ЕВРЕЙСКИЙ ТАЛИСМАН И ОДЕССКИЕ СТРАСТИ ПУШКИНА
Об изумрудном талисмане Пушкина я писала в посте Магический кристалл Пушкина. Теперь расскажу о другом талисмане с «восточной надписью», поэт считал эту надпись магической и верил в мистическую силу перстня.
К сожалению, перстень утрачен в годы революции. Согласно описанию, талисман представлял собой «перстень — крупное золотое кольцо витой формы, с большим камнем красноватого цвета и вырезанной на нем восточной надписью…» Еврейские надписи на перстне часто путали с арабскими.
В 1823 году молодой Пушкин находился в Одессе при министерстве иностранных дел на службе у генерал-губернатора Воронцова. Пушкин привлек внимание молодой жены губернатора – Елизаветы Воронцовой (урожденная Браницкая). Роман с Пушкиным осторожная Елизавета использовала как «ширму» для своей серьезной любовной интриги с офицером Александром Раевским. Постепенно Воронцова прониклась Пушкину глубоким чувством, и когда поэт покидал Одессу, подарила ему старинный перстень-талисман.
Блистательная графиня Елизавета Воронцова.
В год встречи с Пушкиным ей было — 30 лет. Пушкину — 23 года. Едизавета была моложе мужа на 12 лет.
Современники так описывали внешность Воронцовой в годы ее увлечения Пушкиным:
«Ей было уже за тридцать лет, а она имела все право казаться еще самою молоденькою. Со врожденным польским легкомыслием и кокетством желала она нравиться, и никто лучше нее в том не успевал. Молода была она душою, молода и наружностию. В ней не было того, что называют красотою; но быстрый, нежный взгляд ее миленьких небольших глаз пронзал насквозь; улыбка ее уст, которой подобной я не видал, казалось, так и призывает поцелуи».
Другой Александр оказался настоящим возлюбленным Елизаветы. Александр Раевский – сын генерала Николая Раевского и Софьи Константиновой (внучки Ломоносова). Пушкин считал Раевского своим другом, но в ответ получил предательство – не только в любви.
По свидетельству современника «Прикрытием Раевскому служил Пушкин. На него-то и направился с подозрением взгляд графа».
По словам современника Вигель:
«Я не буду входить в тайну связей А. Н. Раевского с гр. Воронцовой; но могу поручиться, что он действовал более на ее ум, чем на сердце или чувства… Как легкомысленная женщина, гр. Воронцова долго не подозревала, что в глазах света фамильярное ее обхождение с человеком, ей почти чуждым, его же стараниями перетолковывается в худую сторону… Козни его, увы, были пагубны для другой жертвы. Влюбчивого Пушкина нетрудно было привлечь миловидной Воронцовой, которой Раевский представил, как славно иметь у ног своих знаменитого поэта… Вздохи, сладкие мучения, восторженность Пушкина, коих один он был свидетелем, служили ему беспрестанной забавой. Вкравшись в его дружбу, он заставил его видеть в себе поверенного и усерднейшего помощника, одним словом, самым искусным образом дурачил его!
Еще зимой чутьем слышал я опасность для Пушкина и раз шутя сказал ему, что по африканскому происхождению его все мне хочется сравнить его с Отелло, а Раевского с неверным другом Яго. Он только что засмеялся».
Вера Вяземская, супруга князя Петра Вяземского – друга Пушкина, сочувственно писала, что отношения Пушкина и Воронцовой «серьёзно только с его стороны».
Пушкин, ревнуя Елизавету к ее мужу, написал знаменитую эпиграмму:
Полу-милорд, полу-купец.
Полу-мудрец, полу-невежда.
Полу-подлец, но есть надежда.
Что будет полным наконец.
Граф генерал-губернатор Михаил Воронцов.
К увлечениям жены относился безразлично, но оскорблений своего имени не терпел. Благодаря приданному Елизаветы его состояние увеличилось в два раза, поэтому ссориться с супругой Воронцов не собирался, но ее неосторожным любовникам мстил легко.
Воронцов оставался приветлив с поэтом, но его доброжелательность была опаснее насмешки. По воспоминаниям современников, Воронцов умел выждать удачное время для мести, усыпив бдительность жертвы.
«Чем ненавистнее был ему человек, тем приветливее обходился он с ним; чем глубже вырывалась им яма, в которую собирался он пихнуть своего недоброхота, тем дружелюбнее жал он его руку в своей. Тонко рассчитанный и издалека заготовляемый удар падал всегда на голову жертвы в ту минуту, когда она менее всего ожидала такового»
Губернатор Воронцов относился к Пушкину с высокомерием, ища удачного момента избавиться от него:
«С Пушкиным я говорю не более четырех слов в две недели, он боится меня, так как знает прекрасно, что при первых дурных слухах о нем, я отправлю его отсюда, и что тогда уже никто не пожелает взять его на свою обузу; я вполне уверен, что он ведет себя много лучше и в разговорах своих гораздо сдержаннее, чем раньше, когда находился при добром генерале Инзове, который забавлялся спорами с ним, пытаясь исправить его путем логических рассуждений, а затем дозволял ему жить одному в Одессе, между тем как сам оставался жить в Кишиневе. По всему, что я узнаю на его счет и через Гурьева («одесского градоначальника), и через Казначеева (правителя канцелярии гр. Воронцова), и через полицию, он теперь очень благоразумен и сдержан; если бы было иначе, я отослал бы его и лично был бы в восторге от этого, так как я не люблю его манер и не такой уже поклонник его таланта, — нельзя быть истинным поэтом, не работая постоянно для расширения своих познаний, а их у него недостаточно».
Дом в Одессе, где жил Пушкин
Стараниями «друга» Раевского поэт был отправлен в «экспедицию против саранчи», чтобы не мешал его встречам с Воронцовой. Князь Вяземский вспоминал, что это поручение возмутило Пушкина:
«Глубоко оскорблен был Пушкин предложением принять участие в экспедиции против саранчи. В этом предложении новороссийского генерал-губернатора он увидал злейшую иронию над поэтом-сатириком, принижение честолюбивого дворянина и, вероятно, паче всего одурачение ловеласа, подготовившего свое торжество. Расстройство любовных планов Пушкина долго отзывалось черчением на черновых бумагах женского изящного римского профиля в элегантном классическом головном уборе…»
Князь Петр Вяземский…
…и его супруга Вера — друзья Пушкина
Читать далее...
Надежда Пушкина - мать великого русского поэта. Художник Ксавье де Местр, 1800-е гг.
