Тревожное пробуждение и опять бегом. еперь у меня две справки и я могу идти в поликлинику. С вечера посмотрела как она работает и где находится. Но с утра все таки перезвонила по телефону, который нaшла в  старом справочнике. Поликлиника старая, она там с очень лохматых времен. расположена крайне неудобно. Между двумя станциями метро. Раньше от моей станции метро ходил автобус. И я потопала на остановку. Но там мне ответили, что нет такого маршрута. Теперь туда не идет ни один автобус. Все  улучшают обслуживание населения. ну не могут новое создать, так хотя бы старое не рушили. Теперь выбор. Ехзать на однустанцию метро, потом искать автобус и ехать обратно полпути? Сколько на это уйдет времени? Денег 50 руб., а вот времени вагон. Быстрее добегу. И побежала. Поликлиника  расположенав старом доме, который стоит прямо на перекрестке двух улиц. Дом строили сразу после войны, пленные немцы. А через дорогу уже построили огромный жилой новый дом, еще один "клык". Это мне подруга сказала, москиви окрестили так  новые постройки Лужка. Отвратительное название, которое переждает отношение людей к этим домама. Дом стоит за красивым забором, там фонарики, охрана и все дела. Вокруг  забора в снешней стоны грязь, народ простой бегает в поисках магазина подешевле, а там рай. Отгородились. И напротив эта поликлиника. Подхожу к двери и понимаю, что сейчас опять сработает машина времени. Дверь примерно 50-х годов рождения, на пружине, которых я в детстве страшно боялась, что прихлопнет со скрипом отворяется и я вижу перед собой вестибюль.

Он расположен на полэтажа ниже входной двери, наджо спустить по ступеням. Нос моей позиции сразу все видно как на ладони. Ия по нимаю, что чувствую себя, словно мне 18-20 лет и я пришла получить справку для поступления в институт. Стены обитые каким-то  серым пластиком с аллюминиевыми  полосками. Полоски светильников джневного света, какия я помню с детства. Деревянная стойка, стекла.За ними огромные ряды старых ободранных шкафов и на них тесня друг друга стоят ободранные каттонные книжки с нашими историями болезней. Такого я уже не видела много-много лет. А тут время застыло. Объявления, объявления. Что анализы принимаются  до 12 утра. Что пальто надо снимать в гардеробной, что грипп не дремлет и  надо сделать прививку и еще много полезного. Мне показалось, что и эти объявление как написали в 60-х так они и висят. Пол  из мраморной плитки  истерт так, что по  основным направлениям уже есть углубления. Прнямо как на раскопках. Особенно если смотреть сверху как я. В фойе было человек 20. Все только старушки. Они все деловито суетились. ОДна спорила громко у окна регистратуры. В окне сидела такая же бабушка. И только в углу, напоминая, что это 21 век сидел охранник. Я мою молодость их не было. В гардеробе  тоже была бабушка. Она приняла мою куртку. Я  встала в очередь в регистратуру. Передо мной было 4 бабушки. Стояла я не долго  и мне дали талон-направлениев кабинет на втором этаже. Талон тоже  такой же как и в 70-х. Я его  читала крутила, рассматривала как раритет.

Из фойе я пошла по коридоу искать лестницу. Окон в коридоре не было, полуподвал. Стены до потолка покрашены какой-то непонятного цвета краской, но очень темной. Под потолком висят простые лампы и из экономии очень слабые, поэтому царит приятный интимный полумрак. Благодаря ему не виджно, что у глах полы черного цвета, что краска потрескалась и кое где облупилась. Что потолки не белые, а желтые. Вдоль стен стоят  стулья, которые повидали не одно поколение мягких мест. В коридоре было оживленное движение, но все это были бабульки, Вдругн из-за поворота на меня чуть не налетели две девушки, лет по 16. Они громко смеялись и были так тут не кстати, не вовремя, адже как-то неприлично выглядела из молодость и веселость в этом паноптикуме. Наконец я дошла бо огромных двойных дверей из стекла с поперечинами из дерева. У так такие же были в  старой школе. После войны такие двери делали в общественных местах. Стекла были мутными от времени., а поперечины черные. лестница из гранитной крошки. Ступени по центру были на ждобрых 2-3 см протерты. Это сколько же лет их топчут? Лестничные опоры из чугуна окрашены темно-синей краской, так любимой коммунальщиками поддерживают перила из натурального дерева. Широкие, настоящие. Которые хорошо бы помыть, пошкурить и покрыть лаком и они опять будут радовать своей красотой. Но я боюсь к ним прикасаться. Мимо протопала тетя с ведром из металла, деревянной шваброй и серой тряпкой из мешковины. Это тоже уникум. Где можно нати теперь такую швабру и тряпку? А я помню как мы мыли ими полы в школе.

Я поднимаюсь на второй этаж Там немного светлее, потому что в торце огромное окно. Оно тоже с мутным стеклом, но его размер позворляет осветить часть коридора. Остальное все как первом этаже. Нахожу в конце коридора нужный мне кабинет. Передо мной мужчина лет 40 с пожилой женщиной. Мама и сын, как я понимаю из разговора. Мама привела сына и постоянно его в чем-то уверяла и уговаривала. Мужчина был оден чисто, но очень бедно. Похоже, что в секонд-хэнде. Женщина в том, что носили в 15-30 лет назад. Но все чистое. Мужчина как я поняла не совсем здоров. Инвалид. И мама  с ним везде ходит. Очень-очень больно было смотреть. Прямо ком в горле был. Она все говорила как он должен говорить с врачом. И в ее тоне я слышала нотки тех времен, когда боялись врачей и продавщих мясных отделов.

Я присела на кожаный топчан. Он был молодым здесь. Такие появились в начале 80-х в поликлиниках. Сидела не джолго. Меня вызвали.

-На права?

-Да.

-Работаете? На пенсии?

Странно меня уже в который раз спрашивают на пенсии ли я?  МЕня даже стало угнетать это. Неужели уже все так запущено? Но через неделю я поняла в чем дело. Очень многие в Москве покупают инвалидность и получают пенсию по инвалидности.  Один человек мне даже сказал с грустью -жаль, что ты раньше не объявилась, я бы тебе сделал инвалидность. Я сделал себе, жене, брату. Мы все теперь инвалиды. Очень хорошо с налогами, бесплатный проезд, оплата коммуналки. Я сразувспомнила Ильфа и петрова - сироты, дети Поволжья. Видели бы этих инвалидов! Мне стало грустно и как-то неприятно. Хотя понять этих людей тоже можно. Когда со всех сторон прессуют, то хъоть это получить. И в каком-то смысле в Москве каждому можно давать инвалидность с 10 лет. Обидно другое. Я знаю несколько челдовек, которым пришлосьб не один год доказывать, что они действительно инвалиды и с болшьшим трудом получить таки инвалидность!

Вот поэтому меня и спрашивали везде о пенсиии, имея в виду не инвалид ли я?Видимо инвалиды теперь выглядят иначе в Москве.

-Идите проверьтесь у оккулиста. Если там очередь не стойте, а прямо идите смело в кабинет, там старики вечто сидят.

Так меня напутствовала женищна, которая сама была пенсионного возраста. Вообще, в кабинете все было тоже из тех времен Столы, стулья. Все обшарпанное. На столах все теже картонные книжки больных. Врачи  уже за пенсионного возраста. Спасибо им,что еще работают. Кто из молодых пойдет работать в эту старую московскую поликлинику за копейки и в такую обстановку?

Кабинет оккулиста находился в другом конце коридора. Под дверью. никого не было и я заглянула в кабинет. Длиный как чулок кабинет.В самом конце на стуле сидела бабушка и у глаза держала белый круг. Я поняла, что надо подождать и прикрыла дверь. Этот белый круг поразил меня! Им прикрывали  глаз тоже в середине прошлого века. Теперь просто надевают очки со съемными стеклами и вставляют непрозрачный пластик на один глаз, чтоблы проверить другой.

Я ожидала минут 30. Наконец вышла бабуля и вошла я.  приятно была поражена увидев, что врач моет руки. Не поворачиваясь сказал - проходите, садитесь.

Он был маленького роста, с огромной лысиной, лет 65, сухонький и в очках с такими линзами, что глах за ними не виждно было. Линзы были толстые. И оправа очков на затылке была стянута резинкой. Я скрыла улыбку, горькую улыбку. Более 10 лет наза линзы из стекол с большим минусом перестали делать из стекла. Они очень тяжелые и неудобные. Давно уже  делается все специалдьного пластика. Они тонкие, невесомые. А ту такое.

Я скела в старое-старое кресло, обтянутое коричнвым дермантином. Когда-то его тожка была покрыта эмалью. Теперь все облупилось. Настоящая музейная реликвия. В этотт кабинет можэно водить экскурсии или снимать фильмы про войну. На стене висит плакат с буквами желтый изасиженный мухами. Такой уже не найти. Врач достал затертый ящик из дерева и я увидела очки, какие надевали мне для проверки, когда я была еще ребенком. Он спросил какие буквы я вижу. Мне стало интересно и я ответила, что вижу предпоследнюю строчку. он попросил прочитать ее. Я прочитала совсем не те буквы, но уверено. Врач в это время что-то писал за другим столом.

- Хорошо. - сказал он мне. Пописал бумагу и я пошла снова в первый кабинет в полном недоумении. Зачем посылать к врачу, если меня там не проверяют? Хотя за тре деньги, что он тут получает, хорошо, что он просто приходит на работу.

Я вернулась и отдала мою бумажку. Мне подписалии и велели идти в регистратуру поставить печать. Все как прежде.

В фойе опять было многолюдно. Я встала в очередь к окошку регистратуры, чтобы поставить печать.  Тишину фойе нарушала одна бабулька. Она наклонилась над лавкой, где стоЯала е сумка. Копаясь в сумке она причитала злым, негодующим голосом:

-Ишь, какие! решили что так можно! Да я же челдовек! Я им покажу. Я молчать не буду.  Я буду писать, я.. я знаю куда писать, а надо, так и сама пойду. Они решили, что могут, что все могут! Ан нет! Не на ту нарвались! Я им покажу! Я так не дамся! Нахалы, вот нахалы! Советь потеряли, ничего святого!

Я поняла, что она давно уже говорит сама с собой. Но, похоже, что она выражала те мысли, которые были в голове у каждого. Все присутствующие переглядывались друг с другом, колся глаза на бабушку и в глазах было  сочувствие, понимание и даже поддержка. Бабушка ожделась и стала подниматься по лестнице. все старались не смотреть на нее, но следили. Были видно, что человек явно не в себе. Она уже взялась за ручку, как другая бабулька сочувственно произщнесла:

-Пнри такой жизни любой разум потеряет...

И тут говорунья резко повернулась. В глазах искрило негодование:

- Кто сумашедший? Я сумашедшая! Сами вы! Да я знаете кто? Знаете? Я не просто! Я даже работаю еще! Я не просто! Я работаю! Знаете, где я работаю?

Она на минуту задумалась, видимо решала, чтог будет наиболее выгодно в данном случае. Думала не долго и выпалила:

- Я аж в психоневрологическом диспансере работаю!

И тут плотину прорвало. Тут всех охватил жуткий смех!  Закатились все народ в фойе, охранник, бабульки-регистраторши. И я тоже не смогла удержаться. И горь, но и смешно. Трагикомедия, достоная хорошей режиссуры. Тем более, что я не далее как накануне посещала этот диспансер. бабулька опешила от такойреакции и хлопнула джверью. Опять наступила тишина.. Мне поставили печать и я наполненная настоящим счастьем вышла из прошлого на улицу.

Вот оно, настоящее счастье. Получить справку. Много ли нам надо?

-