Забрызганный грязью серый плащ когда-то был элегантен. Черные туфли из кожи тонкой выделки были бездумно и безжалостно уничтожены постоянным хождением их владельца по лужам, в такую же погоду, как и сейчас… Туфель было жалко. Они же не виноваты в том, что их хозяин неудачник: даже в самый безоблачный и солнечный день, когда все было так прекрасно, стоило ему выйти,, снова начинался дождь. Он преследовал его везде. Или просто сопровождал его, как тень…

Правда вот в детстве ему нравилось это. В детстве он умел веселиться. Он хохотал как сумасшедший, он танцевал на тротуарах, он вприпрыжку бегал по парку, у него было много друзей…

Но потом…

Потом ему захотелось солнца. Захотелось тепла, которое так согревала душу. А их не было. Ушла она и забрала тепло вместе с солнцем с собой. Но иногда в окно он видел солнце и ему казалось, что пришла на. Но стоило ему выйти на улицу, как все исчезало при его появлении. Оно убегало. А он гнался за ним, он кричал, он просил, но они были глухи к его просьбам и мольбам… И он снова оставался один на мокрых улицах в мокром плаще, и что самое смешное- всегда без зонта!..

Это люди могли спрятаться от него под зонтами и козырьками домов, а он не мог спрятаться от себя. Ему некуда было деться. Он лил

Так он и запил…

От безысходности.

Вот и в этот день он не нашел никакой веской причины для того, чтобы не набраться виски… А что еще делать в такую погоду?!

Он беспрестанно прикладывался к серебряной фляге, с которой не расставался уже давно… Он считал флягу частью себя, как и когда-то ее…

Он делал маленькие глотки и, почти не морщась, стараясь не смотреть на прохожих, продолжал свой путь. Он знал, что люди его ненавидят. Раньше это приводило в ярость: он набрасывался на прохожих, он заливал им за шиворот цистерны ледяных слез, он толкал их в лужи… И в то же время он не хотел, чтоб его ненавидели! Наоборот! Он мечтал быть любимым! И сам хотел любить... но не было нужного человека, для последних нужд…

Но и это прошло…

Осталась только фляга и вечный кашель…

Хронический бронхит беспрестанно терзал его душу хриплыми раскатами грома…

Он лечился виски. По крайней мере, успокаивал себя тем, что это так лечиться…

…Опять был отвратительный день. Такой же, как и все. Ничем не отличающийся от миллионов других дней, начиная с ее ухода. Да, он считал дни в надежде подсчитать все то количество, сколько же он прожил, или лучше сказать существовал без нее.

Он шел по городу, такому ненавистному для него одного, нигде не находя спасения от самого себя. Желто-серые дома ненавистно смотрели на него своими квадратными стеклянными глазами. Он отворачивался, но везде натыкался на эти злые холодные взгляды…

Нет, пожалуй, это был особенный день. Сегодня окна светились особой, невыразимой ненавистью… Он не знал, куда деть свои мутные пьяные глаза, которые когда-то были полны радости от великой любви к ней, и от радости того что он ощущал ее взаимность…

И вдруг он увидел окно…

Не поверил. Зажмурился. Протер мокрой ладонью мокрые глаза, открыл их и…снова не поверил. Окно. Окно, которое не смотрело на него с ненавистью. Оно горело мягким теплым светом, оно, не мигая, глядело с сочувствием, даже с сожалением…

Он подошел ближе, все еще думая, что это мираж, и что он скоро исчезнет и мир снова станет опять таким, какими он его знал: холодным и безжалостным, но видение не проходило, окно все так же глядело на него.