Вы можете потерять свою жизнь, но честь – никогда.

 Сэппуку: непостижимая эстетика смерти

 

 

Всё прекрасно, как сон.
Сон придёт и уйдёт.
Наша жизнь  сон во сне…

Обата Акира
 

Взойдёт ли солнце,
Останется ль в небе луна,
Ах, уже всё равно…

Масамунэ Акира
 

Под порывом весеннего ветра
Цветы опадают,
Я ещё легче
С жизнью прощаюсь.
И всё ж, почему?

Наганори Асано 

В японской культуре есть немало вещей, которые для европейцев кажутся странными, эксцентричными и даже пугающими. Это так. Но, пожалуй, именно харакири (сэппуку) в течение веков неизменно привлекает болезненный интерес со стороны других наций.

Следует пояснить, что в японском языке одни и те же иероглифы могут читаться двояко: и как «харакири», и как «сэппуку». Однако в Японии сложились свои предпочтения в терминологии. Сами японцы склонны читать иероглифы как «сэппуку», когда речь идет именно о ритуальном самоубийстве, совершенном в соответствии с вековыми традициями. В других случаях, даже когда речь идет о самоубийстве, совершенном пускай теми же видами холодного оружия и теми же способами, но без соблюдения остальных правил древнего ритуала, японцы предпочитают термин «харакири».

Проще говоря, сэппуку для самураев являлось не карой, а исключительной привилегией. И этой своей привилегией они не только охотно пользовались, но и всемерно гордились тем, что могут свободно распоряжаться своей жизнью. Сам же ритуальный обряд демонстрировал их несокрушимую силу духа, невиданную степень самообладания и поразительное для людей Запада презрение к смерти. Это настолько прочно вошло в их обиход, что сами самураи были всегда готовы к совершению ритуального самоубийства, и например, в военном походе для этой цели имели при себе белые кимоно.

И именно эти моменты являются очень трудными для понимания людей других культур. Это настолько противоречит их моральным ценностям и убеждениям, что самих самураев такие люди считают фанатиками − и это в лучшем случае…

Как это ни парадоксально, но низшие сословия завидовали такой привилегии и нередко – и, как правило, хитростью − добивались того, чтобы им снесли голову самурайским мечом. Вряд ли нужно пояснять, что такие сословия о почетном ритуале не смели и мечтать, однако лишиться таким способом головы − в их понимании было весьма престижно.


 
1. КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

Японский народ в течение тысячелетий был изолирован от внешнего мира. Но не только потому, что этому способствовало их географическое положение островного государства. И не потому, что от них отгораживались другие народы. Вовсе нет: японцы сознательно самоизолировались от влияния культур соседних государств. Нарушение этого правила каралось смертью даже в отношении простых рыбаков, которых штормом уносило в Корею или Китай.

Хотя, и это несомненно, китайская культура оказала значительное влияние на культуру Японии − у них много общего в религии, в письменности, в искусстве, в традициях. Однако развитие Японии тысячелетия шло по своему собственному пути. И именно долгая изоляция Япония привела к тому, что ее культура развивалась обособленно, самобытно и неповторимо, часто вырабатывая исключительно своеобразные и только ей присущие черты. Видимо, поэтому Япония уникальная и ни на кого не похожая страна.

И именно в этом состоят причины, по которым ее не понимают представители других культур, и в первую очередь − западных. Поэтому они восхищаются национальными достояниями страны Восходящего Солнца, такими как кимоно, бонсай, сумо или каратэ, но совершенно не понимают причин, по которым самураи совершают самоубийства. Поэтому сэппуку представляется им диким, варварским и жестоким пережитком, дошедшим из мрачной глубины веков. И уж вовсе впадают в прострацию, когда, например, узнают, что японцы низшего, несамурайского звания, считали за большую честь принять смерть от настоящего самурая, когда одним ударом меча тот сносил крестьянину или рыбаку голову.

В действительности же, варварских пережитков в культуре Японии не больше, чем в культуре любой другой страны. Однако понять все эти особенности и парадоксы не так-то просто: для этого нужно знать историю Японии, ее культуру, ее национальные традиции и ее национальный характер. Не утруждая же себя такими знаниями, никогда не понять ни самих самураев, ни тем более эстетики смерти по-японски.

Сам феномен ритуальных самоубийств возник очень давно: около двух тысячелетий назад похожие языческие обряды практиковались не только на Японских или Курильских и островах, но также в Маньчжурии и Монголии. Древние предки самураев вели долгие и ожесточенные войны с племенами айну, населявшими в те времена Японские острова, и позаимствовали у них не только сам кровавый обычай, но и генетически впитали их воинственный дух: часть тех непокорных племен была истреблена, а часть ассимилирована японцами.

Первоначально ритуальный обряд практиковали только в одном значении − как самоубийства, совершаемые по своей воле. Этот ритуал был известен уже в начале первого тысячелетия нашей эры. И только много веков спустя возникает и становится традиционным похожий ритуал, совершаемый по приказу.

Исторически, самоубийства по своей воле старше своих аналогов по приказу по крайней мере на 10 веков. И только где-то с XVI века обряд, совершаемый по приказу вышестоящих властей, получает широкое распространение в среде военной аристократии. Необходимо пояснить, что для военного сословия самураев таковой властью обладали как непосредственные или вышестоящие в их военной иерархии начальники − вплоть до даймё (что-то вроде владетельного феодала или князя, если проводить аналогию со Средневековой Европой или Древней Русью) и сёгуна (военный правитель страны), так и их собственные семьи и кланы.

Такой же властью пользовался и глава любой самурайской семьи по отношению к другим ее членам, включая совместно проживающих родственников, жену, наложниц, детей и слуг. И для того, чтобы лишить жизни кого-то из нерадивых или допустивших какую-то оплошность домочадцев, тому не требовалось никаких разрешений со стороны начальства: вопрос жизни и смерти любого человека из его семьи всецело находился во власти главы дома.

В отличие от причин «добровольно-принудительного» характера самоубийств по приказу, причины, по которым совершался добровольный уход из жизни, были более разнообразны: из-за отчаяния, несправедливости, в знак протеста, в знак солидарности, вослед какого-нибудь трагического события или смерти императора, другого важного самурая и пр. Другими словами, сэппуку было универсальным средством для выхода из любого затруднительного положения в жизни самурая, его семьи или всего его клана в целом. Но и в том, и в другом случае, жизнь самурая в его собственных глазах для него ничего не стоила и ничего не значила:

Жизнь − всего лишь сон бабочки.

Случалось, что доходило и до абсурда. Например, сохранилось описание инцидента, когда два самурая начали спорить между собой из-за того, что их мечи случайно задели друг друга, когда они проходили по узкой дворцовой лестнице. Недолгий спор закончился тем, что оба сделали сэппуку.

Самоубийства, совершаемые и по приказу, и по своей воле, если так можно выразиться, «технически» были очень похожи. И в том, и в другом случае они совершалось путем вспарывания себе живота. Почему именно живота? На этот счет есть несколько причин. Но сначала необходимо пояснить, что иероглиф «хара» означает не только «живот», но и другие понятия: «душа», «намерения», «тайные мысли». (Иероглиф «кири» означает «резать».)

Итак, во-первых, ритуальное самоубийство являлось по своей сути не только почетной, но и исключительной привилегией, на которую могли претендовать только члены самурайских семей. Такая привилегия предоставлялась в случае совершения самураем каких-либо преступлений, проступков или неподобающего поведения, и которые были несовместимы с их кодексом чести − Бусидо. Этот свод правил и законов уникален. Ни в одной другой стране, ни в одной из военных присяг и ни в одном из военных уставов нет таких положений:

Бусидо − путь воина − означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди.

Невольно напрашивается вопрос: «Почему я должен умирать, когда это невыгодно? Почему я должен платить жизнью за ничто?»

Это обычные рассуждения себялюбивых людей. Когда надлежит сделать выбор, не позволяй мыслям о выгоде колебать твой ум. Принимая во внимание, что все мы предпочитаем лучше жить, чем умереть, это предпочтение определяет и наш выбор.

Думай об ожидающем тебя бесчестии, когда ты, стремясь к выгоде, вдруг ошибешься. Подумай о жалкой участи человека, который не добился цели и продолжает жить.

Когда ты потерпел фиаско в своих намерениях и расплачиваешься за свою неосмотрительность смертью − значит, твоя жизнь проведена бесцельно; но помни, что твоя смерть не роняет твоего достоинства. Смерть не бесчестит…

Дело усугублялось также и тем, что такие традиционные для других стран наказания, как лишение свободы, в Японии не практиковались даже по отношению к низшим сословиям. Поэтому не было и тюрем как таковых: застенки при замках правителей самурайских кланов использовались только как место предварительного заключения в ожидании приговора. За очень редкими исключениями, всех узников таких тюрем ждала смертная казнь − и им это было хорошо известно. Отсрочка же с исполнением приговора была связана всего лишь с бюрократическими проволочками − и не более того.

В общем-то, в Японии было всего два вида наказания: за самые незначительные нарушения виновный подвергался телесным наказаниям, за все остальные правонарушения была предусмотрена только одна мера − смертная казнь. Однако телесные наказания в отношении самураев были запрещены законом, а казнь для них считалась несмываемым позором. И потому у них оставался только один достойный выход − ритуальное самоубийство.

Как правило, в случае совершения такого ритуала, семья самурая не лишалась имущества и доходов, а самоубийца не только заслуживал почетного погребения, но и выглядел оправданным в глазах своей семьи и в глазах потомков. Часто такая мера носила превентивный характер − чтобы упредить принуждение к смерти со стороны своих родственников, своего клана или более высоких инстанций.

Тем не менее, известно немало случаев, когда сэппуку все же влекло за собой конфискацию имущества. Однако лишение имущества, с точки зрения самих самураев, было всего лишь несчастьем, а не позором.

Во-вторых, сэппуку являлось достаточной демонстрацией раскаяния в совершенном проступке или преступлении. Ведь вскрытие живота имело и иной, символический смысл: обнажение своей души с целью показать, что у самурая нет тайного умысла. Но это не всегда соответствовало действительному положению дел: с такой же легкостью сэппуку совершалось и в знак протеста, то есть − несогласия с обвинениями. Но в любом случае, это всегда являлось демонстрацией не только самурайского духа, но и чистоты своих помыслов перед богами и людьми.

В-третьих, самоубийство обычно избавляло семью самурая и от позора, и от возможных преследований со стороны властей. Что, несомненно, было очень важно не только для его семьи, но и для его клана в целом. Кроме того, любой самурай, прибегнувший к сэппуку, приобретал своеобразный ореол мужественности, прославлявший его самого, его семью и даже его далеких потомков.

В-четвертых, живот − весьма болезненное и чувствительное место в теле человека, и потому такой вид самоубийства требовал от самураев незаурядного мужества и выдержки. Поэтому самураи − и не без основания − считали себя самыми мужественными, самыми хладнокровными и волевыми людьми, и именно по этой причине они отдавали предпочтение столь мучительному виду смерти.

Проще говоря, сэппуку для самураев являлось не карой, а исключительной привилегией. И этой своей привилегией они не только охотно пользовались, но и всемерно гордились тем, что могут свободно распоряжаться своей жизнью. Сам же ритуальный обряд демонстрировал их несокрушимую силу духа, невиданную степень самообладания и поразительное для людей Запада презрение к смерти. Это настолько прочно вошло в их обиход, что сами самураи были всегда готовы к совершению ритуального самоубийства, и например, в военном походе для этой цели имели при себе белые кимоно.

И именно эти моменты являются очень трудными для понимания людей других культур. Это настолько противоречит их моральным ценностям и убеждениям, что самих самураев такие люди считают фанатиками − и это в лучшем случае…

Как это ни парадоксально, но низшие сословия завидовали такой привилегии и нередко – и, как правило, хитростью − добивались того, чтобы им снесли голову самурайским мечом. Вряд ли нужно пояснять, что такие сословия о почетном ритуале не смели и мечтать, однако лишиться таким способом головы − в их понимании было весьма престижно.

Престиж военного сословия значительно поднимал и такой исторический факт: до XIX в. фамилии в Японии имели только самураи и некоторые другие представители высших сословий. Все прочие обходились именами и прозвищами, которые, как правило, происходили от рода их занятий: садовник, носильщик, рыбак, гончар и т. п.
 

2. ПОСЛЕДНИЙ ДОВОД САМУРАЕВ

Жизнь самурая, как высокопоставленного, так и низкого положения, была обусловлена их кодексом − Бусидо (в дословном переводе − «Путь воина»). Основным же принципом Бусидо, не меняющимся в течение тысячелетий, был следующий:

Вы можете потерять свою жизнь, но честь – никогда.

Именно отсюда и проистекает та кажущаяся легкость, с которой они расставались с собственной жизнью. Неверно думать, что они презирали свою жизнь. Они любили жизнь и умели наслаждаться ею, они видели в окружающих их вещах внутреннюю красоту и гармонию − и именно их видение красоты и сегодня поражает другие народы удивительно тонким вкусом. Более того, они видели и ценили скрытую красоту и гармонию даже в самых обыденных вещах, на которые европейцы вообще не обращают внимания (например − сад камней, цветение сакуры, оригами…)

А вот чего не могут отрицать европейцы − так это то, что японцам присуща очень развитая эстетика, которая проявляется в самых причудливых и неизвестных Западу формах. Искусство Японии не только самобытно и утонченно, но и вообще не похоже на искусство Запада. Поэтому и трагический обряд ухода из жизни также обладает несомненным художественным вкусом и внутренней эстетикой, пусть и мрачной, с точки зрения других народов.

Нет, самураи презирали не жизнь, они презирали смерть. Они были живыми людьми и также как и все радовались и ценили ее мгновения и те жизненные блага, которые были им доступны. Однако в самурайской «табели о рангах», на первом месте стояла именно честь, а вовсе не стяжательство, удовольствия или комфортное ничегонеделанье, и именно незапятнанное имя было для самурая дороже всех земных благ.

Жизнь скоротечна и преходяща − и рано или поздно, но наступает момент, когда самурай уходит из этого бренного мира. В другой же жизни − а в этом самураи нисколько не сомневались − их ждала жизнь вечная и славная. Но уже в облике божественных покровителей Японии − ками. Крайне важно, что эти представления в полной мере соответствовали и положениям буддизма, и положениям синтоизма − и потому мужественная смерть гарантировала каждому самураю переселение в мир воинственных духов.

И это была главная причина, почему самураи не дорожили жизнью: что означает суетная земная жизнь по сравнению с вечной жизнью божества? Капля воды по сравнению с океаном… Но чтобы стать ками, нужно неукоснительно следовать законам Бусидо, сохранять свою честь в любых обстоятельствах и одерживать победы над врагами. Вот поэтому и нет в мире другой страны, где так щепетильно относились бы к чести, и так не дорожили собственной жизнью. Как нет в мире и другой страны, где было бы так развито чувство долга − эта черта давно стала общенациональной и главной чертой японского народа.

Однако жизнь − вещь непредсказуемая, и потому самурай мог оказаться в ситуации, когда у него оставался только один способ выйти из затруднительного положения без ущерба для собственной чести. Выход был универсальным и апробированным многими поколениями предков: вот тогда-то самурай и совершал сэппуку.

 

3. ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ

Способы вскрытия живота были четко регламентированы, для чего существовало с десяток подробно описанных методик. Для европейцев это может показаться если не диким, то чрезвычайно странным, однако в самурайских семьях было принято знать и уважать не только сам ритуал, но и практические способы его совершения. Поэтому юные самураи начинали постигать тонкости совершения сэппуку с детства. Этому же, но с учетом их специфики, обучали и девочек. Женщины из самурайских семей считали для себя позором не суметь покончить с собой.

Иногда это приносило совершенно неожиданные результаты. Например, известен случай, когда наемные убийцы по ошибке убили не того самурая. Его же семилетний сын в присутствии убийц якобы опознает тело своего отца, в отчаянии вспарывает себе живот и такой ценой спасает своему отцу жизнь: так как поверившие в обман убийцы посчитали порученное им дело выполненным и удалились.

В соответствие с кодексом Бусидо, в поступке мальчика нет ничего необычного: отец по отношению к сыну всегда является старшим не только по семейному, но и по военному положению. И потому жертвование своей жизнью ради спасения начальника − является для самураев непреложной истиной или нормой. Эта идея проистекала из конфуцианства, которое, как известно, имело сильное влияние не только в Японии или в Китае, но и в других странах того региона.

Если не вдаваться в ненужные и жутковатые подробности, то, как уже было сказано, самоубийства по приказу и самоубийства по своей воле в большей степени различались мотивами, в меньшей − внешними атрибутами.

Что касается самоубийства по приказу властей, то оно, конечно, имело и внешние отличия. В первую очередь потому, что в зависимости от ранга самоубийцы в церемонии были обязаны принимать участия и официальные лица: местные представители клана, представители даймё или самого сёгуна. В отдельных случаях число таких наблюдателей, помощников и «цензоров» могло достигать нескольких десятков человек. В зависимости от ранга обвиняемого в совершении преступления или каких-то других проступков, несовместимых с кодексом Бусидо, выбиралось и место. Высокопоставленным самоубийцам могло быть разрешено для совершения ритуала использовать для этих целей сад сёгуна или владетельного князя − что несомненно являлось особой привилегией. В отношение других самураев для тех же целей мог быть использован сад при доме местного правителя или самого самоубийцы.

Так как белый цвет в культуре Японии символизирует смерть, то основной цвет ритуала был белым. Этому соответствовал цвет татами, занавесей и ширмы, кимоно главного виновника события: самоубийца непременно облачался в белую одежду без каких либо украшений и знаков различия (на кимоно, приблизительно в районе лопаток, у высокопоставленных самураев был выткан их родовой герб).

Если же церемония сэппуку проводилась в помещении, то стены комнаты драпировались белыми тканями. То же делалось и снаружи дома: в знак траура вывешивались белые полотнища, которые закрывали щиты с вышитыми на них фамильными гербами.

По какой бы причине не совершалось самоубийство, оно − если позволяли обстоятельства, всегда следовало давно установленным канонам и потому обставлялось весьма торжественно и в точным соответствии с многовековыми традициями изысканной простоты. От присутствующих на церемонии требовалось подчеркнуто уважительное отношение к происходящему, невзирая на их ранги.

Если же обстоятельства этого не позволяли − например, сразу после проигранного сражения или в результате получения тяжелых ранений − то, чтобы избежать позора, самураи практиковали быстрые способы сэппуку: пронзали себе сердце или перерезали горло. Хотя в преданиях сохранились описания и совершенно невероятных способов самоубийства, требующих даже от матёрых самураев невиданного мужества и самообладания − например, отрезание своей головы собственными руками.

Так как японцы всегда были противниками излишеств (стремление к простоте есть одно из правил Бусидо), то в обычных ситуациях обходились только обязательными вещами: место (часто − возвышенное) застилось циновками (татами), задний план отгораживали белой тканью или складной ширмой, почетные гости обеспечивались специальными сидениями, а прочие могли сидеть на земле, по-японски.
 

4. ТЕХНОЛОГИЯ СМЕРТИ

В качестве орудия самоубийства обычно использовали малый самурайский меч (вакидзаси) или специальный нож, являвшийся семейной реликвией. Необходимо также пояснить, что для ритуального самоубийства использовалась небольшая часть клинка вакидзаси − чтобы случайно не повредить позвоночник, что могло привести к непредсказуемым последствиям: например, к внезапной потере сознания. Это была одна из причин, по которой среди обязательных вещей всегда была небольшая стопка бумаги: ей оборачивалась часть лезвия вакидзаси, чтобы за него можно было удобно взяться руками. Что, в свою очередь, повышало точность наносимых ран и снижало риск нежелательных последствий.

В очень редких случаях сэппуку производилось с помощью деревянного меча. Делалось это исключительно для того, чтобы продемонстрировать особую выдержку и мужество самурая.

Следует пояснить, что традиционные ритуалы совершения сэппуку были для японцев достаточно заурядным явлением. И потому если самураев и можно было чем-то удивить, так это вот такими, «экзотическими» для них видами самоубийств, слава о которых бережно будет храниться в памяти их потомков.

В обязательный набор для совершения ритуального самоубийства входили и другие необходимые предметы. Такие как: письменные принадлежности, ведерко с водой и деревянным черпачком, стопка бумаги (на листе бумаги писалось предсмертное стихотворение самурая) и др. Любопытно, но такие стихи были неизменно поэтичны: в них шла речь о красоте окружающей природы, о бренности мира, а вовсе не о делах или обидах. Однако самураю вовсе необязательно было много часов плавать в луже крови и дожидаться смерти после того, как он сделает сэппуку − хотя это не являлось чем-то исключительным и таких случаев известно множество. Самое важное и самое трудное − было вспороть себе живот, не «теряя лица». То есть, провести этот четко регламентированный ритуал хладнокровно, сохраняя спокойное выражение лица, и по возможности − молча, не издавая стонов. При этом «высшем пилотажем» считалась улыбка на лице.

Известно немало случаев, когда самоубийцы не только сохраняли присутствие духа, но даже писали своей кровью духовное завещание или предсмертное стихотворение. И это считалось очень высоким проявлением самурайского духа: такой выдержкой гордились не только его родственники, но и далекие потомки.


А вот опрокидывание тела на спину, напротив, считалось неприличным. Чтобы уменьшить вероятность такого исхода, кимоно не полностью снималось с верхней части туловища, а некоторые части одежды подтыкались под колени, что в конечном итоге способствовало сохранению эстетики смерти, выработанной долгими веками.

Что касается криков от боли, то это считалось неприемлемым даже для женщин, которые тоже совершали ритуальные самоубийства. Самурайки в этом отношении пользовались некоторыми привилегиями. Например, они могли использовать не вакидзаси, который каждая дочь самурая получала во время обряда совершеннолетия, а специальный нож (невесты из самурайских семей такой нож получали в числе других подарков от будущего мужа).

Женщины могли также отступать от четко регламентированных правил и способов и выбирать более простой и быстрый способ самоубийства: например, пронзить себе сердце или перерезать горло (для последнего способа сведения счетов использовалась также и опасная бритва). Однако, невзирая на выбор холодного оружия, этот обряд также назывался сэппуку. Кроме того, женщинам разрешалось связывать себе лодыжки. Если быть более точным, то, сидя в японской позе, они лентой притягивали и фиксировали лодыжки к бедрам.

Ноги связывались для того, чтобы неожиданные конвульсии не портили величия древнего обычая, и тем самым не лишали удовольствия зрителей, которых обычно уведомляли о месте и времени действа заранее. Однако женщины наравне с мужчинами имели право на участие помощника − кайсяку, который мог снести ей голову, если сама женщина не хотела пользоваться поблажками и следовала точному ритуалу сэппуку, который практиковали мужчины.

Прежде чем приступить к финальной части ритуала, самоубийца невозмутимо и с достоинством прощался с миром, всеми присутствующими на церемонии, отдавал последние распоряжения относительно своей семьи и имущества, писал или зачитывал свое предсмертное стихотворение…

После того, как смертельная рана была нанесена, в дело вступал ассистент − кайсяку, и одним ударом большого самурайского меча или катаны сносил самураю голову. В роли главного ассистента всегда выступал родственник, друг или какой-то другой самурай, пользующийся доверием и уважением со стороны самоубийцы. В случае высокого ранга самоубийцы, «ассистенты» тоже облачались в траурную одежду белого цвета. При этом кайсяку использовал меч самоубийцы или одалживал оружие у даймё. Объяснялось это тем, что в случае неудачного удара часть вины за это ложилась и на сам меч.

Обычно главному «ассистенту» помогали еще один или два человека, у которых были свои, вполне регламентированные, но не столь ответственные обязанности. Однако в случае, если ритуальный обряд проводился по приговору властей, эти помощники прятали у себя за пазухой ножи, чтобы убить ими приговоренного к смерти, если тот предпримет попытку к бегству.

Любопытно, но в роли кайсяку мог выступить и заклятый враг. В этом случае он оказывал исключительное уважение мужеству побежденного противника, а вовсе не выступал в позорной роли палача, как это могло показаться. Это было делом чести, признания доблести противника, а вовсе не глумления над ним.

Участие главного ассистента тоже было четко регламентировано. Сначала он занимал удобную для удара позицию сбоку и сзади самоубийцы, освобождал свое плечо от одежды и смачивал лезвие катаны чистой водой. Потом медленно проводил мечом у его лица, давая тому понять, что готов выполнять свои обязанности. После этого кайсяку замахивался и выжидал подходящего момента…

Задержка была связана с тем, чтобы, с одной стороны, дать возможность самоубийце продемонстрировать его мужество и хладнокровие перед присутствующими на церемонии, а с другой − мгновенно прекратить ненужные мучения, когда тот нанесет себе смертельные ранения в полном соответствии с одним из общепринятых способов. В этом заключалась его основная миссия, и потому умелый баланс между тем и другим был по силам только опытным самураям, выступающим в роли кайсяку.

Однако просто снести голову − чтобы она отделилась от тела и упала на землю или помост, долгое время считалось ненадлежащим исполнением обязанностей и серьезным проступком, бросающим тень на репутацию самурая, выступающего в роли ассистента. По этой причине никто не стремился выступать в роли кайсяку: славы это не добавляло, а вот осрамиться, в случае неудачного удара катаной, было можно. Тем более, что с течением веков образцовым выполнением обязанностей стало считаться нанесение точно рассчитанного, умелого удара, после которого голова не слетала бы с плеч, а оставалась висеть на лоскутке кожи. А такое было по силам лишь опытным самураям, в совершенстве владевших оружием.

За свое участие кайсяку обычно получал награду от самоубийцы: чаще всего − одежду, предметы быта, искусства, оружие, в исключительно редких случаях − оба самурайских меча (такой комплект назывался «дайсё»). Причина, по которой мечи редко служили наградой, проста: самурайские мечи являлись не только очень ценной наградой, но и семейной реликвией − и потому обычно переходили к одному из сыновей самоубийцы либо просто оставались в его семье, если не было наследников мужского пола. Кроме того, по религиозным верованиям самураев, именно в оружии жила их душа. Потому такой подарок был очень редким, очень ценным и очень щедрым.

Со временем, самоубийства, совершаемые по приказу, сошли на нет, а совершаемые по собственной воле − остались. Они сохранились и до наших дней, хотя, конечно, не в таких масштабах, как это практиковалось в прошлые века.

Ход времени безжалостен и неумолим: возникают и рушатся империи, возносятся к вершинам славы и развенчиваются поверженные кумиры, на смену одним идеалам приходят другие, меняются приоритеты, обычаи, моды… Но всё же остаются темы, интерес к которым не ослабевает с течением веков. И сегодня тема ритуальных самоубийств щекочет нервы пресыщенным и обленившимся обывателям, ибо она приоткрывает неведомый, фантастический и непостижимый для них мир бесстрашных самураев, для которых честь была дороже жизни. И как это ни странно, но предсмертные стихи самураев дошли до нас, прорвав немыслимую толщу времён. Вот последние слова самурая по имени Ацудзин, записанные им на листке рисовой бумаги десять веков назад:  

Земля и металл
Жизнь мою оборвали,
А время все там же.
 

 ТЕКСТ С САЙТА  

 

Серия сообщений "Пока несут саке":
Часть 1 - Путь самурая
Часть 2 - Меч самурая
Часть 3 - Честь самурая