В шесть часов утра в кабинете главного агронома совхоза Коняева раздался телефонный звонок.

— Уже на ногах? — прохрипел в трубку сонный голос. — Это Прокудин, здравствуй. Как там у вас дела с севом?

— Здравствуйте. Да в общем-то дела...

— Ты, вот что, Коняев, время сейчас ответственное, горячее. «Что посеешь, то и пожнешь», говорят в народе. Надо подумать, как лучше провести весеннюю кампанию.

— А мы...

— Знаю, знаю. Я к вам вроде уполномоченного на весенний сев приеду. Сегодня ты собери местных старожилов. Послушаем, что они думают насчет сроков сева пшеницы.

— Смысла нет...

— Смысл есть, Коняев. Зачем пренебрегать опытом мудрых людей?

— А я и не пренебрегаю, с чего это вы взяли? Мы как раз поступили...

— Как вы там поступили, не знаю. А вечером я сам поговорю с вашими старейшинами. Пригласи на беседу пенсионеров, работавших агрономами, бригадирами, управляющими. У них всякое в жизни бывало. Нам важно не упустить лучшие сроки сева.

— Я вас не понимаю...

— Это плохо, Коняев, что не понимаешь. Одним словом, вечером встречаемся. В двадцать часов. Все.

В назначенное время в кабинете агронома собрались все приглашенные. Заняв председательское место, Прокудин обратился к присутствующим.

— Нам нельзя допустить промашку со сроками сева. Урожай, урожай нужен. Надо попасть в яблочко, в десятку. Вопрос стоит так: когда сеять пшеницу? А ее в вашем хозяйстве — две тысячи гектаров. Люди вы опытные, прожили долгую жизнь. Надеемся использовать ваши знания. Здесь собрался, можно сказать, совет мудрецов. Вот вы, товарищ Громов, работали до организации совхоза председателем колхоза. Какие лучшие сроки для посева пшеницы в ваших условиях?

— Я никогда с севом не запаздывал, — не по-стариковски энергично встал, с вызовом ответил Громов. — А сроки сева зависят от многих причин: предшественника, сорта пшеницы...

— А вы, как думаете, товарищ Шукин? — обратился Прокудин к маленькому, сухонькому старичку. — Вы ведь тоже, кажется, работали председателем?

— Работал, — болезненным голосом ответил Шукин. — Зовут меня Михаил Иванович. В первый год моего председательствования посеял я пшеничку рано. Послушался уполномоченного и посеял. С него как с гуся вода, а колхоз еле семена собрал.

— Вот-вот, — обрадовался Прокудин. — Правду говорят: «Поспешишь — людей насмешишь».

— А опоздаешь — хлеб потеряешь, — недовольным голосом вставил Коняев.

— Шибко я тогда переживал, — продолжал Михаил Иванович. — На другой год думаю: «Не выйдет». Посеял поздно и... тоже прогадал. Урожай получили неплохой, но много зерна оказалось щуплого, недозрелого.

— Разговор-то у нас пустой получается, — поднялся высокий, крепкого телосложения старик. — Я проработал бригадиром более тридцати лет и знаю одно: об урожае надо заботиться весь год, всю жизнь. Я не понимаю, для чего сегодня этот вечер воспоминаний. У нового сорта пшеницы более длинный вегетационный период. Значит, сеять его нужно раньше обычных сроков. Это ясно любому хлеборобу. Ну, и минеральных удобрений много внесли — а это затягивает созревание. Действия нашего главного агронома очень правильные.

— Правильные? — удивился Прокудин. — Если правильные, то почему он не сеет пшеницу? Исходя из ваших рассуждений сев пшеницы надо завершать...

— А мы его завершили, — спокойно произнес агроном.

— Завершили? — удивился Прокудин. — А что же вы тогда мне голову морочите? Что же вы мне не сказали об этом?

— А вы не спрашивали, — спокойно ответил Коняев. — Вернее, спрашивали, но сами же и отвечали на свои вопросы.

— Надо по-серьезному думать, Коняев, — вспыхнул Прокудин.

— По-серьезному? Да, конечно, — ответил агроном. — И еще в народе говорят: «Перемудришь — людей насмешишь».