я коллекционирую каждый свой страх потерь –

их так много скопилось,

что можно разжечь

и греться.

почему каждый раз, выходя за дверь,

люди забывают уйти

из сердца?


(c) Саша Птица

Что ни напишешь, всё - иль нытье, иль сплетня,
всё что ни скажешь - глупость или старьё.
Истина рядом бродит в обличье летнем,
но не разлить, не выпить пока её.
Время собачье. В смысле - чесал бы пузо,
гладил за ухом, косточками кормил...
Ночь длиннокоса как выпускница вуза,
филологиня, которой лишь ты не мил -
нытик и сплетник. Она не читает глупых.
Смелым и страстным исписывает поля.
Ночь чернокоса. Она подставляет губы
и у целующих - строчки потом болят
сладко, фантомно...
Идешь с ней на встречу в садик -
взгляд увязает в листьях, куда не кинь.
Кажется - дышит рядом, крадётся сзади...
а обернёшься - ни истины, ни строки.

(c) Мария Петелина

Вот она стоит у воды, и на коже ее песок, по воде плывут корабли, проплывают чайки, в доме на берегу исчезает сон, закипает чайник.

В доме на берегу он успевает родиться и повзрослеть, однажды увидеть первую седину, стать абсолютно белым и встретить смерть. Смерть говорит ему: «Подойди к окну». Он подходит к окну, удивляясь, что может двигаться и смотреть, открывает раму, сдувает с фиалок пыль. Смерть стоит у него за плечом, он твердит ей: «Смерть, все это время я никуда не плыл. Мой мир - это бабочка между закрытых рам. Моя лодка рассохлась и сети мои пусты. Все это время я рождался и умирал, а там стоит девушка у воды».
Смерть ему шепчет: «Кто приходил с утра?». Он отвечает: «Ты».

В доме на берегу рассвет и сонная тишина, они спят, соприкасаясь бронзовыми плечами. Смерть его крестит: «Я тебе не нужна», выходит, включает чайник.

Он просыпается у распахнутого окна, улыбается каждой птице, что замечает.

(c) Кот Басё

Все по воле Его, а значит, по нашей воле, ибо в Нем нас больше, чем тех, кто Его не знает. Каждый день наполнен нами, как алкоголем. Это лето Господне, оно происходит с нами. Мы блаженные, мы странники, одиночки – нами правит беспричинное беспокойство. У тебя есть все, но ты ничего не хочешь, все слова приобретают дурное свойство становиться то ли вещими, то ли вещью, приготовленной заранее для обмена на другую вещь, которой уже обещан новый дом, обозначающий перемены.
Привыкаешь отпускать, не держать корнями, отделяешься пунктиром, межой, полоской.
Только лето Господне нас снова соединяет.
Плавит и выливает горячим воском.

(c) Кот Басё

сидеть спокойно на табуретке
глядеть предвечно и улыбаясь
как из капусты вылазят детки
и их куда-то уносит аист

уносит аист и в небе пусто
в капусте тихо не скрипнет дверца
иное время иные чувства
сползёт улыбка с лица на сердце

а жизнь как ветер - была и нету
она как ветер - то нет то дунет
и точно так же приходит лето
и исчезает в осенней туне

одно на свете твердо и крепко
и неподвластно случайным чувствам -
под жопой тленной трон-табуретка
и аист в небе и шум капусты

на этом троне меняя имя
глаза меняя но не меняясь
сижу я всеми.. собой.. другими..
шумит капуста взлетает аист


(с) Обыкновенный Серёжа

прощай и здравствуй
прощай и здравствуй
всего два слова на свете белом
как больно это.. какое счастье
на табуретке сидеть всем телом

кто не гадал хоть раз на кофейной гуще
особенно если был к ней умом допущен
когда просыпаясь утром вставал и шаркал
прямо через года к путевому шару
солнца большого жёлтого разливного
каждому в створку узкую - показного
думал о том какие богатства плюсы
смогут помочь движенью без хода юзом
выведут напрямую дадут развлечься и до могильных трещин свой груз заплечный
не замечать дадут а ходить придурком и улыбаться купленным в сейл тужуркам
и заводить знакомства всю жизнь пустые глядя на вес часов и меха лесные
дороговизной меряя неживое видя наполовину себя в кривое
зеркало настоящего во вчерашнем с мелкой рутиной средствами рукопашной
не совладав погрязнув и потерявшись и не поняв что миг нам, себя вверявший,
не возвратить – мы властны, но безоружны... и доверяя ценнику больше дружбы
наши глаза хватают не те зацепки старятся этой выборкой "по приценке"
но с оправданьем(!)- даже мол вёсны вонью
в марте стартуют с оттаиванья подворья
да запускают показы собачьих горок их разморозив по ободкам заборов…
только потом дождёшься мол ароматов надо ещё дожить до сирени с ватой
из белоснежных цветиков под окошком и заслужить ещё с него снять застёжку
чтоб распахнулось в мир из застенков сраных
где мы за газ телефон унитаз охрану
платим столпившись спёкшись скурившись спившись
бич и на "б" /похожа с бичом/ банкирша-
все одинаковы все под одним мундиром меблировав собою любовь к сортирам
там и читаем/рожаем/несём на биржу очередных кассира или кассиршу
и подрастив на газ телефон охрану учим копить до самой последней праны
всё возведя до культа туманной цифры в узкой ячейке узкого мозга с шифром
для непонятных ценностей нужд и планов
жизнь-то гляди-ка длинная
жить-то рано

(c) Дания

...он снимает сперва сандалии,
и вставляет - опять - стекло,
и выплёскивает на Данию
всё, что в комнату натекло...
(бедный Гамлет, ты будешь корчиться
под дождём - be, or not to be?)
у него папироска кончится,
как и то, чем её набить,
он пойдёт громыхать кастрюлями
не найдя, как всегда ведро...
(мрачный Блад под грозой и пулями
сквернословит и хлещет ром)
он поправил бы крышу, если бы
было время на пустяки...
(от Ахава с победной песнею
удаляется белый кит)
он на тучи глядит неласково
и плюёт "надоело, блин"...
(а мигрень доедает Ларсена
и несёт старика марлин).
Проведёте, убьёте, встретите -
ваше время, иной расчёт.
Он его раздаёт столетьями.
А оно всё течёт, течёт...

(c) Мария Петелина

Я говорила с тем, кто мог бы меня купить, но не потратил, в сущности, ни гроша.
Я говорила с тем, кто мог бы меня убить, но не достал при мне своего ножа.
Не было ни обладания, ни потерь, ни осознания встречи добра и зла.
Я говорила с тем, кто молчал. Теперь я чувствую, как он слаб.

(c) Кот Басё

разбиты надежды, бокалы, лицо,
прибиты к кресту бесполезные крылья.
нам нравится быть кем-то вроде отцов,
а как быть детьми, мы уже позабыли.
мы матом ругаемся сладко и много,
нам хочется выжить, но только другими,
мы часто язвим про отсутствие Бога,
но все же, рыдая, твердим его имя.

мы так безнадежны, что это приятно,
мы так одиноки, что это не лечат,
а кровь в нашем теле
становится мятной,
холодной на ощупь –
как юность и вечность.

когда нам темно, мы уходим на крыши,
когда нам светло – поднимаемся в горы,
и, как бы то ни было,
выживем, слышишь?

для чая
и теплых ночных разговоров.

(с) Саша Птица

Сорок восемь часов до лета – иди, пылай, выжигай напалмом, все, что мешает видеть, как она исчезает, волю собрав в кулак, попрощавшись с тобой – на русском и на иврите, на арабском (он делает голос ее глухим, изможденным молитвой во имя твое земное)- Бог с тобой, дорогой, Бисмилля рахманан Рахим. Утекает песок, и река покрывает дно им.

Посмотри на ладонь и пойми, что она пуста,
и почувствуй ее, и наполни ее молчаньем.
Ты устал, потому ты не ведаешь, кем ты стал.
Все, кто были с тобой - отчаянно одичали.

Сорок восемь часов до лета – купить билет и бежать бы к воде, забыв про свою усталость.

Но песок, песок в часах на твоем столе говорит, что больше времени не осталось.

(с) Кот Басё

глаза открыв и вынырнув из снов,
на кухню выплываешь каравеллой,
а там! а там волшебное окно -
моя картина мира в рамке белой.

и смотришь, смотришь, смотришь дураком,
как речка спит в объятиях тумана,
а в горле возникает мокрый ком,
и рифмы жгут натуру графомана.

но ни миньоном, ни набором терций
не передаст бедняга алфавит
щекотную уверенность под сердцем,
что этот мир замешан на любви.

(с) Дийна

Улицы-шлюхи ложатся под ноги. Смотрят на фонари
влажным асфальтом. Мой верноподданный прячет любовь внутри
и улыбается восхитительно. - Кто ему запретит?
Я запретила. И не похитила, твердо решив уйти.
Май истекает в одно касание. Вечер спустился над
городом боли. Идет глазам его полночь и тишина.
И разбегаясь к нему по клавишам, пальцы теряют счет
прочим изменам. Послушай, разве что, ты не забыл еще? –
Чем пахнет лето, когда запятнано каплями нашей лжи?

- Ты сочиняешь меня распятого?
- Я не скажу…
- Скажи!

(с) Татьяна Ткачева-Демидова

Лето - мерзавец с улыбкой будды,
Всякую узнает на улице, всякой не просто друг,
Даже девочкам, сначала решающим: "Нет, не буду",
Но потом сносящим руку,скользящую по бедру
Вместе с зажатым длинным цветастым краем,
Открывающую не только шрамы вокруг колен.
Лето - задира, который с мальчиками играет
Не в войнушку, а сразу в военнопленных
С ручейками пота от холки до поясницы,
Тех, кто ходит, но кто по сути уже убит.

Мальчику в белой футболке вчера приснилось
Как соседка по офису платье рвала на бинт.

(с) Марчелкин

Теплее январских берлог и апрельских гнезд,
Уютнее, чем потертые свитера, -
Плацкартные полки, где каждый второй вопрос
Становится риторическим до утра.
Где времени есть вагон отоспаться чтоб,
А ты по вагону волком на поводке
Всё водишь усталый взгляд, потирая лоб.
И гладкое с безымянного в кулаке
Сжимаешь чекой. Считаешь в уме до трех
(часов) -
Меж вторым и третьим - хоть сядь и вой,
Но взрыв, как всегда, тебя застает врасплох -
И ты засыпаешь: маленькой и живой.

Пришедшее утро - в традициях лучших книг -
На станции энной солнца плеснет в стекло,
И рельсы с разбегу носами уйдут в тупик.
Ты вздрогнешь и вдруг почувствуешь: зажило.

Ворчливой седой проводнице не сдав постель,
Оставив нетронутым утренний с коньяком,
Стечешь осторожною кошкой в густой апрель,
Вдохнешь и пойдешь пешком
по кромке инсайта (что нечем впервые крыть):
Для воздуха в строках не нужно больших причин,
А ближе случайных попутчиков могут быть
Лишь дети твоих мужчин.

(c) Темнокрылая

Этот мальчик не нужен весь. Абсолютно весь.
Аргументы против внутри набирают вес.
Предварительный список случающихся невест
Обещает быть черным, как ночь накануне казни.
В перспективе у мальчика - повод уйти никак
С отпечатком на сердце. С перчатками в двух руках.
Мальчик слишком зависим от выстрела и звонка,
Потому как зависимость мальчика только дразнит.

На ладони у мальчика - линии кольцевой -
Обвивает столица. Сильнее любить его
Невозможно, увы, окольцованный, но живой
Он глотает смертельную дозу ее ловушек.
Диссонансы гармонии - С ним не дано начать.
Беспричинные терции множатся и молчат.
Исповедуйся мальчику. Мальчик в тебе зачат,
Как единственно лучший. Как твой запредельно лучший.

Так, молчи же и слушай - Он вынужден выбрать "за".
Забывая о том, что не вспомнил, и что сказал.
Разбивая иконы, твоим присягнув глазам,
Как в последнее утро. Последнее почему-то.
Запредельная нежность случившихся в нем синкоп
Происходит сегодня так правильно и легко:
Если хочешь всего его - просто коснись рукой
Этой белой истории черного абсолюта.

(c) Татьяна Ткачева-Демидова

На Тебе никакой одежды. Под Тобой никакой земли. Я хотела бы вспомнить ревность. - Даже этого не могу. Всё не так, как бывало прежде. Допиваю глоток Шабли и целую Тебя, не касаясь губами губ. Как Твой город? Всё также жарок? Научился по мне скучать? Светофоры горят зеленым, вторя цвету листвы. Куда (?) мне отправить письмо без марок? Не читая, сорви печать. Отвечать не спеши.
Потому что я слышу «да».

Черно-белые снимки тусклы. Черно-белые снимки лгут – о Тебе невозможно прозой. Я искала про нас сюжет. Но сюжеты – игра без чувства. Ослепленная на бегу, оживаю кровавой метафорой на ноже.

Это красное солнце – вот же. Вне Тебя – никаких мужчин. Металлический скрежет. Вскрывающий кожу шум. Всё всерьез. Ты предельно сложен. «Так положено. Замолчи...» - Ты сказал мне однажды, и я для Тебя пишу.

(c) Татьяна Ткачева-Демидова

...он сидит на скамейке, травинку в зубах зажав,
над цыганскими скулами - две грозовые тучи,
на запястье хронометр древний доела ржа...
познакомиться с ним подходящий, должно быть, случай:
"сколько времени, парень?" а он белозубо ржёт,
и сторонние звуки плывут тяжелей и тише,
только стрелка секундная как по стеклу - ножом.
"столько времени будет, сколько его напишешь."

(c) Петелина Мария

Тело, надетое на манер соблазнительного белья
(вырез где надо, где надо - гипюр и шелк),
Открывает гораздо больше, чем может спрятать,
Как монастырь, надстроенный над душой.
Ткань под усилием легко расходится и трещит,
Устремляется вниз, оголяя окат бедра.
Ты не думай, здесь каждый имеет и меч, и щит,
Только вера наша не терпит драк,
Даже если стены сдержат любой напор.
Устает душа и время приходит снять
Тело, лоскутами гипюра и шелка укутав пол.

Полюби,
Возлюби,
Отлюби меня

(c) Марчелкин

Склон обрывая, мы пальцы сбивали в кровь, мир становился отвесным и каменистым. Кто из нас был сорвавшимся альпинистом? Мягкую землю каждому приготовь. Нам оставалось – яростно верить в жизнь, кожу сдирая, в скалу упираясь лбами, воздух хватая запекшимися губами, мы говорили друг другу: Держи! Держи! Когда не осталось ни выступов, ни ветвей, когда на канат над пропастью время вышло, кто первым ослабил хватку и не услышал, как порохом вспыхнуло солнце в сухой траве?

Садишься к костру, смеешься и ешь с ножа, и слушаешь дождь, набросив брезент на плечи.

Коснувшись земли, почувствуй, как дышит Вечность.

И вспомни о тех, кого ты не удержал.

(c) Кот Басё