В колонках играет - Birds of Passage – Highwaymen in Midnight Masks
Настроение сейчас - очень грусно

Больно…больно выходить из трамвая в минус 26, и видеть на встречу еле идущую бабушку. Старенькую, немощную, без варежек. Она держит коляску, в которой привязана сумка с семечками, а в другой руке полу разваливающейся табурет. Почему спросите именно с семечками? Потому что, аккуратно сложенные в стопку кульки, один в один, торчат из бокового кармана. Потому что, она только, что выходит из-за угла, где у нас находиться вход в парк. Слезы наворачиваются на глазах и медленно стекают по щеке, потому что понимаешь, что сейчас тяжело таким бабушкам «божьим одуванчикам». И неизвестно, что ждет нас в старости.
Больно…больно смотреть на пару, которая ругаться при людях,…а потом видеть, как молодой пьяный парень бьет её. Может она в чем то и виновата, а может и нет…а нужно идти дальше, так как понимаю, что мне уж точно не помочь в данной ситуации. Они сами разберутся. Слезы снова наворачиваются, и снова стекая по щеке понимаешь, что сейчас многие мужчины, алкоголики, наркоманы, педофилы, или просто тупое быдло. Которое только и может распускать руки, напиваться, жить за счет девушек и женщин, морально разлагаться. Они до того опустились, что стали продавать себя как проститутки.
Больно…больно смотреть на человека, попавшего в крупное ДТП, на новом авто. При этом видя, что его подставили. Картина такова: Водитель бегает около капота, весь заплаканный, обсматривает принесенный вред чужому авто и своему. Во время звонка барабанит ногой по переднему колесу машины. Я не раз была в ДТП и - это не передать словами, какой сильный получаешь шок. А еще, не известно купил ли он ёё или выплачивает кредит. Слезы наворачиваются на глазах когда многие, а в основном все очевидцы сбегают быстрее от увиденного. Дабы преждевременно снять с себя ответственность, за дачу показаний и не привлечению себя к чужому судебному разбирательству.
Больно…больно смотреть на то, что можно было заниматься спортом за приемлемую цену. Я уже не говорю о бесплатных спорт - клубах и спорт – комплексах, их давно уже нет. Слезы наворачиваются, от того, что ты мог придти позаниматься два раза в неделю своим здоровьем. Теперь придется или отказаться (по причине того, что нет подходящего времени. В то, время, все разобрано заранее: родственниками, знакомыми, их знакомыми или кто-то денег больше дал) или за эти же деньги заниматься один раз в неделю, что не целесообразно (нет никакого эффекта оздоровления, и это пустая трата денег).
Больно думать о том, что люди деградируют, звереют, погружаются все больше в долги, из-за безвыходных ситуаций, которое им предоставляет государство. Больно, наблюдать, что люди перестали бороться за свое существование, за свои права. Что нашли неправильный выход с помощью рюмки, мусорных бочков, побираний на улице у прохожих. Перестают думать о детях, и о будущем, живут одним днем. Кто еще пытается бороться,…государство не дает ощутить себя человеком. Всячески давит. Придумывая всё новые и новые законы, которые противоречат или нарушают другие законы и права человека. Налоги, штрафы, методом немыслимого поднятия цен. Так же поднятие цен на питьевую и пищевую продукцию. Заработные платы, по какой-то причине оставляя теми же. Тем самым прикрываясь никому ненужными проблемами гомосексуализма, наводнениями, пожарами, землетрясениями и гуманитарной помощью другим странам. Кто! Кто поможет нашей стране и нашему народу?!

4.
Конечно же, после отпуска жудко было, выходить. Даже новая должность как бы немного ставила в тупик. Что делать? Как дела? Как уследить? Придя на работу, все шло своим чередом, рецепты выписывались и вносились. ОМС сдавалось. Девчонки устали, пропадать на работе сутками, за гроши. Они сдернули. Оставив меня снова с Леной и кучей старых проблем. Месяца полтора мы привыкали уже и без них. Приняли новых операторов, и снова на мою программу никто не садился. Я уже пускать не хотела. Смысл, пускать тех людей, которые совсем не хотели работать. Лене, я отдала два оператора, они очень сильно привыкли к ОМС и остались там. У меня нагрузка не упала, а в два раза выросла, я попросила у Бориса Федоровича, что б он платил мне надбавку к моей грошовой зарплате. Он сходил в бухгалтерию и ему там объяснили, что это конечно возможно, но нужно будет написать еще два заявления.
В самой подходящий момент (перед сдачей отчета) писатель программы, придумал новое обновление, после которого сломался весь Виндоус (программа сначала зависала, гасла, потом был синий экран смерти на непонятном языке, и к завершению слетала операционная система). Соответственно, как можно было ожидать от бухгалтерии, они забыли, включить в приказ мои заявления (на дополнительную доплату). Меня в свою очередь все выморозило, и я психанула. Вот, тогда-то меня точно взял псих. Слезы, разбросанные рецепты по всему кабинету, ошеломленная Лена от новости той, что все семнадцать тысяч внесенных рецептов улетело в тар-тара-ры (она никакого отношения к моим рецептам уже не имела, но понимала и очень сильно переживала). Даже Маргарита Юрьевна была в шоке. Тут я начинаю писать заявление на увольнение и несу к Борису Федоровичу с красным лицом, мокрыми глазами и трясущемся телом. Знаю, что волноваться мне нельзя, Лена накапала мне двадцать пять капель кровалола и заставила силой выпить. За мной обратно опешенный влетел в кабинет Борис Федорович и спросил:
- Маша!!!! Это ЧТО??!!! – махая в руке моим заявлением
Следом его посетил второй шок. Он увидел, кучу бумаг, раскиданных по всей комнате, Маргарита Юрьевна сидит с пурпурным лицом, как будто она только, что вышла из парилки. Молчащую и уткнувшуюся в одну точку. Лена с кучей тетрадок, где были записаны врачебные приемы. Вид у неё был, как будто наступил конец света. Кулак правой руки был прислонен к губам. И я на своем рабочем месте с пустым стаканом из под кроволола. В кабинете настала трех минутная тишина. Я уже более спокойным голосом сказала:
- Это я вам заявление написала, там все написано.
- Да, то, что это заявление, я вижу! Причины вот только не понимаю такого твоего поведения!
- Да! Вы знаете Борис Федорович! Тут компьютер сгорел – поникшим голосом сказала Маргарита Юрьевна
- Да, не сгорел! А виндовс слетел! – сказала я
- Хорошо!... с виндовсом, что-то случилось! И самое главное, что все данные у нас потерялись и восстановить их будет не реально! – сказала она
- И сколько потеряем? – спросил он
- Около семнадцати тысяч рецептов – мы ответили в один голос.
Наступила еще пару минут молчанья. Борис Федорович, уже пройдя в кабинет сел на стул. Все смотрели, как лицо Бориса Федоровича постепенно краснело. Его седина проявлялась все четче и четче. Он, молча, смотрит на мое заявление и рвет его.
- Нет, Маш, я тебя не отпущу теперь – и нервно улыбнулся
- Ты точно думаешь, что это из-за обновления?
- Да! – сказала я
- Ну, ты не переживай !!! Ты же придумаешь, как все вернуть? – сказал он
- Единственное тут – это на чудо надеяться и все! Что после восстановления, что-то останется.
Все сидели и чуть не плакали. Борис Федорович дает всем команду конец рабочего дня и всем собираться домой и отдыхать, а завтра с новыми силами и боевым духом в восемь быть на рабочих местах.
- А я пока пойду вызывать Романовского! – сказал он
Конечно же, никто домой не пошел, тем более я. У меня глаза были мутными и закрывались оттого, что на меня начало уже давно действовать лекарство.
Моя голова стала тяжелеть, глаза закрываться, сердцебиение успокоилось.
- Смотри !!! сейчас уснет – сказала Маргарита Юрьевна
- Еще бы! Мы с дозой переборщили – сказала Лена
- Маш, ты поспи, а потом домой пойдешь! – сказала она
Я уснула, минут на двадцать. Лена разбудила и сказала, что б я шла домой, она еще не скоро пойдет, да и Гоша придет за ней.
Я собралась и пошла домой. Снова в коматозном состоянии, я пришла домой и просто бухнулась спать. Утром, как обычно собралась на работу. Романовский приехал чуть позже, чем мы его ждали. Он нам все восстановил и сказал, что данные не сохранились. Не успевая уйти я специально попросила, установить новую версию программы. Как только он её восстановил, повторилась та же история. Экран смерти или если перевести на наш русский, Виндовс снова слетел.
Мы, винд конечно же заново вернули, но новую версию программы устанавливать не стали.
Залетел Борис Федорович:
- ну как!? Сделали? – вскрикнул он
- Да!, но только ничего в нем нет! – сказал Романовский
- Как нет? !!!
- Ну, мы его восстановили, а поставив новую версию программы по ЛС (лекарственным средствам) как он тут же сломался. Мы заново весь виндовс устанавливали.
- Вот гады! Мне вчера утверждали, что они не причем! – возмущенно сказал Борис Федорович
- Ладно, пошел я писать на них докладную в министерства здравоохранения.
Нашей поликлиники, конечно же, списали все шестнадцать с лишним тысяч рецептов, и мы заново стали набивать уже вновь поступившие.
Со временем я уже привыкла ко всяческим проблемам, и даже стало нравиться эта суета и постоянная требовательность к себе. Операторы с других отделений стали постепенно приходить обучаться этой программе. Знакомиться со старшим оператором – тобишь со мной. Все сотрудники очень добрые и понимающие люди оказались. Правда трудновато было с детской поликлиникой. С годами все наладилось и мы нашли выход из данного положения.
Прошел ровно год, как я работала в поликлинике. Приятно было приходить на работу и ощущать себя нужным человеком. Ко мне учиться приходило множество операторов, даже с других поликлиник. Объяснив доступно и пошагово, при этом все конспектируя.
Все вроде шло своим чередом. Каждый вечер мы с Леной ходили по алее домой. Не важно, какая была погода. Было принципиально после долгого рабочего дня подышать свежим воздухом. Пообщаться на те, темы, на которые нельзя говорить на работе. На здоровье - это тоже очень хорошо влияло. Ведь такие прогулки были полезны для меня. Только собеседник менялся, и темы были разные, а иногда их вообще не было. Идешь, себе идешь, и просто наслаждаешься воздухом или видом природы. Программа работала, но все так же ужасно, то рецепты вылетят, то обновление не удачное. Программу поставили на федеральный уровень, объявили тендер. Тендер выиграла московское обеспечение и её переделали в корне. С одной стороны-это было хорошо, а с другой пришлось всех заново переучивать и в первую очередь на семинар послали меня. Мне и многим операторам из Саратова и операторов с других районов объяснили и показали, как все нужно делать. Спросили какие у нас будут пожелания для того, что б исправить те не доработки которые были (в предыдущей программе). Как и стоило ожидать программа зависала, съедала рецепты в некуда, и просто была сырой. Начались те же проблемы и заботы, только прибавилось новые. Рецепты теперь должны выписываться в присутствии пациента, а это значит, что нужно было думать, как это все будет происходить. Без сомнения я предполагала, что сто процентов на выписку посадят меня. Так все и произошло. Первопроходцем из всей нашей поликлиники была я. Переведя меня в саму поликлинику, я сразу познакомилась со всей регистратурой. Меня посадили в большую регистратуру (выделили маленький уголок и метр для того что б я могла сидеть). Комнатушка была очень маленькая, а я сидела, прям на проходе. У нас в поликлинике мало кто, что знал. Я по своей должности СТАРШЕГО, должна была всех оповещать. В регистратуре с утра до ночи звенел телефон. После рабочего дня очень сильно хотелось тишины. Очень часто мне звонили со всех отделений и все спрашивали, спрашивали и спрашивали. Мне в свою очередь можно было спросить только у новых программистов. Еще одно рабочее место мы планировали определить в (маленькой) регистратуре, где выписывались больничные листы. Все сотрудники регистратуры напомнили мне муравьев. Они вечно копались в стеллажах дабы раздобыть амбулаторную карточка. В первой регистратуре (большой) было четыре сотрудника, в (маленькой) два. С регистратурой я подружилась мигом. Почему-то меня они просто прессовали. На второй недели работы я все поняла. Им просто было, не удобно ходить и отыскивать карточки (мешалась им на дороге). Но кабинета мне увы, никто давать не собирался. То, что меня посадили хотя бы туда, уже надо было радоваться. В состав регистратуры (большой) на то время входила знаменитая пенсионерка Наталья Степановна. Молодежь, Наташа Урываева, Лена Лернер, Оля Соколова. В регистратуру больничных листов (маленькую) вредная женщина Любовь Васильевна, и очень добрый и контактный человечек Тамара Александровна. О каждом этом человеке у меня сложилось свое впечатление. Вот Наталья Степановна, она добрая женщина, прожившая уже множество времени на этой земле. Выросла, вырастила детей и няньчает внуков. Очень умная, и понимающая женщина. Первое знакомство я не забуду никогда. Меня как обычно звали по сто раз к телефону, и в очередной раз мне позвонили со второго отделения. Трубку взяла Наталья Степановна:
- Шестнадцатая поликлиника, здравствуйте! Кого?!! Оператора Машу??? – спросила она,
тихо положив трубку на стол.
- Маша!, с УРАЛМАША. Сейчас….- уже сказав в полголоса, обиженным голосом.
Я взяла трубку и говорю: - Да!
Все спросили, что хотели. Я тихо-мирно, пошла к себе за стол. Мысли были такие: Маша, с Уралмаша! Блин, такое чувство как будто они мне тут не мешаются. Этот телефон….этот телефон безумолку звенит и звенит. Я успокоилась и просто забыла, что произошло. С годами и временем я её полюбила, и все было прекрасно.
С Наташей Урываевой, Олей Соколовой, Леной Лернер – это замечательные люди, мы общий язык нашли так же быстро, так же лучшие друзья находят, друг друга. Девчонки были настолько компанейскими, и коммуникабельными. Они никогда не смотрели на возраст. С ними было легко. После моего пребывании в регистратуре, и вообще в поликлинике в целом, все их бумажно – оформительные дела привела в порядок. Лена попросила меня, как нибудь придумать, что б я им напечатала цифры для доски расписания приема врачей (она отвечала за них), Надписи на полках, где стояли амбулаторные карты. Объявления для сотрудников и многое другое. Лена считалась старшим медицинским регистратором, и все что решалось, проходило через неё. Я конечно же пошла на встречу к человеку, хотя - это была не моя задача (я тратила можно сказать свое личное время). Все со временем наладилось, вот только беда снова пришла с новым обновлением. Программа работала, но работала странно – долго по времени. На один рецепт приходилось занимать больше пяти минут. Пациенты уже привыкли, что как только я делала рецепт, старалась отпустить всех пациентов в тот же момент. Бабушки и дедушки стали кричать и особо нервные забегали в регистратуру. Махали клюшками, ругались на меня, (матерными словами). Было чувство, будто от меня зависело, когда сформируется рецепт и распечатается. Многие не выдержали и бросали карточки в меня. Один раз дедуля, который стоял еле-еле на ногах, собрал все сили и ударил клюшкой по столу и чуть – чуть не задел меня. Меня, конечно же, привело это в шок, девчонки сразу же прибежали и попросили всех выйти из регистратуры (но даже они иногда были бессильны). После такого у меня, конечно же, слезы на глазах, я тоже начала ругаться (ну не матом конечно же). Соответственно они пошли жаловаться к заместителю главного врача. Наталья Степановна сразу начала звонить Борис Федоровичу, что б тот пришел.
Я ждала, конечно, что придет Борис Федорович и начнет меня ругать, на чем свет стоит. Приходит Куницын Б.Ф. видя, меня зареванную, красную, ругающуюся девочку спрашивает:
- Что случилось?
- Да, тут я программу снова обновила и она, почему-то стал делать рецепт, в три раза дольше, чем обычно.
- А пациентам ты объяснила?
- Конечно! Причем человеческими словами, только они не понимают этого. Вот сейчас дедушка пришел клюшкой по столу хлопнул, чуть меня не задел и побежал жаловаться.
- Ладно, там народа много? – спросил он
- Да! Там таких желающих человек пятьдесят! – сказала Наталья Степановна
- Да они меня сейчас убьют – сказала я, вытирая слезы
В регистратуру заходит зам. главного врача и с ходу звучит вопрос, почему не идет выписка?
Я в это время молчу, и вытираю слезы. Борис Федорович все объяснил, и заместитель главного врача поняла всю ситуацию. Вот только злой дедушка даже не слушал и слушать не хотел, а ругался на меня нецензурной бранью. Весь факт на лицо. Увидев все своими глазами, заместитель Трусова Людмила Алексеевна начала настойчиво выводить дедушку. Уходить он не планировал, до тех пор, пока ему не выпишут. Они попросили всех выйти и входить по одному. Народ, конечно, не послушал даже их. Дедулю вывели и сказали, что б он ждал, но он ждать не хотел. С горем пополам его уговорили выйти. Перевернув все слова, он сказал всем в коридоре, что выписывать ему и всем не будут, так как оператор не хочет выписывать. Время подходило к концу дня, они стремительно рванули Борис Федорович удерживал всю толпу в дверях, Людмила Алексеевна находилась рядом, что б эти неадекватные люди не прибили случайно меня, пока я буду им печатать.
- Ну что?! Давай ты выписывай потихоньку, а мы тут постоим, что б тебя не убили. – сказал Борис Федорович, я там буду, а Вы Людмила Алексеевна тут постоите.
Не теряя не минуты, сразу же начала выписку, но как не крути, быстрее принтера не сделаешь. Половину адекватных пациентов сдали карточки, и пошли домой. На оставшихся двадцать пять пришлось потратить более часа, но при этом рабочий день подошел к концу. За Трусовой, как это и бывало, приезжала машина. Она посмотрела что ситуация нормализовалась, собралась и поехала домой, но сказав что б те карточки которые на подоконнике их к завтрашнему утру необходимо сделать. Борис Федорович спросил меня:
- завтра я буду делать или сегодня?
- сегодня, конечно, а вдруг они завтра, в восемь утра будут стоять, что бы я сделала и снова ругаться и жаловаться пойдут.
- Ну, хорошо, как считаешь нужным – сказал он и пошел домой.
Ушла вся регистратура, пустая стала и вся поликлиника, но телефон время от времени все ровно звенел, и сторож отвечала, что она сторож и ничего не знает.
Я задержалась на час что б сделать эти карточки. Сделав, я пошла домой пешком, как обычно включила плеер и наслаждалась прогулкой. Дома я оказалась к часам десяти. Мама спросила, почему так поздно пришла? и что у меня на работе? Я вкратце рассказала и легла спать.
На следующий день, я раздала все карточки и меня вызвали первый раз в кабинет заместителя главного врача Трусовой Людмиле Алексеевне. Конечно, она меня поругала немного за то, что пациенты приходили жаловаться именно к ней в кабинет. Потом я понимала, что это ЁЁ высказывание добром не кончится, и меня началась внутренняя дрож.
Она отправила меня звонить по всем моим инстанциям и узнавать, почему так все получилось и как это исправить. Я, конечно же, не понимала, почему меня начало трясти и почему у меня лицо стало вишневого цвета, при этом я стала гореть. Девчонки прогоняли меня к Савельевой (доверенному врачу), а я как баран уперлась и говорила, что пока все не выясню ни к кому не пойду. Дрож, усиливалась и усиливалась, потом, я начала чувствовать сильное сердцебиение, головокружение и тошноту. Наконец то я все выяснила. Знала, что иду уже с имеющийся информацией меня все ровно уже сильно трясло. Тряслась не произвольно нижняя челюсть, и было плохо, но я пошла доложить как и что, так как Трусова просила всю информацию принести сразу же. Поднявшись на второй этаж, постучав в её дверь и приоткрыв, видела что там кто-то есть я не стала заходить и решила постоять в коридоре. Чем дольше там находился посетитель, тем хуже мне было. Наконец-то вышли все. Я зашла, с сильной дрожью и красным лицом. Она не спрашивая, что я там разузнала, спрашивает:
- Ты что трясешься?
- Я не знаю…
- Тебе не плохо? Как вообще себя ощущаешь? – спросила еще раз она
- Ну…мне жудко жарко, при этом замерзли ступни и кисти, меня трясет, только не понятно, почему я же горю (конечно же, я не сказала про то, что меня тошнит, и я уже просто слышу в ушах собственное сердце).
Достав тонометр, она начала мерить мне давление. Я, конечно же, поняла, что оно у меня высокое, но не думала, что будет 150 на 115.
Она переспросила:
- А голова у тебя не кружиться? Не тошнит?
- Кружится, и тошнит – ответила я
Она встала, не сказав не слова, и позвала срочно медсестру к себе. Пришла Валентина Дмитриевна.
- Вызывали? – спросила она
- Да! Валь, принеси мне быстренько таблетку Эгилока 10мл. и корвалол! Бегом, Валя бегом.
Пока Валентина бегала за лекарством Людмила Алексеевна спросила:
- Маш, и давно у тебя такое давление?
- Не знаю…- сказала я
- Ты что? кто тебя довел? Или обиделась на то, что я тебя поругала?
- Да, я не обиделась, просто я не виновата же, что программа не работала и то, что они меня вчера чуть не прибили.
- Ну, ты давай успокаивайся….- сказала она, но её прервало появление запыхавшейся Валентины.
- На Маш, ты что это? – спросила Валя
- Да это она обиделась, что, я её за бабушек поругала! Ты меня прости! – сказала она и улыбнулась.
- Не обращай внимания – сказала Валя и начала двигаться к двери, что б выйти.
Людмила Алексеевна, сказала Вале, что она может идти дальше работать, а мне положить таблетку под язык и сосать её, продолжать сидеть и успокаиваться. Пока я сидела и молчала, она что-то писала. Я рассосала таблетку и говорю:
- Таблетка сильно горькая, у меня онемел язык.
- Это нормально! Так и должно быть, ты запей водой, если невтерпеж…а потом возьми корвалола и накапай двадцать капель, добавь водички, выпей и садись – сказала она.
Я села, посидела, понаблюдала какой у неё порядок на столе. Все стоит на своем месте, папки чуть не по алфавиту стоят, только названия были, написаны ручкой и было не очень красиво. Она была занята чем-то важным. К ней частенько заходили сотрудники, один за другим, сдавали какие то отчеты бесконечные. Частенько их отчитывала, похлещи, чем меня. Справедливость, и строгость, мягкость и человечность, доброта и юмор, дипломатичность, красота и грация, упорство и спокойствие, креативность в нахождении решений, она находила подход к каждому свой. Вообще я не думала, что Людмила Алексеевна такая замечательная женщина, она просто богиня. Она рождена быть начальником. Её качества можно продолжать перечислять она умела отделять личную жизнь и работу, в экстренных решениях принимала такие решения, которых я бы не рискнула сделать. Выглядела она лет на тридцать. Все время ходила в туфлях черного цвета на шпильке четырех сантиметров. Костюм всегда строгий, или юбка, но тоже классическая. Стрижка, длинной до плеч, изящное телосложение, любая фотомодель бы позавидовала. Глаза голубые. Стильные очки. Голос, спокойный, уравновешенный, выразительный, но при этом четкий, твердый, но не приносящий страх, а только уверенность в действиях.
Она посмотрела на меня, а потом на часы и говорит:
- Ну что?!!! давай еще разок померим давление?
- Ну, вот уже немного снизилось! – сказала она, посмотрев мне в глаза, и улыбнулась.
- А что там с программой то? Выяснила? - спросила она.
Я рассказала, что я разузнала, и как планирую это все исправлять.
- Хорошо!!! Молодец
- Ну….тогда ты там иди, исправляй, и не забудь принести мне свою амбулаторную карту от Тамары Александровны.
- Зачем? – спросила я, в голове пролетела мысль. Блин…сейчас Тамару Александровну ругать будут, что она меня на работу приняла. Вот я её сейчас подставлю.
- Как зачем?!!! Запишу, что я там тебе делала и все – сказала она
- Хорошо!- сказала я, и надеялась, а может, прокатит. Напишет, что дала и не заметит ничего. Главное вида не подавать, что там, что-то серьезное и тогда точно прокатит.
Все дела, переделав, пошла, отчитаться. Зашла в кабинет первым вопросом был как мое самочувствие? Честно я не ожидала и подумала, что она забыла про карточку и вообще, что произошло. Но нет! она как-то все помнила хоть, и прошел весь день, и было много забот и дел. Я сказала, что забыла (уж очень не хотелось подставлять Тамару Александровну), спустилась, и к счастью Тамары Александровны уже не было. Я снова поднялась и доложила, что Тамары Александровны нет. Доложив потом, что программа теперь работает хорошо и вообще все хорошо.
- Ладно, хорошо, тогда напомни мне завтра, пожалуйста, что б я взяла карту. Да! и забери лекарство, отнеси в процедурный кабинет пожалуйста.
На следующий день, она, конечно же, не вспомнила, да и я не стала напоминать, так лучше будет для всех, подумала я, и продолжала работать дальше.