Обозреватель "Новой газеты" Анна Политковская была убита в октябре 2006 года в подъезде своего дома в Москве.

Я начал интересоваться жизнью Анной Политковской в день её гибели. В этом смысле я абсолютно классический россиянин. Политковская не достучалась до меня ни страшной правдой о «Норд-осте», ни ещё более страшной правдой о Беслане, ни расследованиями зверств кадыровцев или российских ментов, ни совершенно невероятным личным мужеством, которым не обладали даже мужчины из её близкого окружения. Она кричала и кричала, а я не слышал, да и не хотел слышать.

Я, конечно, не думал о ней, как большинство – мол, бегает какая-то полоумная по Чечне, суёт нос не в свои дела, гадит российской армии, параллельно наезжает на Кадырова, да и в Америке она, к тому же, родилась, и премии какие-то сомнительные всё время получает... Я не думал так – я её просто не замечал. До смешного дошло: оказывается, Политковская неоднократно бывала у нас дома, а я об этом узнал только несколько лет назад.

Она смогла достучаться до меня только будучи уже растерзанной, лежащей в луже крови. Она проникла в мою жизнь только в качестве женщины, жившей в обычном московском доме, тащившей домой авоськи с продуктами, зашедшей в подъезд и двумя выстрелами поставленной на колени, а потом добитой в голову. Ну, так у нас в России принято, чего уж там. Кого волновали какие-то там теракты и взрывы домов, пока они не пришли к нам?

С тех пор я прочитал и пересмотрел о Политковской всё – по крайней мере, всё, что есть в открытом доступе. И врезалось мне в память одно её интервью. За стопроцентную дословность цитаты не ручаюсь, но суть передам точно. Отвечая на вопрос о явно не женских занятиях и о реакции на них окружающих, Анна сказала, что полностью осознаёт то, что её считают просто поехавшей с катушек, неудовлетворенной тёткой - и не более. Что она не обсуждает свою работу даже с подругами, ибо они начинают косо на неё смотреть, что ей часто не с кем поделиться чужой болью, поскольку никто не готов пропускать всю эту жуть через себя, что люди только бегут, не понимают, какое они имеют к этому отношение, а объяснять им она отчаялась.

И было, получается, две Политковские: одна – настоящая, на передовой, никому, кроме самых сирых и убогих, не нужная, а другая – «для всех», притворяющаяся «нормальной», готовая обсуждать шмотки, мужиков, свадьбы и разводы, чтобы не дай бог лишний раз никого не расстроить и не вывести из состояния покоя. Так она и жила в этой «шизофрении» - пока у всех на глазах, средь бела дня, её попросту не убили.

И вот я хочу просто написать в очередной раз слова благодарности Анне Степановне за мою хоть чуточку новую и более осмысленную жизнь, начавшуюся с того самого дня, ставшего последним для неё, но для меня – первым (грустно об этом говорить, но в то время я дружил с гораздо более известным «журналистом» Тиной Канделаки, которая ныне шлёт поздравительные открытки Рамзану Кадырову со словами «ты всё делаешь правильно»). А закончить пост немного перефразированным комментарием, который кто-то оставил сегодня у меня на стене по совершенно другому поводу: когда в России будут относиться к таким, как Политковская, как к героям, а не как к юродивым, тогда всё и изменится.

А пока берегите хотя бы этих «юродивых». Ибо если не останется ни одного – хана вам всем, вместе с вашими шмотками, машинами, дачами и личным счастьем.

*****

"7 октября, в восьмую годовщину убийства Анны Политковской, сторонники Amnesty International принесут к редакции «Новой газеты», где работала журналистка, букет, составленный из бумажных цветов, сложенных из страниц тех СМИ, которые пожелали участвовать в акции". Надо что-то написать, но я не знаю, что писать. Мы работали вместе, в одной редакции, по одной теме..." - Аркадий Бабченко ("starshinazapasa") в Восемь лет