Замылим, потом замолим,
В сонате одни бемоли,
В кабак ли сейчас, домой ли? В шкафу пристанище моли, соседка посуду моет, 
Художник рисует море, 
всю жизнь он рисует море,
зелено-синее море, атласно-плотное море, солено-горькое море.

Художник мешает краски,
Зеленую с темно-красной,
Вот так вот - почти прекрасно, но всё-таки так бесстрастно, что даже немножко страшно.
Пельмени давно сгорели,
Соседи шуруют дрелью,
Ах, кто бы закрыл бы двери, звонок, я зайду в апреле, вот здесь чуть-чуть акварелью...

Эх, кто бы принес еды бы?
Селедочные ряды бы,
Петрушечные хвосты бы, под каменной серой глыбой художник рисует рыбу.
Соседи за стенкой шутят,
У них несмешные шутки,
Художнику не до шуток, он нежно кисточкой щуплой рисует рыбе чешуйки.

Он чутко дрожит руками,
А рыба бьет плавниками,
Считая всех дураками, плывет куда-то на камень и молвит там по-шакальи:
Художник, в твоей квартире,
(Четырнадцать на четыре)
Теперь поселилось море, солено-горькое море, атласно-синее море.

Живи теперь в нем, не плакай,
грызи по утрам салаку,
ее заедай салатом, ищи подводные клады, не жалуйся на зарплату...
Художник башкою вертит - 
Вот верьте теперь, не верьте,
А в окнах июнем светит, какой-то гуляет ветер и радостно скачут дети.

Он справится, он же сильный,
Он мажет по рыбе синим
И капельку апельсинным, и сверху тоской трясинной, и сверху листвой осинной. 
И снова рисует море, 
без рыбы рисует море,
квартирно-мелкое море море, атласно-плотное море, солено-горькое море.
такое страстное море, такое страшное море, июньски-нежное море.
художник рисует море.

http://izubr.livejournal.com/189578.html

* * *

Когда-то в утренней земле
Была Эллада...
Не надо умерших будить,
Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет -
Придут туманы,
Любая рана заживет,
Любая рана.

Зачем о будущем жалеть,
Бранить минувших?
Быть может, лучше просто петь,
Быть может, лучше?

О яркой ветренней заре
На белом свете,
Где цепи тихих фонарей
Качает ветер,

А в желтых листьях тополей
Живет отрада:
- Была Эллада на земле,
Была Эллада...

                                                           Роальд Мандельштам

ФРАНТИШЕК ГРУБИН
перевод Юрия Левитанского

ПОЛДЕНЬ

Летит пчела над волнами
клевера, пахнет где-то
рекой, как в прошлое лето
и как через сотню лет.

Глубокое небо над нами,
и жизнь – как пчела в полете –
летит, но в конечном счете
не чтоб долететь, о нет,

к далеким пределам дней,
где нас давно позабыли, –
а просто, чтоб мы в ней были,
чтоб мы пребывали в ней.

Вера Матвеева

Я в дом войду уставшей, 
Похожей на вопрос, 
Но чуточку грустней... 
И две зелёных чашки 
Поставлю на поднос : 
Тебе и мне, 
Тебе и мне... 
И приоткрою двери, 
Чтоб падал мягкий свет, 
А в комнате темно... 
И плюшевые звери, 
Тебя покуда нет, 
Поговорят со мной, 
Поговорят со мной. 

Потом и ты возникнешь 
Из тишины ночей - 
Причудливая тень - 
И удивлённо вскинешь 
Полосочки бровей: 
Словами - лень, 
Словами - лень. 
И я наполню чашки, 
Мы будем пить с тобой 
Зелёный крепкий чай, 
И ты обид вчерашних 
Заплаканную боль 
Не замечай, 
Не замечай. 

И пусть часы и годы 
Уносят стрелки прочь, 
А нам-то что с тобой : 
Земная ль непогода 
Иль неземная ночь 
Над головой, 
Над головой? 
А нам с тобой не страшно, 
И с нами за столом 
Беседа и свеча... 
И из зелёных чашек 
Мы, обжигаясь, пьём 
Зелёный чай, 
Зелёный чай. 
А нам с тобой не страшно, 
И с нами за столом 
Беседа и свеча... 
И из зелёных чашек 
Мы с наслажденьем пьем 
Зелёный чай, 
Зелёный чай.

* * *
Мы эту лампу жгли по вечерам.
На книги липла тьма, склоняясь ниже
пред чайником, что волю дал парам,
и тусклым блеском чемодана в нише.
Испуганный огонь моргал, рябя.
Друг провод поправлял, и было ново,
ночь и сугробы позабыв, себя
самих узреть из времени иного.
Оно настало. И душа дотла
плоть пережгла отринувшему честно
лагуну севера жильцу, вчера
здесь жившему. И комната исчезла.
Ещё мерцает чайник. Шлют привет
открытка, абажур и книги сверху.
Нет больше стен. И только прежний свет,
благодаря за всё, что было, светит.


Томас Венцлова

* * *

Вечерами в застывших улицах
От наскучивших мыслей вдали,
Я люблю, как навстречу щурятся
Близорукие фонари.

По деревьям садов заснеженных,
По сугробам сырых дворов
Бродят тени, такие нежные,
Так похожие на воров.

Я уйду в переулки синие,
Чтобы ветер приник к виску,
В синий вечер, на крыши синие,
Я заброшу свою тоску.

Если умерло все бескрайнее
На обломках забытых слов,
Право, лучше звонки трамвайные
Измельчавших колоколов.

Роальд Мандельштам

Беспокойная жизнь у соседа.

Вот придет он с работы домой,

На крыльце отряхнется от снега,

И не встретится дома с женой.

Свет зажжет.Прочитает записку:

"Жди.Целую.Обед на плите".

Он найдет неостывшую миску,

Улыбнувшись самой вкусноте.

"Значит вызвана срочно к больному..."

Что ж, нередко и сам в этот час

Пропадает на стройках,а к дому

Возвращался ночами не раз.

И опять поутру улетает.

Нужен он на далекой версте...

И записку жене оставляет:

"Жди.Целую.Обед на плите".

Иван Блохин.

Портфель.Косички.Мне - пятнадцать лет.

Мир состоит из слов "нельзя" и "рано":

Мы всем двором пришли смотреть "Тарзана",

А мне одной велят сдавать билет.

Полет Гагарина.Вопит в восторге класс.

Мы прыгаем,как маленькие дети.

И страшно лишь одно - что все на свете

Вот так же ,как полет,пройдет без нас!

Когда я ем,учусь и  даже сплю,

Я время тороплю...

Так странно через двадцать лет смотреть

На девочку,что ногу вставив в стремя,

Безжалостно пришпоривает время,

Боясь к делам великим не успеть.

Над школьной фотокарточкой вздыхаю:

Стой,девочка! Не торопи коня,

Для дел простых мне не хватает дня.

Я каждый час и миг - не успеваю.

Анна Суслова. Родилась в 1944г. в городе Выксе Горьковской обл.

ЖЕНЩИНА
                Памяти Августа Стриндберга

Да, я изведала все муки,
Мечтала жадно о конце...
Но нет! Остановились руки,
Живу - с печалью на лице...

Весной по кладбищу бродила
И холмик маленький нашла.
Пусть неизвестная могила
Узнает всё, чем я жила!

Я принесла цветов любимых
К могиле на закате дня...
Но кто-то ходит, ходит мимо
И взглядывает на меня.

И этот взгляд случайно встретя,
Я в нем внимание прочла...
Нет, я одна на целом свете!..
Я отвернулась и прошла.

Или мой вид внушает жалость?
Или понравилась ему
Лица печального усталость?
Иль просто - скучно одному?..

Нет, лучше я глаза закрою:
Он строен, он печален; пусть
Не ляжет между ним и мною
Соединяющая грусть...

Но чувствую: он за плечами
Стоит, он подошел в упор...
Ему я гневными речами
Уже готовлюсь дать отпор, -

И вдруг, с мучительным усильем,
Чуть слышно произносит он:
"О, не пугайтесь. Здесь в могиле
Ребенок мой похоронен".

Я извинилась, выражая
Печаль наклоном головы;
А он, цветы передавая,
Сказал: "Букет забыли вы". -

"Цветы я в память встречи с вами
Ребенку вашему отдам..."
Он, холодно пожав плечами,
Сказал: "Они нужнее вам".

Да, я винюсь в своей ошибке,
Но... не прощу до смерти (нет!)
Той снисходительной улыбки,
С которой он смотрел мне вслед!

 Август 1914

Художник Андрей Маркин

А все случилось очень просто...
Открылась дверь, и мне навстречу
Девчурка маленького роста,
Девчурка, остренькие плечи!

И котелок упал на камни.
Четыре с лишним дома не был...
А дочка, разведя руками,
Сказала: «Дядя, нету хлеба!»

А я ее схватил — и к звездам!
И целовал в кусочки неба.
Ведь это я такую создал.
Четыре с лишним дома не был...

Виктор Гончаров
1945 г.

Скоро ты будешь взрослым, больше станешь и шире.
Звёзды бывают тоже маленькие и большие.
Те, что поближе – близкими, те, что подальше – дальними,
Если ты счастлив – счастливыми, если грустишь – печальными.
Звёзды бывают крупными, в южных широтах яркими,
Спелыми, словно яблоки, те, что сбивают палками.
А иногда и тусклыми точечками одинокими –
Они зовутся грустными или попросту зимними.
Восходят они далёкими, то ранними, то поздними.
Те, что одни – одинокими, те, что вместе – созвездиями.
Звёзды не умирают, вечно качают ветра их.
Если нет звёзд на небе, значит, ищи их в травах.
Если травы пожухнут, в море они зажгутся...
Звёзды не умирают, звёзды ещё зажгутся.
Звёзды не умирают, звёзды ещё вернутся.
Этим все люди живы, этим живи и ты.
Звёзды не умирают, звёзды – это надежды.
Весенние или зимние, туманные или ясные
Небесные звёзды – синие.
Все звёзды земные – красные.

Г. Поженян

Автор текста: fosss

Я не владею испанским, немецким, французским.
Мой кругозор остается достаточно узким -
Только любовь, только воздух и суша, и море,
Только цветы и деревья в моем кругозоре.

Я не владею английским, турецким и шведским.
Мой кругозор остается достаточно детским -
Только летучие радости, жгучее горе,
Только надежды и страхи в моем кругозоре.

Греческим я не владею, латынью, санскритом.
Мой кругозор допотопен, как прялка с корытом -
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна
В мой кругозор проникают и дышат просторно.

Я не владею морским, деревенским, спортивным.
Мой кругозор остается почти примитивным -
Только мое и твое сокровенное дело,
Чтобы земля с человечеством вечно летела.

Только любовь, только воздух, и суша, и море,
Только надежда и страхи в моем кругозоре.
В мой кругозор проникают и дышат просторно
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна..

Да, моя тайна. Да.

Любая нить

Покажется мне грубой,

Когда подумаю соеденить

Мизинец твой и мой-

Два огонька бенгальских,

Два волшебства.

Да, моя тайна. Да.

Давай попробуем

Друг другу говорить

На языке окна,

Дарить друг другу

Следы от птичьих крыл,

Дыханье отсылать посылками

Благословить

Друг друга, засыпая порознь

В далеких незнакомых комнатах.

Да, моя тайна. Да.

На расстоянье

Дай о тебе подумать иногда

Не раскрывайся, тайна!

Сапожник починяет нам ботинки,
А плотник - табуретку и крыльцо,
Но только у волшебника в починке
Светлеет ваше сердце и лицо!

Какая тонкая работа -
Счастливым сделать хоть кого-то,
Цветок удачи принести,
От одиночества спасти,
А самому потом тихонечко уйти...

Волшебник - это сказочная личность,
И сказочно он скромен, господа,
В нем сказочно отсутствует двуличность,
И выгод он не ищет никогда.

Какая тонкая работа -
Счастливым сделать хоть кого-то,
Цветок удачи принести,
От одиночества спасти,
А самому потом тихонечко уйти...

Язык чужой обиды и печали
Волшебник изучает с детских лет,
Его вселять надежды обучали -
И это основной его предмет!

Какая тонкая работа -
Счастливым сделать хоть кого-то,
Цветок удачи принести,
От одиночества спасти,
А самому потом тихонечко уйти..

Юнна Мориц

Эти сны меня уморят
      в злой тоске!..
Снилось мне, что я у моря,
      на песке...
И мельтешит альбатросов
      белизна,
И песков сырую россыпь
      мнет волна.
Я одна на побережье,
      на песке.
Чей-то парус небо режет
      вдалеке...
И густое солнце стелет
      зной вокруг...
...Я очнулась на постели
      вся в жару...
Но вокруг еще — кораллы,
      моря хрип...
Мне сказали — захворала!
      Это — грипп...
«Да, конечно, это климат
      подкачал...
Ты просил меня, любимый,
      не скучать.
Я старалась не заплакать
      при тебе...
Но зачем такая слякоть,
      свист в трубе?!
Я боюсь — меня уморят
      города...
Мы с тобой увидим море
      скоро... да?»

Пусть голосуют дети

Я в госпитале мальчика видала.
При нем снаряд убил сестру и мать.
Ему ж по локоть руки оторвало.
А мальчику в то время было пять.

Он музыке учился, он старался.
Любил ловить зеленый круглый мяч...
И вот лежал - и застонать боялся.
Он знал уже: в бою постыден плач.

Лежал тихонько на солдатской койке,
обрубки рук вдоль тела протянув...
О, детская немыслимая стойкость!
Проклятье разжигающим войну!

Проклятье тем, кто там, за океаном,
за бомбовозом строит бомбовоз,
и ждет невыплаканных детских слез,
и детям мира вновь готовит раны.

О, сколько их, безногих и безруких!
Как гулко в черствую кору земли,
не походя на все земные звуки,
стучат коротенькие костыли.

И я хочу, чтоб, не простив обиды,
везде, где люди защищают мир,
являлись маленькие инвалиды,
как равные с храбрейшими людьми.

Пусть ветеран, которому от роду
двенадцать лет,
         когда замрут вокруг,
за прочный мир,
          за счастие народов
подымет ввысь обрубки детских рук.

Пусть уличит истерзанное детство
тех, кто войну готовит,- навсегда,
чтоб некуда им больше было деться
от нашего грядущего суда.

1949

А в доме, где жила я много лет,
откуда я ушла зимой блокадной,
по вечерам опять в окошках свет.
Он розоватый, праздничный, нарядный.

Взглянув на бывших три моих окна,
я вспоминаю: здесь была война.
О, как мы затемнялись! Ни луча...
И все темнело, все темнело в мире...

Потом хозяин в дверь не постучал,
как будто путь забыл к своей квартире.
Где до сих пор беспамятствует он,
какой последней кровлей осенен?

Нет, я не знаю, кто живет теперь
в тех комнатах, где жили мы с тобою,
кто вечером стучится в ту же дверь,
кто синеватых не сменил обоев -
тех самых, выбранных давным-давно...
Я их узнала с улицы в окно.

Но этих окон праздничный уют
такой забытый свет в сознанье будит,
что верится: там добрые живут,
хорошие, приветливые люди.

Там даже дети маленькие есть
и кто-то юный и всегда влюбленный,
и только очень радостную весть
сюда теперь приносят почтальоны.
И только очень верные друзья
сюда на праздник сходятся шумливый.

Я так хочу, чтоб кто-то был счастливым
там, где безмерно бедствовала я.

Владейте всем, что не досталось мне,
и всем, что мною отдано войне...

Но если вдруг такой наступит день -
тишайший снег и сумерек мерцанье,
и станет жечь, нагнав меня везде,
блаженное одно воспоминанье,
и я не справлюсь с ним и, постучав,
приду в мой дом и встану на пороге,
спрошу... Ну, там спрошу: "Который час?"
или: "Воды", как на войне в дороге,-
то вы приход не осуждайте мой,
ответьте мне доверьем и участьем:
ведь я пришла сюда к себе домой
и помню все и верю в наше счастье...

1946

Вот оно, глупое счастье
С белыми окнами в сад!
По пруду лебедем красным
Плавает тихий закат.

Здравствуй, златое затишье,
С тенью березы в воде!
Галочья стая на крыше
Служит вечерню звезде.

Где-то за садом несмело,
Там, где калина цветет,
Нежная девушка в белом
Нежную песню поет.

Стелется синею рясой
С поля ночной холодок…
Глупое, милое счастье,
Свежая розовость щек!

Сергей Есенин (1918)

Быть чудаком и верить в чудеса,
Купаться летней ночью в море звёздном,
За журавлём гоняться в небесах
Я точно знаю: никогда не поздно.

Дыханье от восторга затаив,
Увидеть волшебство в совсем привычном,
И, слыша незатейливый мотив,
Величье ощущать в полёте птичьем.

Бежать куда-то за своей мечтой,
Вновь совершая тысячу ошибок,
Не сомневаясь, спор вести с судьбой
И грезить о награде из улыбок.

О, как мне жаль угрюмых простаков,
Кто, ошибаясь, в чудеса не верит,
Тех, чьи сердца закрыты на засов,
Чьи наглухо забиты в детство двери.

Мир будет жить, пока есть чудаки,
Пока Земля дыханьем их согрета,
Пока родятся с лёгкой их руки
Стихи и песни, сказки и сонеты.

Пока мазки ложатся на холсты,
Подснежники цветут средь зимней стужи,
И, следуя законам красоты,
В песчинках зреет качество жемчужин

*

Наталья Мавроди

Фото: zebra.paperclip

вдохни, выдохни,
вперед, назад,
живя, умирая:
стрелы, летите друг к другу,
встречайтесь на середине пути и скользите
по пустоте в бесцельном полете -
и все же я возвращаюсь к истоку.

Сёкё

Ей снилось, что она рабыня,
Забитая служанка неблагодарных людей.
К ней презрительно на «ты» и никогда по имени,
Просто «дай», «умой», «убирайся», «вернись», «налей».
Они рисовали на ее лице морщины
Жгучим дегтем надменных мыслей и фраз.
Они высасывали из нее глубинные силы,
Нагло черпая ведрами пронзительный свет из глаз.
Ей снилось, что ее загоняют в ржавые трубы
Смешивая с помоями равнодушия.
Скромная, терпеливая, она никогда не ответит на ругань,
Всю грязь и ненависть можно на нее обрушить.
И вот стоит она растрепанная у ворот старости
С увядшей лилией в спутанных волосах.
Вода желает людям только мира и радости,
Она искренне простила им слепоту, гнев и страх.
А незрячий, чувствуя свою безнаказанность,
Еще отчаянней пытается оторвать от нее кусок,
Отнять ее тайну, запретить недосказанность,
Убить волшебство хлестким ударом в висок.
Посмотрев на свое отражение в сточной канаве
Каждая ее капля наполнилась состраданием –
«Гордецы, склоните головы, – шептала сухими губами, -
И я пролью на вас потоки живого знания!».
Но никто не верил, что она вот так может,
Даром, бескорыстно, отдать все то, чем богата,
И что взамен она ничего не попросит,
Ей достаточно слова «спасибо» и доброго взгляда.
Вода…
Проснулась заплаканная посреди ночи,
В рваных лохмотьях беспокойного, жуткого сна…
Зов добродушных дельфинов разбил ее одиночество,
И вода вспомнила кто она…
Рукодельница, что вяжет рубашку для Бога
Пряжей ослепительно – изумрудного цвета.
В ней нежности к нему стало настолько много,
Что Бог купался в океане неги.
И зазвенел ее голос колокольчиками,
Пряди волос мягко падали на гибкие плечи,
А ткань реальности взорвалась святыми источниками,
И все живое устремилось к ней навстречу.
Она проникла во все, и все водой дышало,
Мир раскрывался как бутон, напитанный нектаром,
Вода спасала, вдохновляла и преображала,
Она и есть любовь, так все вокруг шептало.
Изначальная, обновленная, счастливая,
Неизменная, неизмеримая, неуязвимая,
Непостижимая, нескончаемая и неутомимая,
Невеста Всемогущего, Незримого.
Ты прозрачная как вечная Истина,
Чистая как чуткая совесть,
Искренняя как последняя исповедь,
Мысли людей я тобою омою.
Вода…

Алексей Мышкин

Ночь и день 

Мне нравятся ночь и день. 
Мне нравится их непохожесть. 
Их шитость тоже нравится мне, 
Шитость звёздами и Солнца лучами. 
Мне нравятся их чудеса и тайны. 
Шитость великой Книги событий, 
Книги, которую пишет Бог о мире. 

Соня Шаталова.

«Мне почему-то очень надо 
Стекло бордовое заката 
В оранжевое утро превратить. 
Своею радостью окрасить 
Дома, заборы, 
Плачем и слезами 
Омыть все окна и дороги. 
Весь мусор жизни 
Мощным током крови 
Снести и в своём сердце сжечь. 
И это всё не жертва, нет, 
А просто помощь заблудившемуся миру». 

СОНЯ ШАТАЛОВА.

справа - рай и слева - рай,

посредине дом с оконцем

где заваривают чай

с ложкой сахара и солнца(С)

В подобной ситуации
Попали под вопрос.
Глядит она доверчиво,
Увы, ей всё – игра.
Над нею бьёшься с вечера,
Спасаешь до утра…
Но лишь народ детсадовский
Во двор пойдёт гулять, –
Снежок с великой радостью
Куснёт она опять!
…………………………..
Сверкая, с неба целого
Нисходит волшебство…
И слаще снега белого
Нет в мире ничего!