"И когда ты подумаешь: это - ад, 
и тебе хуже всех, а другим легко,
вспомни: в лавке напротив есть молоко, 
и пока, слава богу, нас не бомбят..." (с)

Вяжу носки

Вот где-то снегопады аномальны,
А где-то пекло выжигает колоски,
А кто-то отдавил бока диваном,
А я вот деточкам своим вяжу носки.

Тот хлещется в поту за кубок в ралли,
Кого-то страсти разрывают на куски,
Те водку жрут, что наши проиграли,
А я сижу себе, вяжу отцу носки.

Какой-то бедолага ждёт невесту,
А уж белеют сединой во всю виски,
Другой кручинится по временам советским,
А я сижу себе, вяжу друзьям носки.

Страдают люди от плохой зарплаты,
От жадного правительства, тоски,
Что счастья в жизни что-то маловато…
А я чуть-что — сажусь вязать носки.

Всегда найдём мы, чем быть недовольным:
То вес не тот, то мятые шнурки…
Не торопись пока, дружок, сигать с балкона,
А хочешь, научу вязать носки?

Шкуркина Галина

И ты, вероятно, спросишь: какого лешего?
А я отвечу пафосно: было нужно.
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа,
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек.

И он как-то очень свежо рассуждал о политике
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти.
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком,
Но я устал, понимаешь, устал ужасно.

Стигматы ноют от любых перемен погоды,
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб.
Или вот знаешь, летом полезешь в воду,
И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп...

Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру.
Что ж я несу какую-то ерунду?!
... Я просто... не понимаю, за что я умер?
За то, чтобы яйца красили раз в году?

О чем я там, на горе, битый день долдонил?
А, что там, без толку, голос вот только сорвал.
Я, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле,
Да не заметил сослепу - там асфальт.

И видишь ведь, ничего не спас, не исправил,
А просто так, как дурак, повисел на кресте.
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил
Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?"

Он сел, обхватив по-детски руками колени,
И я его гладила по спутанным волосам.
Мой сероглазый мальчик, не первый ты, не последний,
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам,

Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли?
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови).
... А город спит, обернувшись ночной прохладою,
И ты один - по колено в своей любви.

Любви моей ты боялся зря - не так я страшно люблю; 
Мне было довольно видеть тебя, встречать улыбку твою 
И если ты уходил к другой или просто был неизвестно где 
Мне было довольно того, что твой плащ висел на гвозде... "

Когда ты, наш мимолетный гость, уехал, другую судьбу ища, 
Мне было довольно того, что гвоздь остался на месте плаща... 
Шуршашанье зим, шелестенье лет и снег, и ветер, и дождь, 
А в доме событья ужасней нет, из стенки вынули гвоздь

Шуршанье зим, шелестенье лет, то ветра вой, то шум дождя... 
Мне было довольно того, что след остался на месте гвоздя... 
Когда же и этот след исчез под кистью старого маляра, 
Мне было довольно того, что след был виден еще вчера...

Любви моей ты боялся зря - не так я страшно люблю; 
Мне было довольно видеть тебя, встречать улыбку твою 
И в теплом ветре ловить опять то скрипок плач, то литавров медь... 
А что я с этого буду иметь - того тебе не понять...

(Hовелла Матвеева)

Автор: САХАРА

Она неудачница. Вечно дела не клеятся,
В любой лотерее сыграет соседний номер,
Фортуну в раздаче всегда отвлечёт безделица
И рушатся планы, и выглядит по-другому
Всё то, что она напридумала, напророчила – 
задумки шедевров кривятся карикатурно.
Ей вечно достанется яблоко с червоточиной,
Муляж или блюдце со сколом. Такая дура…
То в личном – безлично, то в дружеском – неурядицы.
Бредут неудачи немыслимым караваном.
И столько ей раз повторяли: забудь, наладится,
Что слово «забыть» повседневным девизом стало.

Она забывала. Не просто была рассеянной –
Ключи, телефоны, пакеты в пустой маршрутке,
Она забывала о чувствах – непреднамеренно.
Что плакала вечером, часто не помня - утром.
Свободна, легка, и ничем по рукам не связана – 
Такая прекрасная добрая амнезия.
И только друзья иногда мимолётной фразою
Ей напоминали, что в жизни её другие
События были, когда от любви отчаянной
То крылья росли, то бескрыло срывалась в пропасть
Она не делилась с друзьями давно печалями.
Она пропустила навечно свой нежный возраст…

Вот что-то наладилось. В цикле душевных праздников
Прошло одиночество, стала желанной, новой.
Но только внутри – ощущение одноразовой,
И чувствовать хочется всё-таки по-другому.
Чтоб помнить и зло и добро, и мечтами полниться,
Спокойно и мудро встречать караваны свыше.
Пусть будут и слёзы, и грусть и сестра-бессонница,
Но только чтоб тот, кто важнее - хоть что-то слышал,
Смотрел бы в глаза и держал иногда бы за руку,
Когда будет страшно. И не исчезал к рассвету…
Обычное счастье - тебе выбирают яблоки,
И ты никогда-никогда не забудешь это…

Откуда берутся принцы?

МОНОЛОГ

Разрешите прикурить?
Извините, не курю.
Что об этом говорить -
Даже я не говорю.
А ведь так хотелось жить,
Даже если вдруг бросали,
Даже если не спасали,
Все равно хотелось жить,
Все равно хотелось драться
За глоток, за каждый шаг...
Если в сути разобраться -
Жизнь отменно хороша.

Разрешите прикурить?
Извините, докурил.
Если б можно повторить,
Я бы снова повторил.
Я бы начал все сначала,
Я бы снова повторил,
Чтобы жизнь опять помчала
По ступенькам без перил,
Снова падать, подниматься,
От ударов чуть дыша...
Если в сути разобраться -
Жизнь отменно хороша.

***

Так и живем. То платим, то не платим
За все, что получаем от судьбы,
И в рубище безмолвные рабы,
И короли, рабы в парчовом платье,
Так и живем, не слыша зов трубы.

Мы не хотим, не можем и не знаем,
Что дальше, что потом, что за углом,
Мы разучились рваться напролом,
А тот, кто мог - он быстро забывает
И прячет взгляд за дымчатым стеклом.

Все, как один - воспитанны, одеты
И даже (что греха таить?) умны,
Мы верим Фрейду и не верим в сны,
Какие-то в нас струны не задеты,
А в детях уже нет такой струны.

 ***

ПОДРАЖАНИЕ ВИЙОНУ

Я знаю мир -- он стар и полон дряни,
Я знаю птиц, летящих на манок,
Я знаю, как звенит деньга в кармане
И как звенит отточенный клинок.
Я знаю, как поют на эшафоте,
Я знаю, как целуют, не любя,
Я знаю тех, кто <<за>> и тех, кто <<против>>,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю шлюх -- они горды, как дамы,
Я знаю дам -- они дешевле шлюх,
Я знаю то, о чем молчат годами,
Я знаю то, что произносят вслух,
Я знаю, как зерно клюют павлины
И как вороны трупы теребят,
Я знаю жизнь -- она не будет длинной,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю мир -- его судить легко нам,
Ведь всем до совершенства далеко,
Я знаю, как молчат перед законом,
И знаю, как порой молчит закон.
Я знаю, как за хвост ловить удачу,
Всех растолкав и каждому грубя,
Я знаю -- только так, а не иначе...
Я знаю все, но только не себя.

нашла здесь http://www.liveinternet.ru/users/2471242/post88554451/

Старый Хью жил недалеко от того утеса, на
Котором маяк – как звездочка на плече.
И лицо его было словно ветрами тёсано.
И морщины на нем – как трещины в кирпиче.

«Позовите Хью! – говорил народ, - Пусть сыграет соло на
Гармошке губной и песен споет своих».
Когда Хью играл – то во рту становилось солоно,
Будто океан накрыл тебя – и притих.

На галлон было в Хью пирата, полпинты еще
– индейца,
Он был мудр и нетороплив, словно крокодил.
Хью совсем не боялся смерти, а все твердили: «И не надейся.
От нее даже самый смелый не уходил».

У старого Хью был пес, его звали Джим.
Его знал каждый дворник; кормила каждая продавщица.
Хью говорил ему: «Если смерть к нам и постучится –
Мы через окно от нее сбежим».

И однажды Хью сидел на крыльце, спокоен и деловит,
Набивал себе трубку (индейцы такое любят).
И пришла к нему женщина в капюшоне, вздохнула: «Хьюберт.
У тебя ужасно усталый вид.

У меня есть Босс, Он меня и прислал сюда.
Он и Сын Его, славный малый, весь как с обложки.
Может, ты поиграешь им на губной гармошке?
Они очень радуются всегда».

Хью все понял, молчал да трубку курил свою.
Щурился, улыбался неудержимо.
«Только вот мне не с кем оставить Джима.
К вам с собакой пустят?»
- Конечно, Хью.

Дни идут, словно лисы, тайной своей тропой.
В своем сказочном направленьи непостижимом.
Хью играет на облаке, свесив ноги, в обнимку с Джимом.
Если вдруг услышишь в ночи – подпой.