Сегодня рань-в-рань я погнала машинку в сервис. Подшипник выл и ревел к тому времени неприлично, и игнорировать его, даже сделав музыку погромче, уже увы не получалось. Учитывая что вчера пять часов я не выпускала из рук дрель - рука болела так, что слезы катились сами собой. И когда все было позади и машинку мне отдали радостно жужжащую, как милая Пчелка Майя из мультика, я отправила ее на радостях в мойку и чистку. И уже окончательно удовлетворенная результатом я приехала домой.
Рука продолжала болеть, есть хотелось очень и спать тоже. В общем, день сегодня получился несколько лежебокий.
Покой нарушила неугомонная Умка, впорхнув в комнату как только она умеет: внезапно и с вопросом: " Мам, а можно я почитаю твой дневник который лежит в бане??"
Эм... Те записи пока ей немного не по зубам, и я открыла другие записи... И забралась я в один свой старенький электронный дневничок. С 2006 года там лежали мои записи. А потом и до бумажных дело дошло.
Столько пережито, столько пройдено... Так много упорных лет в попытках выбраться на хоть какой-нибудь свет, и потом еще многажды много лет в попытках осознать себя... А в итоге, внятно и точно я понимаю пока только одну простую вещь. Сформулировать не смогу. Могу нарисовать:
Я была довольно вьюной барышней, когда меня положили в больницу с пневмонией. Больше всего на свете я боялась ложиться в больницу. Одна. без мамы. Но врач уже вызвала машину и мама была непреклонна.
Я оказалась в палате с другими девочками. Разных возрастов. Кровати стояли высокие с пружинной сеткой и ватным матрасом. У меня была очень высокая температура и все было как в тумане, поэтому на первых порах я просто лежала и непрерывно мерзла. Вечером пришла медсестра и выключила свет. Из огромных окон без штор лилась бледная лунная плазма, а в коридоре горел тусклый синий "дежурный" свет и его полоска выливалась из под закрытой двери.
Я с детства боялась темноты. Бабушка всегда включала мне лампу на столе чтобы я засыпала, правда, когда я таки засыпала - лампу выключали, но хотя бы так. А тут... Я лежала скованная страхом и одиночеством на этой высоченной кровати и ни в какую не могла заснуть. А матрас подо мной почему-то все время сползал вниз и я сползала вместе с ним. Я понимала что скоро окажусь на полу.
В итоге мне пришлось встать и двигать матрас на место. Он был очень тяжелый и совершенно не хотел двигаться, а еще мне не хватало роста дотянуться. Мне было безумно страшно думать о темноте под кроватью, похожей на холодную черную дыру. Матрас казался бесформенной тяжеленной глыбой. Как-то криво и косо я его поправила, забралась на кровать и поняла, что снова сползаю. Я опять слезла вниз и стала тянуть его на место, но кровать стояла у стены и зайти с другой стороны было невозможно.
Вокруг спала куча народу, в коридоре я слышала шаги и тихие разговоры ночных дежурных медсестер, но я как-то даже не подумала, что можно кого-то позвать, пыхтела сама. Не плакала, нет. Наоборот, я очень хорошо помню чувство какого-то каменного спокойствия, тогда оно во мне проснулось в первый раз.
Любимый, если бы меня попросили описать мою жизнь до тебя одной картинкой, это была бы картинка про то, как крошечная девочка в полном одиночестве ворочает неподъемное, пытаясь устроить себе место, где можно поспать, а когда она ложится поспать, то начинает падать.
Удивительным для меня в нашей жизни стало то, что я больше не падаю. Ты даже не встал у кровати, чтобы поддержать матрас. Ты просто забрал меня из той больницы. И теперь мне надо учиться жить заново.