Алина Бартули

 

Курсанты Корейской военно-морской академии

 

Каждый год довольно много иностранных студентов приезжает в Южную Корею грызть гранит науки – кто на один-два семестра по специальным программам, кто получать ученую степень. Иностранцы в корейских университетах – теперь уже обычное явление, но этого пока не скажешь о высших учебных заведениях военного профиля.

Корейской военно-морской академии (대한민국해군사관학교), находящейся в городе Чханвоне провинции Кёнсан-Намдо, недавно исполнилось 70 лет. И только в нынешнем году в составе 66-го выпуска академию закончил первый иностранец. Им оказался гражданин Казахстана Аскар Капашов.

История эта связана с отношениями между Республикой Казахстан и Республикой Корея в военно-морской сфере. В апреле 2006 года Корея за символическую сумму передала Казахстану три сторожевых корабля – для оказания помощи в создании национальных ВМС. В том же году на южнокорейской военно-морской базе в Чинхэ прошли курс обучения 30 казахстанских военнослужащих. Наконец, в 2007 году первый казахстанский курсант Аскар Капашов был направлен получать высшее образование в Корейскую военно-морскую академию.

О том, как проходила учеба и каково оно – быть первым, мы расспросили самого Аскара.

 

– Почему вы поступили именно в военно-морскую академию?

– Я даже не думал, что стану «моряком». Все получилось волею судьбы. Не поверите, но я не умел плавать, когда поступал в академию, и даже более того: боялся воды. Но говорят, клин клином вышибают. Меня просто кинули в воду, и я поплыл.

– Как проходила ваша адаптация в новой среде? Какие были сложности?

– В первую очередь я испытывал языковые трудности. Корейский язык знал на уровне «я не понимаю по-корейски». Полгода проходил языковые курсы в городе Соннаме – это пригород Сеула, в войсковой части для иностранных военнослужащих. Но мне это сильно не помогло. Трудности еще состояли в том, что в военной сфере используются специальные термины, которые не используются в гражданской жизни. А я тогда и базовый корейский особо не знал. Я был первым и единственным иностранцем, и в академии не было создано никаких особых условий для иностранных курсантов. Меня ставили наравне с корейцами. Поначалу часто бывало, что я не понимал команды. Я – не тот человек, который ослушивается и не выполняет команды. Но тогда я просто их не понимал. Я злился и на себя, и на других. Иногда хотелось всё бросить и уехать.

– Что же вас удержало?

– Удержало то, что я – единственный иностранец. И что я все-таки за границей, представляю интересы своей страны. И если я уеду, имидж моей страны пострадает. По моим поступкам могут судить и о других казахстанцах. Тем более, раз уж начал, надо довести дело до конца.

– Вопрос, касающийся дедовщины. Как она проявляется в корейской военной академии?

– Здесь нет прямо такой дедовщины, как у нас. Есть система сонхубэ, предполагающая то, что младшие курсы должны учиться у старших, но это свойственно и самому укладу корейского общества. Например, сонбэ («старший товарищ», старшекурсник) может подойти и приказать пробежаться сто метров туда и обратно, причем на время. А если не уложишься, придется бежать опять. По отношению лично ко мне так не поступали, а вот чтобы нас толпой наказывали за какие-то погрешности – бывало. Например, если один курсант опоздал на две минуты на завтрак, за это отвечают все сокурсники роты под наблюдением сонбэ. Но это больше воспринимается не как дедовщина, а как установленное в академии правило: старшие курсы должны следить за младшими.

– Что вам больше всего запомнилось в первый год обучения?

– Помнится то, что первый год мне казался бесконечно долгим. За это время я ни разу не был дома. Зимой, когда у всех был отпуск, я учил корейский, готовился к полигону. Полигон – это пять недель курса молодого бойца, после которого уже можно проходить посвящение, что означает официальное поступление в академию.

– Какие моменты больше всего беспокоили?

– В основном я беспокоился насчет учебы, ведь даже спустя год было трудно понимать корейскую речь. Причина в том, что у меня просто не было времени учить язык. После полигона сразу же началась учеба на корейском. Сами профессора иногда забывали, что среди курсантов есть иностранец. Я много раз подходил к ним с просьбой говорить немного помедленнее. Они соглашались, но со временем забывали. И я уже перестал просить, начал учиться сам по себе, без помощи преподавателей, скачивая записи лекций с сайта академии. Во время сессии мы сдавали все экзамены за одну неделю. Всего нужно было сдать 10 предметов – по два предмета в день. Готовиться было сложно, мы не спали всю ночь, потом шли на экзамен. И на следующий день опять экзамены. Все-таки корейцам было легче учиться на родном языке, а я, как бы ни старался, получал оценки ниже среднего. На это все ушло много усилий и нервов.

– Что скрашивало вашу жизнь в эти курсантские годы?

– Перед тем как поступить в академию, во время языковой подготовки в Сеуле у меня появилось много друзей, они-то и скрасили мою жизнь. Первое время я вообще думал, что в Корее нет казахов. И только через месяц додумался пойти в посольство, и, на мое счастье, как раз в тот день там собирались студенты. Тогда я познакомился со своими земляками, которые стали мне хорошими друзьями. На первом курсе я переписывался с ними, созванивался. Мне даже повезло один раз выйти в увольнение на пять дней, ведь обычно на первом курсе увольнения не положены. Вообще, моя жизнь в академии была не такая уж и мрачная, были и хорошие моменты. Например, на первом курсе мы побывали на острове Чечжудо, совершая марш-бросок вокруг острова, что заняло у нас неделю. Чечжудо все-таки красивое место, мне понравилось, если не учитывать того, что было физически трудно. А свой первый день рождения в Корее я встретил на корабле – по дороге назад. Это был запоминающийся момент. Мы отметили день рождения в полночь, поедая «чокопаи».

– Со временем в академии стало больше иностранцев…

– Ждать их пришлось очень долго. Через год в академию начали поступать и другие мои земляки – в год по одному курсанту. Когда я учился на последнем курсе, нас было уже четверо из Казахстана. Но одним из первых иностранцев прибыл курсант из Вьетнама – с таким же уровнем подготовленности, как и я, не зная языка. Я ему старался помогать, учил тому, что знал, используя корейский язык. А иногда мы говорили на английском, правда он и тот, и другой языки плохо знал. В итоге я жестами показывал, что надо делать. Первое время я уделял ему много внимания, чтоб он освоился, потому что по своему опыту знал, как трудно адаптироваться. Какой-то особой помощи от моих корейских сокурсников я не получал, потому что они были в таком же полушоковом состоянии, что и я, сами не знали, что делать.

– А как на счет сонбэ – они-то хоть помогали?

 – Они-то помогали иногда, но некоторые приходили, как в зоопарк, на животное посмотреть, как будто они никогда не видели иностранца.

 

За эти 4 года учебы Аскара Капашова в Корее произошло много событий, например, затонул южнокорейский военный корабль, произошел артобстрел южнокорейского острова, и временами казалось, что Север и Юг на пороге войны. В такие периоды в военно-морской академии была повышенная боевая готовность, и курсантов не часто отпускали в увольнения, постоянно держали в напряжении. Но, по словам Аскара, он не особо чувствовал этого напряжения, да и не верилось, что может что-то произойти.

В академии были и такие курсанты, которые не выдерживали и по тем или иным причинам бросали учебу. Только в потоке Аскара за 4 года ушли 30 человек, и из 160 человек в этом году выпустились 130. Чаще всего, конечно, уходили на первом и втором курсах.

– Какие специальные тренинги бывали у вас в академии?

– Во время учебы в академии мы проходили множество специальных тренингов. Например, стрельба, «газовая камера» – два раза в год, и каждую неделю тревога, во время которой мы, как полагается, хватаем автоматы и бежим сломя голову. И время от времени за большие провинности нас бросали в море, иногда приходилось заходить в воду даже в холодную пору. Каждый год летом у нас есть норматив – мы сдаем плавание всей академией. Каждая рота заходит в море, держа строй «коробкой». Наша задача: доплыть до острова и обратно – это в общей сложности 4 километра. Заходим в 8 утра и в обед часам к 2 заканчиваем. Плывем очень медленно, так как нужно держать строй, и мы должны плыть все вместе, как один человек. На подготовку к сдаче такого норматива уходит неделя.

– А бывали несчастные случаи при сдаче подобного норматива?

– Когда я был на первом курсе, утонул один третьекурсник. Пролежал в коме 20 часов и умер. После этого был еще случай, я уже был на 4 курсе. Тогда тонул первокурсник. Но его вовремя заметили, и парня удалось спасти. Его били, кричали, чтобы привести в чувство, и уже казалось ему не помочь. И он, видать, от испуга очнулся. Этот первокурсник был из моей роты, я ему потом лично сказал: «Тренируйся больше, не умирай». 

– Заведены ли в академии какие-то особые необычные традиции?

 – Да, у нас в академии есть одна интересная традиция. Зимой мы носим специальное пальто. А первокурсники первое время не могут его надевать. В декабре, когда первый семестр уже заканчивается, второкурсники и третьекурсники будят среди ночи ничего не подозревающих первокурсников и отводят их к проливу, где заставляют зайти в воду – до головы. Из воды можно постепенно подниматься, но при одном условии. Первокурсники должны рассказать интересную историю, только после этого им позволено подняться до груди. Затем нужно рассказать еще одну, и только если история покажется слушателям занимательной, первокурсники могут подняться еще чуть выше, а если же рассказ не удовлетворит слушателей, то они должны вернуться назад. При этом никаких полотенец с собой не берется. А когда, наконец, выходишь из воды, еще и колой обливают, так, что становится еще холоднее – она же с газом. Потом когда всё заканчивается, можно вернуться в комнату, принять теплый душ, поесть рамёна (лапши быстрого приготовления), и первокурснику полагается специальный подарок – новые кожаные перчатки от сонбэ. И с этих самых пор, пройдя своеобразный обряд посвящения, первокурсник имеет полное право надевать зимнее пальто.

– Во время процесса обучения бывали какие-то каверзные или странные приказы?

– Да, это было во время полигона, когда у нас были тревоги по три раза в день, вернее за ночь. Это было зимой, в январе месяце. Нам приказали снять всю одежду, и мы стояли на берегу моря по колено в воде, в одних трусах, в форме звезды – ноги расставлены, руки тоже в стороны. Нужно было смотреть в небо и кричать: «Нун вара!» («Снег, пойди!») Но самое, наверное, нелепое и смешное – это то, что после этого снег таки пошел. Снег пошел, было очень холодно. Если бы всё так сбывалось!

– Были ли в курсантской жизни какие-то особо захватывающие моменты?

 – Пожалуй, захватывающими были моменты, когда мне приходилось ощущать что-то впервые. Например, на первом курсе мы проходили полигон в военно-морской пехоте, спускаясь на веревке вниз головой с 40-метровой высоты. Для меня это было впервые – побороть страх высоты.

 На втором курсе мы проходили полигон в подводной спецроте. Мы надевали водолазные костюмы, занимались дайвингом. В конце я даже получил сертификат дайвера, что было очень приятно.

На третьем курсе я был на корабле месяц. Во время плавания мы обогнули весь Корейский полуостров. Тогда я увидел острова Токто и даже побывал на них. В тот день был очень сильный шторм, и высадились всего два взвода, в том числе и мой – всеми взводами не хотели рисковать. Я рад, что был в числе тех, кто смог высадиться, потому что даже многие корейцы не имеют возможности побывать на Токто. Правда, тогда меня впервые укачало. Во время того плавания я первый раз был так долго на корабле – месяц.

На четвёртом курсе меня ждала кругосветка. Кто-то подумает, что это путешествие, но лично я называю это практикой. Мы были на корабле 100 дней, за это время побывали в 10 странах. Когда пришвартовывались в какой-то стране, у нас было время сходить в увольнение. Можно было погулять, посмотреть город, а ночевать мы должны были на корабле. Путь от одной страны до другой занимал неделю-две. На корабле у нас было свое расписание. Подъем, завтрак, учеба, обед, учеба, личное время и ночное дежурство каждую ночь. На дежурстве есть разные позиции: есть двое часовых, человек за радаром, человек, который следит за рычагом скорости, ответственный за работу двигателя. Также можно управлять курсом корабля, стоя на мостике – это позиция навигатора.

– В каких именно странах вы останавливались?

– Вьетнам, Шри-Ланка, Саудовская Аравия, Турция, Италия, Франция, Греция, Индия, Малайзия, Япония.

– Где вам больше всего понравилось?

– Мне больше всего понравилось в Малайзии! Эта страна показалась мне раем на земле. Море, солнце, люди беззаботные. За долгое время выпала возможность чуть-чуть отдохнуть, поплавать и позагорать.

– Понимаю, что осмотреться как следует времени не было, поэтому расскажите, что вы привезли из разных стран и вкратце о впечатлениях.

– Шри-Ланка известна своим чаем, поэтому там я купил цейлонского чая. В Саудовской Аравии производят духи, а потом уже экспортируют в разные страны мира, соответственно и стоят они дешевле в самой стране. Поэтому я воспользовался случаем и купил там духи. В Турции мы питались очень хорошо, и еда была похожа на нашу – казахскую еду. Там я чувствовал себя как дома, с удовольствием ел. В Италии я вообще хотел побывать с детства, я же увлекаюсь футболом. Мы были в городе Неаполе, где в свое время играл Марадона. Я, конечно же, не упустил возможность купить футболку с его номером и фамилией, и даже с его автографом. В Италии мы еще были в Риме, где я купил много сувениров, изображающих Колизей, гладиаторов. Во Франции мы были в Тулоне и в Париже. Видели Эйфелеву башню, были на экскурсии в Версальском дворце. В Греции посетили Парфенон. В индийском Мумбае купил чаю. В Малайзии и Японии покупал в основном сувениры.

– Ну, и наконец, расскажите о своем выпуске. Выпускная церемония наверняка не обошлась без каких-то особых традиций?

– 23 февраля, что очень символично для меня, мне присвоили офицерское звание. К выпускному готовились очень долго. Приехали даже мои родители из Казахстана. В тот же день у нас было посвящение в офицеры и специальная церемония, во время которой каждому выпускнику выдавался перстень, на котором указаны набор, год выпуска и инициалы, а также эмблема академии и трезубец Посейдона. А на обратной стороне – исторический корабль-черепаха, гордость корейских военно-морских сил. После того как нам вручили перстень, по традиции мы должны были окунуть его в три чаши с морской водой из трех морей, омывающих Корею. Для меня этот перстень имеет особую ценность.

На следующий день был собственно выпускной вечер, во время которого сам главнокомандующий военно-морских сил Южной Кореи в своей речи упомянул меня как первого иностранного курсанта в истории академии и попросил всех поаплодировать. Для меня это было, насколько неожиданно, настолько и приятно. Рядом с моими родителями был мой друг, и он переводил им все. И я был счастлив, что именно в этот момент рядом со мной мои родители, и что они все это слышат. То, что меня похвалили в их присутствии, для меня очень и очень важно. Также меня и моих родителей принял начальник академии. Он вручил подарки, пожелал удачи в дальнейших начинаниях. Для меня такой теплый прием – это очень большая честь, которой редко удостаиваются курсанты.

Из записей Аскара: «4 года я проучился в военно-морской академии в Южной Корее. Стал самым первым иностранцем в истории академии. А главное то, что стал самым первым казахстанцем. Пусть даже не запомнится мое имя, но главное запомнится страна, откуда я родом. Пусть все корейцы знают, как выглядит наш небесно-голубой флаг, как широка наша земля, как звонко звучит название нашей страны – Казахстан! Я надеюсь, проделанный мною путь не останется незамеченным».

 

 

 

 

 

 

Есенгуль КАПКЫЗЫ    30.09.2008

До Майры никому из оперных певцов Казахстана не удавалось выйти на такой высокий уровень. Конечно, еще в 1925 году Париж был покорен удивительным голосом Амре Кашаубаева, который участвовал в этнографическом концерте в ходе Всемирной выставки в Париже. Да и после французы не раз рукоплескали казахским мастерам искусств, однако Майра Мухамедкызы - первая среди казахских исполнителей, с кем французская Гранд-Опера заключила долгосрочный контракт.

 Нам удалось встретиться с оперной дивой, когда она приезжала домой, в Алматы, на отдых. И первый вопрос: «Как же удалось покорить театр Гранд-Оперу?»

 Майра Мухамедкызы отвечает:

 - Это было нелегко. Как вы знаете, за рубежом часто проходят Дни культуры Казахстана, различные мероприятия, торжественные собрания, где участвуют и представители культуры, искусства. Я тоже выступала на таких мероприятиях, и первая моя поездка – во Францию. Французские зрители очень тепло меня принимали. Было много желающих приобрести мои альбомы. Представитель одной французской компании выступил моим спонсором, и я выпустила свой первый компакт-диск, презентация которого состоялась в нашем посольстве в Париже. Тот диск попал в руки директора Гранд-Оперы господина Гала.

 Майра Мухамедкызы вспоминает о своем первом концерте в Гранд-Опере:

 - В 2002 году со мной связались представители министерства иностранных дел Казахстана и сообщили, что меня приглашают в Париж. Я вылетела во Францию и дала свой первый концерт в Гранд-Опере. Я исполняла арии из оперы «Травиата» Джузеппе Верди и «Ромео и Джульетта» французского композитора Гуно. После концерта со мной специально встретился директор театра и предложил выступить на сцене Гранд-Оперы в следующих двух сезонах. Так я оказалась во Франции.

 По словам Майры, ей удалось освоить французский язык практически за полгода: три месяца она занималась с репетитором, потом самостоятельно, и через шесть месяцев свободно заговорила на французском.

 Майра восхищается высоким уровнем национального самосознания французов:

 - Большинство исполнителей, приехавших из различных стран, говорят на английском или итальянском. Я заметила, что французы - особенно патриотичны. Они стараются говорить только на родном языке. Конечно, они с уважением относятся и к другим языкам, однако французский язык для них - всегда на первом месте.

 Майра не скрывает, что, оказавшись на родине классического искусства, испытывала некоторые трудности с репертуаром. Большой и Мариинский театры России признаны во всем мире. Дирижер Мариинского театра Валерий Георгиев каждые два года ставит премьеры опер «Евгений Онегин» и «Пиковая дама» Чайковского, а также балета «Лебединое озеро», после чего продает их постановку за три миллиона долларов. В Казахстане же нет ни постановок, ни режиссеров подобного уровня.

 По мнению Майры, причина этого в слабом менеджменте:

 - Умение донести и продать - тоже искусство, искусство менеджмента. Валерий Георгиев, кроме того, что он уникальный музыкант, он еще и отличный менеджер. Поэтому он легко продвигает русскую оперу на европейские сцены. Думаю, что казахская опера тоже должна выходить на новый уровень. Для этого нам нужен такой же уникальный музыкант и менеджер в одном лице.

 Именно поэтому, Майра вынуждена исполнять на сцене Гранд-Оперы только известные во всем мире классические произведения. А открывать и закрывать оперный сезон – это высокая честь для исполнителя, считает Майра.

. Майра Мухамедкызы всемерно старается показывать казахскую культуру:

 - Я не раз выступала на всемирно известных сценах, к примеру, в национальном оперном театре Бордо и Лорен Нанси, в концертном зале Кадоган в Лондоне, в Вашингтоне и в других городах. По возможности я старалась выступать в казахской национальной одежде, исполняла казахские песни. И европейцы, и американцы восторженно рукоплескали нашим песням. Я очень хочу, чтобы казахское искусство признал весь мир, можно сказать, что это - моя цель.

 Согласно контракту, Майру Мухамедкызы в октябре в Париже ждет новый сезон работы. На прощание Майра сказала:

 - Летний сезон я закрывала оперой Бенжамина Бритни «Сон в летнюю ночь», написанного по произведениям Шекспира. Я исполняла главную роль Титании. Думаю, Титания мне удалась, поскольку осенний сезон в Каннском и Тулунском национальных оперных театрах, я открываю именно этой оперой.

 

Дэниэль Долан Daniel Dolan) — о преимуществах обучения хореографии в России, учителях-перфекционистах и о том, чем Москва лучше Петербурга.

Страна: Великобритания

Университет: Московская государственная академия хореографии

— Уже четыре года я учусь в Москве. Я начал танцевать в Англии, когда был еще совсем маленьким, по-настоящему тренироваться стал где-то в десять лет, потом учился балету в Честере. Но однажды понял, что пора выходить на новый уровень. Я хорошо выступил на просмотре, и меня пригласили в Московскую академию хореографии. Мы называем ее Bolshoy Theatre Academy.

Москва— это самый топ, особенно для танцоров-мужчин

Первый год в академии — это своеобразная стажировка, traineeship, в течение которой на тебя смотрят и оценивают, как ты занимаешься. Большинство студентов после первого года возвращаются к себе домой. Конечно, моей мечтой было остаться здесь на все четыре года, потому что в танцевальном мире нет места лучше, чем здесь. Конечно, есть хорошие школы в Лондоне, Париже, но Москва— это самый топ, особенно для танцоров-мужчин. В России есть великая танцевальная традиция. Здесь нас учат преподаватели советской школы, они знают, как вытянуть результат, и толкают тебя на самый предел твоих возможностей.

Российское балетное образование очень сильно отличается от английского. В Англии ты танцуешь на «своем», удобном уровне, не выходишь из зоны комфорта. А здесь тебя каждый день толкают на что-то новое, заставляют делать новые элементы. Я думаю, здесь я продвинулся уже за шесть месяцев больше, чем за многие годы в Англии. Я занимаюсь каждый день с 9 утра до 8 вечера, с часовым перерывом, и тренировки гораздо сложнее, чем в Англии. Здесь учителя — перфекционисты, и пока у тебя не получается что-нибудь идеально, ты не продвинешься дальше. Если ты не можешь поставить стопы в первой позиции действительно в одну линию, тебя просто выгонят из класса. И тогда ты идешь домой, потом занимаешься сам до тех пор, прока не сможешь сделать что-то идеально.

Да, это ужасно трудно как физически, так и эмоционально. У тебя что-то не получается, и твой преподаватель орет на тебя. Учителя много кричат. Но это полезно: если у тебя нет такого человека-стимула, который вырвет из тебя все, на что ты способен, ты никогда не узнаешь своих возможностей. Мне повезло: я эмоционально очень сильный человек, но некоторые мои однокурсники были слишком уязвимы поначалу. Можно было увидеть, как некоторые парни плакали. Один танцор из моей группы, японец, после первых двух недель занятий в России уехал домой и больше никогда не танцевал. Просто не все люди могут это выдержать. Московская академия — это игра на выбывание, ты либо выстоишь, либо проиграешь. Я понимаю, что если я хочу танцевать в одном из лучших театров мира, я должен учиться здесь, и это то, что мне нужно. Первое время было непросто, даже хотелось все бросить. Но сейчас, спустя четыре года, я эмоционально непробиваем. Вообще это трудно объяснить.

В академии нас учат не только хореографии — мы занимаемся и академическими предметами, они ведутся на русском языке. Я хорошо помню свое первое занятие в Москве: если честно, я тогда вообще ничего не понял. Но сейчас уже подучил русский. Кое-что здесь не похоже на Англию: в России мы очень много пишем, много всего надиктовывается. А мне, разумеется, нелегко записывать русские лекции. Через месяц надо будет сдавать государственный экзамен, и у меня он абсолютно такой же, как у русских студентов.

А еще скоро у нас будет своего рода выпускной показательный вечер, на котором будут присутствовать представители Большого, Мариинского, Михайловского театров. Это похоже на просмотр, театры отбирают себе выпускников. К сожалению, едва ли возможно быть иностранцем и устроиться работать в Большой театр. Есть только одна американка, которая выступает в Большом, но она вышла замуж за русского и приняла российское гражданство. Зато в Михайловском театре таких проблем нет — туда охотно берут иностранцев.

Лучше не ходить по докторам, они жуткие паникеры

Я помню свой первый приезд в Москву. Шел дождь, у меня был ночной перелет, все казалось таким депрессивным. Но сейчас я могу сказать, что люблю Москву и всегда по ней скучаю, когда еду в другие страны. Да, зимой здесь не очень здорово, слишком много снега. Но я так люблю Москву летом! И в сравнении с Санкт-Петербургом я предпочитаю Москву. Это хаотичный, сумасшедший город, но мне это нравится. К тому же наш московский театр лучше.

Люди думают, что раз мы занимаемся балетом столько лет подряд, у нас уже ничего не болит. На самом же деле я чувствую боль в мышцах каждый день. И каждый день получаю какую-нибудь новую «травму». Но нам ни в коем случае нельзя останавливаться, залечиваться. И лучше не ходить по докторам, они жуткие паникеры. Хотя иногда бывают серьезные травмы: один студент в Москве танцевал и прямо на сцене сломал ногу, но продолжил выступать и дотанцевал весь балет до конца. Если посмотреть видео того выступления, то там видно, как у него нога треснула.

Многие современные представители русского балета известны за границей. Хотя я знаю, что некоторые танцоры знамениты в России не только благодаря своим балетным заслугам. Я слышал имя Анастасии Волочковой, но в Европе ее никто не знает. А вот, например, Николай Цискаридзе — это действительно большое имя. Я как раз недавно его видел — он приходит на наши занятия, просто смотрит. Иногда к нам заходят и другие звезды. И, конечно, я нервничаю, когда репетирую в их присутствии.

 

16 причин, по которым Бог никогда не получит профессорскую должность:

1) у него была только одна публикация по теме;

2) она была опубликована на иврите;

3) в ней не было никаких ссылок на других авторов;

4) она не была опубликована в журнале с достаточно высоким индексом цитирования;

5) некоторые даже сомневаются, что он сам это написал;

6) возможно, это и правда, что он создал мир, но что он сделал с тех пор?

7) его стремление к сотрудничеству было минимальным;

8) научное сообщество испытывает существенные трудности с воспроизведением его результатов;

9) он никогда не обращался в комиссию по этике за разрешением использовать подопытных людей;

10) когда во время одного эксперимента все пошло наперекосяк, он попытался скрыть это, утопив подопытных;

11) когда испытуемые не вели себя предсказанным образом, он исключал их из контрольной группы;

12) он редко посещал свои занятия, просто велел студентам читать книгу;

13) некоторые говорят, что он посылал своего сына учить студентов;

14) он исключил своих первых двух студентов за тягу к знаниям;

15) несмотря на то что в своем тесте он давал всего 10 заданий, большинство студентов провалили тест;

16) его консультации проходили очень редко и обычно на вершине горы.

Мне нравятся хорошие, интересующиеся не только собой, но и миром люди. Люди, умеющие любить,прощать, воспитывать и восхищаться собой и всем окружающим.