Платье. Каким оно должно быть? Во-первых, удобным. Что за ерунда, скажете вы, платья придуманы для красоты, а я отвечу: если вам неудобно, если у Вас скованы движения, Вы не можете поднять руки над головой или положить ногу на ногу - непринуждённо, не задумываясь, что у вас хрустнет шов или отлетит пуговка, - никакой красоты не будет. Платье должно быть таким, чтобы в нём можно было перелезть через забор, нагнуться за упавшей ручкой или заломить руки (за спину, в том числе), не боясь за его целостность. То, что вы при этом сверкнёте чем-нибудь (например, кинжалом, заткнутым за резинку чулка), поверьте, совсем не страшно. Вообще, на мой взгляд, платье - самая удобная одежда, в разы удобней этих ваших джинсов, брюк и даже юбок, если только оно правильное.

В платье вы должны быть похожи на себя саму в вашем внутреннем видении себя. Ещё вы должны быть похожи на девочку, но не слишком. Или глубокое декольте, или короткая длина, или ни то ни другое, но никак не вместе. Чтобы с собеседником вполне можно было бы посидеть в кафешке за разговором и Ваше платье не мешало ему быть собеседником, а не маньяком, способным думать только о том, легко ли оно снимается. Хорошо, уговорили, пусть маньяком, но помнящим, что Вам оттуда завтра на работу, а утюга там нет.

Платье должно быть таким, чтобы его можно было легко снять, но в то же время таким, чтобы его можно было не снимать вообще. В идеале - немнущимся. Таким, чтобы ни Вы, ни маньяки не тратили время на развешивание его на стульчике или вешалке.

И вообще. В платье должно быть не стыдно ходить на работу. Но и не грустно думать, сидя на работе, что Вам только что назначили свидание, а Вы, как назло, в этом платье. В идеале, катанию на роликах после работы оно тоже не должно мешать. Ещё раз: платье должно быть удобным. Даже если оно свадебное. Особенно если оно свадебное. Нет ничего хуже, чем невеста, ограниченная в действиях в свой самый счастливый день. Когда ещё радоваться жизни, скажите пожалуйста?!

Хорошо отстирываться ещё должно. Если вас понесло, например, в лес, или в деревню к любимой бабушке, или к другу-художнику, или по скалам лазить. (Хорошо, со скалами уже перебор - слишком вызывающе будет сверкать кинжал).

Я просто всё это время хочу сказать, что платья должны способствовать активной, насыщенной и разнообразной жизни девочки, а не мешать ей. Скованность в движениях - скованность в мыслях. И наоборот. Мы здесь не для этого. Мы здесь для жизни.

(с) Ракель Напрочь
http://kaitana.livejournal.com/440859.html

Упрямо идёт дождь. По Красной, на красный, не замечая сигналов регулировщика, по бордюрам, вдоль клумб, заглядывая под козырьки остановок, возвращаясь на тротуары, наклоняясь и рисуя водяные знаки на белых полосках дорожной разметки… И машины едут, проглатывая, прочитывая полоску за полоской, как будто собирая разбросанные листки блокнота, который растрепал ветер…

В обед он познакомился с девушкой. Точнее, это девушка познакомилась с ним – она шла без зонта, она не боялась его прохладных прикосновений, он подходил вплотную – порывом ветра в лицо, она отдавала ему один наушник от плейера, и они шли рядом, слушали старые песни, под которые так легко молчать, когда слишком много слов. Девушка остановилась на перекрестке. Дождь ждал. Он уже знал, чувствовал, зачем она здесь. И он обещал ей найти…

Сколько это продолжалось – минуту, две, маленькую вечность, пока горел красный?.. Дождь любил её, запоминал каждую черточку, целовал, задевая мокрыми прядями козырёк кепки, она пахла зелёным яблоком, он впитывал этот запах, вбирал его в себя – в каждую каплю, он пробегал по тёмным ресницам, скользил по губам, спускался ниже, убирая складки шарфа, приникал к тоненькой венке над ключицей. Он ловил её ритм, пульс – и сохранял его кодом в движении города – в мигающих светофорах, в стуке каблуков по брусчатке, в гудках машин и свистках регулировщиков. Город наполнялся ею, становился ею, город был – она.

Они постояли еще секунду, обнявшись на прощание, замерли друг в друге. Потом она ушла. А дождь остался ждать на перекрёстке. Он укрылся под старым платаном, разглядывая прохожих, которые не замечали его и прятали зонтики, голубей, клювами поправляющих лепестки первым тюльпанам на клумбах, он думал о ней, и время, подчиняясь, шло быстро, подгоняя вечер…

По Красной, на красный ты перебегаешь дорогу, и гудки машин сливаются с перебором каблучков, с перемигиванием светофоров – в быстрый, знакомый ритм – чёткий, частый – как пульс в венке ключичной ямки. Ты останавливаешься и слушаешь воздух. Слушаешь, как тихо, издалека доносятся обрывки старых песен, под которые так легко молчать, когда слишком много слов. Пахнет зелёным яблоком. Из под старого платана выходит дождь. У тебя нет зонта. Никогда. Он всё знает о тебе. Дождь подходит, проводит тонкими прохладными пальцами по ресницам, приникает к губам, гладит волосы, ветром обнимает тебя, дышит в тепло распахнутого плаща, шепчет – тихо, как будто капли падают на ладонь – люб-лю… Дождь нашёл тебя – для нее.

Ты идешь пешком по промокшему городу, чувствуя её - вокруг.

- Алло, привет.

- Привет. Как дела?

- Я попала под дождь.

- Ты потеряла зонт?..

- Я нашла... Тебя.


(c) Кот Басё

"Лучший выход - всегда насквозь"
/Роберт Фрост/

Вчера, уже далеко за полночь, одна мудрая женщина сказала мне –
«Ты же понимаешь, что рядом с тобой тот мужчина, который полностью
соответствует тебе в данный момент?».

Она написала мне эти слова, и мне стало страшно.

Не то, чтобы я не знала об этом. Но…

Бежать от несоответствия через разрушение того, что называлось «семья», чтобы вновь и вновь ощущать эти чертовы несоответствия? Я старалась не думать об этом. Возможно, сознательно старалась. И, кстати, наверное, не случайно, на моём правом плече появился Михаил Афанасьевич Булгаков, подумалось мне. Единственный мужчина, соответствовать которому невозможно, даже частично. На это попросту не хватит всей жизни.
Всех жизней.

И дело не в том, что, когда наступает очередное утро в постели с очередным исполнителем реквиема по мечте, ты, с восходом солнца, отчетливо видишь, что не было смысла столько бежать, чтобы услышать вот это «а ты в меня совсем не влюблена? даже чуть-чуть?» или «дорогая, нам очень срочно нужно собираться»
И что сказать ему?
Что ему ответить? Этому исполнителю?
По утрам так дьявольски мощно ощущаются несоответствия, что ты бы многое отдала за то, чтобы избежать утр. Пусть была бы ночь, а потом сразу – день, и никакого совместного утра.
«Господи, где моя одежда?..» - думаешь ты, не стараясь спрятать свое обнаженное тело, но, старательно пряча свои обнаженные мысли.
И дай-то Бог, чтобы тебя хоть немного волновало в этот момент, как ты выглядишь. Значит, исполнитель был не так уж несоответствующе плох.
А вот если тебе совсем все равно, - как выглядишь ты, как выглядит он, то ты думаешь, нечто вроде – «И что сказать тебе? Что?! Если ты не понимаешь, что в моих стихах почти не бывает глагольной рифмы, а глагольная рифма – это самое страшное, чем может Господь наказать меня; и что моя душа звучит как саундтрек из фильма «Список Шиндлера», а ты наверняка не смотрел этот фильм, не говоря уже о том, что почти точно ты не слушал Шопена».

И тут ты вспоминаешь фразу про «разные взгляды на Шуберта», прочно засевшую в твоей памяти со времен совращением «Пианисткой» и улыбаешься, и улыбаешься. И смысла этой твоей утренней улыбки совершенно точно не знает никто из…

И, давай разберемся, наконец, почему ты с некоторых пор презрительно относишься к слову «брак»? Почему ты совершенно искренне жалеешь то, что называется словом «семья»? На почве чего произросла такая циничность внутри тебя? И почему твое перманентное одиночество, это именно та пещера, в которой прячешься ты и так боишься, что это кто-то сможет отнять. Но твоего одиночества у тебя уже никто и никогда не отнимет.

И как они возникают в твоей жизни, думаешь ты.
Как они возникают твои, несоответствующие тебе, мужчины?
Как ты говоришь им безмолвно – «пожалуйста, не раскрывай передо мной партитуру, я не хочу видеть тебя всего. Я найду сама все ноты, по клавишам – черным и белым. Я найду их на ощупь. Я дотронусь до каждой и напишу каждую, только не показывай мне себя». Как ты не прощаешь им, когда они показывают тебе сразу и всё. Как ты молишься на то, что приоткрыв завесу своей души, другие, стремительно захлопывают крышку фортепиано, больно ударяя тебе по пальцам. И, пусть больно, потому как – «лучший выход – всегда насквозь». И совсем неважно, кто из них, в свою очередь, слышал тебя.
Ведь, для тебя важнее – звучать, а не быть услышанной.

Момент, когда ты начинаешь рисовать узоры своих строк, вязать ажуром белые кружева несоответствия, и момент, когда тебе хочется стать слепой, глухой, немой; с тем, чтобы не увидеть, не услышать, не сказать ему о том, что он не достоин - быть в узорах твоих строк; всякий раз ты молишься, чтобы эти два момента твоей жизни, чтобы эти два пункта – отправления и прибытия - были максимально удалены друг от друга.
Потому что, ты точно знаешь, что если случился первый момент, то второй случится неизбежно.
Закон твоей жизни.
Аксиома твоей страсти.

И, раз уж с тобой рядом тот мужчина, который соответствует тебе, то ты до определенного времени будешь изо всех сил стараться наделить его тем чертами, которыми он не обладает. Банальную скуку ты украсишь трагизмом; будешь черпать эмоции из его любвеобильности, никогда не называя этого неверностью.
О какой верности идет речь, если мы говорим о твоих музах?
о Твоих?!.

Самое большее, что могут дать тебе твои мужчины, - это твои стихи.
Стихи и ещё... дети.
Но дети, это единичное попадание и тут решать не тебе, и даже не ему.

А, между тем, шкатулка твоих воспоминаний настолько магически бесценна, насколько может быть бесценно бесценное.
Ведь, физическая принадлежность
ничего
ничего
ничего
не значит.
Тебе ли об этом не знать?

Не имеет значения, - на чьем плече ты просыпаешься.
В чьей квартире ты ищешь среди ночи одеяло и уходишь спать в другую комнату, потому что не всякое плечо соответствует твоей сумасшедшей голове, которую населяют с некоторых пор исключительно рифмы. Какую жалость, до слез, испытываешь ты к спящему вне твоих рук мужчине, когда освобождаешь себя от сонных его объятий и несколько секунд судорожно решаешь – «если я уйду сейчас, как у него закрывается дверь? – защелкиванием или ключом?». А потом ложишься как-то. Понимаешь, что ты долгое время уже совершенно точно ничего не напишешь. Не всегда решаешься уйти. И почти всегда не засыпаешь. Ты обещаешь себе, что будешь прилежной ученицей себя самой и в следующий раз ты не станешь жалеть ни его, ни содержимого его квартиры, ни его репутации, ни его самооценки; а просто уйдешь, уходя. Если захочешь.
А ты захочешь.

Самое страшное, что и к этой боли ты привыкла также, как привыкают к своему имени.

И, простит тебя Небо, за то, что большинство твоих мужчин были всего лишь расхожим материалом для твоей плоти. И ты мысленно выбрасывала их, даже не позволяя увидеть где-то на линии горизонта своей души.
Потому что, им, незрячим, незачем.

В шкатулке твоих воспоминаний хранятся мужчины, которые поступили с тобой красиво – ушли красиво, остались красиво, растворились красиво. Красиво, не значит, красиво по общепринятым законам жизни – красиво. Красиво, значит – именно так, как того требовала та часть тебя, которая с некоторых пор живет промежуточными моментами «от» и «до». И, сколько не рви это нити, которые так прочно связывают вас, они не рвутся. Они остаются. Порой, не делаясь прочнее, но, и не ослабевая. Их так мало, этих воспоминаний. Их так невыносимо мало, что ты ставишь их на repeat, сидя в каком-нибудь провинциальном ресторанчике, напротив того, кого ты пощадила своим неуходом какой-нибудь глубокой ночью.

И, черт с ними, с несоответствиями, думаешь ты, если в твоей жизни уже были такие божественные соответствия.
Если в твоей жизни есть такие божественные соответствия…

(c) Татьяна Ткачева-Демидова

В каждом из нас тлеет пламя, которое может разгореться. Нас постоянно преследует жажда жизни. Сколько бы нас не учили сокращать, коверкать и коренить наше бытие, что-то внутри нас стремится расширить горизонты, чтобы обеспечить себе пространство для роста и развития. Нас пугает цена этого роста, мы боимся тех открытых пространств, которые наш взор иногда обнаруживает вокруг; хотим закрыть глаза на собственные возможности.

Изменение, бесконечное изменение. Языки пламени пляшут, обретают причудливые формы, изменяются снова и снова. Мы боимся огня, но мы состоим из него. Мы не можем сопротивляться ему; мы можем лишь ему соответствовать. Когда мы, наконец, покоримся ему, то испытываем облегчение и блаженство.

Быть по-настоящему живым значит быть приговоренным к постоянному развитию, бесконечному изменению. Быть по-настоящему живым значит найти свою идентичность в этом изменчивом процессе, зная, что огонь уничтожит любые стабильные структуры, которые мы будем пытаться построить.

Желания и потребности – горючее для пламени жизни. Мы можем существовать без желаний не больше, чем огонь может гореть без топлива. Если мы хотим жить как можно более полной жизнью, следует как можно более полно знать свои желания и потребности.
Мы состоим из пламени, и его танец – танец нашей жизни.

Я представляю собой бытие, которое находится в постоянном процессе изменения и развития. Я не могу стремиться к неизменной, фиксированной идентичности. Что бы я ни переживал, я переживаю переход от одного состояния к другому. Не существует застывших идентичностей, и если я пытаюсь заморозить свою природу, то непроизвольно разрушаю себя.

Быть человечным – значит желать и нуждаться; это значит, что жизнь всегда открыта, не окончательна. Попытка быть абсолютно самодостаточным в целях достижения безопасности – бесплодное усилие, неизбежно приводящее к новой тревоге и неизбежно оканчивающееся отчаянием. Только когда я позволю себе полностью осознать свои потребности и желания, я смогу достичь подлинной целостности.

Мои потребности всегда включают в себя потребность во взаимоотношениях с другими, и это страшно, поскольку у них есть свой собственный внутренний центр и поскольку они постоянно меняются, как и я, и всегда сохраняется возможность того, что я потеряю их. Нуждаться в других опасно, но пытаться отрицать эту нужду – значит убивать свою собственную витальность.

(c) Дж. Бьюдженталь

"Ты в заснеженных ресницах
Взгляд строптивый прячет грусть
Волхованью повинуясь
Покоренным быть боюсь...."


Запахнув пальто, она вышла на улицу и замерла. Снег... Его не было, когда утром шла на работу. Беззвучно, медленно, как в театре, падали снежинки, тая на мокром асфальте. Не торопясь, пошла сквозь поток празднично настроенных людей, отвечая на встречные улыбки: в канун Рождества самые занятые торопились купить подарки своим близким и друзьям. Внимание привлекла витрина дорогого бутика. Она невольно остановилась, разглядывая манекен, затянутый в платье из алой органзы, украшенное стразами. Внезапно дверь бутика распахнулась: на пороге появился мужчина. Щелкнув зажигалкой, он закурил, небрежно стряхивая пепел на мокрый асфальт, не обращая внимания на снег, который медленно оседал на безупречно сшитом костюме.
Она усмехнулась: "Однозначно и безапелляционно красив. Как раз в том возрасте, когда гормоны, наконец, отпускают тело на свободу и не контролируют мозг. По виду, финансово стабилен для ежеквартальных поездок на Мальдивы или, в худшем случае, в Канны. Загородный дом, многоуровневая квартира в центре, любовница, взятая напрокат на несколько сезонов. Жена...Вряд ли. Хотя...". Она хмыкнула, и тут мужчина обернулся.
Скользнув равнодушным взглядом по фигуре женщины, одиноко стоящей у витрины магазина, он уже хотел отвернуться, но остановил её взгляд. Он привык к пристальным, влажно-вопрошающим взглядам женщин. Но эта, в простеньком пальто, она рассматривала его... Он искал подходящее слово... Ну да, как в зоопарке рассматривают мартышку. Удивительно, но он почувствовал злость, и внезапно у него возникло непреодолимое желание унизить эту женщину, погасить этот равнодушно-насмешливый взгляд. Бросив потухшую сигарету, он направился к женщине.
Она внутренне вздрогнула, когда мужчина, бросив сигарету, направился к ней. Что-то было в его взгляде неприятное, злое. Подойдя вплотную, он небрежно бросил: "Сколько?"
Она застыла на долю секунды, потом с легкой иронией произнесла:
- Доллар, сэр.
Несколько опешив, он спросил:
- Что так дешево?
- А вы не в курсе? Сегодня рождественские скидки. - Погасив улыбку, женщина отвернулась и пошла прочь.
Внезапно нахлынувшая злость прошла, ему стало неуютно. Мимо, смеясь и заглядывая ему в глаза прошли модно одетые девушки, но он, повернув голову искал глазами ту, в пальто, и успел заметить, как она вошла в кофейню. В следующее мгновение, с удивлением понял, что идет в том же направлении. Кафе встретило его полумраком, тихим блюзом Гершвина и вежливо-равнодушной улыбкой метрдотеля.
- Меня ждут, - бросил он метрдотелю и направился к столику, где сидела она.
- Мы не закончили, - произнес он и замер, с внутренним напряжением ожидая взрыва негодования или оскорбленного взгляда.
Она подняла голову. В глубине зеленых глаз вспыхнул смех.
- Нашли доллар?
Официант принес кофе и маленькие пирожные. Не отвечая на вопрос, кивнул официанту:
- Хеннеси! - и сел за стол.
Теперь он разглядывал её. Светло-каштановые волосы с рыжим проблеском обрамляли лицо, закручиваясь непослушными завитками на висках, высокий лоб, зеленые глаза, с такой насмешкой наблюдающие за ним. Мягкая линия подбородка с ямочкой по середине.
Они молча пили: она - кофе, он - коньяк. Тапер тихо наигрывал блюз из "Порги и Бесс". Она чуть наклонила голову, прислушиваясь.
- Любите Гершвина?- он вопросительно посмотрел на нее.
Не отвечая на вопрос, она взяла пирожное и начала есть с таким невозмутимым спокойствием, таким аппетитом, что он почувствовал, как из глубины опять поднимается злость: "Кто-нибудь мне скажет, какого черта я тут сижу и смотрю, как эта маленькая самоуверенная нахалка объедается пирожными?"
Она ела - и не чувствовала вкус бисквита. Обычно при общении с мужчинами её не покидало ощущение внутреннего превосходства, что, в какой-то мере, было снобизмом с её стороны, но придавало уверенность и беспристрастность. Сейчас же её мутило от внутреннего напряжения. "Еще немного и меня вырвет... Почему он пошел за мной? - Исподтишка наблюдая за ним, заметила, как нервно подергиваются пальцы, как сильно зажимает в зубах сигарету. - Только не обольщайся, что он понял, какая ты красивая и умная..." - она усмехнулась. Он заметил.
- Вы всегда усмехаетесь, когда едите сладкое?
- Вы пошли за мной... Почему? - она доела пирожное и взяла другое.
- Не знаю... - он запнулся, - Захотелось выпить коньяк.
Его раздражало, как она с невозмутимым видом сначала съела вишенку, потом, покрутив в руке пирожное, откусила маленький кусочек бисквита.
- Что хочет такой презентабельный мужчина от такой простенькой моли, как я? - она с иронией посмотрела на него.
- Ну, уж точно не затащить вас в постель. Вы не в моем вкусе, - желчно ответил он.
- Ни секунды в этом не сомневаюсь, однако не я пошла за вами, - женщина улыбнулась. Он готов был дать ей пощечину за эту улыбку.
- Слыша сарказм в вашем голосе, начинаю думать, что вы из тех женщин, у которых все мужчины - сволочи, которые не оценили дар, что вы им преподнесли.
Она наблюдала за ним. "Надо же, оказывается, у него не карие глаза, как сначала показалось, а серые. Усталые морщинки вокруг рта. Это невыносимо... Я начинаю думать о нем почти с нежностью. Почему мне хочется, чтобы он взял мою руку и прижался губами к ладони?"
- Перестаньте разглядывать меня, как мартышку в зоопарке, - раздраженно произнес он. - И, в конце концов, вам не говорили, что такое обилие сладкого приводит к диабету?
- Весь день я жила в предчувствии чего-то необычного, волшебного, что произойдет со мной. И вот я сижу в кафе; напротив - мужчина, который принял меня за проститутку. И, который, вместо того, чтобы ехать домой и класть подарки под елку, с раздражением наблюдает, как я ем, и не может понять, какого черта он тут сидит.
Она поставила чашку на стол. В глубине ее глаз вспыхнул и замерцал зеленый огонь, как в том камне, что он сегодня купил для женщины, на которой собирался жениться. От ее пристального взгляда у него сжалось сердце как от падения в пустоту. Поспешно опустив глаза, посмотрел на часы, не видя циферблата.
- Да, вы правы, - вынув портмоне, положил деньги на столик, поднялся. - Не буду вам больше докучать.
Он шел вдоль столиков к выходу, злясь на себя еще больше. Впервые он не владел ситуацией, и это обескураживало его. У него никогда не было проблем с женщинами. Как само собой разумеющееся, он принимал их любовь и обожание, не впуская ни в сердце, ни в душу. Но эта рыжеволосая женщина каким-то непостижимым образом влекла его к себе. Взгляд ее зеленых глаз вонзился в сердце, словно раскаленный кинжал, причиняя неизведанную до сих пор сладкую боль.

Открыв дверцу "мерседеса", окунулся в теплый салон, пахнущий кожей и дорогой парфюмерией, и невольно вспомнил тонкий цветочный аромат, который, как дуновение, донесся от волос незнакомки, когда он наклонился, садясь за стол. Ровное гудение двигателя немного успокоило его. Щетки синхронно двигались, сметая мокрый снег со секла. Он не хотел себе признаваться, что ждал... Ждал, когда она выйдет из кафе. Снег продолжал медленно падать, скрывая под белым покрывалом унылость городского пейзажа. Спустя полчаса она вышла.
Загадал: "Если повернет направо, поеду домой, если налево - приглашу ее поужинать". Она повернула направо. Он вышел из машины, с досадой хлопнув дверцей, и пошел за ней. Поравнявшись, некоторое время шел молча. Мельком глянув в его сторону, она остановилась, чуть нахмурила брови.
- Вы меня удивляете, и признаюсь, немного пугаете. Не находите, что это уже слишком?
- Нахожу, но вы же не повернули налево.
- Что? - она вопросительно уставилась на него.
- Я загадал, если вы пойдете налево, то приглашу вас поужинать, но вы все испортили. Плыть против течения - ваш стиль?
- Не вписываясь в привычный регламент? Привыкли получать по первому требованию? - насмешливо бросила она. - Не тратьте времени, я не стою ваших усилий. Жабы женятся на жабах.
- А вы... циничная, агрессивная феминистка, - с нарочитым удивлением произнес он.
- Вы, мне льстите... - погасив усмешку в уголках губ, ответила она, подумав, что у него необычный взгляд. Жесткий, и в тоже время беззащитный, как у ребенка. Наверняка, на работе носит очки, чтобы скрыть этот дефект, слишком красивый, слишком хорошо одетый, слишком самоуверенный...Очень много "слишком"... Это не для нее. В её жизни были мужчины, из опыта общения с ними, она сделала вывод, что их напрягает независимость, и не все выдерживают интеллектуального прессинга. Её беда, что она не могла заставить подстроиться, "подмять" себя под них. И вот она стоит перед мужчиной, и крепостная стена, которую она с таким упорством и любовью воздвигла вокруг себя, рухнула, не выдержав одного его взгляда.
Он наблюдал за ней. Отсвет фонарей углубил, заострил черты лица, лег тенями под глазами. Теперь она не казалась такой невозмутимо-непробиваемой. "Лет тридцать, наверняка имелся негативный опыт с мужчинами. Как решительно выставила подбородок... Амазонка".
- Так вы не поужинаете со мной? - он остановился, придержал её за руку.
- Вы заставляете совершать поступки, не свойственные мне. Я не знакомлюсь с мужчинами на улице, не иду с ними в ресторан и не ложусь в постель в первый вечер.
- А во второй? - неуклюже пошутил он.
Неожиданно она рассмеялась тихим мелодичным смехом, от которого у него защемило сердце.
- Если вы так уж голодны, пойдемте в пиццерию.
- Есть пиццу?
В его голосе послышался притворный ужас. - Эту пищу для бедняков?
- Да, представьте, очень даже вкусно, - она исподтишка посмеивалась над ним. - Чем проще человек относится к пище, тем он свободнее. Вы не находите?
- Нет!.. В таком случае, я предпочитаю рабство.
Они рассмеялись.
- А может, все-таки нарушите ради Рождества, свои три "не"?
Он смотрел на неё, не в силах противостоять магии загадочных, сияющим волшебным зеленым светом глаз. Звуки города внезапно стихли, уступив место тишине, которая подобно мягкому облаку обняла их двоих. Медленно, очень медленно он провел пальцами по щеке, взяв её за подбородок, приблизил к ней свое лицо.
"Я ждал, когда ты выйдешь.
Эти полчаса были самыми долгими в моей жизни.
Ты не оглянулась, когда вышла, чтобы посмотреть, жду ли я тебя.
Я боялась не увидеть тебя.
Я мог уйти, и мы бы не встретились больше... Никогда.
Знаю...
Это - не должно быть... Так....
Знаю... "
Он склонялся все ниже и ниже, пока до него не донесся аромат кофе и ванили.
- Сладкоежка, - его губы коснулись её дрогнувших полураскрытых губ.
И внезапно этот холодный неуютный мир качнулся под их ногами, обрушивая в водоворот, где был другой мир - сверкающий, полный чарующих звуков и фантастических красок. Мир, где любовь соединяла одинокие и строптивые сердца.
А снег все падал, падал, меняя очертания предметов и придавая им причудливые и фантастические формы. Куранты мелодично пробили полночь. Пробиваясь сквозь пелену снега, на Востоке таинственно мерцал свет далекой Звезды.

(с) Ольга Бесс

http://www.proza.ru/2008/10/09/59

Сегодня было особенно холодно и голодно. Унюхав аромат варящихся мозговых костей и требухи, доносящийся из знакомого кафе, Одноухий сел и стал терпеливо, с достоинством ждать. Появившийся в дверном проеме толстый повар бросил тощему псу кость и закурил вонючую палочку, которую люди называют сигаретой.

Одноухий, помахав хвостом в знак благодарности, деликатно улыбнулся, чуть приподняв верхнюю губу. Но когда толстый ушел, улегся на снег, надеясь, что вынесут немного требухи и, если повезет, остатки еды... Он был слишком стар, чтобы грызть ребра. Обнюхав аппетитно пахнущую кость, с сожалением несколько раз лизнул ее, и тут до него донесся знакомый запах. Повернув голову, он увидел Хмурого со своей рыжей подружкой. Рыжая, увидав Одноухого, оскалилась и медленно направилась к нему, недобро щуря желтые глаза. Густая шерсть дыбом встала на загривке и даже у основания хвоста, что говорило о крайнем раздражении и злобе. Одноухий поспешно поднялся и, не оглядываясь на Рыжую, тяжело затрусил восвояси, чувствуя, как живот начало сводить голодной судорогой, - "да...Сегодня - явно не его день".

Немного передохнув за углом, он направился к магазину. Этот большой дом нравился ему, но он никогда не подходил близко. Однажды он стал свидетелем, как к стае Хмурого подъехала машина и из нее выскочили несколько человек с палками. Только Хмурый и его подружка сумели ускользнуть, остальных увезли, и Одноухий навсегда запомнил запах этой машины и то, что к этому магазину близко подходить нельзя. Но сегодня он был особенно голоден, а люди, что выходили из магазина так вкусно пахли колбасой, потрошками, свежим мясом и еще чем-то таким, чего он никогда в жизни не ел...

С безнадежной тоской в душе он сидел, стараясь глядеть в одну точку, чтобы не раздражать проходящих мимо людей своим взглядом. По своему опыту зная, - люди не любят, когда им в глаза смотрят собаки. Они проходили мимо: веселые, сытые. Они смеялись, громко разговаривали и....не обращали на него никакого внимания.

Из машины вышла женщина с маленькой собачкой на поводке. Собачка была маленькая, беленькая, от нее пахло уютом и домом с вкусной едой. Увидав Одноухого, женщина прибавила шаг, хотя он только чуть пошевелил ноздрями, стараясь не смотреть ни на собачку, ни на женщину. Одноухий не любил женщин: они всегда так нервно на него косились, от них исходил запах страха и ненависти.

Мимо прошла парочка, он вопросительно глянул в их сторону, чуть махнув хвостом, но они о чем-то громко говорили и прошли мимо, неся сумки с обалденными запахами. От этих запахов у него закружилась голова, и в животе стало горячо и еще более пусто.

Чуть скосив глаза, он увидел, как к нему направляется маленький человек. Он не любил этих маленьких людей. Они всегда старались кинуть в него чем-нибудь и смеялись, когда камень, палка или пустая банка попадали в цель. Напрягшись, он ждал, когда тот пересечет невидимую линию, которую для себя прочертил Одноухий. Но тут раздался громкий голос женщины.

-- Коленька! Не подходи к этой собаке! Она может быть бешеной!
Её визгливый голос остановил маленького человека. Потоптавшись, он повернул и побежал обратно.

Одноухий облегченно вздохнул, - "хорошо что они ушли, а то пришлось бы уйти ему, а он еще надеялся, что кто-нибудь кинет ему кусочек колбаски или еще лучше, - ливерной колбаски. Он вспомнил старушку на прошлой неделе, которая положила перед ним изумительно пахнущий кусочек этого лакомства. Жаль только, что не пришлось полакомиться, а проглотить сразу. В стороне стоял Хмурый со своей подружкой и недвусмысленно смотрел в его сторону. Хмурому всегда доставались лучшие куски. Он был молодой, сильный и злой. И если видел, как какому-нибудь псу доставалась косточка, то подходил, обнюхивал и бесцеремонно забирал, грозно посматривая на хозяина, который лишь униженно пригибался, всем своим видом показывая покорность.

Пошел снег. Одноухий лег и, положив морду на передние лапы, закрыл глаза. Наверное, он заснул; в последнее время он стал много спать, потому что голос, раздавшийся прямо над ним, заставил его вздрогнуть и открыть глаза.

--Ты чей?
Перед ним стояла женщина. Одноухий принюхался: он нее не пахло страхом и злобой. Даже наоборот, она пахла восхитительно. У него промелькнуло смутное воспоминание: так же пахли руки, которые когда-то его гладили и кидали ему мячик.

Он насторожился и даже привстал, готовый сорваться с места. Хотя ноги потеряли былую силу и нестерпимо болели при ходьбе, он еще мог убежать от обидчика. На ладони у нее лежал прекрасно пахнущий кусок колбасы. Желудок протестуя заныл, но Одноухий не сдвинулся с места. Непослушная слюна собралась в пасти и потекла тоненькой струйкой на снег. Он готов был умереть, но не мог взять еду с руки человека. Это был закон бездомной жизни.

Женщина немного помедлила и бросила кусок к его ногам. Одноухий чуть приподнял верхнюю губу, что означало улыбку и, наклонив голову, не спуская глаз с женщины, облизнул колбасу. Ему нестерпимо хотелось схватить этот изумительно пахнущий, заполнивший своим ароматов все вокруг, кусок колбасы в пасть, но он ждал, когда женщина отойдет.

Женщина не уходила, только сделала шаг назад. Одноухий осторожно подхватил передними зубами колбасу и, стараясь не упускать женщину из поля зрения, судорожно проглотил, не разжевывая. Он немного нервничал: женщина стояла и смотрела на него, а это было нарушением правил: "человек не обращает внимания на собаку, если только ему что-то от нее не нужно. Значит, она что-то задумала".

--Ну что, наелся? Знаю...Мало. Пойдешь со мной?
Одноухий удивленно уставился на женщину и слегка шевельнул хвостом. Он не привык, чтобы люди разговаривали с ним.

--Пошли, дома накормлю тебя мясом, у меня есть требуха.

"Дома"? - Одноухий неловко поднялся и застыл, глядя немигающими глазами в самое сердце ее зрачков. Нет, она не обманывала, и от нее очень хорошо пахло.

Он сделал шаг вперед и вопросительно посмотрел на женщину, - " я все правильно понял? Мне идти за тобой"?

--Пошли, пошли, - засмеялась она.
И Одноухий, с облегчением вздохнув вдруг понял, что в жизни не слышал более приятного и доброго голоса.

Женщина развернулась и пошла, иногда оборачиваясь и чуть призывно махая рукой. Одноухий безропотно следовал сзади, стараясь не отставать. Она подошла к машине и открыла дверцу. На него пахнуло теплом и запахом бензина. Неуверенно потоптавшись, Одноухий вопросительно глянул на женщину и, не увидев нахмуренных бровей, забрался в салон автомобиля. Сколько раз он с завистью провожал взглядом проезжающих мимо собак в таких же машинах. И вот теперь он сам лежит на мягком, пахнущим незнакомым, но таким приятным запахом, сиденье.

Мимо проносилась улица, которую он знал вдоль и поперек: каждый закоулок, каждую подворотню. Вот он увидел Хмурого с Рыжей. Жаль они не заметили его, это было бы хоть маленькой компенсацией за те обиды, что пришлось Одноухому вытерпеть от этой парочки.

Он уже было заснул: в салоне было так тепло и уютно, как машина остановилась и дверца распахнулась. Выпрыгнув, он удивился легкости, с которой это сделал. В отличном расположении духа Одноухий потрусил за женщиной. Они зашли в какой-то громыхающий ящик, и он на секунду испугался. Но, почувствовав, как теплая ладонь легла ему на голову, успокоился.

Женщина открыла дверь, затем обернулась к нему и ласково произнесла:
-- Ну вот, теперь это твой дом. Заходи, Одноухий.

"Она знает, как меня зовут", - пронеслось у него в голове, но он не стал долго думать, а просто прошел и улегся на мягкую подстилку, что лежала недалеко от входа. Странно, но она так же пахла, как подстилка из далекого детства.

Перед ним оказалась большая миска с требухой и кусками ливерной колбасы. Одноухий поднял глаза на женщину и понял, что обрел наконец свой дом, о котором так мечтал.


Двое мужчин в форменной одежде стояли и смотрели на мертвого пса.
--Надо вызвать ветеринарную службу.
--Бедняга, это ж надо, тощий какой.
--Смотри, улыбается.
Они отнесли Одноухого в сторону и, прикрыв пакетом, направились в сторону магазина.


(с) Ольга Бесс

Ритм джаза пульсирует в ее венах, сердце отзывается торопливым биением. Кажется, сам воздух в небольшом кабачке раскачивается в такт музыке. Он сидит к ней лицом. Она видит, как вздрагивают его полузакрытые веки, капельку пота на верхней губе, как кривятся тонкие губы, морщится лоб; но, внезапно, изнутри будто вырывается луч света - лицо пианиста озаряется улыбкой: детской, беспомощной, от которой сжимается сердце, хочется любить или прыгать от восторга как маленькой дурочке. Звучит завершающий аккорд, она машинально поправляет волосы, в небольшом зале бывшего пивного подвала душно, щеки и шея покрылись легкой испариной, от запаха табака чуть ломит виски.

Пианист поднялся из-за рояля, бегло пробежался взглядом по залу. Когда его глаза остановились на ее лице, ощутила почти физическое прикосновение этого взгляда. Обычно она опускала глаза, но сегодня... Сегодня она ответила, даже больше - смотрела с легким вызовом, будто приглашала к поединку. Но мужчина отвернулся. Она вздохнула. Доля мгновения, когда скрестились их взгляды - задержала дыхание, и теперь дышала сильно, глубоко. Любила ли она его? Там, на сцене, за роялем - сидело божество, но потом? Сколько ему лет? Около пятидесяти, не меньше. Груз проблем, вечно недовольная жена, дети... Уже месяц она приходит в этот кабачок, и ни разу не видела, чтобы он общался с кем-то или уходил домой в сопровождении женщины. Был ли он красив? Нет... Пожалуй - нет. Невысокий, как у всех джазменов - чуть вздернутые плечи. Длинный нос, крутой лоб с залысинами, сухие губы, тяжелый подбородок с неожиданной ямочкой. Встретив на улице, пропустила бы, не зацепившись взглядом. Но когда он садился за рояль, касался длинными нервными пальцами клавиш рояля, она замирала в предчувствии внутреннего восторга. Тусклая блеклая картина - окружающая ее вот уже почти тридцать шесть лет - исчезала, душевная усталость таяла, напряжение, распирающее изнутри - уходило, ей хотелось плакать от восторга, или кричать.

Такое же чувство она испытала, стоя однажды на узком козырьке, висящем над пропастью норвежского фьорда. Ощущая почти физически оглушающую пустоту под собой, она поймала себя на непреодолимом желании прыгнуть в эту пустоту, ощутить тугой поток воздуха, жуть падения. Наверное, она бы так и сделала, но руки... Она не могла оторвать их от перил. Казалось, они стали продолжением холодного металла. И тут она увидела сокола. Он парил почти неподвижно, поймав поток воздуха. Внезапно, сложив крылья, упал в крутом пике, ударил когтями птицу. Та, кувыркаясь, стала падать на землю. Сокол, развернувшись, на бреющем полете, подхватил жертву. Еще какое-то время она стояла и смотрела на удаляющуюся точку, потом отняла руки от перил и отошла. Эта мгновенная смена жизни-смерти потрясла ее, закладывая маленький кирпичик знания в уголок памяти...

Заметил ли он ее? Она нарочно приходила заранее, занимала один и тот же столик, и так уже в течение месяца. Даже если и заметил - не показал виду. Его безразличный скользящий взгляд сегодня - лишнее подтверждение. Иногда, глядя на его сильные руки, она представляла, как он проводит пальцами по ее шее, гладит... Странно, но картины секса не возникали в ее голове. Только одна картина - он и она рядом, тесно прижавшись друг к другу так, что слышно биение его сердца. И в то же время, она боялась, что ощутит кончиками пальцев его кожу - холодную, влажную, вялую. И не будет больше вечеров, когда она сидит и слушает его музыку. Она потеряет то единственное, что внесло значение и ценность в бессмысленное кружение, придало определенный смысл ее жизни.

Она проследила за ним взглядом, пока его спина не скрылась за портьерой, поднялась. Она придет завтра, и так будет ходить, пока... А, что - пока? Она не хотела отвечать на этот вопрос. Пусть идет так, как идет. Это незнание, непредсказуемость разрушали монотонность существования. Временами она даже чувствовала себя счастливой. Вечер встретил косым дождем. Запахнув воротник плаща, торопливо пошла по тротуару к остановке троллейбуса.

Он приблизил лицо к портьере и заглянул в маленький "глазок". Она уже сидела за столиком - маленькая серенькая птичка с большими усталыми глазами на худеньком лице. Он сразу заметил ее. Она всегда садилась напротив рояля и слушала, прикрыв веки, чуть постукивая пальцами по столу в такт. Наблюдая исподтишка, он видел, как разгорались алой краской скулы, становились глубокими и влажными ее глаза, как нервно она проводит кончиком языка по губам. Сегодня он опять будет играть для нее. Усмехнулся. Влюбился? Старый дурак, смотри, смотри... пока она не видит тебя. Он размял пальцы, помассировал кисть, рука ныла в месте перелома - барометр, который никогда не ошибался: будет дождь. Провел ладонью по лбу, снимая напряжение. Два часа... Два часа он будет играть для этой женщины. Не приди она, как обычно, и он почувствует себя обворованным. Привык? Он уже не мог не думать о том, что встретит ее вечером.

Понедельник и четверг были наказанием, изнывая, внутренне подгонял время. "Барабанщики" - как про себя называл студентов - вызывали глухое раздражение. "Чем громче - тем лучше!" - этот девиз он бы прилепил ко лбу каждого из них. Вслушаться, прочувствовать, понять... Штампы, штампы... Ряды роботов - манипуляторов. А, может, он постарел, и его раздражают эти молодые мужчины? С их ломкими голосами, запахом звериного пота, проступающей порослью на розовых щеках? Да, скорее всего, он просто становится брюзжащим стариком, ненавидящим молодость. Он вспомнил свою однокомнатную квартирку - утлая пристань. Все, что осталось после развода. Он возвращался в нее, как в склеп. Зарубежные гастроли, овации, улыбки женщин, слава, деньги... - все ушло, как вода в песок.... Вместе с женой. Он не винил ее. Человек ищет, где лучше. Он иногда видел афиши с ее концертами. Наверное, она счастлива...

Он продолжал наблюдать за женщиной. Она сидела, положив руки на столик - белые тонкие руки, неподвижные, какие-то неживые, как и ее взгляд. Почему она одна? Муж? Нет, скорее, всего - нет. Какой муж позволит жене сидеть по вечерам одной в кафе? Считал ли он ее красивой? Нет... Слишком она была худая, короткие темные, почти черные волосы, прямая челка, падающая на уходящие к вискам брови, острый нос... Нравились только глаза. Большие, глубокие. В полутьме он никак не мог определить их цвет. Наверное, карие... Он вышел на сцену, сел за рояль, по привычке взял несколько аккордов. Старый прием, привлекающий внимание посетителей. Не глядя по сторонам, чувствуя ее присутствие, начал играть. Сегодня, неожиданно для себя начал не с традиционного джаза, а подзабытым "страйд-пиано", стилем, - почти похожим на регтайм с его простой гармонической основой - но более богатой альтерацией и проходящими тонами. Он любил этот "бит", с его эластичным биением метрических акцентов. Он играл, как в негритянском музицировании - сильной второй и четвертой долями, а не как играют "белые", затем перешел на тему из его любимого мюзикла Дональдсона. Внутри зрел задор. Он поймал себя на мысли, что ему хочется улыбаться. Склонив голову, скрыв тем самым уже закипающий на губах смех, спрашивал себя - знай она название, что бы сказала? Впрочем, он никогда не узнает. Она уйдет, молча поднимется, как всегда, едва скользнув по нему взглядом.

Два часа пролетели незаметно в ощущении душевного подъема. Только взглянув на часы, увидел - время его работы закончилось. За портьерой уже мялась в ожидании группка полураздетых девчонок. Они хихикали, не обращая на него внимания, поправляли лифчики, обшитые стразами, подтягивали тонкие блестящие колготки... Он поднялся, привычным взглядом окинул зал. Она смотрела на него. Ему показалось? в ее глазах был вызов? Он отвел глаза, внутренне насторожившись. Если он неправильно растолкует этот взгляд, разрушит то единственное, что составляло в последнее время смысл его существования. Зайдя за портьеру, прильнул к "глазку". Женщина ушла. Разочарование сжало горло, он кашлянул, от пыльной портьеры защипало в носу. Она смотрела? Он сжал задрожавшие пальцы. Она смотрела... Смотрела не так, как смотрят обычно... Ее глаза смотрели ему в глаза... А что, если? Он поспешил в гримерную, натянул свитер, накинул плащ. Он спешил, хотя не понимал - зачем? Но что-то толкало его вперед, заставляя прибавить шагу. На улице шел дождь. Он оглянулся - куда она могла пойти? На остановку троллейбуса? Старый дурак, бежишь, волнуешься как мальчишка. Беги, беги... Она ждет тебя! Неожиданно для себя рассмеялся, чем испугал старушку, идущую ему навстречу. Старушка сильнее прижала к груди собачонку, отчего круглые выпуклые глаза ее, казалось, стали еще более выпуклыми. Он увидел тонкую фигуру в плаще на остановке, черные короткие волосы чуть трепал ветер. Она стояла, опустив лицо в воротник. Он остановился, затем подошел к витрине магазина, в зеркальном отражении стекла продолжая наблюдать. Чего он хотел? Стабильность нынешнего положения - зыбкая устойчивость, принятие правил игры... Но,.. играли они вдвоем? или он солировал? Подойти, стать рядом... Что она скажет? Скорее всего, даже не узнает. На сцене он другой. Здесь, под дождем, на улице - один из многих, серыми тенями скользящих мимо.

Подошел троллейбус. Женщина приподняла полы плаща. У нее красивые ноги - машинально отметил. Он видит, как она проходит вдоль салона, как садится у окна, как смотрит... Смотрит ему в глаза. Он поднимает руку. Махнул... Неуверенно. Видит себя со стороны: старый неудачник. Опускает руку, разворачивается, идет к припаркованной машине - остатки былой роскошной жизни - "мерседес". Его слух улавливает стук каблучков - быстрый, отчетливый. Ритм мгновенно укладывается в нервную вязь мелодии. Это профессиональное, он привык. Не оборачивается. Кто-то спешит - ему нет никакого дела до этого мира. Но ритм обрывается у него за спиной. Мгновение он ждет, потом поворачивается. На него смотрят ее глаза. Они у нее действительно карие. Ее губы растягиваются в улыбке.

- Я знаю...Вы играли - "Люби меня или уйди" *.

____________________________________________________

*"Люби меня или уйди" - тема из мюзикла "Кутеж". Вальтер Дональдсон.

(c) Ольга Бесс

Первый раз я ушла из дома потому, что мне не купили лошадь.
Вообще я уходила из дома довольно часто.
Большую часть этих случаев вспоминать неаппетитно, да и почти невозможно - память старательно стирает всё, за что совести стыдно. Причин уходить в общем-то, кроме пожалуй что одного случая, не было - а так исключительно бешение с молодого жиру и очередное несхождение по очередному богословскому вопросу. Помню только общее во всех уходах - это когда проходит первая волна и глаза немножко прочищаются от слёз (хватает спуска по лестнице), потом вторая волна ярости (примерно выход улицу из двора) и третья волна жгучего стыда перед мамой (остается надолго, пожалуй что, навсегда), то остается только тоскливое чистое чувство - а куда теперь? Вот ты стоишь на этом своём Кировском Заводе, до которого тебя донесли, постепенно стихая, первые три волны, покупаешь себе, например, мороженое или леденец - потому что в награду за страдание, вот у тебя остаётся в руках только обёртка - и всё. Вот ты можешь поехать по пути, который ведет в музыкальную школу - но тебе не надо в музыкальную школу. Или в обычную школу - но туда тоже не надо. Или в гости - во времена отсутствия мобильников было сложно, потом стало проще. Но гости такие обычно не радуют.
У меня, пожалуй что, не было проблем, чтобы развлечь себя в любимом городе, да и в незнакомых городах тоже. Когда идешь гулять - то можно зайти вооон в тот дворик и еще посмотреть, что это за забор и (позже) выпить чашку кофе в этой славной кофейне.

Но когда уходишь навсегда - почему-то всегда некуда идти.

Уходить из дома нелепо без еды - ты берешь полхлеба, и конфеты из-за буфета - припасенные на потом. Уходить из дома без толку без любимых - хватаешь с полки Мериме и, допустим, Фета - ну, какой-нибудь толстый том. И уже тебе не до мести, ты готов улыбаться даже, в меру чистый и одинокий, в меру местная молодежь. Просто есть ты на этом месте или не тебя - так неважно. Ты гуляешь по остановке, будто правда кого-то ждешь.
Вот ты выйдешь и хлопнешь дверью и слетишь по лестнице зверем, а на улице, скажем, верба.. в общем, нежная ерунда прикоснётся к тебе наотмашь. А куда ты идешь - не помнишь. В Петропавловск-Камчатском полночь, значит, видимо не туда.
А по лестнице ходит мама. Мама держится очень прямо. Мама выглядит как реклама, где осанка и красота. Маме сорок. У мамы сердце. Мама помнит, что значит детство. Мама знает, что ей не деться никуда с этого поста.
Вот на ветке сидит ворона, вот Сибирскую пьют Корону, вот синица летит - неровно, повредила, видать, крыло. Но вернуться - непоправимо, значит, снова всё мимо, мимо. Были б мамы у пилигримов - пилигримов бы не было.
Звуки глушатся будто в вате. Вот лежал бы сейчас в кровати... Мама будет стоять на вахте у окна, у дверей, у ног. Мама будет стоять. Но к черту, вот четверка, я жду четверку, я уеду, я ни при чем тут. Мама будет стоять, сынок.

Однажды я уходила из дому - четкая картинка - взяла с собой, как умная девочка, каких-то трусов-носков и любимого плюшевого мишку. Помню три соображения - во-первых, любимый плюшевый мишка, во-вторых, я его привыкла использовать как подушку (а проблемы с шеей и спаньем на незнакомых подушках начались тогда уже в полный рост), а-третьих, маленькая девочка с большими серыми глазами и с плюшевым мишкой будет выглядеть гораздо круче, чем аналогичная девочка без плюшевого мишки - не так ли?
Впрочем, дело опять закончилось в километре от обшарпанных подъездных дверей, куда я до сих пор могу дойти с закрытыми глазами.

А сейчас всё иначе, я вот взрослая уже почти девочка, дома меня ждет раковина посуды и голодный кот, отсюда незачем уходить, потому что это слишком легко и слишком ненужно - никто не оценит.

Но вот я стою на Кировском Заводе и липкая обертка пачкает мне ладони.

(c) Алина Кудряшева

Книга «Параллельные Миры» представляет собой прекрасное по глубине и обширному диапазону тем исследование современного состояния мира в эпоху фундаментальных перемен, осознание глобальных проблем и поиск путей их решения. Автор книги Милана Горенштейн - юрист-международник, бывший член израильского совета директоров Международной Амнистии, известный публицист и общественный деятель, основатель, участник и консультант многих общественных организаций в Израиле и за рубежом.

Книга описывает современную кризисную ситуацию, в которой оказались мировое сообщество и Израиль, охватывая темы, которые находятся на переднем крае дискуссии в современной геополитике, в том числе духовные основания геополитической борьбы. Рассматриваются теистические и атеистические аргументы, вопросы о соотношении веры и разума, религии и этики, свободы человека и Божественного Промысла.

В условиях возрастающей взаимозависимости современного мира и глобализации мировой политики автором выявлены основные факторы и формы борьбы за мировое пространство в ХХI веке. С тонким юмором и глубиной аналитической мысли рассмотрены динамика глобальных и региональных угроз и вызовов, механизмы обеспечения национальной безопасности и способы разрешения глобальных и локальных государственных и социальных проблем.

Впервые геополитика рассматривается как наука и как политическая практика глобального взаимодействия государств в контексте всей совокупности факторов - как материальных, так и духовных, - определяющих стратегический потенциал государств в современном мире. Борьба добра и зла не знает географических границ. Духовная борьба - глобальна. Её рассмотрение на фоне теории геополитической борьбы моделирует возможные варианты поведения стран и их союзов в будущем.

Почему в мире не хватает справедливости? Откуда берётся зло? Где путь к всеобщему благу, или хотя бы правильное направление движения? Автор на страницах книги делает попытку найти главные ответы на эти вопросы. В этой связи вспоминается ответ старого профессора бывшему студенту на вопрос о том, остались ли прежними вопросы в экзаменационных билетах: «Вопросы всё те же, вот только ответы другие…» Написанная профессионалом, эта необычная книга отражает новый взгляд на глобальные мировые процессы и даёт на давно известные вопросы интересные, порой неожиданные ответы.
Логика изложения в книге «Параллельные Миры» прослеживается достаточно чётко.

В первой части книги - «Танки грязи не боятся» - рассмотрены проблемы геополитики как инструмента изменения мира, а также институциональные принципы организации общества и различные взгляды на сущность политики и политического. В этой части также затронут ряд ключевых проблем современности, в частности, гонки вооружений, религиозного фактора в международных отношениях, терроризма, ядерного оружия, геополитических последствий информатизации, глобализации и регионализации.

Рассматривается степень влияния географического месторасположения на геополитику государства в постиндустриальную эпоху, определяется место идеологии в политике. Ключевые, базовые понятия геополитики анализируются автором с разных сторон и разных точек зрения, что придает этим понятиям объёмность и глубину.

Особенно актуально рассмотрение способов коммуникации и их роли в политике. В этой главе дан концептуальный анализ информационной парадигмы в геополитике, представлены новые информационные технологии в борьбе за пространство. Автор, в частности, обращает внимание читателя на то существенное обстоятельство, что формы и способы коммуникации являются не просто фактором, но составной частью функционирования политических систем.

Во второй части - «Вниз по лестнице, ведущей вверх» - автор раскрывает основные понятия геоэкономики, влияние энергетического фактора на международные отношения, освещает вопросы международной энергетической и продовольственной безопасности. Важной проблемой, рассматриваемой в этой части книги, является взаимодействие политики и экономики, которое играет важную роль в современном мире и обусловливает возникновение такого феномена, как политический рынок. Но рынок не может заменить этику или политику. Автор акцентирует внимание на признании того, что рынок - это лишь инструмент, а не религия; средство, но не цель.

В третьей части - «Давайте поговорим о любви» - в достаточно нетрадиционной манере рассмотрен целый ряд проблем, принципиально важных для геофилософии, политической социологии и психологии. Важно подчеркнуть, что при рассмотрении многих проблем автор обращается как к античным и средневековым классикам - Платону, Аристотелю, так и к работам учёных XIX - XXI веков – Николая Бердяева, Питирима Сорокина, Мирчи Элиаде, Зигмунда Фрейда, Эриха Фромма и многих других. Огромная эрудиция автора и свободное владение различными концепциями позволяет нарисовать впечатляющую картину развития философских политических систем с глубокой древности до наших дней.
Интересно описаны Космические Законы, действующие и проявляющиеся во всём мироздании. Многое из отмеченного в этой части позволяет более глубоко осмыслить то обстоятельство, что мир, в котором мы существуем, был и остается трёхмерным, и что если некоторые тенденции и обстоятельства на первый взгляд кажутся относящимися к четвёртому измерению, то они должны прежде всего активизировать исследования, способные определить их место в сегодняшней системе координат.

Весьма интересной является четвёртая часть книги - «Подвески королевы». Здесь освещаются вопросы гендерной асимметрии в политике, а также монархической структуры власти и её роли в современном мире на примере Великобритании. В современном обществе роль женщин постоянно возрастает, во всех странах мира неуклонно увеличивается их удельный вес в экономике, политике, культуре. Автор анализирует уже сложившиеся и ещё складывающиеся тенденции притока женщин в политику в разных странах и на конкретных примерах.

В заключительной пятой части - «Пришла и говорю» описываются основные принципы духовной дипломатии как способа решения сложных международных проблем. Выдержки из докладов Национального разведывательного совета США и разведки Германии позволяют узнать, как будет выглядеть мир через несколько десятков лет. Предпринимается попытка связать некоторые теоретические и общефилософские выводы с практикой, это серьёзная заявка на изменения в политическом дискурсе.

В книге «Параллельные Миры» представлена современная концепция геополитики как гуманитарной науки с акцентом на духовные, цивилизационные и культурные факторы, роль и значение которых усиливаются под воздействием информационной революции. Особое внимание уделяется анализу современной фазы геополитического развития мирового сообщества, ведущих стран мира и Израиля.

Израиль - системообразующий элемент глобальной конфигурации мировой власти. Изменения необходимы, потому что бездуховная власть опасна. Но для успешной трансформации общества необходима созидательная энергетика думающего человека. Окажется ли при этом госпожа Горенштейн, по аналогии с украинским премьером Юлией Тимошенко, «единственным мужчиной в израильской политике», покажет время.

Информационная цивилизация, в которую вступило человечество, предполагает принципиально иное качество человеческого материала, на что справедливо обращал внимание итальянский экономист, бизнесмен и общественный деятель, основатель Римского клуба Аурелио Печчеи ещё на пороге восьмидесятых годов. Он предупреждал, что только качественный скачок во всей эволюции человеческого мышления и поведения способен проложить новый курс, разорвав тот порочный круг, в котором мы оказались.

Один из главных выводов книги «Параллельные Миры» - необходимость пересечения геополитического мифа с конкретной практикой власти - подтверждает этот тезис. Это амбициозная книга, цель которой - изменить направление международной политической мысли от материализма к метафизике, а международной политической практики – от конкуренции к кооперации. Основная идея книги сводится к утверждению, что современная цивилизация, представленная развитыми странами Запада, достигла уровня, после которого её дальнейшее выживание напрямую зависит от изменения мировоззрения.

Игнорировать геополитику сегодня стало невозможно, ни тем людям, которые занимаются этим профессионально, ни вообще кому бы то ни было: она является составной частью общечеловеческой культуры. Геополитические знания нужны каждому человеку, стремящемуся занять активную позицию в обществе. Нельзя не отдать автору должное: излагая факты, которые, на первый взгляд, могут заинтересовать лишь специалиста в соответствующей области, она от главы к главе формирует у читателя как интерес к самой проблематике, так и нетерпение в ожидании выводов и, в более широком плане, описания путей спасения человеческой цивилизации. Книга реалистична и документальна, это пища для ума, для саморазвития, для того, чтобы научиться понимать окружающий мир. Как мне представляется, с этой задачей автор книги успешно справилась.

Резюмируя, можно сделать вывод, что книга «Параллельные Миры» Миланы Горенштейн является заметным событием для политической науки в целом. Необходимо, чтобы идеи, которые были описаны в этой книге, стали повесткой дня существующей власти. Только так можно осуществить интеллектуальную революцию и смену политического монолога на Универсальный Диалог, сформировать новое мировоззрение, которое даст надежду снижения глобальной напряжённости и более безопасного мира для будущих поколений.
Книга рассчитана как на специалистов и практиков в области политологии, экономики, международных отношений, политической социологии, учёных, общественных и государственных деятелей, так и на широкий круг думающих людей с высоким уровнем понимания, которым небезразлична судьба человечества. Несмотря на сложность проблем, она написана доступным языком, оживлена многочисленными цитатами и, несомненно, станет бестселлером по глобальной проблематике.

Профессор Лев Спивак
Директор института «JC public relations research»
Генеральный директор международной Ассоциации Израиль-Азербайджан «АзИз»

Скачать книгу можно здесь:
Параллельные Миры

Самая большая интернет библиотека электронных и аудио (mp3) книг, журналов и газет. Тут Вы можете бесплатно скачать электронные книги. Наш сайт можно назвать "дом книги". Аудио книги - или mp3 книги - очень удобный формат для прослушивания книг, конечно чтение это классика и читать книги надо, но слушать аудио книги - также приятно. У нас вы найдете самые полезные книги! Книга - лучший подарок, а электронный подарок еще и оригинален. Тут вы можете найти кучу литературы в электронном виде, а также словари и справочники, базу книг на дисках. Англо русский словарь, русско английский словарь, английский словарь - и не только - все это вы найдете тут!

Скачать электронные книги