- Холодно становится. – Заметил Миша.
Его спутник ничего не ответил. Лишь затянулся сигаретой, выпустив тонкую струйку синего дыма, и зябко поежился в своей куртке. Она ему была явно не по размеру. Длинная, мешковидная, с огромными нелепыми рукавами, которые безвольно болтались по бокам, словно два пожарных шланга. Да и цвета были такого же – хаки. Он встал, запахнул поплотнее куртку и подошел ближе к обрыву
- сколько здесь? – голос был мягкий, уверенный, без хрипоты.
- Чего сколько?
- Метров здесь сколько, говорю. Какая высота?
- Сто семьдесят… два по-моему. – Миша подошел, встал рядом и глянул вниз
Скала уходила отвесно и терялась в тумане, который поднимался снизу. Слышалось журчание речки. Его спутник кинул вниз окурок. Тот медленно полетел, кувыркаясь и разбрасывая искры, и скрылся в тумане.
- Порой когда смотришь туда подолгу, начинает тянуть. – весело сказал Миша. – Как просто, один шаг – и тебя нет.
Они помолчали.
- давно ты знаешь это место?
- С самого детства. – усмехнулся Миша. – я помню еще мелким по утрам бегал сюда смотреть восход солнца. Энергии было много, кровь с молоком. Снизу добегал за десять минут и тридцать секунд – специально засекал. Часы, помню, таскал отцовские, с секундомером, пока он спал… а сейчас – за полчаса если доползу – уже хорошо. – Он посмотрел вдаль. От самой скалы тянулся лес. Вблизи еще видно было отдельные деревья, темные, неприветливые, но дальше все сливалось одним черно-зеленым ковром. И лишь ближе к горизонту лес расступался, освобождая круглую серую плешь для города.
- Я, бывало, засиживался тут почти до утра. И обращал внимание, что фонари в городе начинаю зажигаться ровно в одиннадцать, и гаснут в три часа ночи. Красиво получается. Раз глянул – пятно света посреди леса. Два глянул – его уже и нет. Лишь сплошная черная мгла.
Сумерки продолжали сгущаться. Поднялся легкий ветерок – повеяло сыростью. Маленький костерок на полянке неподалеку нервно затрепетал, словно бы напоминая про себя и приглашая погреться.
- пойдем к огню – проворчал спутник в нелепой куртке.
- Пойдем. – Согласился Миша, тоже начиная ощущать, как противный ветерок неторопливо просачивается сквозь одежду .
Они подошли к костру, как по команде сели одновременно на бревна напротив друг друга и протянули руки к теплу.
- кинь пару полешек. – сказал Миша, но вдруг спохватился, торопливо схватил полено, лежавшее под ногой, и швырнул в огонь. Костерок обиженно приугас, рассыпавшись снопом искр.
- Прости, я забылся. – буркнул Миша.
Опять возникло молчание. Миша знал, что есть много людей, с кем можно о чем-то поговорить, и только с ним он мог о чем-то помолчать, но эта пауза показалось ему нелепой, неправильной, надо было что-то сказать, ободрить, озадачить, но все мысли вдруг куда-то провалились и не желали выглянуть из своего убежища. Он с надеждой посмотрел на своего собеседника. И то заговорил.
- много воды утекло. Ты счастлив?
Миша призадумался.
- не знаю. У меня есть жена, двое детей. Живем благополучно. Мы любим друг друга, любим детей, дети нас любят. Старший уже женился, бизнес у него в гору идет. Младший учится пока, хорошо учится. Дом, как говорится, полная чаша. Все я сделал: построил дом, посадил дерево, вырастил двух детей. Должен быть я счастлив? Ты-то сам что думаешь?
- Ты ведь знаешь что я отвечу. Счастье – такое же растяжимое понятие, как и любовь. Любить можно женщину, любить можно бога, сына, мать, друга. Так же любить можно оружие, смерть, любить убивать. Счастливым можно быть, имея миллионы, или же корку хлеба за пазухой, некоторые счастливы в одиночестве, или имея кучу друзей. – он помолчал. Но я ведь прямо тебя просил – нашел ли ты свое счастье?
- Да. Наверное.
- Не лги мне! – усмехнулся собеседник. – ты все так же не умеешь врать.
- Ты сам-то счастлив?
- Сейчас мне уже плевать. Но тогда – да. Я нашел истину. И не сломался.
- то есть твое счастье в истине, да? Я тоже искал ее. Мы тогда еще были друзьями – помнишь? И ты кинул меня. Оставил одного.
- Ты так ничего и не понял! – он резко перебил Мишу. – когда все твои друзья, все, кого ты знал, оборачиваются против тебя, идут катком, грозя…
- Да, правильно! Надо кидать всех и вся!!! – заорал Миша. - Легкое движение рукой! – он сорвал с себя шапку – абсолютное седые волосы взлохматились на его голове – и швырнул ее в собеседника. Шапка пролетела сквозь него, шмякнулась об дерево и, зацепившись за кору, осталась висеть на нем.
- Дурачок. – ответил тот, встал и медленно растворился в воздухе.
- Ну и иди своей дорогой! – проорал Миша в пустоту. – ты теперь никто! Моя фантазия! – его желтое лицо, испещренное морщинами, исказилось в горькой усмешке. – ненавижу тебя! Ненавижу! – он встал и в сердцах пнул ногой костер. Тот разлетелся головешками и углями по полянке. Из глаз посыпались крупными каплями слезы. Они падали, отражая в себе оранжевый блеск остатков огня, падали на угли и с шипением испарялись.
Миша медленно подошел к дереву, взял свою шапку, постоял немного, вытирая ею лицо, и приблизился к обрыву. «один шаг – и тебя нет» - шепотом пронеслось у него в голове.
- как ты мог? – прошептал он. Ему казалось, что вместо пропасти перед ним стояла глухая стена.
- Как ты смог? – повторил Миша. Я дурак. Дурак. Они меня раздавили, понимаешь? Нет у меня счастья. Я мертвее тебя, понимаешь?
Лишь журчание речки, подмывавшей наклонившийся крест, было ему ответом.
Миша посмотрел на город – он ярким пятном переливался посреди мрака.
- мы тебя никогда не забудем….
В этот момент огни погасли, словно бы соглашаясь со словами, сказанными в пустоту. Город погрузился во всеобщий мрак.
