Необъяснимая реальность.

Что такое психография? На этот вопрос ответят лишь специалисты в области экстрасенсорных явлений. Психографией или автоматическим письмом они называют процесс получения смысловой информации помимо воли человека, когда он только держит в руке карандаш или ручку, а они сами движутся по бумаге помимо его воли. Хотя в реальной жизни случаи проявления этого феномена могут быть гораздо разнообразнее и по форме, и по содержанию. Поэтому его правильнее назвать «самопроизвольным знанием» в широком смысле слова. 

Впервые с этим загадочным явлением пришлось столкнуться автору этих строк лет тридцать назад, когда я работал в Радиокомитете. Летом сотрудников иновещания на две недели посылали в подмосковный совхоз «помогать, кому делать нечего», как смеялись мы над нашей «шефской помощью». Разместили нас в пустом зальчике маленького сельского клуба, где на сцене стояло старое пианино.

Вечером, когда скромное празднование начала сельской страды закончилось, а спать было еще рано, выпускник Института востоковедения Игорь Демидов сел от скуки за пианино и стал одним пальцем подбирать «чижика-пыжика». Музыке он никогда не учился. Про свой слух говорил, что ему медведь на ухо наступил. И вдруг со сцены понеслась какая-то очень красивая мелодия. В зальчике был полумрак, и поэтому в первый момент никто не заметил, что играет Демидов. Затем, поняв, что это так, изумились. Это было не просто хорошее, а великолепное профессиональное исполнение. Постепенно все собрались вокруг неожиданно объявившегося пианиста и стояли молча, зачарованные, боясь, как бы ненароком ему не помешать.

Но эти опасения были напрасными. Игорь вообще никого и ничего не слышал и не видел. На его лице было такое странное отсутствующее выражение, словно он в это время находился не на крохотной пыльной сцене сельского клуба, а пребывал где-то далеко, в каком-то ином мире. А его пальцы как бы сами собой скользили по клавишам с такой быстротой, что мог позавидовать пианист-виртуоз.

Импровизированный концерт продолжался больше часа. Одна мелодия сменяла другую. Кончилось все это так же внезапно, как и началось. На несколько секунд воцарилась тишина, потом зазвучали аплодисменты. Демидов, словно очнувшись от беспамятства, удивленно смотрел на нас, явно не понимая, в чем дело. Посыпались вопросы: где он учился музыке и почему он скрывал, что так блестяще играет?

Но Игорь только смущенно улыбался и по-прежнему недоуменно пожимал плечами, не понимая, о чем речь. Когда ему рассказали о только что закончившемся его сольном концерте, он заявил, что ничего не помнит, а играть на пианино не умеет. И тут же продемонстрировал это — из его новой попытки музицировать ничего не вышло.

Однако на следующий день после небольшого возлияния Демидова потянуло к инструменту и все повторилось: больше часа длился сольный концерт, исполнитель которого не ведал о нем.

Такие музыкальные вечера продолжались в течение всех двух недель нашего пребывания в деревне. По возвращении в Москву необъяснимый музыкальный дар у Игоря полностью пропал и никогда больше не проявлялся.

Этот случай меня поразил. Поскольку тогда я ничего не знал о психографии.

Вести с того света

Когда в конце восьмидесятых годов в Советском Союзе был снят негласный запрет на публикации, касающиеся парапсихологии и экстрасенсорных явлений, появилась возможность заняться таким загадочным феноменом, как психография. Выяснилось, что раньше его у нас никто серьезно не исследовал Во всяком случае никаких солидных публикаций на эту тему я не обнаружил. Что, впрочем, вполне объяснимо. Ведь если бы человек публично признался, что к нему «ниоткуда» сама собой поступает информация, его сочли бы психически больным Поэтому начинать пришлось с иностранных материалов. За границей случаи психографии скрупулезно фиксируются на протяжении уже как минимум двух столетий.

Один из самых известных примеров психографии связан с американским писателем Морганом Робертсоном. Большую часть жизни он был моряком, а потом, бросив якорь в Нью-Йорке, стал писать рассказы о море и опубликовал несколько книг, которые хорошо продавались.

Однажды он признался репортеру, что стал писателем совершенно случайно. Как-то раз во время плавания, когда ему не спалось, он взял блокнот и начал писать письмо домой. А на следующий день, проснувшись, с удивлением обнаружил, что вместо письма написал рассказ о корабле, попавшем в шторм. Как это произошло, Робертсон не помнил.

Впоследствии, уже будучи писателем, он садился за машинку, не имея ни малейшего представления о том, что собирается написать. Просто сидел, положив руки на клавиатуру. Проходили часы, а иногда и дни, прежде чем Морган, погружаясь в транс, не настраивался на нужную волну, и тогда начинал стучать по клавишам, абсолютно не зная, о чем будет его новый рассказ.

Совершенно поразительно то, что за четырнадцать лет до трагедии «Титаника» Морган Робертсон опубликовал рассказ «Гибель «Титана» об огромном прекрасном лайнере, затонувшем в результате столкновения с айсбергом. В нем он во всех деталях описал то, что действительно случилось со знаменитым пароходом в 1912 году, и даже предсказал точное число пассажиров на том судне — три тысячи человек.

Как это у него получилось, Робертсон ответить не мог, а свой литературный дар объяснял тем, что, когда он садится за машинку, в него вселяется дух некоего умершего писателя.

Через несколько лет тот «астральный соавтор» вдруг покинул Моргана Робертсона. После этого, сколько он ни бился, из-под его пера — точнее из пишущей машинки — не вышло больше ни строчки.

Известно немало случаев «авторской психографии», которые имели место уже в наши дни в нашей стране. Так, в печати сообщалось о женщине-психографе, никогда не писавшей стихи. И вдруг к ней стали приходить песни «под Высоцкого», по стилю и содержанию поразительно сходные с прижизненным творчеством знаменитого барда.

А в феврале 1990 года «Комсомольская правда» написала о психографическом феномене двенадцатилетней московской школьницы Вики Ветровой. Просыпаясь по ночам, девочка шептала какие-то неизвестные стихи, и ее мать стала их записывать. Стихи приходили к спящей девочке каждую ночь, причем утром Вике казалось, что все это было не с ней. Когда профессиональные поэты прочитали толстые папки надиктованных ею стихов, они были поражены: маленькая девочка писала как ранняя Цветаева или Ахматова.

Не менее любопытная история приключилась с Бекханом Барахоевым. «Во сне мне показали новую песню Цоя, которого я очень любил, — рассказал он. — Я сразу проснулся и записал слова. А музыка долго продолжала звучать у меня в голове, пока я не напел ее своим друзьям, знакомым с музыкальной грамотой. Они записали эту мелодию и в один голос заявили, что это музыка Цоя. После этого какое-то время со мной происходило что-то странное. Днем я вдруг засыпал, а ночью слышал новые песни Цоя, просыпался и записывал их на магнитофон. Хотя раньше «музыкальные» сны мне никогда не снились».

Остается добавить, что Бекхан стал сам исполнять «приснившиеся» ему песни очень похоже на Цоя. «Когда я пою, то слышу и вижу, как он поет вместе со мной», — говорит Барахоев.

Впрочем, с того света пишут не только писатели и поэты. Можно, например, привести такой поразительный случай из области криминалистики, который относится к концу семидесятых годов. Произошел он в Англии. Вернувшись после посещения своих пациентов, доктор Майк Бирн уединился в кабинете, чтобы заполнить истории их болезней. В числе прочих он навестил в тот день и миссис Джеймс, жившую в старинном особняке под названием «Блюстоун».

Это небольшое предисловие к рассказу о том, что произошло потом.

Итак, начав необходимую бумажную работу, доктор Бирн дошел до истории болезни миссис Джеймс. Но стоило ему ее раскрыть, как ручка в руке Бирна словно бы сама забегала по бумаге, оставляя на ней фразы раньше, чем он успел подумать, что следует записать. Ошеломленному эскулапу оставалось лишь читать быстро появлявшиеся неровные строки, написанные размашистым почерком, абсолютно непохожим на его собственный. Содержание же текста вдруг появившегося послания «ниоткуда» не укладывалось в рамки здравого смысла:

«...Около полуночи меня разбудил телефонный звонок. Некая миссис Делакур, недавно обосновавшаяся в «Блюстоуне», просила срочно приехать к ней, так как с ее мужем случилось большое несчастье. Ночь выдалась ненастной, но я не мешкая вывел из гаража мотоцикл и отправился по вызову. Когда я прибыл на место, в особняке были освещены только два окна на первом этаже. Не знаю, что толкнуло меня сойти с дорожки, чтобы заглянуть в одно из них. Я увидел пожилого мужчину, лежавшего одетым на диване в гостиной, и молодую женщину в вечернем платье, очевидно, миссис Делакур, которая старательно его причесывала.

Хотя эта сцена была несколько странной, я не придал этому значения и направился к входу в дом. Открывшая мне дверь миссис Делакур выглядела очень испуганной. По ее словам, когда она вечером вернулась домой, то нашла мужа лежащим без сознания на полу в гостиной. Поскольку прислуга уже ушла, ей пришлось самой укладывать его на диван, где он, не приходя в сознание, умер около часа назад.

Женщина была потрясена случившимся и с трудом сдерживала слезы. Она поведала мне, что муж страдал гипертонией, и высказала предположение, что он скончался от апоплексического удара. Кстати, от этого же умер и его отец.

«Я очень вас прошу не делать вскрытия, — дрожащим голосом пролепетала она. — Ведь он умер естественной смертью, не правда ли?»

Я промолчал и продолжил осмотр. Наклонившись к голове трупа, я сдвинул закрывавшие шею длинные волосы и увидел на коже сзади и чуть ниже уха маленькую красную точку, похожую на след от укола. Краем глаза я заметил, как отражавшееся в зеркале лицо миссис Делакур побелело от ужаса.

«Я надеюсь, доктор, вы дадите мне сейчас свидетельство о смерти, чтобы я могла утром позвонить в похоронное бюро?» — тихим, но неожиданно твердым голосом спросила она.

Я постарался не выдать возникших у меня подозрений и сказал , что со свидетельством все же придется подождать до утра, поскольку нужно более тщательно осмотреть усопшего при дневном свете.

Мой ответ, по-видимому, успокоил хозяйку. Во всяком случае, миссис Делакур больше не возвращалась к свидетельству, а лишь попросила побыть у нее до прихода утром прислуги, так как она боится одна оставаться в доме. Эта ее просьба была вполне естественной, и я согласился.

Хозяйка приоткрыла одну из дверей в гостиной, очевидно, ведущую в столовую, и любезно сказала: «Надеюсь, вы не откажетесь от стаканчика виски, доктор? Чувствуйте себя, как дома. А, я пока приберусь в кабинете и приготовлю, чтобы вы могли немного отдохнуть».

Я взял мой докторский саквояж и прошел мимо нее в распахнутую дверь, которая тут же со стуком захлопнулась за мной. Послышался скрежет ключа в замке и вслед за ним голос миссис Делакур: «На столе я на всякий случай оставила ручку и чернила. Как только вы выпишете свидетельство о смерти, я вас выпущу. Если не сделаете этого, то утром я вызову полицию и заявлю, что вы домогались меня и поэтому убили моего мужа».

От такого неожиданного оборота событий я потерял дар речи. Придя в себя, попробовал урезонить хозяйку, убеждая ее, что она ничего не добьется своим шантажом. Но миссис Делакур лишь посоветовала мне не упрямиться и не тянуть зря время, сказав, что скоро рассветет и тогда мне крышка.

Затем все стихло. Я осмотрелся. Комната была пуста, окна забраны решетками, а сделанная из толстых дубовых досок дверь не поддавалась, как я ни колотил в нее. Обессилев, я опустился на пол, решив, что утром сумею убедить полицию в своей невиновности.

Не знаю, сколько прошло времени, пока за окнами начало светлеть, и тогда за дверью опять раздался голос миссис Дела-кур: «Ну, как, доктор, надумали?»

Я ответил отрицательно и потребовал немедленно выпустить меня.

«Ну что ж, — зловеще предупредила шантажистка, — тогда пеняйте на себя. Вы сами выбрали свою судьбу».

После этого я услышал, как она стала подтаскивать к двери мебель. Потом почувствовал запах гари. С каждой минутой он становился все сильнее, и я услышал треск горящего дерева. Страшная догадка заставила меня вскочить и изо всех сил заколотить в дверь.

Бесполезно! Я бросился к окнам и увидел, что и там уже плясали языки пламени. Со звоном лопнули стекла. Я было схватился за решетку, но она так накалилась, что я тут же отдернул руку.

Пламя начало пробиваться и из-под двери. С каждой минутой воздух делался все горячее. Потом загорелся пол, и огонь быстро пополз ко мне, пока не загнал в дальний угол. От нестерпимого жара я закрыл лицо руками и провалился в небытие...»

На этом ручка, безостановочно бегавшая по бумаге, вдруг замерла. Словно выйдя из транса, доктор Бирн с изумлением смотрел на почти полностью исписанные им листы истории болезни миссис Джеймс.

Что это было с ним? Припадок? Чей-то гипноз? Если бы не материальное свидетельство происшедшего — покрытые неровными строчками листы, прошедшее можно было бы счесть за галлюцинацию. А так... В силу своей профессии доктор Бирн был убежденным материалистом, не допускавшим мысли о каких-либо потусторонних силах, вселяющихся в людей. Но тут что-то ведь заставило его написать целый детективный рассказ, хотя ни богатой фантазией, ни тем более склонностью к литературному творчеству он ранее не отличался.

В последующие дни, осторожно расспросив местных старожилов, доктор Бирн узнал, что в свое время в особняке «Блюстоун» действительно проживали супруги Делакур. Причем муж трагически погиб во время пожара, который случился, когда жена гостила у знакомых в Лондоне. В архиве местного муниципалитета Бирн нашел даже соответствующую запись об этом происшествии. Причем произошло оно именно 31 октября, в тот же день, когда доктор вдруг непроизвольно написал загадочный текст, но только двадцать лет назад.

Вторая неожиданность ждала Бирна в соседнем городке Бексхилл, куда его привели поиски разгадки письма из «ниоткуда». Тамошний старик-викарий вспомнил, что приблизительно двадцать лет назад из этих мест таинственно исчез некий доктор Оулдфилд. Он был холостяком да к тому же имел репутацию чудака, и полиция не стала проводить расследование, сочтя его внезапный отъезд обычным сумасбродством. Кстати, миссис Делакур после пожара перебралась в Лондон и, по слухам, вскоре уехала за границу. Больше никаких следов давней трагедии доктору Бирну найти не удалось.

Послушные марионетки

Сегодня, говоря о психографии, уже невозможно оставаться в рамках традиционного представления об этом загадочном феномене. Известны случаи, когда человеку помимо его воли не просто неожиданно поступает какая-то информация, но и у него вдруг спонтанно проявляется и умение выполнять весьма сложные действия.

Выше я уже рассказывал о «сельском кантаджиро», свидетелем которого довелось стать. Не менее интересный пример проявления данного феномена встретился мне в отчетах волонтеров американского «Корпуса мира», благотворительной консультативной организации, действовавшей в шестидесятые годы во многих странах «третьего мира».

...Работавшая в Гане волонтером «Корпуса мира» Нэнси Лимперс была прекрасным агрономом, но ничего не понимала в «железках». Поэтому, когда ее «лендровер» заглох у края маленькой деревни, она пришла в отчаяние.

Пока Нэнси горестно размышляла о том, что предпринять, вокруг машины собрались жители деревни во главе со старостой. Местного наречия она не знала, но в пространных объяснениях не было нужды. Староста без слов понял, в чем дело, и, вытащив из толпы мальчика лет десяти, подтолкнул его к «лендроверу».

То, что произошло дальше, повергло американку в изумление. Негритенок медленно обошел вокруг машины и поднял капот. Он проделал это с такой уверенностью и сноровкой, будто «лендровер» был для него привычной игрушкой. Минут десять мальчик пристально вглядывался в мотор, а потом знаками пояснил Нэнси, что ему нужны инструменты.

Получив их, негритенок принялся копаться в моторе, что-то подкручивая, подтягивая, прочищая, и в конце концов мотор вдруг завелся.

Когда Лимперс добралась до ближайшего городка и рассказала об этом чуде тамошнему полицейскому, он ничуть не удивился. Оказывается, тот темнокожий мальчонка-механик был известен всей округе. Он никогда ничему не учился, но каким-то непостижимым образом мог починить любой механизм. Причем мальчик и сам не знал, как это у него получается.

Чаще всего подобное «спонтанное умение» проявляется в случаях, когда человек вдруг начинает говорить на иностранном языке, который раньше никогда не изучал.

Еще в 1860 году в газете «Нью-Йорк Трибюн» было напечатано письмо члена Верховного суда Нью-Йорка Юджина Эдмонса об одном из таких случаев:

«Моя дочь знает только английский язык и немножко французский, которому училась в школе. Тем не менее иногда по целому часу она говорит на девяти-десяти других языках с такой легкостью и скоростью, словно они для нее родные. Недавно был случай, когда один из наших знакомых, грек по национальности, несколько часов беседовал с моей дочерью на греческом языке, которого до этого она никогда и не слыхала.

В другой раз с моей дочерью общались несколько польских джентльменов. Она произносила по-польски слова и целые фразы, но смысл, как выяснилось позже, не понимала».

* * *

В наши дни большую известность приобрел бразилец К. Мирабелли. Зная три языка, он писал на двадцати восьми.

И наконец нельзя не упомянуть об опытах врача-гипнолога Владимира Леонидовича Райкова, одного из президентов Международной федерации теоретического и экспериментального гипноза. То, что делает Райков, поражает. Например, студенту технического вуза, владеющему английским языком «в объеме средней школы», то есть практически не знающему его, под гипнозом внушалось, что он студент Оксфордского университета и может говорить только по-английски. И происходила потрясающая метаморфоза: человек начинал блестяще объясняться по-английски и при этом уже ни слова не понимал по-русски.

В ходе другого эксперимента экс-чемпиону мира Михаилу Талю предложили сыграть шесть партий с испытуемым Николаем В. Первые три Николай играл в обычном состоянии, три другие — под гипнозом, когда Райков внушил ему, что он — выдающийся шахматист прошлого Поль Морфи.

После сеанса Таль сказал, что в первых трех партиях он играл с человеком, едва передвигающим фигуры, а в трех последующих встретился с совершенно иным шахматистом — смелым, агрессивным, играющим несравненно лучше.

Райков творит настоящие чудеса. Люди, никогда ранее не умевшие рисовать, начинали у него писать картины, не знавшие нот под действием гипноза исполняют сложные музыкальные произведения.

Во время другого опыта Райков внушал студентам второго курса факультета журналистики МГУ образ кого-либо из выдающихся писателей — Тургенева, Толстого, Гоголя, который якобы в данный момент работает над своей рукописью. Комиссия из профессиональных литераторов затем сравнила сочинения, написанные теми студентами до начала опыта и после сеансов гипноза. По чистоте стиля, образности языка последние работы не шли ни в какое сравнение с первыми.

Создается впечатление, что во всех случаях проявления спонтанного умения кто-то другой, невидимый, отключает сознание человека, после чего говорит его устами или делает что-то его руками. В опытах же доктора Райкова сам экспериментатор создает для этого благоприятные условия, вводя человека в гипнотический транс.

Все эти феномены не соответствуют традиционному определению психографии как получения смысловой информации помимо воли человека, но вполне укладываются в рамки «самопроизвольного знания».

Феномен психографии можно объяснить, если обратиться к гипотезе о существовании глобального информационного поля. Упрощенно его допустимо представить в виде бесконечно большого банка данных, в который заложена информация обо всем, что было в прошлом, происходит сейчас или случится в будущем. Причем, если исходить из содержания некоторых психограмм, эта информация имеет отношение не только к нашей планете, но и ко всей Вселенной.

Сергей Арефин. INTERПолиция, № 2 - 2002