Ведь что такое "поколение"? Это вовсе не обязательно одногодки. Да, люди близкие по возрасту, но Поколением их делает совсем другое. ОБЩНОСТЬ, которая психологически, морально, интеллектуально, идеологически возникла в результате какого-то События, одушевлена им. Духовные родственники, "скрепы".

Иногда Событие - есть. Политическое, даже Историческое. Но никакое Поколение в культуре - не возникло. Вот 1991-й. Революция - распад СССР, конец одной и рождение новой Системы. Родилось Поколение - в бизнесе, в политике, в криминале. Но именно туда и ушли все силы. А вот в литературе, в культуре "поколения 90-х" (тем более "нулевых") нет. Культурно-интеллектуально-идеологически этот Большой Взрыв оказался бесплодным, только разрушительным ("нейтронная бомба Свободы Слова"). Отдельные способные пишущие (снимающие, ставящие и т.д.) люди - есть. Тусовка (тусовки) - есть. Поколения - нет.

Шестидесятники, "дети ХХ съезда" - точная самоидентификация.

Из тех, кто не попал на обложку, вспомним еще Аксенова, Ахмадулину, Неизвестного. Немного особняком, каждый по-своему, уже не "родственники", а "соседи по Времени" - Искандер, Высоцкий, Шпаликов, Трифонов, Стругацкие, Рязанов. Были у них свои театры - "Современник", "Таганка". О них есть фильмы. Пафосные - "Застава Ильича", "Девять дней одного года", а просто, "по-человечески" один из них, Козаков, снял культовый фильм, "сфотографировал настроение в профиль" - "Покровские ворота". В каком-то смысле об этом поколении все фильмы Рязанова.

Вполне субъективно я бы ранжировал их примерно так. Самый талантливый стилист - Вознесенский. Самый стильный "по жизни" - Аксенов. Самые популярные тексты (песен!) - Окуджава. Самый "правильный" - Рождественский. Самый знаковый, символ Поколения - бесспорно, Евтушенко. Интересно, что все - москвичи.

Их ленинградские современники - Бродский, Кушнер - совсем другая история. Скажем, Бродский выламывался из любого Поколения, был "одиноким пиратом". Бродский - не "дитя ХХ съезда", у него другие родители, поэт он и интернациональный, и имперский (так уж им в Питере выпало - "Невы державное теченье"), и куда более внутренне свободный (или бесприютный?)...

Советские антисоветчики, поэты "социализма с человеческим лицом". Вне литературной тусовки, но, может быть, последовательнее всех их, эту веру исповедовал до конца жизни Сахаров ("конвергенция социализма и капитализма"). Легко говорить про их конформизм - все они молодыми, в 30 с небольшим, стали и знамениты, и богаты (по советским понятиям), многие (больше всех - Евтушенко) объехали весь мир, получали и премии, и ордена, но при этом в меру фрондировали...

Только ведь литература, опять же, штука хитрая. Посложней пропагандистских плакатов, с какой бы стороны ни была пропаганда... Ей - литературе - может вредить и помогать и "конформизм", и "нонконформизм", и разные их смеси... Пушкин, Гоголь, Достоевский, Тютчев были вполне себе лоялисты-конформисты - и ничего, писали вроде неплохо. Толстой (и тот же Пушкин !) был нонконформистом - тоже не мешало писать...

Очень быстро в "мусорку Истории" полетели не "сталинские извращения", а уже ВЕСЬ социализм, хоть с "ленинским лбом", хоть с "человеческим лицом".

"Правой, правой, правой" ввалились в Нефтетайгу Дикого Капитализма.

И шестидесятники - еще совсем не старые, 60-летние люди - остались за бортом Времени. Все темы, споры, боли и надежды Поколения оказались - ни о чем...

Но новые времена - можно повторить! - не породили новой культуры. Все стало честно? Просто? Без рефлексий, сантиментов, гуманизмов, пафосных недоговоренностей? Ага, все конкретно. И - абсолютно БЕСПЛОДНО. НЕОДУШЕВЛЕННО.

А поколение шестидесятников осталось - уже не в жизни, а в Истории литературы - последним.

Как первым и последним его Символом остался Евгений Александрович Евтушенко.

https://rg.ru/tema/kultura/

Физики — лирики

В 60-е между естественнонаучной и гуманитарной картинами мира не было конфликтов: обе они были элементами единой утопии нового человека. Уйдя в профессию или в диссидентство, и физики, и лирики потеряли влияние на общество

Образ гармоничной личности, которого требовала шестидесятническая утопия, определили два стихотворения Бориса Слуцкого: «Физики и лирики» и «Лирики и физики». В них человек-физик с логарифмами и формулами противопоставлялся человеку-лирику с рифмой и строкой, но всем было ясно, что никакого противопоставления на самом деле нет.

Житель Утопии — умный, веселый, позитивный, работающий на благо цивилизации, на ее будущее. Таким героем не мог стать партработник (официоз, сталинизм), колхозник (необразованность, приземленность), пролетарий (то же, что и колхозник), служащий (человек из настоящего). На титул нового человека претендовала только интеллигенция — инженерная, научная и творческая.

— Противопоставления не было, — вспоминает Михаил Маров, инженер и астроном, запускавший в начале 60-х первые аппараты на Венеру. — Если это были разумные физики, то они уважали лириков. И считали приобщение к лирике составной частью своего мировоззрения. Я абсолютно ассоциирую себя с шестидесятниками. И поэтому сильно переживаю смерть Андрея Вознесенского. Мне была близка поэзия и его, и Рождественского, и Евтушенко. Бегал в Политех… Это входило в понятие «интеллигентность».

А Вознесенский в 60-х писал: «Женщина стоит у циклотрона — // стройно, // слушает замагниченно, // свет сквозь нее струится, // красный, как земляничинка, // в кончике ее мизинца…»

Физики интересовались гуманитарными проблемами, причем не только поэзией, но и социальными идеями, лирики вдохновлялись научно-технической утопией. Появившиеся после 1953 года философы и социологи во многом приняли научно-инженерное мировоззрение: мир можно и нужно менять, причем по науке, по проекту.

Символами времени стали фильмы «Девять дней одного года» и книга Стругацких «Понедельник начинается в субботу»: «“А чем вы занимаетесь?” — спросил я. “Как и вся наука, — сказал горбоносый. — Счастьем человеческим”».

Надо сказать, что «свободный физик» сделал в 50–60-е столько, что и сейчас трудно поверить. Из 19 российских Нобелевских лауреатов десять получили свои премии в 1956–1965 годах: из них двое — литераторы (Михаил Шолохов и Борис Пастернак), а остальные — физики и химики. В 1954-м в Обнинске построили первую в мире атомную электростанцию. В 1957-м — синхрофазотрон в только что созданном международном Объединенном институте ядерных исследований в Дубне, который и сегодня является крупнейшим научным центром.

В 1957-м СССР запустил в космос спутник, а уже в 1961-м — Гагарин со своим «Поехали!». В 1955-м, после «письма трехсот», началось создание генетических и биохимических лабораторий, и хотя академик Лысенко в 1961-м еще вернулся, в международных журналах уже появились работы наших генетиков.

Гармоничный человек будущего трудился в лаборатории, играл на гитаре, вел диспуты об обитаемости Вселенной в кафе «Интеграл» новосибирского Академгородка, посещал в Москве спектакли театра на Таганке и «Современника», вечера поэзии в Политехническом музее. Последнее, кстати, хорошо показывает, как создавался миф. Вот что говорит Марлен Хуциев:

— Что касается поэтических вечеров в Политехническом, то это я случайным образом возродил традицию. И массовый характер такие вечера приобрели именно после той сцены в «Заставе Ильича». До этого поэты шестидесятых по отдельности выступали на разных площадках. Я просто собрал их вместе. И уже после начались их выступления на стадионах.

Логическим продолжением симбиоза физиков с лириками стала общественная деятельность крупных ученых, прежде всего Андрея Сахарова, в 1966-м подписавшего коллективное письмо об опасности возрождения культа Сталина. Наряду с учеными — Капицей, Арцимовичем, Таммом — среди «подписантов» были писатели: Катаев, Некрасов, Паустовский.

— У меня не было намерения что-то кардинально поменять в стране, — говорит Михаил Маров. — Многое из тех принципов, на которых строился социализм, меня удовлетворяло. И я думал, что нужно немножечко отходить от консервативных концепций. И поборником такого направления был очень уважаемый не только мной, но многими людьми Андрей Дмитриевич Сахаров, который как раз говорил о социализме с человеческим лицом.

«Еще не стал реальностью научный метод руководства политикой, экономикой, искусством, образованием и военным делом», — писал Андрей Сахаров в своей первой общественно-политической статье «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Дело было в 1968 году, в самый разгар Пражской весны, когда советские танки еще не вошли в Чехословакию. В апреле Сахаров еще рассчитывал на обсуждение своих идей с руководством страны и обществом, но к августу столичная интеллигенция уже не надеялась на равноправное участие в жизни страны. Коммунизм с человеческим лицом не получился.

Вот что говорит один из главных диссидентов страны Сергей Ковалев:

— Мне приходилось не раз слышать от своих коллег: «Ты же понимаешь, что ты состоявшийся ученый, и понимаешь, что такое профессионализм. Что ты лезешь в политику, где ты дилетант? Ты же презираешь дилетантизм». Мне кажется, что это неискреннее суждение. Было стремление заслужить право на самоуважение. Вот и все. Самые неглупые из нас отлично понимали, что все наши поступки и заявления носят характер совсем не политический. Это характер нравственной несовместимости… Меня посадили в самый разгар работы. Десять лет лагеря и ссылки. Потом меня выселили из Москвы. А что такое перерыв на 13 лет в науке?

Уйдя в диссидентство или сугубый профессионализм, шестидесятники фактически лишились возможности отстаивать свои идеалы в дискуссии с властью. Временный всплеск активности ученых и писателей в перестройку был исключительно диссидентским, антисоветским. Шестидесятники лишь помогли номенклатуре разрушить СССР, но позитивной прогрессистской коммунистической утопии уже не было. Физики и лирики — два полушария гармоничной личности — разошлись в разные стороны, и в пространстве между ними образовалась идейная пустота 90-х.

http://expert.ru/