Название: Объясни мне, как любить
Автор: Svart Lo
Бета: Vaccinechild
Фендом: Наруто
Пейринг: Канкуро/Гаара, Наруто/Гаара (только намеки)).
Дисклеймер: ни коим образом не претендую на авторство по отношению к персонажам любимого сериала – оно всецело принадлежит Масаси Кисимото и его команде.
Рейтинг: R (предположение)).
Жанр: драма, романс.
Предупреждение: инцест... совершенно не планировался изначально, но получился сам собой. Не знаю, что на меня нашло)))
Размещение: буду рада, если кому-то захочется фик утащить или выложить, но, пожалуйста, не забывайте ставить ссылку на мой дневник.
Статус: закончен.





...Когда боль, казалось бы, должна была стать невыносимой, он продолжал слышать этот голос, с отчаянием выкрикивающий его имя. Темное, чудовищно знакомое нечто, вязкой субстанцией заполняющее все внутри, намеревалось захватить и подчинить его разум раз и навсегда, чтобы его личность просто исчезла, развеялась, как дым, но даже сквозь это мучение и свои бессмысленные попытки сопротивляться врагу, данному по рождению, он слышал слабый скрежет железа и этот разрывающий душу крик...
«Гаара!»
«Гаара!!!»
Почему он выжил тогда?..


Прошло уже более двух лет, но он до мельчайших деталей помнил тот день. Они миновали ворота деревни Листа, направляясь в сторону своего дома. Небо над головой казалось таким безупречным, что немного щемило в груди. По опрятным улочкам деревни и за воротами гулял шальной ветер, то и дело бросающий в лицо случайно сорванные зеленые листья. Их, как всегда, провожали генины-союзники и единственный в их выпуске чуунин, но когда четверо песчаных ниндзя подошли к арке ворот, из сопровождающих остался один Шикамару – все остальные, тепло попрощавшись, разбрелись по своим делам.
Шикамару стоял напротив, говоря что-то о возвращенном долге, но он не вникал в слова чуунина. Да, это было возращение долгов... но ведь не одно это заставляло желтоволосого мальчишку вновь и вновь вставать перед грозным врагом, даже осознавая свое бессилие и мысленно уже готовясь к смерти... и вновь и вновь выкрикивать имя... «Гаара»... Так коротко и так... яростно его еще никто никогда не произносил.
Он знал, каким-то тончайшим чутьем знал, что выкарабкается и победит даже этого могущественного беловолосого мертвеца, открывшего ток чакры прямо из его груди... Но ведь об этом не знал Наруто! Ему действительно казалось, что он сейчас потеряет... товарища?
И что было бы тогда? Что бы он делал и говорил после? Неужели же он не забыл бы о произошедшем через день или два... неужели же он бы......?
Перед ним было практически бесстрастное лицо Шикамару. Только левая бровь чуунина Листа по обыкновению была изогнута в знак сомнения. Они о чем-то переговаривали с Темари. Как всегда. Внезапно, и Гаара сам не понял, почему, он задал вопрос.
- Где он?
Конечно же, Шикамару переспросил. На самом деле далеко не всем очевидно, что «он» - это непременно Наруто. Но для Гаары сейчас было было само собой разумеющимся.
- Ушел тренироваться с Джирайей.
- Это один из легендарной Троицы?
- Да, с ним одни проблемы...
Все ясно. Он ушел тренироваться со своим учителем. Ведь он собирался стать Хокаге. Гаара очень хорошо помнил, каким решительным становился взгляд мальчика, когда тот говорил о своей главной цели.
Это... желание стать сильнее, стать лучшим, было вполне понятно. Совершенно неясным и новым для Гаары было другое – его собственное желание увидеть Наруто. Что бы он сказал своему бывшему врагу? Смог бы он вообще заговорить?.. Гаара не знал. Он просто чувствовал. Как зверь ловил ноздрями незнакомое и странное... в себе.
Вспомнился еще совсем недавний эпизод в больнице деревни Листа, когда Гаара неподвижно лежал на кровати и вслушивался в разговор ученика и учителя. Из слов Джирайи он узнал о том, что таинственная организация Акацуки собирается в будущем прийти за Наруто... Песчаный ниндзя постарался не выдать себя ни одним шорохом, лишь его веки дрогнули при этих словах... Прийти за Наруто? Если эти люди (или уже, возможно, нелюди... судя по тому, что о них рассказывают) придут за Наруто сейчас или в ближайшее время, они без каких-либо препятствий заберут свою жертву. Это очевидно...
От этих мыслей захотелось немедленно встать с постели и вмешаться в подслушанный разговор, попытаться предостеречь и, возможно даже, что-то пообещать со стороны его родной деревни Песка... Но Гаара привычно заставил себя остаться внешне бесстрастным. Он не должен... мешать Наруто становиться сильнее. Не должен вмешиваться, ведь Наруто наверняка воспримет это как признание его слабости...
Когда разговор был закончен, Джирайя ушел, стуча своими деревянными башмаками. Они остались одни, разделенные тонкой полупрозрачной занавесью, колышащейся от легкого ветерка, который здесь, в этой деревне, не стихал практически никогда. Наруто какое-то время просто сидел на кровати, обдумывая сказанное учителем, а потом встал и обулся. Гаара, все еще неподвижно лежащий в простынях, хотел, чтобы мальчишка поскорее ушел и оставил его в привычном и спасительном одиночестве. Но вместо этого Наруто решительно отодвинул с пути занавесь и подошел к кровати Гаары.
- Привет. Как ты?
Бирюзовые глаза обратились к нему, внимательно всматриваясь в лицо мальчика, не упуская ни одной царапины, ни одного пореза, напоминавших о недавнем бое. Наверное, самому Наруто казалось, что они совершенно бесстрастны. Так казалось многим. Всем.
- В порядке.
Гаара ждал, что Наруто начнет спрашивать о подслушанном разговоре, потребует хранить тайну, попытается взять с него обещание... Но мальчик даже не упомянул о произошедшем. Он просто осторожно присел на край кровати своего бывшего врага и тихо проговорил:
- Я не смог спасти тебя. В этот раз не смог. Но обещаю, что если возникнет такая необходимость, я вновь буду защищать тебя.
Слушая его, Гаара не мог двинуться, просто ловил каждое слово, впитывал в себя вместе с воздухом. Наруто был задумчив, но не прятал взгляда, смотрел на песчаного ниндзя прямо и уверенно. То, что произошло на поле боя, было слишком важно для него, чтобы оставлять хоть какую-то недосказанность. Он словно бы открыто говорил: я честен с тобой, я говорю все, как есть и не скрываю от тебя своей досады из-за неудачной попытки спасти.
- Ты сделал все, что было необходимо, - также тихо проговорил Гаара. – С этим врагом я обязан был справиться сам. Твое вмешательство в бой помогло мне сосредоточиться.
Это была правда. Гаара действительно был уверен, что не смог бы вырваться из-под власти Сеймея, если бы неугомонный желтоволосый мальчишка не путался у того под ногами, заставляя ослабить хватку и внимать его дерзким речам.
Но ведь это было не все… Гаара также знал, что не смог бы… ни за что не смог бы противостоять Шуукаку, если бы не слышал этого голоса… голоса того, кто сидел сейчас рядом на его кровати и не отводил взгляда этих ярких, как полуденное небо, глаз.
И в этом невозможно было признаться. Это нужно было просто помнить всегда, делая каждый новый вдох…
- Я мог бы сделать больше, если бы… если бы лучше тренировался!
Его неожиданная улыбка застала Гаару врасплох. Как нужно было реагировать на нее? Что нужно было говорить в ответ?
Но, похоже, Наруто и не ожидал от него какого-либо ответа. Он просто вновь улыбнулся, по-детски сощурившись, и бодро, самоуверенно выпалил:
- Я стану гораздо сильнее и смогу помогать тебе гораздо лучше! Ты еще увидишь, какой из меня будет Хокаге!
На это оставалось только кивнуть. Сказать что-либо и тем более улыбнуться в ответ Гаара бы не смог.
Так Наруто и оставил его – замершего на кровати в никому не ведомом замешательстве, растерянного и не знающего, как принять все произнесенное. Взгляд бирюзовых глаз привычно скрыл все, что творилось у него внутри.
«Подожди!..»
«Расскажи мне о преследовании Акацук…»
«Поверь, если бы не ты…»
Все это были лишь мечты. Он попросту не умел этого. Не умел говорить… ничего, что подтверждало бы существование других.
Усилием воли приведя мысли в прежний идеальный порядок, Гаара направился прочь от ворот Конохи. Темари махнула удаляющемуся Шикамару и, с мимолетной улыбкой взглянув на него, беззаботно произнесла:
- Они такие забавные. Воспринимают все слишком всерьез.
Канкуро бросил на брата лишь один взгляд, но этот взгляд был внимательным и даже пытливым.
Гаара постарался больше не смотреть на них и продолжил путь, разглядывая свою тень, неспешно ползущую по земле.


Церемония подходила к концу. Феодал и первые лица деревни уже произнесли все свои торжественные речи, несколько смятые из-за трудноуловимого смущения, важные гости со старательно скрываемым облегчением откланялись и оставили представителей Песка продолжать празднество в более узком кругу, простые горожане начали расходиться по домам, чтобы рассказать об увиденном своим домочадцам... В круглом зале Совета остались только самые посвященные... Баки с беспокойством посматривал на невысокую фигурку главного участника события. Он казался таким отрешенным, совершенно безразличным. Короткие терракотовые пряди над широким воротником светло-песчаного одеяния с синей полосой, идущей вертикально до самых пол... Выражение его глаз было неизменно нечитаемым.
- Позвольте еще раз поздравить вас, Казекаге-сама.
Он лишь кивнул и мгновенно вернулся к разглядыванию чего-то вне этих стен и, возможно, этого мира. Вскоре юный Казекаге покинул гостей, выйдя на балкон главной башни. Баки заметил, что за ним последовал старший брат, которого с этого дня надлежало именовать не иначе, чем Канкуро-доно.
Оказавшись на балконе, Гаара приблизился к перилам и вгляделся в очертания дальних гор, окружающих его деревню. Теперь уже безраздельно его. Все люди, которые создавали суету на заветренных улицах, все шиноби, которых можно было заметить на постах на крышах округлых песчаных зданий, все они были его подчиненными.
Хотел ли он этого?
Он желал признания, понимания, не-безразличия... и сейчас он чувствовал готовность защищать этих людей, оберегать их хрупкие жизни... чтобы когда-нибудь они, возможно, стали благодарны ему... перестали смотреть с презрением... которое исполосовало все его детство.
Но Гаара прекрасно понимал, что теперь он окончательно потерял то, что всегда было важно решительным и смелым одиночкам – свободу. Теперь он просто не мог отправиться туда, куда полуосознанно хотел попасть больше всего – туда, где, в отличие от здешних земель, ветер носил вовсе не мертвый песок, а крупные зеленые листья... чтобы увидеть его, чтобы вновь заговорить с ним, спросить о важном...
«Объясни мне, как...»
«Покажи...»
Внезапно рядом раздался осторожный шорох.
- Ты хотел бы, чтобы они оставили тебя одного?
Казекаге обернулся, чтобы встретиться с резким взглядом брата. Тот стоял рядом, также оперевшись о перила... его высокую фигуру овевал усиливающийся ветер, темная ткань одежд чуть заметно колыхалась, обрисовывая крепкие мускулы.
Канкуро.
- Нет.
Темные глаза, выражение которых всегда казалось окружающим слишком опасным, злобным, сейчас неотрывно следили за непроницаемым лицом Гаары.
- Что тебя беспокоит, Гаара?
Голос был спокойным, в разрез привычно импульсивным речам и действиям молодого джоунина. Канкуро казался непривычно... осторожным... тут было что-то еще, но Гаара не знал названия...
- Ничего. Я не хочу отвечать на твои вопросы.
Канкуро едва заметно отодвинулся, сиреневые рисунки, что украшали его лицо, все-таки дрогнули, выдавая некую эмоцию.
- Хорошо.
Кукольник повернулся и вышел с балкона, оставив Гаару одного. Юный Казекаге вновь обратил взгляд на далекий силуэт гор, рассеченных узким ущельем, которое служило единственным входом в долину деревни.
Что ему стоило призвать небольшое количество песка и взойти на него, словно божество на облако, отправить в незаметный для стражей полет... прочь от главного зала, прочь от деревни, от этой пустыни?..
Гаара на мгновение зажмурился, чтобы прогнать это странное видение. Теперь уже – нет. Он связал себя, он стал тем, кем хотел. Как всегда, выше всех, как всегда, дальше всех... в полном и абсолютном одиночестве.
Нужно было возвращаться к подчиненным.


Когда человек испытывает боль постоянно, он начинает привыкать к ней. Как к звуку биения собственного сердца, как к шуму ветра в пустынных проулках. И уже становится не так страшно, начинает казаться, что это вполне терпимо и даже почти не чувствуется.
Так казалось и Канкуро. Ну не сдохну, значит, смогу и дальше заниматься делами и жить повседневной жизнью, думал кукольник.
Это невозможное чувство появилось слишком давно, чтобы с ним можно было что-то сделать. Оно выросло незаметно и коварно, пустив корни на странной чужеродной почве страха и непонимания. Сначала он не осознавал, насколько опасным является это жутковатое существо, что по странной иронии всегда было так близко. Потом, со временем, которого было дано слишком мало, Канкуро воочию убедился в том, что живет рядом с чудовищем. И его сердце сжалось от ужаса, когда он, наконец, понял, на что способна эта бесчувственная тварь. Невозможно было отречься, уйти, даже просто избегать... они всегда были вместе, были втроем. Изо всех сил обуздывая собственную взрывную природу, юный кукольник мучительно постигал умение сосуществовать рядом со своенравной и непредсказуемой силой. Удивительно, но его воли хватило на то, чтобы изменить собственное отношение и начать воспринимать хранителя демона как полезное существо, дар родному племени и, в конце-концов, как драгоценность. На смену слепому страху пришли благоговение и гордость. Со временем действия этого жуткого существа стало еще сложнее предсказать, но Канкуро всецело отдал себя на то, чтобы всегда быть рядом и оберегать того, кто был опасен для окружающих, как никто другой. Это чрезвычайно важно, говорил себе кукольник, не замечая, что это стало его потребностью, с которой уже невозможно бороться. А вскоре произошли события, после которых все перевернулось с ног на голову... Нападение на Коноху, рыжий мальчишка, впивающийся в землю зубами, странное и непривычное молчание Гаары... и потом, как неожиданное следствие происходящего где-то в глубине, незаметного ничьим взглядам, тот разговор... После него Канкуро уже не смог скрывать от себя очевидное – он любит брата. Любит вовсе не той сдержанной любовью, которую должен испытывать к близкому родственнику по крови...
Однажды ночью Канкуро, охваченный внутренним пламенем, ворвался в секретный архив деревни, начал искать документы, касающиеся нового Казекаге. Группа и резус... совместимость... отец и мать... его собственные данные... Тогда ему казалось, что если Гаара – не брат, у него еще остается шанс... Ведь он никогда (никогда!) не ощущал своего родства с этим человеком... будто бы единственным родителем и родственником Гаары был демон... Но проклятые документы ухмылялись ему неоспоримыми фактами. Да, Гаара – твой младший брат, Канкуро. Бессмысленно это отрицать. Юноша с тихим рычанием опустился на пол зала, где хранился архив, и схватился за голову. Проклятье...
Ну почему? Ну почему же тогда?
Гаара казался ему таким хрупким, точно ваза, точно песчаный кувшин или высохшая тыква... Оберегать его было делом жизни Канкуро и теперь он точно знал, что оберегает не просто жуткую инородную силу, но и... живую душу, которая была слишком нежной, чтобы хоть кому-то показывать себя открыто. Если бы кукольника спросили, готов ли он немедленно отдать жизнь за Гаару, он попросил бы только об одном – нескольких минутах наедине с братом. Чтобы не ускользала последняя призрачная надежда рассказать, как сильно...


Умирая, Гаара мучительно пытался осознать, кем же он все-таки был. Что есть Гаара? Личность ли это? Или... или же всегда жил и дышал лишь монстр, одевший на лицо печальную маску человека, который никогда в жизни не знал сна?.. Ему не было страшно, что это все – и чудовище, и он сам – сейчас исчезнет... Он просто хотел понять. Просто хотел довести все до конца... Но времени ему никто не давал, и вскоре Гаара перестал существовать, так и не найдя единственного ответа, который всегда был ему нужен.

Когда же... когда же словно бы через мгновение после смерти юноша открыл глаза, он нашел этот ответ.
«Ты жив»
«Ты... дорог мне»
«Гаара, именно ты»
Глаза на склонившемся над ним лице... затапливала нежность. Впервые Гаара видел это чувство, обращенное к нему, но почему-то сразу смог найти ему имя. Только что проснувшееся сердце пронзила странная игла, почти не причинившая боли. Он боялся вздохнуть или пошевелиться, чтобы это видение бескрайнего ясного неба в чужом взгляде не исчезло.
Наруто...
- Из-за тебя тут поднялась настоящая суета.
Наруто произнес это с улыбкой, за которой пытался спрятать еще совсем недавние слезы. Ответом ему был лишь взгляд широго распахнутых бирюзовых глаз и потрясенное молчание.
Вокруг... были люди. Люди из деревни Песка. Их было... так много и все они смотрели на него с облегчением и счастьем, которое невозможно было скрыть. Неужели... его наконец-то признали? Неужели он теперь такой же... как и они?
К ним двоим, сидящим на траве, подошел Канкуро.
- Я так и думал. Ты заставил меня поволноваться, братик.
Широкие полосы на лице как всегда придавали ему несколько отталкивающий и нелюдимый вид, но, к своему изумлению, Гаара заметил, что ресницы брата чуть дрожат.
Здесь была и Темари, и его ученица Мацури, и даже небольшой отряд из Конохи. Что же произошло? Как он избежал смерти? Гаара знал, что через несколько мгновений ему расскажут все, что с ним случилось, но сейчас он хотел лишь еще и еще смотреть в эти незабываемо голубые глаза, ловить смущенную улыбку и молчать. Молчать так было даже приятно.


В рабочем зале Казекаге было тихо. Шелест бумаги и едва различимые шаги часовых, доносящиеся из коридора, не нарушали, а лишь подчеркивали эту тишину. Гаара сидел за столом, углубившись в работу, и не желал замечать наступления вечера, хотя за круглыми окнами зала было действительно темно и улавливалось какое-то странное движение.
Баки уже давно оставил попытки уговорить Казекаге-сама перенести часть срочной работы на завтра и удалился. Другие же попросту не осмеливались заходить и что-либо советовать главе деревни.
Гаара постарался наполнить молчанием все пространство своего кабинета, чтобы хотя бы на некоторое время отогнать уже измучившие его видения. Но этот кокон не мог задержать их тока...
Он вновь и вновь вспоминал краткий момент прощания с Наруто... Теплое пожатие его сильной широкой ладони, легкое смущение и улыбку... ту самую улыбку, которая раньше так раздражала, потом пугала его, не умеющего ответить, а после стала слишком необходима... чтобы об этом можно было забыть.
«Может быть, вам стоит задержаться в деревне еще на день? Среди вас есть раненые»
Это были слова Баки. Сам Гаара едва ли решился бы их произнести. Он молчал.
Может быть, именно из-за этого проклятого молчания они и ушли так скоро?
Может, во всем этом виноват он сам?
Тогда стоило призвать песок, чтобы тот сжал его горло и против силы вырвал необходимые слова!
Потому что теперь Гаара просто не знал, как жить дальше. Он нуждался в объяснении всего, что с ним происходило, в понимающем взгляде, в этом рукопожатии... в Наруто.


В коридоре прозвучали новые шаги, в разрез с мерными шагами стражей. В дверном проеме возник высокий темный силуэт словно бы двухголового существа.
Всего лишь Канкуро.
Гаара вопросительно посмотрел на своего брата, ожидая от того привычных нравоучений и неудобных вопросов. Но Канкуро молчал. Это двойное молчание было уже слишком для этого кабинета.
- Ты что-то хотел, Канкуро?
- Да. Повидать тебя.
Гаара удивленно взглянул на него.
- Если ты не заметил, мы не виделись с момента прощания с шиноби из Конохи, а это уже вообще-то неделя.
Канкуро, как обычно, чуть кривил губы, говоря о чем-то, к чему хотел показать свое пренебрежительное отношение. В данном случае к своему собственному желанию увидеть брата. Ведь это не так уж важно.
- Да.
Гаара вновь склонился над бумагами. Если Канкуро хочет побыть здесь, ему никто не будет мешать, но у Казекаге действительно много дел.
Верно истолковав этот жест, кукольник молча подошел к окну позади стола Гаары и вгляделся в темное небо, то и дело скрывающееся за еще более темной завесой. Он не стал отвлекать брата, он просто стоял рядом.


Так продолжалось уже больше недели. День постепенно перетекал в вечер, за которым следовала ночь, а эти окна, кажущиеся с улицы крохотными иллюминаторами, все также светились ровным желтым светом. Хотя разглядеть их было не так-то просто – уже неделю подряд на улицах деревни свирепствовала песчаная буря. Привычные к таким катаклизмам люди большую часть времени сидели дома и выходили, лишь закутавшись в специальные плащи, все занятия юных шиноби были перенесены в закрытые залы, а внешний контур стражей деревни был спешно снабжен защитными тентами и палатками.
Канкуро шел по улице, придерживая Карасу, висящую за спиной первую и любимую марионетку кукольника. Для того, чтобы выйти с ней из дома в такую погоду, ему пришлось завернуть боевую подругу гораздо тщательнее, чем обычно. Но без Карасу юноша чувствовал себя совершенно беззащитным.
Оказавшись возле башни Казекаге, он, как обычно, поднял голову вверх и всмотрелся в окна малого зала. Гаара был там. Работал.
В конце-концов, это нужно было прекращать... Брат совершенно игнорировал сон. И это теперь, когда он перестал быть Джинчуурики и нуждался в нормальном отдыхе, как все люди. Проклятые черные круги под его глазами даже не думали проходить, и у Канкуро складывалось такое ощущение, что Гаара намеренно желал превратить себя в зомби.
Зачем? Это было очевидно.
С тех пор, как деревню покинул Наруто, Гаара ни разу не выходил за пределы своей резиденции и жил в ней, как сумасшедший отшельник. Все его ближайшие подчиненные пребывали в тревоге и беспокойстве за него, но не решались что-либо сделать. Порой они с мольбой смотрели на него, старшего брата Гаары. Ведь только он и Темари могли общаться с Казекаге на равных. Но Темари лишь разводила руками, а он сам вновь и вновь повторял, что Казекаге не слушает его. И никогда не слушал.
Но сейчас Канкуро чувствовал, что больше не может этого выносить. Нужно было что-то сделать, чтобы не потерять брата.
Не потерять...
Сколько он себя помнил, каждый раз, когда Гаара оказывался в новой опасности, у него просто останавливалось сердце. Канкуро был уверен, что с таким братцем он проживет не более тридцати лет... И то будет удача. Но этот последний раз заставил кукольника биться в агонии, словно кто-то потянул сразу за все ниточки на его собственном теле! Он помнил то чувство, которое сжало грудь, когда разбилась их общая фотография, стоящая на столике у его кровати... хуже просто быть не может! Он был слаб, он сам чудом остался жив после боя с великим Скорпионом... он был совершенно бесполезен!!!
Нет, это не должно было повториться!
Канкуро увереннее зашагал ко входу в башню.
Забудь про гордость, забудь про себя – ты должен помочь ему!
Песчаные коридоры завивались спиралью, встречающиеся стражи почтительно склоняли перед ним головы, а он шел вперед, к кабинету брата.
Все. Хватит слабости.
Дверь в кабинет. Канкуро постучался и вошел, не дожидаясь ответа. Картина, что предстала перед ним, была невыносимо знакомой. Стол, бумаги, склоненная голова Гаары.
Казекаге поднял взгляд. Усталось, спокойствие и... боль?
- Гаара, ты должен отдохнуть.
Не моргающие глаза взглянули на него непонимающе.
- Я серьезно. Ты сидишь здесь уже девять дней. По-моему, работа должна была уже давно кончиться. Ты пересматриваешь протоколы заново, чтобы запомнить наизусть?
- Не твое дело, Канкуро.
Зрачки звериных глаз кукольника внезапно задрожали.
- Не мое? Мое, Гаара! Мое! Черт побери, ты мой брат, ты мне не безразличен! Я за тебя беспокоюсь!
Неожиданно Гаара опустил взгляд, словно бы признал этот довод.
- Спасибо, - тихо проговорил он.
На сердце Канкуро на мгновение потеплело. Но это было не все. Нужно было догнуть свою линию.
- Прошу тебя, встань из-за стола, хотя бы прогуляйся... Я не говорю о сне...
Как ни странно, Гаара неожиданно его послушался. Он медленно, словно с непривычки, поднялся из-за стола и прошел к окну, встав спиной к брату. Канкуро так и остался замершим в дверях.
Хорошо, давай, не отставай от него. В кои-то веки что-то получилось!
Но убеждающие слова почему-то больше не шли на ум, кукольник лишь загипнотизированно уставился на фигуру брата на фоне темного окна. Непокорные терракотовые вихры, фарфорово-белая кожа, небольшой рост... За спиной нет тыквы. Больше нет...
Канкуро не успел заметить, уловить, когда оказался рядом с Гаарой. Руки сами протянулись к его плечам и юноша даже не смог запретить им внезапно обнять чужое тело, лицу – закопаться в приятно пахнущие волосы... Гаара не двинулся. Только теперь Канкуро понял, что он весь дрожит. Как же это было... страшно – чувствовать его боль под своими пальцами, обнимать, не в силах помочь.
- Канкуро..., - тихо произнес юноша, - почему? Почему я не могу того, что может он?
Наруто? Да, он может очень многое. Он способен поменять человека так, что его не узнают самые близкие... Он обладает мистической силой и дело вовсе не в том, что он Джинчуурики. Наруто просто... дарит любовь всем, кто рядом. Но для такого существа, как Гаара, это стало ловушкой. Ему досталось слишком мало и теперь он бредит этим, не в силах бороться с собой.
- Потому что Наруто родился другим. Вы похожи с ним больше, чем кто-либо, но он все равно немного другой.
Канкуро уже не пытался бороться с собой, и тон звучал ужасающе нежно, словно он успокаивал маленького ребенка. Но Гаара слышал лишь смысл слов.
- Какой? Кто рассказал ему, как отдавать это...?
- Никто, Гаара. Он умел это изначально. А тебе просто надо научиться.
Руки обхватывали хрупоке тело все сильнее, Канкуро уже не мог остановиться, но Гаара не протестовал. Кажется, ему даже становилось чуть-чуть лучше.
- Мне трудно, Канкуро. Что-то очень гнетет меня.
Страх. Он никогда вот так не признавался в чем-либо. Насколько же ему плохо сейчас?!
- Я знаю, Гаара. Знаю. Это пройдет. Я помогу тебе, просто не отгораживайся. Разреши мне быть рядом.
- Хорошо, - с непривычной покорностью ответил юноша.
Они стояли так долго, очень долго. Канкуро совершенно забыл о том, что дверь в зал осталась открыта и в любой момент сюда мог зайти кто-то из людей Казекаге. По большому счету ему было плевать. Впервые он мог не бояться своих чувств, обнимать того, о ком мечтал уже слишком много лет.
От силы происходящего в нем, внутри него, ломило вены... Он задыхался бы, если бы потерял еще хотя бы каплю самообладания.
- Канкуро... А ты... знаешь? Умеешь... отдавать?
Кукольник не ответил. Он просто нежно, но настойчиво развернул юношу к себе лицом и медленно наклонился к его губам.
- Умею. И отдам лишь тебе. Гаара...
Губы Казекаге были девственно неопытны, и Канкуро побоялся быть решительным, хотя буквально терял разум от вкуса его дыхания, от тепла, что дарила его близость. Гаара не закрывал глаз, они оставались распахнутыми от изумления, и эта нежная бирюза заставляла Канкуро просто тонуть в неведомом мире.
Но когда губы соприкоснулись, Канкуро почувствовал... силу. Гаара не остался безучастен, он ответил, и движения его губ были настойчивыми, по-детски жадными.
Кукольнику ничего не оставалось, кроме как сделать шаг вперед и прислонить юношу к стене, прижавшись к нему всем телом. Он вдруг осознал, что остановить его сможет только собственный удар отравленным ножом Карасу. Но кукла была за спиной, надежно укутанная... разворачивать ее было так долго... а Гаара был слишком близко и его тихий стон заставлял забыть обо всем.
Гаара... Не отталкивай меня, иначе я просто сдохну.
Почувствовав желание прервать и тем самым только усилить сладостную пытку, Канкуро отстранился и вгляделся в лицо Гаары. Оно оставалось неприкосновенно замкнутым, чудовищно манящим... особенно эти приоткрытые губы и чуть затуманенный взгляд. Несколько мгновений Казекаге неотрывно смотрел на Канкуро, а потом внезапно подался вперед и властно поцеловал его сам. Острый язык проник в рот кукольника и заставил того защищаться нежными движениями, пытаться усмирить эту силу.
Кажется... он целовал Наруто... Да, именно.
Канкуро почти не было больно. Ревности к Наруто он не испытывал. Он был благодарен мальчишке за все то... что никогда не случилось бы без него. Он прекрасно понимал, что только Наруто стал причиной произошедшего. И сейчас он лишь крепче обнял брата, пытаясь хотя бы мысленно стать для него желанным шиноби из некогда вражеской деревни.


Яростный ветер трепал его темные волосы, но он намеренно не надевал капюшона. Было все равно. Песок, попадающий в глаза, скрипящий на зубах... Так даже лучше.
Он возвращался с однодневной миссии, на которую был отправлен Казекаге лично. Кажется, это было достаточно очевидным намеком на то, что все, произошедшее вчера, не должно было повториться.
Вкус поцелуя, отзвук краткого стона и память о той близости... Канкуро изо всех сил пытался смириться с мыслью о том, что эти воспоминания – единственное, чем он может обладать. И это было немало. Как он мог мечтать о большем?
Горько усмехнувшись собственной глупости, Канкуро поправил ремень, держащий Карасу за спиной. Она славно потрудилась сегодня. Яд проник в тела четверых вражеских шиноби и они приняли великолепную смерть.
Карасу... может, все закончится объятиями с тобой и твоими жалами?
Если так, то это будет достаточно гармонично.
Но Канкуро прекрасно понимал, что не имеет никакого права ставить свои чувства выше безопасности Казекаге. Безопасности, которая зависела в том числе и от него. Кроме того, теперь как никогда Гааре нужны были близкие... он и Темари, чтобы забыть о прежнем одиночестве и научиться быть рядом с другими, понимать других.
Что ж, Канкуро, побудь еще хорошим старшим братом. Это важно. Ты должен потерпеть.
Улицы совсем опустели, буря не стихала ни на миг. Казалось, весь песок в пустыне поднялся для того, чтобы измучить деревню и в конце-концов попросту сравнять ее с землей.
Канкуро довольно быстро добрался до дома. Он жил отдельно, как и положено военному высокого ранга и родственнику уважаемого правителя. Темари также располагала своей собственной резиденцией в доме напротив. В последнее время он видел сестру нечасто, она дни напролет пропадала в Листе, «улаживая дипломатические дела» с хитрым джоунином, повелевающим тенями. Ее право, считал Канкуро.
Кукольник открыл дверь и устало поднялся по лестнице в спальню. Карасу он снимать не стал, решив, что марионетка прекрасно проведет ночь, прислонившись к стене в его комнате.
Что-то было не так. Тишина... слишком знакомо вибрировала, будто состояла из тысяч невидимых мельтешащих частиц. В окна бились потоки песка.
Канкуро сделал шаг к ночному столику, чтобы включить свет, когда услышал знакомый чуть глухой голос, интонации которого было невозможно спутать.
- Ты, наконец, вернулся.
Он стоял, прислонившись к дальней стене, и даже в темноте кукольник отчетливо различал восточный разрез его удивительных глаз.
- Так уж получилось, - с грустной усмешкой произнес Канкуро, пытаясь скрыть накатившее волнение.
- Я ждал.
- Зачем?
Он начал медленно стаскивать с себя Карасу, чтобы выглядеть как можно непринужденнее и спокойнее. Марионетка с глухим звуком опустилась на пол, Канкуро бережно прислонил ее у дверного проема.
- Мне нужно поговорить с тобой.
Конечно же...
- Я слушаю.
Незнакомым жестом он коснулся лба в том месте, где алел иероглиф. «Любовь». Когда-то все без исключения жители деревни считали, что имеется в виду любовь Гаары к самому себе...
- Это неправильно. Я не должен был так поступать.
- Как? За все случившеемся несу ответственность только я. Ты можешь забыть это, можешь лишить меня звания и исключить из шиноби, чтобы я не напоминал тебе...
Легкий жест – помолчи. Канкуро послушно оборвал себя.
- Я пытался получить от тебя то, чего ждал от другого. Играл с тобой.
На это кукольник лишь усмехнулся.
- Поверь, я это знаю. И вовсе не в обиде.
- Да, но я причинил тебе боль.
- Ничего страшного, Гаара. Это ерунда.
- Нет. Я знаю. И для тебя все это важно.
Кукольник устало вздохнул. Спорить совершенно не хотелось.
- Да, ты прав. Для меня это слишком важно, но я ни в коем случае не надеюсь на большее, Гаара. Я давно уже привык к этому, я слишком долго живу вот так...
- Как и я, - тихо произнес он, опустив темные веки.
Внезапно Канкуро мучительно захотелось вновь оказаться рядом с ним, обнять его и попытаться ослабить разрывающую изнутри боль. Кукольник сделал один шаг. Остановился.
- Ведь я знаю, что мне не на что надеяться, - неожиданно продолжил он с горечью. – Этот человек... слишком любит меня как друга...
Любит? Как странно слышать это слово от Гаары. Как непривычно осознавать, что он понимает его смысл.
- Но это уже немало.
- Да, - совсем тихо.
- И ты должен будешь рано или поздно смириться с этим, потому что здесь ничего не изменить.
Вновь лишь «да».
Тонкая фигура Казекаге в боевом плаще, застегнутом до самого горла, плавным движением оторвалась от стены. Гаара медленно двинулся к выходу, так и не зажигая света. Канкуро пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы заставить себя не сделать движения в его сторону.
- До завтра, Канкуро.
«До завтра, Казекаге-сама... Завтра будет новый день».
- Подожди!
Гаара обернулся. Бирюзовые глаза замерли, взгляд остановился на темной фигуре в комнате без света.
- Ты... все еще не можешь спать?
На бледном лице мелькнул отблеск неумелой улыбки.
- Какая разница.
- Нет! Это не может продолжаться вечно. Ты уже не Джинчуурики, ты должен..., - слова срывались с языка без контроля разума, Канкуро понимал, что несет неуместный бред, но не мог остановиться.
- Не волнуйся за меня.
- Как же! - воскликнул доведенный до предела кукольник и мгновенно оказался в коридоре, рядом с младшим братом.
Гаара вскинул на него взгляд, будто понял впервые, насколько он высок. Бирюза, казалось, растапливала всю окружающую реальность, оставляя органам чувств лишь шум песка за окнами. Мгновение длилось вечность.
- Сегодня ты останешься! - приказал Канкуро, сжимая предплечье Казекаге в своей руке.
Удивительно, но Гаара лишь едва заметно кивнул.
Дальнейшее уже совершенно вышло у Канкуро из-под контроля. Он опомнился лишь тогда, когда юноша уже был брошен на кровать и замер в простынях, будто застигнутый врасплох опасный и красивый зверь. Кукольник быстро стаскивал с себя черный балахон, отстегивал поясную сумку с кунаями и ампулами с ядом... Его решимость была настолько сильна, что мысль «ты пожалеешь» даже не успевала сформироваться, будучу раз за разом сметаемой прочь.
Мгновение спустя он оказался нависшим над Гаарой, черные зрачки впились в образ лежащего перед ним юноши. Их обоюдное молчание уже было тяжким грехом. Но Канкуро собирался продолжать. Он быстро наклонился и впился губами в шею Гаары. Тот дрогнул и вцепился в него руками, то ли желая оттолкнуть, то ли собираясь притянуть к себе.
Вспомни о Наруто! Вспомни эти голубые глаза и солнечных вихры... Пусть тебе будет хорошо... Я добьюсь своего!
Крючки одежды, затягивающей всю фигуру Гаары, отлетали один за другим, открывая жадному взгляду мраморную кожу. Плащ был отброшен прочь, за ним и брюки... Обнаженное тело Казекаге оказалось настолько грациозным, что Канкуро поспешно укутал его в простыни, чтобы не сойти с ума раньше времени. Самому ему казалось, что еще миг – и он воспламенится, оставляя ожоги на этой безупречной коже.
Взгляд огромных глаз в обрамлении черной каймы...
Наверное, это гендзюцу, - мелькнула мысль Канкуро. – И я все эти годы под ее властью...
Гаара продолжал хранить молчание лишь до того момента, пока руки Канкуро не заставили его выгнуться дугой и начать судорожно вдыхать воздух. С плотоядной улыбкой кукольник приник к нему всем телом и начал медленно двигаться, показывая, насколько сильно его желание.
- Кан.. куро...
Тихий шепот, полуприкрытые глаза.
Так-то лучше, братишка. Забудь обо всем... реальность – это то, что ты хочешь.
Еще совсем немного ласк... ведь терпение кукольника было на исходе... и хрупкий юноша оказался пойман в ловушку собственного желания, порабощен сильными руками и движениями горячего тела. Сдавленный вскрик заглушили округлые стены комнаты. Взгляд его стал чуть сумасшедшим, сухие губы дрожали, а по щекам расплывались бардовые полосы – часть боевой раскраски завладевшего им Канкуро.
Они потеряли счет времени... обоим казалось, что эта агония длилась вечно. Судорожные движения, впившиеся в кожу пальцы, влажные волосы и тихие стоны, которые они не в силах были сдержать. Уже совсем лишившись сил терпеть, Гаара вскрикнул и оторвался от простыней, чтобы через мгновение упасть на них вновь. Канкуро не стал пытать его долго и вскоре тоже улегся рядом, тяжело дыша и сдувая с лица мешающие прядки.
Через мгновение он нежно обнял Казекаге и притянул к себе. Юноша послушно положил голову ему на грудь и закрыл глаза. Улыбаясь, Канкуро прислушивался к заполошном биению его сердца. Впервые. Это был первый раз мальчишки, слишком рано начавшим играть во взрослые игры. Потянувшись, кукольник укрыл их обоих одним одеялом. Мягкой ладонью прошелся по щекам Гаары, стирая остатки краски.
«Надеюсь, ты понял меня, Гаара. Это просто – любить. Не нужно уметь ничего особенного. Просто быть рядом...»
Он осознавал, что если о случившемся узнает хоть одна душа, если кто-то увидит, как Казекаге выходит из его дома рано утром... это будет означать конец. Изгнание, казнь... уже не важно. Ему было все равно. Главное, что Гаара останется на своем посту в любом случает, он же будет признан преступником и примет всю вину на себя.
Это уже мелочи.
Главное – сегодня. Это мгновение. Оно стоит того, чтобы помнить о нем всю оставшуюся жизнь.
Когда Канкуро вновь коснулся Гаары, проводя рукой по влажным волосам, тот уже спал. Кукольник был счастлив. Он добился своего. И больше ничего не хотел от этой проклятой жизни.
Как-то совершенно незаметно песчаная буря за окнами стихла и ночь наполнилась мирным стрекотом сверчков и отзвуками далеких песен.


из дневнека: http://www.liveinternet.ru/community/2656679/post113547408/