В колонках играет - Пикник - Кукла с человеческим лицом
Настроение сейчас - рефлексия


Название: За витрины голубым стеклом.
Автор: Malva
Размер: one shot
Пейринг: Аой/Руки
Рейтинг: NC-13
Жанр: angst
Дисклеймер: отказываюсь, ибо своего хватает.
Содержание: Ты можешь всё, Руки - лишь бы в официальном документе была соответствующая запись.
От автора: писалось под Пикник - Кукла с человеческим лицом. Читать лучше после/в процессе прослушивания её же.




Улыбайся, Руки, улыбайся.
Плати собой за возможность испытывать чужие эмоции - это всё, что у тебя осталось.
Бери то, что бросают к твоим ногам: обожание, поклонение, тысячи сердец и желаний.
Пой, Руки, пой.
Жадно нанизывай на нити ментолового дыма чужие души, сплетая из них свои новые песни, чтобы поймать в их сети больше обожания, больше поклонения, больше сердец и желаний.
Плачь, Руки, плачь.
Только не забывай, что каждая капля солёной влаги, упавшая из твоих глаз, принадлежит не тебе - ты не имеешь права даже на собственные слёзы, Руки.

Ты не имеешь права на собственные чувства - это не по контракту.
Ты не имеешь права на собственные эмоции - это не прописано в договоре.
Ты не имеешь права на собственную жизнь - она разошлась миллионными тиражами по всему миру.

Зато ты можешь улыбаться на камеру, рассказывая о новом сингле - это ли не счастье, Руки? Лишь бы гримёрам удалось спрятать твои воспалённые одиночеством глаза и искусно заштриховать уголки губ, в которых прижилось отчаяние.
Ты можешь выходить в свет софитов, маскируя свою боль надрывными криками в микрофон, чтобы никто не догадался, что внутри тебя бьётся настоящее, человеческое сердце. Ты можешь всё, Руки - лишь бы в официальном документе была соответствующая запись.

А когда кончается электричество, питающее лучи твоей славы, когда с затушенной в пепельнице сигаретой в воздухе тает последняя нить сплетённой тобой песни и звучит такое знакомое "до встречи"... Ты остаёшься один, Руки. Лицом к лицу с одиночеством, больше не прячущимся за цветными линзами, с отчаянием, показавшимся из-под смытого грима, с болью, не находящей выхода в звучании твоего голоса.
И уже Таканори по памяти набирает номер такси и спускается на ночные улицы Токио.
Таканори хлопает дверью и делает первый шаг туда, где живёт чужое одиночество.
Оно не похоже на твоё, правда, Таканори?
Оно не таится в его глазах, но звучит в каждой струне его гитары. Оно не рвёт его душу на части, но уютно устраивается в его постели, когда тебя нет рядом.

Он открывает тебе дверь, молча кивая, и, не дожидаясь ответа, уходит в тёмную гостиную, где беззвучно работает телевизор. И ты знаешь, что простыни будут холодными, что ласки будут только пальцами, что поцелуи будут исключительно в фильмах.
И вы оба молча соглашаетесь платить эту цену за то, чтобы помнить свои имена.
Его прикосновения пахнут чёрным кофе без сахара, его дыхание обжигает лёгкие ненавистным и таким родным ментоловым дымом, плетущим вокруг вас свои сети, с каждым вдохом проникая в обнажённые тела, с каждым выдохом заставляя отступить уже давно не пугающие тени, распластав их по равнодушным стенам его спальни.
Таканори, а что с ними происходит, когда ты уходишь?
Уходят ли они следом за тобой - или остаются рядом с ним, с тем, кто на несколько коротких часов дарит тебе иллюзию спасения, спасаясь сам?
Ты не знаешь ответа, ты не хочешь ответа, позволяя себе почувствовать болезненные ласки, что заполняют пустоту твоего тела, годы назад проданного в обмен на холодные строчки чартов и бездушные абзацы контрактов.
Ты сдерживаешь слёзы, Таканори, ты же мужчина. Ты не имеешь права на слабость. Только почему-то предательски дрожат губы, когда его пальцы привычными движениями смешивают ваши запахи на твоей коже, сплетая внутри тебя причудливые кружева возбуждения. И с присущим тебе мазохизмом ты наслаждаешься каждым мгновением тягучей боли, которая оживает там, где когда-то бились тысячи крыльев невидимых бабочек. В той, иной жизни, когда ты был волен выбирать, не оглядываясь на бесчисленное множество жадных глаз, пристально следящих за каждым твоим движением. В той, иной жизни, когда свет софитов не был таким ярким, а поклонение - таким давящим. В той, иной жизни, когда твои песни рождались в твоём сердце, ещё не отравленные ментоловым дымом.

А когда боль станет невыносимой, ты так же молча ляжешь на кровать, позволяя ему устроиться меж твоих ног, и с благодарностью закроешь глаза. Прикосновением прохлады он скользнёт в твоё тело, осторожно растягивая тугие мышцы. Рваный ритм твоего дыхания заставит его одиночество стыдливо удалиться - до тех пор, пока его постель снова не окажется пустой.
И с каждым его движением ты будешь чувствовать, как твоё собственное одиночество солёными дорожками из-под плотно прикрытых век обжигает лицо, оставляя влажные следы на его подушках. И ты будешь благодарен темноте, что скрывает твою слабость - ведь ты же мужчина, Таканори, а мужчины не плачут.

Плачь, Таканори, плачь.
Позволь своей боли проникнуть в кровь, каплями пота покидая твоё уставшее тело. Дай ему возможность попробовать твою боль на вкус, иссушая его мягкие губы.
Дыши, Таканори, дыши.
Заполняй саднящие лёгкие не ментоловым дымом, но тяжёлым воздухом холодной страсти с запахом чёрного кофе без сахара. Хотя бы сегодня, сейчас, подари себе иллюзию жизни.
Чувствуй, Таканори, чувствуй.
Ради себя... И ради него - пусть его одиночество подождёт за дверью спальни, затеряется в бликах с экрана беззвучно работающего телевизора, играющих на лакированном корпусе его любимой гитары.
Он так привык к нему, что не испытывает боли. И только ты видишь его отчаяние и пустоту, когда оно покидает его спальню, уступая место в его объятиях.

А когда твоё тело отзовётся на его уже хаотичные движения, выгибаясь в оргазме навстречу его удовольствию, ты впервые за эту ночь нарушишь молчание, едва слышно выдохнув его имя, возвращая ему того, кто, как и ты, погребён под светом софитов и строчками многолетних контрактов.
- Юу...

И не успеют первые лучи солнца окрасить город будничным шумом, как ты безмолвно оденешься и выйдешь в коридор, привычно доставая из кармана пачку сигарет. Он выйдет следом, уже окружённый полупрозрачным ментоловым дымом.
Ты не будешь неловко переминаться с ноги на ногу, краснея при воспоминании о том, что между вами произошло. Он не будет отводить взгляд в попытках придумать правдоподобное объяснение тому, что не просит тебя остаться. И уже через пару часов вы оба забудете об этой ночи, с головой погрузившись в работу.
Но именно сейчас он знает, что тебе необходимо.

И поэтому, встречая рассвет в кафе недалеко от своего дома, ты не вздрагиваешь, спокойно отвечая на звонок менеджера.
- Руки?
А в голове звучит его тихое, но твёрдое: "Таканори."