Буря шхуну исковеркала, Шхуна спит на дне морском.
В стёкла круглые, как в зеркало,
Спруты смотрятся тайком,
И тогда рыбёшка дерзкая
В них швыряется песком.
Крабы старые и малые
Носят панцири, клешни,
Бродят потные, усталые,
Но не выйдут без брони.
До чего же толстопалые
И несчастные они.
Там всегда погода мокрая,
Можно грипп схватить вполне,
Да и качка там жестокая...
Только в самой глубине
Раковина одинокая
Мирно дремлет в тишине.
И, никем не обнаружена,
Триста лет и триста дней
В ней живёт одна жемчужина -
В мире нет её крупней.
В воскресенье после ужина
Расскажу тебе о ней.
Чудеса не обязательно должны быть великими событиями, и происходить они могут в самых неожиданных местах. Иногда чудеса бывают такими крошечными, что люди их просто не замечают. Бывают застенчивые чудеса. Они трутся о рукав, пристраиваются на ресницы. Ждут, когда вы их заметите, а потом тают.
Перевожу с такого языка, Где вместо букв – лишь пуговицы, кисти, Столовый нож, пакетик молока, Платок, носок, листы бумаги, листья.
Ты помнишь эту строчку наизусть: Корзинка лука, стрелка часовая, Кулек газетный... Ты не помнишь? Пусть. Там чашка, счет за воду, мостовая...
По мостовой, по этой мостовой Под фонарем скрипучим как ангина Уходят прочь тесемки с бахромой, Французские идут в бутылках вина.
Тетради, свечи, бальный башмачок, Китайский веер, глиняный горшочек, Утюг, щипцы. Уходят прочь, молчок. Читай теперь, как знаешь, между строчек.
Но вот тебе обратный перевод, Хоть не прислать тебе его в конверте: Там яблоко; там яблоки и мед, И золотые позвонки, и ледоход, Скрипичный ключ и черный переплет Той книжицы, зачитанной до смерти.
Когда я взрослой стану, Я все позволю сыну. Руками есть сметану И прыгать мне на спину. Валяться на диване, На стенке рисовать…
Жука хранить в кармане,
Лица не умывать.
Кричать, по лужам бегать,
Спилить у стула ножки.
Не спать и не обедать.
Скакать верхом на кошке,
Крутить в часах пружинку,
Пить воду из-под крана.
Я все позволю сыну,
Когда я взрослой стану.