Она лихорадочно металась по Старому Свету, постоянно переезжая из страны в страну. Франция, Бельгия, Италия, Испания, Бавария, Польша. Нигде не могла найти покоя седая красавица - императрица, тоскующая и задумчивая. И повсюду за нею следовала огромная вереница охраны, прислуги, врачей…

Об этой женщине известно совсем немного: обрывки газетных и журнальных статей, в немногих, сухих словах, обрисовавшие ужасную ее смерть, смутные воспоминания о трагической судьбе ее сына, австрийского кронпринца Рудольфа, слышанной в детстве, да еще запомнившиейся, Бог знает почему, слова Мориса Палеолога (или какого - то другого иностранного посла!), что "в конце 19 - го века в мире было две самых красивых женщины и обеих их звали Елизаветами!"

Первая жила в России и носила имя Великой княгини Елизаветы Феодоровны Романовой, ставшей впоследствии настоятельницей Марфо - Мариинской обители, а вторая была Императрицей Австрийской, женой всесильного Франца - Иосифа, любившей цветы, вышивки, серьезные книги, музыку, путешествия больше, чем роскошь и блеск императорского двора..

Ей было шестьдесят с небольшим лет, когда она умерла. Точнее - шестьдесят один. В тот злополучный день, 10 сентября 1898 года Елизавета Австрийская или, как ее называли близкие, Сисси, направлялась из гостиницы "Бо-Риваж" к набережной Мон-Блан, чтобы сесть на прогулочный пароход "Женева", курсировавший по Женевскому озеру.

В этот момент из толпы к ней бросился неизвестный человек. Воскликнув: "Да здравствует анархия, смерть - обществу", он нанес императрице смертельный удар в грудь напильником. (По другим версиям - стилетом. - автор.)

На суде 25-летний Луиджи Лукени заявил, что "все должны работать", и его миссия состояла в том, чтобы уничтожать тех, кто не работает. Убийца, по его признанию, не знал, кого убивает, но ему якобы хватило одного взгляда на женщину, чтобы сделать вывод: "Она достаточно аристократична, чтобы заслужить смерть...

" Его схватили немедля, судили, при большом стечении народа, и приговорили к пожизненному заключению - смертная казнь в Женеве к тому времени была отменена. В тюрьме он успел написать пространные мемуары анархиста, однако они ни сколько ни прибавили ясности в запутанном замысле потрясшего всю Европу убийства! Луиджи Лукени был найден повешенным в своей камере, ранним утром, 19 октября 1910 года.

Полиция тогда констатировала самоубийство, однако несколько лет назад этот вывод был поставлен экспертами под сомнение. Чудовищный поступок итальянца так потряс современников, что после смерти Лукени его мозг был тщательно исследован

. Специалисты, увы, не нашли в нем ничего необычного. Ученые из женевского института судебной медицины законсервировали голову Лукени в формалине. В 1986 году ее отправили в Вену, где она находится и поныне.

В 1998 году, отмечая столетие со дня гибели австрийской монархини на набережной Женевы - Мон Блан, установкой бронзовой статуи, выставками фотографий и личных вещей в музеях Австрии и Женевы, европейский ареопаг историков с трепетом ждал выхода в свет запрятанных в архивы мемуаров Лукени. Но оправдались ли эти их ожидания?

Упоминаний о новых материалах, версиях, следах, той далекой сентябрьской трагедии, я больше не обнаружила ни в бесконечных просторах "паутины" Интернета, ни на страницах печати.
Попытаюсь собрать в единое целое те разрозненные кусочки мозаики жизни Елизаветы Австрийской - Сисси, как ее называли близкие и подданные, ласково и любовно - что попали каким то чудом в мои руки и уцелели в них, осели золотистою пылью слов.

 Итак:

...Род Виттельсбахов властвовал в Баварии (сегодня — часть Германии) более семи веков. В 1828 году баварский герцог Максимилиан вступил в законный брак и, хотя заключен он был без особых чувств, зато дал многочисленное потомство. В 1834 году в семье родилась первая дочь Хелена, а 3 года спустя, на самое Рождество — вторая, названная Елизаветой.

Эта малышка, ставшая рождественским подарком Всевышнего, появилась на свет в воскресенье, что согласно преданиям было залогом счастливой судьбы, мало того, у нее был обнаружен крохотный зуб. По легенде, то же самое произошло и с новорожденным Наполеоном Бонапартом, а потому оснований полагать, что принцессу в жизни ждет нечто особенное, было более чем достаточно.

Элизабет - Сисси росла в странной атмосфере: с одной стороны - полная воля, прогулки по утрам на пони и в коляске, игры в крокет с сестрой Софией, клавесин, возня с цветочными грядками в саду, где маленькая герцогиня Баварская сажала, по сезону, то крокусы, то розы, то гортензию или хризантему, а с другой - властность матери, герцогини более, чем ее муж Людвиг, урожденный властитель родового угодья!

 Братья и сёстры Сисси

Восемь детей — вся юная поросль герцогского семейства — воспитывалась отнюдь не в традициях других владетельных домов. Отец, герцог Макс (так звали его близкие), человек жизнерадостный и общительный, любил вывозить свое семейство на все лето в имение Поссенхофен, расположенное на живописном озере, окруженном лесистыми холмами.

Там дети попадали в совершенно другой мир. Елизавета именно это дивное место считала своей родиной. Здесь она запросто заходила в крестьянские дома, где ее хорошо знали и любили, без страха брала в руки любую живность, и даже упросила отца устроить рядом с их домом маленький зверинец.

А однажды отец показал Елизавете, как нужно рисовать, и вскоре никого уже не удивляло, если принцесса уходила далеко в луга рисовать цветы и облака, плывущие над ее маленьким раем.

Елизавета была на редкость впечатлительна и очень ласкова, что делало ее любимицей всех окружающих, кем бы они ни были. Все это было прекрасно, но ее мать — герцогиня Людовика, глядя на свою 12-летнюю дочь, думала о том, насколько нелегко будет выдать эту девочку замуж, ведь она, увы, не красавица. Ее круглое лицо больше походило на лица дочерей дровосека или булочника.

Обладая огромной силой воли, и в то же время, скрытым, взрывным темпераментом, герцогиня Баварская Максимилиана установила в фамильном замке неукоснительно твердые правила распорядка дня, занятий, а, может, быть и всей жизни, своих детей.

Они и шагу не смели ступить без ее ведома и должны были докладывать ей обо всем, что собираются делать, о чем, думать и как дышать!

Муж герцогини Максимилианы, бонвиван*(*Любитель пожить - франц. автор.) и мот, не сделал в жизни ни одного серьезного дела, кроме, пожалуй, того, что с усердием, почти виртуозно, прожигал состояние, нажитое предками, ухлестывая за каждой аристократической, - и не очень - юбкой и не пропуская мимо ни одной мало - мальски смазливой служанки.

Жизнь казалась ему непрерывной чередой ярких празднеств, а иной раз, после продолжительных возлияний и упорного сидения за карточным столом - до рассвета - и долгожданной фиестой*. (* здесь, - в значении: "послеобеденный отдых" - автор.)

Впрочем, как глава семьи, приближенной ко двору, и человек светский, он был порядочно образован, умел занять гостей и испытывал большую симпатию к музыкальным собраниям, которые часто устраивала властная и тщеславная супруга - герцогиня, любившая блестящее, шумное общество.

В декабре 1848 года родная сестра Людовики, австрийская эрцгерцогиня София всеми правдами и неправдами убедила своего супруга, эрцгерцога Франца Карла, отказаться от своих прав на австрийскую корону в пользу их сына Франца Иосифа. Мать хорошо подготовила наследника к роли государя

. И хотя первое время именно София оставалась фактической правительницей империи, она постоянно внушала сыну, что главное предназначение монарха — хранить величие и единство государства.

В том же 1848-м 18-летний Франц Иосиф стал императором. А вскоре ему суждено было пройти через тяжелое испытание. В Венгрии, униженной вассальной зависимостью от Австрии, вспыхнуло восстание. Главным его лозунгом стало требование полной свободы. Но София отнюдь не желала миндальничать с презренными венграми — дерзкая попытка мятежа была потоплена в крови.

Когда же это досадное недоразумение немного подзабылось, София решила, что самое время женить молодого императора.

Для ее баварской сестры Людовики это обстоятельство не явилось неожиданностью. Ее старшая дочь Хелена была вполне подходящей партией — и умна, и выдержанна, правда, были в ее красивом лице какие-то слишком уж жесткие и энергичные для 20-летней девушки черты. Но, возможно, для будущей императрицы это как раз и было необходимо.

И вот 15 августа 1853 года, сгорая от нетерпения увидеть обещанную красавицу-невесту, Франц Иосиф примчался в небольшой городок Ишль, куда должна была прибыть герцогиня Людовика вместе со старшей дочерью Хеленой. Он еще не знал, что в эту поездку мать взяла с собой и младшую — Елизавету. Ей тогда шел 16-й год — именно тот возраст, когда Природа проделывает с девицами удивительные метаморфозы.

Во всяком случае, мать с нескрываемым удивлением выслушивала восторги в адрес Елизаветы. Франц Иосиф не успел еще увидеться с нареченной, а в каждом углу ишлинского особняка все разговоры велись только о Елизавете.

В день приезда за ужином она сидела напротив Франца Иосифа, который не мог отвести от нее глаз. А рядом с ним Хелена уныло ковыряла вилкой в тарелке. На первом же балу в нарушение всех правил этикета Франц Иосиф, забыв о своей невесте, два раза подряд приглашал Елизавету на котильон, что тогда было практически равнозначно предложению руки и сердца.

 Франц Иосиф и Сисси после помолвки

...Елизавету несло к свадьбе, как щепку в половодье. Она чувствовала себя участницей какой-то сказки, а вовсе не реальных событий. Безусловно, молодой красавец-император не мог оставить ее равнодушной. Все это начинало походить на ту любовь, о которой она сочиняла стихи лет с 10. Разбушевавшаяся стихия предстоящей свадьбы, по роскоши превосходящей все ранее виденное Веной, ее просто потрясала.

И вот настал день венчания. В карете, расписанной великим Рубенсом, молодожены прибыли к церкви. На Елизавете было роскошное платье, ее великолепные волосы украшала подаренная свекровью диадема.

Трепещущая в ожидании предстоящей церемонии, Елизавета, выходя из кареты, зацепилась за ее дверцу, и диадема едва не упала с ее головы. «Наберись терпения, — шептал жених, — мы быстро забудем весь этот кошмар». Но быстро забыть его удалось лишь императору — сразу после свадьбы он погрузился в работу, Елизавете же пришлось гораздо труднее.

Буквально с первых дней восшествия на престол она почувствовала себя в мышеловке. Но шанса изменить свою жизнь для нее не существовало, быть императрицей — это навсегда, и она это знала.

Я проснулась в темнице,
На моих руках оковы.
Мною все больше овладевает тоска —
А ты, свобода, отвернулась от меня!

Это стихотворение она написала спустя 2 недели после свадьбы... А тем временем свекровь со свойственной ей жесткостью принялась ваять из невестки свое подобие. Она не желала замечать ни особенностей характера Елизаветы, ни ее личных склонностей.

Под гнетом постоянных наставлений, выговоров и необъяснимой жесткости в обращении с ней юная императрица, охваченная доходящей до болезненности обидой, была на грани отчаяния. Дворцовая жизнь и отношения между приближенными к императорскому двору казались ей ярчайшим проявлением притворства и лицемерия.

А важнейшему правилу, господствовавшему над всем этим и формулировавшемуся до цинизма просто — «казаться, а не быть», Елизавета следовать не могла. Она дичилась всех и вся, никому не доверяла, выказывая почти нескрываемое презрение.
О муже она этого сказать никак не могла, но ведь он был постоянно занят! Что же ей оставалось?

Не обладающая избытком такта, свекровь, имевшая способность отыскивать невестку в любом уголке, неоднократно была свидетельницей того, как Елизавета часами сидела у клетки с попугаями и учила их говорить.

Когда же выяснилось, что она беременна, София принялась наставлять сына, требуя, во-первых, поубавить супружеский пыл, а во-вторых, убедить жену поменьше возиться с попугаями, ведь не зря же говорят, что дети порой рождаются похожими на любимых питомцев своих матерей.

А потому Елизавете гораздо полезнее смотреть или на мужа, или, на худой конец, на свое отражение в зеркале. Одним словом, ее забота была едва ли не сродни материнской, и тем не менее Елизавету никогда не оставляло ощущение, что свекровь — ее тайный и непримиримый враг.

...В назначенный срок императрица родила дочь. Пока роженица приходила в себя, новорожденную, даже не посоветовавшись с матерью, нарекли Софией и тут же унесли в апартаменты свекрови. Это едва не добило несчастную Елизавету. Франц Иосиф, видя, что душевные силы жены на пределе и опасаясь за ее жизнь, решил увезти ее на родину.

В любимом и без конца снившемся Елизавете Поссенхофене Франц Иосиф просто не узнавал свою печальную затворницу. Она была бесконечно счастлива и буквально сияла от переполнявшей ее радости

. Расписывать же свою «счастливую» жизнь во дворце она была вовсе не намерена. «Ах, Хелена, радуйся, — сказала она сестре, — я спасла тебя от очень невеселой участи и отдала бы все, чтобы прямо сейчас поменяться с тобой местами».

А как же муж? Ведь в нем столько благородства, такта, терпения и любви к ней! А та не проходящая боль, с которой Елизавета думала об отнятой у нее дочери? Назад дороги не было, а впереди — снова Вена, неумолимая свекровь и бесконечная, иссушающая душу вражда...

Летом 1856 года Елизавета родила еще одну девочку, названную Гизелой. Но и ее также унесли в апартаменты свекрови. И тут взбунтовавшийся Франц Иосиф категорически заявил матери о своем крайнем недовольстве вмешательством в его семейную жизнь и о том, что отныне дочери будут жить с родителями. К тому же он потребовал у матери соблюдения уважения к той, которую он любит всем сердцем.

Впервые за время замужества победа осталась за Елизаветой, но победа эта была пирровой. Отчетливо поняв, что она лишается былого влияния на сына, София вообще перестала скрывать свою враждебность к невестке. Отношения между ними приобрели характер невыносимых...

Лишь чрезвычайные события ненадолго сгладили открытую неприязнь. В 1858 году умерла старшая дочь София, а в августе того же года это тяжелейшее горе было смягчено рождением долгожданного наследника, нареченного Рудольфом...

А еще ей довелось принять непосредственное участие в решении такой болезненной проблемы, как отношения с вассальной Венгрией. Императрица, как казалось многим, мало сведущая в законах большой политики, неожиданно для всех продемонстрировала удивительную дальновидность, дипломатический такт и то политическое чутье, которым была обделена ее могущественная свекровь.

Жесткость, которую эрцгерцогиня проявляла по отношению к венграм, олицетворяла в их глазах всю Австрию и ставила между двумя странами непреодолимую стену непонимания, если не ненависти.

...Впервые Елизавета появилась в Венгрии вместе с мужем в 1857 году, тогда императорская чета по понятным причинам была встречена здесь, мягко говоря, прохладно. Но неподдельный интерес Елизаветы как к истории, так и к нынешнему положению страны, а также к самим венграм, довольно быстро настроили их на иной лад. Тем более что эта женщина, по слухам, очень не ладила с ненавидимой в Венгрии эрцгерцогиней Софией, потопившей в крови их революцию.

А потому в сердцах ее жителей затеплилась робкая надежда на то, что в лице молодой императрицы они смогут найти заступницу. Венграм очень хотелось верить, что эта красавица с лучезарным взглядом сможет как-то повлиять на императора, и его взгляды на «венгерский вопрос» изменятся.

Елизавета с мужем и граф Дьёрдь Андраши

После рождения четвертого ребенка, Сисси, испытавшая на себе все тяготы "роскоши" императорской жизни, стала осторожно уклоняться от исполнения супружеских обязанностей, отговариваясь усталостью, занятостью, прибегая к тысяче невинных, но так раздражающих мужчин женских уловок!

Император Франц - Иосиф, будучи на десяток с лишним лет старше супруги, не понимал этих "эскапад", протестующе фыркал, закатывал глаза, бил фарфоровые саксонские безделушки на камине, но частым путешествиям и увлечениям супруги музыкой, цветами и книгами, как ни странно, - не мешал!

Часто поговаривали, что у хрупкой, очаровательной Елизаветы были любовники, знатные светские щеголи, что при ее красоте и высочайшем положении в обществе было бы, конечно, вовсе не удивительно, если бы не было: невозможно!

Слишком высоко всегда стояла эта Дама на ступенях социальной лестницы, чтобы к ней осмелился приблизиться кто либо из светских волокит, не рискуя потерять голову и карьеру в один момент! Вокруг нее всегда как бы зияла ослепительная пустота. А если и заполнялась она кем - то, на короткий момент, то об этом не успевали догадаться!

(Чаще других, в числе счастливых воздыхателей, называли графа Дьюлу Андраши, учившего Императрицу и ее восьмилетнего сына венгерскому языку, но все это - лишь предположения! - автор.)

Сильнейшим испытанием для Сисси - как ее, по домашнему, звала вся Европа, стала смерть единственного сына, наследного принца. Это случилось 30 января 1889 года.

Татьяна Романенко в своем кратком очерке о судьбе австрийской "бездомной" императрицы пишет:
"Старший сын Елизаветы - Рудольф, женатый на бельгийской принцессе Стефании, любил другую женщину. Но поскольку брак его был чисто политическим, разрешения на развод он получить так и не смог, и поэтому застрелил свою любовницу и себя.

Перед Елизаветой открылась настояшая пропасть: она никогда не любила сына, никогда не принимала участия в его воспитании, но во всем происшедшем винила только себя и дурную наследственность баварской крови!"

Говорить об этой трагедии, трагедии рокового одиночества в семье австрийских монархов, вообще очень сложно. Это требует большего времени и внимания, чем автор моожет себе позволить в кратком очерке, более тщательного изучения документов. Но все же, рискну возразить Татьяне Романенко, с помощью тех немногих фактов, что мне известны.

Елизавета, родившая императору Францу - Иосифу единственного сына и четырех дочерей, в силу различных обстоятельств, и прежде всего духа императорского протокола, так называемых, "венценосных обычаев", не могла уделять своим детям слишком много внимания, а ту сердечную теплоту, которая жила в ее сердце, старалась, как мать, всегда отдать младшим дочерям, более нуждающимся в постоянной женской заботе.

Это было, на мой взгляд, вполне понятно и оправданно.
Кронпринц Руди, напротив, с детства воспитывался по - спартански строго, готовился быть наследником - воином, распорядком дня его занимались гувернеры и тщательно отобранные наставники. Отец брал его с собою на охоты и военные смотры, он с с детства неплохо владел саблей и умел держаться в седле.

 Император Ф-И с женой Сисси и кронпринц Рудольф с женой Стефанией

Для занятой светскими церемониями матери писались ежевечерне журналы - дневники, которые она усердно просматривала. Если у нее не было возможности навещать сына по утрам, она писала ему письма - записки в ответ. Они виделись за обедом или детским ужином, на прогулках и в театре.

Руди уже с детства был приучен к тому, что его родители лишены возможности проводить время в томительной скуке и праздности. Как вспоминают очевидцы, он и сам был крайне дисциплинированным человеком и всю жизнь не мог терпеть двух вещей: зевать от скуки и опаздывать куда бы то ни было!

Кстати, в собственной газете под вымышленным именем он так писал о себе: "Ученый-орнитолог*, (орнитология была его страстное хобби - автор.) обладающий пытливым умом исследователя, заботливый пестователь естественных наук, немаловажная фигура в мировой политике, приверженец европейского либерализма, масон нового просвещенного времени, желающий раздвинуть свои владения до естественных, научно-обоснованных границ - вплоть до Салоник." .

 Кронпринц Рудольф

Немаловажные штрихи портрету наследника престола, а любовь к естественным наукам он, надо думать, унаследовал от матери: та с детства, страстно увлекалась ботаникой.
Так как кронпринц Рудольф, воспитывались многие венценосные отпрыски в те времена, и такая вот "аристократическая дистанция" между родителями не могла быть причиной душевных терзаний Елизаветы впоследствии. Свой долг матери она выполняла не так уж плохо.

Кронпринц был , бесспорно, достаточно близок к матери, если уже в юности мог позволить себе обсуждать с нею личные, сердечные проблемы, изучать с нею вдвоем венгерский язык, разбирать в имперских архивах исторические документы!
В конце концов, о смерти сына сообщили ей первой, а уже она, как могла, преодолевая душившие ее спазмы слез, подготовила к этой страшной вести императора - отца.

В смерти Рудольфа, и обстоятельствах, ей предшествующих, было столько таинственного, нелогичного, что скорее, это наталкивало проницательную Сисси на мысли об убийстве, причем по политическим мотивам, но она мудро и трагично молчала, и в самом деле, напоминая окаменевшую статую Девы Марии с кинжалом в сердце, которая была в скором времени установлена на месте гибели принца Рудольфа, по приказу императора.* (*У этой статуи были лицо и рост императрицы - автор.)

Охотничий замок Майерлинг - место трагедии - отдали бедному монастырю кармелиток, все следы преступления уничтожили - умудрились даже смыть кровь с низкого сводчатого потолка! Архивы опечатали, а мемуары, написанные через много лет уцелевшими очевидцами потрясшего монаршую семью события, содержали в себе лишь легкие крупицы правды!
После смерти австро - венгерского кронпринца в стране началась полная "свобода цензуры"!

К примеру, имя возлюбленной сына, семнадцатилетней графини -баронессы Марии Вечора, любимицы венского высшего общества, погибшей вместе с ним, император Франц - Иосиф вообще запретил упоминать в печати, ее семью поспешно выслал из страны, а любимую племянницу Елизаветы, графиню Марию Лариш - Валерзее, принимавшую участие в сердечных тайнах Рудольфа и устраивающую его пылкие (поначалу!) свидания с Марией Вечора, и вовсе отправил в изгнание во Францию!

Так что, тайну гибели сына и своей вины перед ним, если она и была, - Елизавета носила в своем сердце одна, не разглашая, и от этого непосильного груза стала казаться окружающим еще более странной, непредсказуемой, "себе на уме".

С момента похорон сына, 5 февраля 1889 года в фамильном склепе Габсбургов в Вене, и начались скорбные странствия Елизаветы по всей Европе!

Она лихорадочно металась по Старому Свету, постоянно переезжая из страны в страну. Франция, Бельгия, Италия, Испания, Бавария, Польша. Нигде не могла найти покоя седая красавица - императрица, тоскующая и задумчивая. И повсюду за нею следовала огромная вереница охраны, прислуги, врачей..

Так распорядился ее грозный император и повелитель, выходивший из себя по любому, пустячному поводу, но любивший супругу без меры!

Она становилась все более замкнутой, не носила светлую одежду. Единственно духовно близким человеком в этот тяжелый период, для нее по-прежнему оставался двоюродный брат, Людвиг II, король Баварии. Она приезжала и подолгу гостила у него, они вместе читали и музицировали, разбирали ноты, а иногда - просто молчали, коротая вечера перед горевшим камином в огромной зале - гостиной. В моменты приезда любимой сестры, Людвиг становился мягче, спокойнее, его не мучила тоска.

Судьба Людвига, кстати, тоже складывалась трагически: за ним прочно укрепилось мнение о том, что он сумасшедший. В своих великолепных дворцах, где роспись стен могла служить отличными декорациями к операм Вагнера, он предпочитал жить в полном одиночестве. Иногда его неделями не видели даже слуги!
Злые языки болтали вздор, что связь брата - короля и сестры - императрицы была более чем платоническая, но это не могло быть правдой, хотя бы потому что Людвиг просто ненавидел женщин.

Не в силах переломить себя, он даже разорвал помолвку с родной сестрой Елизаветы - Софией. Когда его все-таки отстранили от престола, он успокоился в одном из озер дворцового парка. На второй день после самоубийства брат "пришел" к Елизавете. Утверждают, что в этот момент в спальне на паркете образовалась лужа воды.

Елизавету его приход не испугал, а чтобы быть уверенной в том, что она не спит, во время разговора, она держала Людвига за руку. Рука была холодной и мокрой. Смутило только его невнятное бормотание: "Я вижу, что она горит, она вся в огне, я не могу ей помочь:" На вопрос Елизаветы, кого же он видит, Людвиг ответил, что из-за дыма не может рассмотреть лица. Тогда императрица спросила, как умрет она и будет ли мучиться? "Нет, - ответил он, - твоя душа уйдет через крошечное отверстие в сердце."

Как оказалось, Людвиг предсказал реальные события.
После его смерти, в 1897 году, на благотворительном базаре в Париже, сгорела его бывшая невеста, герцогиня София. А сама Елизавета умерла от раны, нанесенной ей прямо в сердце. Ранка была настолько мала, что Елизавете удалось пройти еще несколько метров:
Казалось бы, что дает женщине венец Императрицы, условие принадлежности ее к королевскому, императорскому дому, кроме безоблачной жизни и всегдашнего, изысканного довольства?!
Для обычного обывателя такая жизнь - предел всяческого человеческого мечтания!

Ведь у Августейших дам, принцесс крови, есть все, что можно тронуть рукой, им достаточно шевельнуть ресницами или мизинцем, чтобы желания их исполнялись. Ими восхищается толпа, каждый их шаг и жест служит непогрешимым (или сладостно грешным? - автор) образцом для подражания!

Но вот что интересно. По - королевски роскошная жизнь - отнюдь не гарант полного счастья и душевного спокойствия. И не является несгибаемой броней от жизненных бед и невзгод. Судьба Елизаветы Австрийской - ярчайший пример тому.

P. S. После смерти супруги, император Франц - Иосиф молчал в течении нескольких месяцев, ни с кем не разговаривал, потом жизнь потекла по заведенному порядку. Вот только "первый гражданин государства""(* так называл себя Франц - Иосиф - автор.) уже никогда больше не посещал театров, концертов и увеселительных заведений.

Он пережил всех своих родных и умер в возрасте 98 лет, оставив престол племяннику Францу - Фердинанду. Над камином в его кабинете всегда висел супруги в полный рост, и раз в несколько лет придворным художником на нем обновлялись выцветшие краски.

Легенда о Елизавете, странствующей императрице Австрийской, получила воплощение в лице пленительной Роми Шнайдер, сыгравшей главную роль в фильме "Сисси". Уже много лет этот фильм не сходит с телеэкранов, как бы подтверждая старую истину о вечной магии Красоты, об руку с которой живет Печаль.

.

• Антонио Вивальди и «подруга рыжего священника»
• Oткуда у студентки деньги?
• Непростая жизнь Маргарет Митчелл

18 июля Православная церковь чтит память святой мученицы Елизаветы Федоровны Романовой, великой княгини. Она единственная из семьи Романовых, чья святость совершенно бесспорна.

Святая преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна (официально в России — Елисавета Феодоровна) родилась 20 октября (1 ноября) 1864 в Германии, в городе Дармштадт. Она была вторым ребенком в семье великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории. Еще одна дочь этой четы (Алиса) станет впоследствии императрицей Российской Александрой Федоровной.
Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому порядку, установленному матерью. Детская одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли свою домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елизавета Федоровна говорила: «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за талантами и наклонностями каждого из семерых детей и старалась воспитать их на твердой основе христианских заповедей, вложить в сердца любовь к ближним, особенно к страждущим.
Родители Елизаветы Федоровны раздали большую часть своего состояния на благотворительные нужды, а дети постоянно ездили с матерью в госпитали, приюты, дома для инвалидов, принося с собой большие букеты цветов, ставили их в вазы, разносили по палатам больных.
Елизавета с детства любила природу и особенно цветы, которые увлеченно рисовала. У нее был живописный дар, и всю жизнь она много времени уделяла этому занятию. Любила классическую музыку. Все, знавшие Елизавету с детства, отмечали ее религиозность и любовь к ближним. Как говорила впоследствии сама Елизавета Федоровна, на нее еще в самой ранней юности имели огромное влияние жизнь и подвиги святой её дальней родственницы Елизаветы Тюрингенской, в честь которой она носила свое имя.

 Елизавета Федоровна в 1887 году

24 июля Православная Церковь чтит память святой равноапостольной княгини Ольги.

 Предание называет родиной Ольги село Выбуты неподалеку от Пскова, вверх по реке Великой. Житие святой Ольги повествует, что здесь впервые состоялась встреча ее с будущим супругом. Молодой князь охотился «в области Псковской» и, желая перебраться через реку Великую, увидел «некоего плывущего в лодке» и подозвал его к берегу. Отплыв от берега в лодке, князь обнаружил, что его везет девушка удивительной красоты. Игорь воспылал к ней похотью. Перевозчица оказалась не только красива, но целомудренна и умна. Она устыдила Игоря, напомнив ему о княжеском достоинстве правителя и судии, который должен быть «светлым примером добрых дел» для своих поданных. Игорь расстался с ней, храня в памяти ее слова и прекрасный образ. Когда пришло время выбирать невесту, в Киев собрали самых красивых девушек княжества. Но ни одна из них не пришлась ему по сердцу. И тогда он вспомнил «дивную в девицах» Ольгу и послал за ней сродника своего князя Олега. Так Ольга стала женой князя Игоря, великой русской княгиней.
После женитьбы Игорь отправился в поход на греков, а вернулся из него уже отцом: родился сын Святослав. Вскоре Игорь был убит древлянами. Боясь мести за убийство Киевского князя, древляне отправили послов к княгине Ольге, предлагая ей вступить в брак со своим правителем Малом. Ольга сделала вид, что согласна. Хитростью заманила она в Киев два посольства древлян, предав их мучительной смерти: первое было заживо погребено «на дворе княжеском», второе — сожжено в бане. После этого пять тысяч мужей древлянских были убиты воинами Ольги на тризне по Игорю у стен древлянской столицы Искоростеня. На следующий год Ольга снова подошла с войском к Искоростеню. Город сожгли с помощью птиц, к ногам которых привязали горящую паклю. Оставшихся в живых древлян пленили и продали в рабство.

Наряду с этим летописи полны свидетельств о ее неустанных «хождениях» по Русской земле с целью построения политической и хозяйственной жизни страны. Она добилась укрепления власти Киевского великого князя, централизовала государственное управление с помощью системы «погостов».
Житие так повествует о трудах Ольги: «И управляла княгиня Ольга подвластными ей областями Русской земли не как женщина, но как сильный и разумный муж, твердо держа в своих руках власть и мужественно обороняясь от врагов. И была она для последних страшна, своими же людьми любима, как правительница милостивая и благочестивая, как судия праведный и никого не обидящий, налагающий наказание с милосердием, и награждающий добрых; она внушала всем злым страх, воздавая каждому соразмерно достоинству его поступков, но всех делах управления она обнаруживала дальновидность и мудрость. При этом Ольга, милосердная по душе, была щедродательна нищим, убогим и малоимущим; до ее сердца скоро доходили справедливые просьбы, и она быстро их исполняла... Со всем этим Ольга соединяла воздержанную и целомудренную жизнь, она не хотела выходить вторично замуж, но пребывала в чистом вдовстве, соблюдая сыну своему до дней возраста его княжескую власть. Когда же последний возмужал, она передала ему все дела правления, а сама, устранившись от молвы и попечении, жила вне забот управления, предаваясь делам благотворения».
Как мудрая правительница, Ольга видела на примере Византийской империи, что недостаточно забот лишь о государственной и хозяйственной жизни. Необходимо было заняться устроением религиозной, духовной жизни народа.

Автор «Степенной книги» пишет: «Подвиг ее (Ольги) в том был, что узнала она истинного Бога. Не зная закона христианского, она жила чистой и целомудренной жизнью, и желала она быть христианкой по свободной воле, сердечными очами путь познания Бога обрела и пошла по нему без колебания». Преподобный Нестор летописец повествует: «Блаженная Ольга с малых лет искала мудрости, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг — Христа».