2014-й. В Киеве в разгаре майдан.  Море глупости и откровенного бреда, которое лилось со сцены майдана, зашкаливало. Но только в моём восприятии. Многие вокруг говорили, что это здорово и правильно. В какой-то момент я подумала, что со мной что-то не так, раз я единственная не cогласна с происходящим. Спасла Полемика. Благодаря ей я поняла, что не одинока.

Киев продолжал бушевать. К непониманию того, что там происходит, добавилось возмущение и раздражение. Даже если майдан в Киеве собрал 200 тысяч человек, то кто дал им право говорить от имени 45-миллионной страны?

Как обыватель я всё ещё была уверена, что это безумие скоро прекратится и уж, во всяком случае, не затронет маленький Краматорск, мой родной город.

В апреле в городе появились представители ДНР. Поначалу они даже не были вооружены.

Вокруг исполкома стали появляться баррикады.

Это было неприятно, неудобно, но не страшно.

Видя, как Европа, и Америка слушают людей на майдане в Киеве, защищают их  право иметь свою точку зрения, я считала, что мы тоже имеем право выразить своё отношение к происходящему в стране. Каждые выходные у нас проходили митинги – антимайданы.

В город со стороны посёлка Пчёлкино вошли первые танки или БТРы украинской армии.

И тогда нам не было страшно. К военным выходили старики, родители с детьми. С ними разговаривали, спрашивали, зачем они приехали в наш город, давали воды, выносили поесть. Да, нам не было страшно, мы не верили, нет, не так, мы даже мысли не допускали, что армия может стрелять.

И тут случился Славянск. Город, расположенный в 15 км от Краматорска.

Вот тогда мы начали бояться.

Понимали, мы - следующие. И всё равно была какая-то детская надежда, что до нас не дойдёт, это безумие вот-вот прекратится. Прогрессивная мировая общественность не позволит безнаказанно убивать мирных людей. Глупая, наивная вера в справедливость…

11 мая я ходила на референдум. Боялась, но ходила. Я делала что-то плохое, незаконное? Референдум незаконный? Да, но разве это не повод услышать народ и учесть наше отношение к событиям в стране?  Я не понимаю, почему у жителей Киева или других регионов Украины больше прав распоряжаться моей жизнью, моим городом, моей страной?..

В один из дней прихожу на работу. У сотрудников потемневшие лица. На горе Карачун украинские военные установили Грады. Я не знала, что это такое, никогда раньше о них не слышала, только глядя на своих коллег, поняла, что это что-то страшное.

7 июня в субботу вечером возвращалась домой. Шла  пешком через весь центр города.  Смеркалось. Очень жарко.  Все уличные кафе забиты до отказа. Люди выпивают, едят, громко разговаривают, смеются, некоторые начинают хором петь. Летняя жара обволакивает тело как кокон. Эти ощущения останутся со мною на всю жизнь. Удушающая жара, уличный шум, нестройное пьяное пение,  и вся эта какофония звуков сопровождается тяжёлыми и глухими ударами. Расстреливают Славянск…

Краматорск отдыхает.

Меня до конца дней не покинет чувство, которое я испытала в тот момент. Полная и абсолютная нереальность происходящего, ощущение тяжелого вязкого морока. Этого не может быть в действительности. Это - сюрреализм...

Помню ночь, когда город начали обстреливать тяжёлыми орудиями.

Что это были за орудия, я не знаю. Выяснили днём, что стреляли по заводам. Наш большой многоквартирный дом в центре дрожал, вибрировали стёкла на балконе. Первый порыв – закрыть окна, чтобы не слышать страшных, мощных ударов. Откуда-то вдруг пришла мысль: нет, окна должны оставаться открытыми, иначе звуковая волна выбьет стёкла.

Позже, передвигаясь по городу, я видела стёкла окон, заклеенные крест-накрест. Война… Не в кино, а в реальности, в моём городе, здесь и сейчас…

Размышляла о смерти. Готова ли я сейчас умереть? Уговорила себя, что готова. Даже выдвинула теорию, что смерть от снаряда должна быть лёгкой. Почему я решила, что снаряд меня именно убьёт, а не покалечит, не знаю. Наверное, способность трезво соображать отнимал страх, нарастающий с каждым днём. Как бы то ни было, в тот момент я с собой вроде бы договорилась. 

16 июня в понедельник нас первый раз начали бомбить днём.

Узкий мост в начале улицы Шкадинова. Место, связывающее центр города, заводы с самым большим спальным районом. На улице масса народу.  Люди пытались убежать от рвущихся снарядов. Куда бежать? Подругу муж потащил в одну сторону, две пожилых женщины бежали в другую. Подруга и её муж спаслись. Те две женщины – нет. Тогда погибло 8 краматорчан. Помню фотографию в интернете: разорванные тела, накрытые ветвями деревьев, срезанными теми же снарядами, а рядом эмалированный бидончик с вишнями. Люди погибли, а бидончик остался целым, ягоды почти не рассыпались.

На следующий день я поняла, что мои договорённости с самою собой гроша ломаного не стоят. Если в тебя попадёт снаряд, и ты умрёшь, наверное, ты даже испугаться не успеешь, но каждый день ходить по городу в ожидании смерти оказалось выше моих сил…

26 июня я покинула город, а затем и страну.

Бомбардировки Краматорска продолжались ещё неделю. Целенаправленно расстреливали центр города.

Потом ополченцы оставили Краматорск, в город вошла украинская армия…

Я строю свою жизнь заново. Сначала.

Но вопросы остаются без ответов.

Я не понимаю, почему майданщики, захватившие власть в стране, решили, что они гораздо нужнее Украине, чем я, просто добросовестно работавшая, растившая детей, обустраивавшая свой дом, свой быт, свою жизнь в этой стране?

Почему демократическая Европа так жонглирует понятиями демократии, ценности человеческой жизни, при этом закрывает глаза на ужасы гражданской войны?

Почему жизни 12 французов для «мировой общественности» ценнее тысяч жизней жителей Донбасса, в том числе, и детей?

Теперь я очень хочу жить. Очень хочу дождаться дня, когда все винновые в ужасе гражданской войны, все, уничтожившие страну, получат по заслугам. Опять наивная детская вера в справедливость. Но если не будет этой справедливости, незачем жить на земле.

Татьяна Герасименко