КЕПОЧКА КРЮЧКОМ
Жилет в стиле БОХО. - (0)Крючок. Жилет связан из надоевшего и распущенного топика)) ниточки Lily 100%мерсеризован...
Так кабачки вы точно не готовили - (1)«Такие же вкусные, как беляши», - сказали мои дети. А ещё недорого и много Это будут то ...
Юбка-трапеция - (0)💜 Wheat Skirt укороченными рядами Источник ...
Александр Стефанович: "Рыжая бестия" |
«Может, расскажете что-нибудь об Алле...» - попросил корреспондент. А я подумал: если бы вспоминал о наших с ней отношениях, то стал бы рассказывать не о ней (чужая душа - потемки), а о себе, о том, что видел человек, оказавшийся в самом центре тогдашней эстрадной тусовки.
Недавно ко мне домой приехали телевизионщики брать очередное интервью по поводу выхода новой книги или фильма - не помню уже, что был за повод. Они долго ходили по квартире, снимали все ее уголки на камеру, а потом корреспондент неожиданно спросил:
- Александр Борисович, у вас все стены завешаны разными картинами и фотографиями. А почему же нет хотя бы одного фото с Пугачевой?
- А с какой стати оно тут должно висеть?
- Ну как же, вы ведь были ее мужем и я думал, что у вас все в фотографиях Аллы Борисовны. Так, между прочим, многие считают.
- Считать не вредно, - ответил я. - На самом деле Алла была только одним из эпизодов моей бурной жизни. Ярким, но коротким. А приключений у меня и без нее хватало.
- Может, расскажете что-нибудь о ней... - жалобно попросил корреспондент. - Мы потом это обязательно в эфир пристроим.
А я подумал: если бы действительно вспоминал о наших с ней отношениях, о четырех прожитых вместе годах, то стал бы рассказывать не о ней (чужая душа - потемки), а о себе. О том, что видел и что чувствовал человек, оказавшийся в самом центре тогдашней эстрадной тусовки.
С Аллой мы познакомились осенью 1976 года. Я тогда работал на «Мосфильме», снял уже несколько картин. В том числе первый советский мюзикл «Дорогой мальчик» по пьесе Сергея Михалкова на музыку Давида Тухманова. Песни к этому фильму написал замечательный поэт Леонид Дербенев, с которым мы подружились. Необыкновенно остроумный человек, он был не только автором песен, которые пела и до сих пор поет вся страна (один только шлягер про зайцев, что косят трын-траву, чего стоит!), но и частушек, которые считались народными. Например:
Что все чаще год от года
Снится нашему народу?
Показательный процесс
Над ЦК КПСС.
Авторство такой шутки по тем временам тянуло лет на десять лагерей строгого режима. А вторая частушка могла претендовать уже на высшую меру наказания:
Каждый день на огороде
Над говном грачи галдят,
А Ульянова Володю
Даже черви не едят.
Обе были написаны в самый разгар строительства коммунизма. Одна к очередному юбилею Октябрьской революции, а другая - к столетию со дня рождения Ленина.
Дербенев был еще потрясающим импровизатором. Однажды Карл Ильич Элиасберг, известный дирижер, его подначил: «Вот вы, Леонид, пишете эпиграммы на всех подряд, а на меня - слабо?» И Дербенев мгновенно выдал:
Мне ваше имя-отчество
Произносить не хочется,
Ведь из-за Карла с Ильичем
Мы все остались ни при чем.
Так вот, это именно Лене пришла в голову идея познакомить меня с Пугачевой. Однажды при встрече он сказал:
- Есть одна девушка, очень талантливая, нужно ей помочь. Я думаю, ты это сумеешь сделать. Может, у вас даже что сложится. Только учти, она совсем без тормозов. Я тебя об этом заранее предупреждаю. Чтобы потом претензий не было.
- А она симпатичная? - поинтересовался я.
Дербенев своим предложением попал в мое слабое место - помогать красивым девушкам для меня одно из любимых развлечений.
Тут надо сказать, что о Пугачевой как о певице я к тому моменту ничего не слышал. Ну, крутилась по радио песенка «Арлекино», но у меня она никак не ассоциировалась с будущей знакомой. И вообще, эстрадой я не очень интересовался. В нашей кинематографической среде к этому жанру относились весьма пренебрежительно. Кино, театр - это искусство. А эстрада - что-то такое второсортное.
Через какое-то время Леня и его жена Вера пригласили к себе. Они жили в небольшой квартирке на проспекте Мира. И вот я приезжаю и вижу симпатичную девушку - стройную (во что теперь трудно поверить), рыжую, конопатую, губастую и безумно темпераментную. Было ей тогда двадцать семь лет. Мы посидели в кухне за столом, потом перебрались в гостиную, где стояло пианино. Возле инструмента Алла почувствовала себя в родной стихии. Ударила по клавишам, спела одну песенку, другую, принялась пародировать модных тогда певиц - Пьеху, Ротару, Миансарову. Леня читал веселые стихи. Я рассказывал анекдоты. В общем, вечерок удался. А она оказалась в центре внимания.
В чем Пугачевой нельзя отказать, так это в умении в любой компании перетянуть одеяло на себя. Одно из ее «самопальных» четверостиший повествовало как раз об этом:
Я не боюсь быть убежденной
В том, что вас надо убедить.
Не страшно мне быть побежденной,
А страшно вас не победить.
Декламируя последнюю строчку, она направила палец в мою сторону. Стишки, конечно, были корявые, но зато откровенные. В общем, эта рыжая бестия произвела на меня впечатление.
Я вызвался ее проводить и повез на своих «Жигулях» домой. Она жила в конце Волгоградского проспекта. Едем мы, за окнами ночь, хлещет дождь. Все вокруг такое унылое, серое. И вдруг на обочине дороги я замечаю большую бетонную звезду высотой несколько метров, покрашенную бронзовой краской, - какой-то военный памятник, что ли. Алла, прищурившись, спрашивает:
- Видишь звезду?
- Да.
- А знаешь, почему она тут стоит?
- Почему?
- Потому что здесь звезда живет.
Когда мы прощались, то договорились снова встретиться. Через некоторое время я ей позвонил и пригласил в ресторан Дома кино, в то время один из лучших, но она предложила другой вариант - поехать на Рублевку, в ее любимое заведение «Сосновый бор», которое она упорно называла «Еловая шишка». Ладно, на Рублевку так на Рублевку. С гражданками, за которыми ухаживаешь, желательно не спорить. В «Еловой шишке» Пугачева выкинула эффектный трюк. Я всю жизнь веду записные книжки. И на первых страницах прошу что-то написать знаменитых людей, с которыми общаюсь. Там оставляли свои приветствия и пожелания Иосиф Бродский, Евгений Рейн, Григорий Чухрай, Иннокентий Смоктуновский, Леонид Дербенев, Давид Тухманов, Пьер Ришар, София Ротару, Михаил Боярский и многие-многие другие.
В моей комнате на столе стояла пишущая машинка. Когда Пугачева пошла в душ, я вставил в машинку лист бумаги и напечатал: «Алла, ты мне безумно нравишься! Ты самая прекрасная певица на свете, а кроме того, самая очаровательная женщина. Я очень рад, что у тебя нашлось немного времени для меня. Я этого никогда не забуду. Сегодня я почти счастлив, если оно (счастье) есть. По этому поводу Дербенев написал бы десять песен, а я одним пальцем на машинке стучу то, что придет в голову». Алла появилась в комнате, и в душ пошел я. А вернувшись, прочитал на том же листке: «Пусть будет так... не знаю как. Но пусть будет. Один йог сказал: «Если нельзя, но очень хочется, значит - можно». Шутка про «нельзя, но очень хочется» была понятна нам обоим. Это было любимое выражение Дербенева, который нас, можно сказать, и «сосватал».
А на следующее утро я сделал возлюбленной первый творческий подарок. В записной книжке, рядом с ее «автографом кровью», я написал: «Идея. «Театр Аллы Пугачевой». 25.11.76».
- Что это значит? - спросила она.
- Это совет. Ты попробуй не просто петь песню, а сделать из нее маленький спектакль. Все должно быть как в театре. И платье у тебя должно быть такое, которое могло бы трансформироваться в разные сценические костюмы, чтобы играть в нем множество разных ролей. Реквизит, который у тебя в руках, ты тоже должна обыгрывать.
- Но у меня в руке только микрофон.
- Представь, что это не микрофон, а факел, которым ты освещаешь себе путь, а через минуту это уже скипетр царицы, а еще через минуту - бокал, из которого ты пьешь вино.
- Действительно, микрофон можно обыграть, - подхватила она. - Вот в этой песне я сделаю так, а в этой - так. Это можно использовать.
То есть она все очень быстро сообразила и, как губка, впитала полезный совет.
- А еще у тебя есть идеи? - спросила она.
- Это я расскажу при следующей встрече.
Однажды она пригласила меня на свой концерт. Но это только так звучало - «на свой». На самом деле где-то в середине второго отделения она пела всего две песни. Песни были армянские, а ее черное парчовое платье в пол, пошитое по лекалам закавказских умельцев, было украшено пристегнутой к коленке искусственной бумажной розой. В общем, тихий ужас. Я честно сказал ей о своем впечатлении.
В ответ Алла поведала грустную историю о том, как после победы с «Арлекино» на фестивале «Золотой Орфей» она переругалась с музыкантами из ансамбля «Веселые ребята», где тогда работала. И когда волна повсеместной популярности «Арлекино» схлынула, она не могла никуда пристроиться, кроме как в оркестр своего жениха. «Я и сама понимаю, что это не мое. Но ведь нужно, чтобы кто-то всем этим занимался: организацией концертов, костюмами, аккомпанирующим коллективом...» - произнесла она с горечью.
В то время единственным светлым пятном в ее творческой жизни было сотрудничество с Зацепиным и Дербеневым. Здесь ей очень повезло. Потому что Александр Сергеевич Зацепин, один из лучших в нашей стране композиторов, был не только талантливейшим мелодистом, но и хорошим инженером. «При чем здесь это?» - спросите вы. А при том, что Зацепин создал в своей квартире первую и единственную в Советском Союзе частную звукозаписывающую студию. Государственных студий в Москве было только две - на фирме «Мелодия» и в Доме звукозаписи. И очередь туда измерялась месяцами, если не годами.
Будучи людьми инициативными, Зацепин с Дербеневым монополизировали производство песен для окраинных киностудий - «Таджикфильма», «Узбекфильма», «Казахфильма» и так далее. Студия Зацепина не простаивала ни минуты. К какой только кинобелиберде не сочиняли они песенок! Фильмы были кошмарные, но из своих произведений Зацепин с Дербеневым ухитрялись делать хиты. Например, была такая, сразу же почившая в бозе, детская картина «Отважный Ширак». А вот песенка к ней про «волшебника-недоучку» живет до сих пор: Даром преподаватели Время со мною тратили, Даром со мною мучился Самый искусный маг...
Большинство этих песен исполняла Пугачева. Иногда мы целые ночи просиживали в студии Зацепина. Я был свидетелем того, как Алла, озорничая перед микрофоном в образе «недоучки», вдруг не в такт затянула припев: «Да-а-ром...» А потом, испугавшись, зажала руками рот и воскликнула: «Ой!» Это было совсем не по музыке и не по тексту, но Дербенев с Зацепиным оставили в окончательной фонограмме ее «художественное хулиганство». Потому что такую находку заранее никогда не придумаешь! На этой же студии рождались и настоящие шедевры, такие как песня «Есть только миг между прошлым и будущим». Однажды я спросил у Лени, как ему в голову приходят настолько гениальные стихи. «Это в Союзе писателей «гениальные» стихи пишут, а у меня дело на поток поставлено. Часто я должен выдать текст новой песни за какой-нибудь час, чтобы запись не сорвать...» - пробурчал он и показал мне свой тайный ящик. Там были записаны на карточках некие заготовки - мудрые мысли и цитаты. «Вот смотри, Саша, я прочитал в книжке китайское изречение: «Настоящего нет. Есть только прошлое и будущее». Теперь понимаешь, от чего я оттолкнулся, когда написал: «Есть только миг между прошлым и будущим - именно он называется жизнь»? Или вот, например, поразившая меня строчка Бориса Пастернака: «Прощайте годы безвременщины...» Это про нашу жизнь при советской власти. Я в известной песне про «Остров невезения» эту мысль использовал так: «Ребятня и взрослые пропадают зря - на проклятом острове нет календаря! - и еще добавил: - Что они ни делают, не идут дела, видно, в понедельник их мама родила...» - когда узнал, что день Октябрьской революции двадцать пятое октября 1917 года (седьмое ноября по новому стилю) выпал как раз на понедельник!»
Мне кажется, что такая озорная творческая атмосфера царила у Зацепина не случайно. Ведь в этом доме в Большом Ржевском переулке жила Маргарита, героиня бессмертного романа Булгакова. В свое время я дружил с ее прототипом, вдовой писателя Еленой Сергеевной, и она мне о своей жизни рассказывала. Именно оттуда Маргарита отправилась в свой полет... Как я теперь понимаю, Дербенев познакомил меня с Аллой не без задней мысли: если у нас все сложится, то трио может превратиться в квартет. То есть я буду делать музыкальные фильмы, Алла в них сниматься и исполнять песни Зацепина и Дербенева. Мысль, надо сказать, не лишенная изящества.
Я работал в мосфильмовском Объединении комедийных и музыкальных фильмов. И карьера у меня развивалась весьма успешно. Комедии тогда снимали выдающиеся мастера - Гайдай, Данелия и Рязанов, а я делал музыкальные картины, которые били рекорды посещаемости. К тому же сотрудничал с Сергеем Владимировичем Михалковым, не только автором гимна СССР, но и председателем Правления Союза писателей РСФСР, лауреатом Ленинской премии, Героем Соцтруда, депутатом Верховного Совета СССР, и так далее и тому подобное. Поэтому наши с ним авторские гонорары и отчисления от тиража фильмов оплачивались по высшей в стране ставке.
Сегодня, когда на каждом углу по ночному клубу со стриптизом, легкодоступной наркотой и музыкой на любой вкус, рассказы про «закрытые клубы для творческой интеллигенции» могут вызвать ироническую улыбку. По нынешним меркам это понятно. Но наша повесть относится к определенному историческому периоду и оценивать ее события нужно по правилам той жизни. А тогда общество было устроено так: с одной стороны, коммунисты делали вид, что строго контролируют все сферы жизни, с другой - в творческих кругах царила атмосфера «Понизовой вольницы». При этом наше кино, во что сейчас трудно поверить, занимало ведущие позиции в мире. Популярные фильмы собирали по пятьдесят-семьдесят-девяносто миллионов зрителей, общее количество кинопосещений в стране достигало полумиллиарда. На любом заборе висел лозунг: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. В.И. Ленин» - потрясающая, между прочим, находка ушлых советских киношников, выудивших «правильную» цитату из поучений вождя. Советские режиссеры получали призы на самых престижных кинофестивалях. На творческих встречах в переполненных залах зрители смотрели на них как на небожителей. Короче, жизнь била ключом.
У нас с Аллой все складывалось хорошо. Одно неизменно при всех режимах: тайные романы рано или поздно становятся явными. И как-то на очередное свидание Пугачева пришла с квадратными глазами:
- Мой армянин меня подозревает. Дикий скандал, кавказская ревность. Ты должен спасти мою честь. Должен что-нибудь придумать!
Ну, в общем, классическая женская логика: «Ты должен - и все!»
- Ладно, - говорю, - давай устроим образцово-показательную встречу. Ты придешь к Дербеневу с женихом, а я - с невестой.
И вот собираемся мы на кухне у Лени с Верой. Я висну на своей девушке. Пугачева - на армянине. Написанный мной сценарий продуман до деталей. С Аллой у нас, разумеется, исключительно творческое содружество, мы встречаемся только чтобы обсудить совместные проекты, будущие фильмы и тому подобное. Жених Пугачевой - солидный, между прочим, человек лет шестидесяти - в растерянности смотрит вокруг. Но мы с Аллой играли свои роли с такой достоверностью, что убедили даже его, и моя тайная возлюбленная могла вздохнуть с облегчением.
Армянин вроде бы успокоился, перестал устраивать Алле сцены, но ей и самой надоел этот фарс. И однажды она сказала:
- Слушай, а чего мы, блин, придуриваемся? Встречаемся как шпионы в детективном романе. Давай пошлем всех подальше и будем жить вместе.
- Давай, - согласился я. Она пригласила меня к себе - но не в родительскую квартиру, куда я за ней заезжал и где жила Кристина, а в другую - свою собственную. Оказывается, у нее была «однушка» в Вешняках, в панельном доме на окраине у МКАДа, доставшаяся в результате развода с бывшим мужем Миколасом Орбакасом. Алла там не жила. Отдала эту «хату» «Веселым ребятам». Кое-кто из солистов-вокалистов водил туда девушек и употреблял любимый народный напиток в немереных количествах. Обстановка была соответствующая.
Я просто обалдел, когда увидел эту жилплощадь. Комната была совершенно пустая. На полу - полосатый матрас не первой свежести, а вокруг - водочные бутылки и горы всякого мусора. Алла ушла на кухню готовить еду, а я взял веник, ведро и стал разгребать этот бардак. Одних бутылок вынес на лестничную площадку сто сорок штук. Я их сосчитал из любопытства. А когда комнату расчистил, стал прикидывать, как бы поуютнее организовать пространство.
На глаза попалась картонная коробка с Кристинкиными вещами - первыми подгузниками и носочками и даже с первой прядью ее волос. Там же лежали искусственная елочка, свечки, мишура и игрушки. До Нового года оставалась пара недель. Я установил елку на коробку, а из мишуры на полу выложил извилистую «дорожку» до двери. Разложил шарики. Зажег свечи. Получилось очень эффектно. Когда Алла вошла с подносом, то чуть не уронила курицу, которую пожарила. Вместо гадюшника, который она видела еще час назад, в комнате царила атмосфера праздника.
- Это что такое? - спросила она, показывая на мою «инсталляцию».
- Звездный путь, - ответил я. - Путь жизни Аллы Пугачевой...
С того вечера мы поселились в этой квартирке. У нас были нежные отношения. Конечно, мы не демонстрировали каждому встречному наши чувства, но перестали скрывать, что живем вместе.
Несмотря на искреннюю привязанность друг к другу, мы с Аллой оставались самостоятельными творческими единицами и занимались каждый своим делом. Я - фильмами, которые тогда снимал. Алла - концертами и гастролями. Утром мы уезжали каждый на свою работу, а вечером садились за стол, ужинали, рассказывали друг другу, как прошел день. Конечно же, ходили в гости к друзьям, в театры, на кинопремьеры, в рестораны, особенно часто - в Дом кино. Постепенно обустроили квартиру. Первым делом купили югославскую стенку и мягкую мебель - диван, столик и два кресла. За это я дал взятку директору магазина - еще одну стоимость этих вещей. Достать тогда ничего было невозможно. Алла пачками раздавала билеты на свои концерты (это тоже был дефицит!), чтобы мы с заднего крыльца могли приобрести цветной телевизор, одеяла, подушки и постельное белье, посуду... Я съездил в Питер, привез из родного дома несколько фамильных антикварных вещей. Но комната была небольшая, шестнадцать метров, особо там не развернешься.
Мы жили настоящим. Но и о прошлом друг другу, конечно, рассказывали. Я узнал, что жизнь Пугачевой складывалась непросто. Алла окончила дирижерско-хоровое отделение Музыкального училища имени Ипполитова-Иванова, работала аккомпаниатором в цирковом училище. А мечтала петь на эстраде. С шестнадцати лет стала выступать в «сборных солянках» артистов, гастролировавших в провинции. Это была далеко не сладкая жизнь. Там было все: и изнурительные поездки по глубинке, и нищета, и бесконечные приставания мужиков - музыкантов, композиторов и всякого рода начальников, считавших, что молоденькая певица обязательно должна с ними переспать. Она не сдавалась и поэтому долго не могла пробиться. Ездила по маленьким городкам и селам, где зачастую не было никаких условий. Артистов укладывали спать прямо в клубе, на раскладушках, а в углу ставили ведро - чтобы ночью не бегали на улицу.
Так продолжалось десять лет. Другой давно опустил бы руки. Но однажды ей повезло. Она попала на фестиваль «Золотой Орфей» в Болгарии. Попала случайно. За год до этого Алла участвовала во Всесоюзном конкурсе молодых артистов эстрады и заняла третье место. Первое отдали певцу с чудной фамилией Чемоданов. Он-то и должен был ехать на болгарский фестиваль «Золотой Орфей», но то ли что-то натворил, то ли заболел. Когда Чемоданов отпал, решили послать парня, получившего второе место. Тот оказался «невыездным».
Тут вспомнили о Пугачевой, буквально за несколько дней до конкурса. Она едва успела найти песню для выступления - нужно было петь болгарский хит, сделать аранжировку, русский текст. Алла поехала в Болгарию и победила. Но это была только первая ступенька к славе. Ведь на конкурсах в странах сателлитах СССР побеждали многие: и Пьеха, и Ротару, и Ненашева, и Кристалинская, и Миансарова, и Лещенко... До положения суперзвезды было еще ой как далеко. Песню «Арлекино» знали все, но Пугачева народу была толком не известна.
Расставшись с женихом, Алла устроилась в «Москонцерт». Начались поиски нового аккомпанирующего коллектива, хорошего администратора, гастрольного репертуара. Я чем мог помогал любимой девушке. Чтобы пошить новое концертное платье, снял ее в эпизоде своего музыкального фильма «Диск», создаваемого специально для гастролей ансамбля «Песняры» в США. Для сюжета фильма Пугачева была там даром не нужна, но под смету картины художник Марина Левикова изготовила для нее в пошивочной мастерской «Мосфильма» красивое концертное платье, отвечавшее новым сценическим задачам.
Фотограф Слава Манешин, всегда работавший на моих фильмах и впоследствии ставший личным фотографом Пугачевой, сделал на съемках «Диска» портрет, где она в этом платье сидит у меня на плече. Фотка эта потом обошла многие издания.
Есть в западном менеджменте такое понятие - «человек со стороны». В налаженный бизнес, который катится по наезженным рельсам, запускают дилетанта. Тот смотрит на все свежим «незамыленным» взглядом и предлагает: «А почему бы не сделать это иначе? Вот так или так?» Наверное, я выполнял похожую роль. Когда Пугачева рассказывала о порядках, царивших в эстрадной жизни, я советовал, как их обойти или как исправить положение.
Простой пример. Алла пожаловалась, что на гастролях в провинции ее - солистку, имя которой на афишах по всему городу, - селят в маленьком гостиничном номере. Провинциальные журналисты приходят брать интервью у столичной артистки и с изумлением реагируют на это убожество. Но концертные администраторы в ответ на просьбу Пугачевой переселить ее в люкс отвечают: «Переселить? С какой стати? Ты что - народная артистка? Живи где полагается по чину. Так заведено».
Выслушав печальное повествование на эту тему, я вспомнил, что мне как режиссеру-постановщику в экспедициях всегда предоставляют лучший номер в гостинице и в нем, как правило, для красоты стоит рояль. Я ей посоветовал: «А ты не проси люкс. Требуй номер с роялем для репетиций. Не будут же они тащить инструмент в тесную однокомнатную щель! Скорее всего, рояль оставят на месте, а ты будешь жить в трех-, четырех- или пятикомнатных апартаментах». И что вы думаете? Сработало. Вскоре Алла сообщила: «Теперь живу как королева. Все знают - Пугачева селится там, где есть рояль»...
Больше на гастролях проблем с «жилплощадью» у нее не было.
Но Алла и сама могла защитить собственное достоинство. Однажды она попросила сопровождать ее в Министерство обороны на концерт, посвященный Двадцать третьему февраля, Дню Советской армии и Военно-морского флота. Переодевшись в гримерке в нарядное платье, она в замечательном расположении духа шла по коридору по направлению к сцене и перед самыми кулисами столкнулась со всемирно известным тенором, солистом Большого театра, который только что закончил выступление. Он был красный как рак и ругался отборным матом: «Какой позор! Чтобы я еще раз сюда пришел! Трам-тарарам...»
Оказавшись на сцене, Алла обнаружила, что это не концерт, а прием для иностранных военных атташе, аккредитованных в СССР. Эти люди стояли спиной к сцене, пили водку, жевали, громко разговаривали, орали песни и всем своим видом демонстрировали, что выступающие на сцене - самые знаменитые артисты страны - им «до фени». Сегодня наши «звезды шоу-бизнеса» спокойно реагируют на такое поведение публики на «корпоративах» - лишь бы платили. А в советские времена к артистам было принято относиться иначе.
Пугачева подошла к микрофону и сказала: «Минуту внимания! Попрошу тишины в зале!» Тут действительно наступила гробовая тишина. Такой наглости от какой-то там артистки никто не ожидал. Кто-то из зарубежных гостей даже подавился черной икрой. А Алла продолжала: «Сегодня у нас в стране национальный праздник. В этот день мы приветствуем защитников Отечества. Настоящих мужчин. Надеюсь, такие найдутся и в этом зале. Им я посвящаю свою песню...»
Ушла она со сцены под аплодисменты зала. Но за кулисами генералы, устроители приема, вылили на Пугачеву ушат грязи: «Ты кто такая? Что себе позволяешь? Кто разрешил обращаться к старшим по званию? Тебя привезли сюда, чтобы ты пела и обслуживала банкет! Вот и пой! Вот и обслуживай! Поздравлять иностранцев может только министр обороны, лично! Ты что о себе возомнила?», и так далее и тому подобное. Проорав несколько минут, они убежали писать докладные записки.
Пугачева была на грани истерики. Ситуацию спас какой-то моряк - капитан первого ранга. Он поцеловал артистке руку, подарил цветы и сказал: «Алла Борисовна, я хочу, чтобы вы знали - не все военные такие. Запомните, моряки к этому инциденту никакого отношения не имеют. Но я все равно приношу вам извинения»...
На этом дело не кончилось. В Министерство культуры пришла «телега», что Пугачева в День Советской армии и Военно-морского флота, в присутствии руководства Министерства обороны сорвала банкет для иностранцев, произносила со сцены «незалитованный» цензурой текст и вообще много чего себе напозволяла. Ей пришлось долго оправдываться.
Несколько месяцев я наблюдал за тем, что и как делала Алла, и однажды напечатал на пишущей машинке несколько строчек и повесил листок над столом в кухне.
«Это еще что?» - поинтересовалась она. Понять содержание бумажки можно было не сразу. Текст был шутливо зашифрован.
Вот что там было:
1. Театр.
2. Исповедь.
3. Одинокая женщина.
4. Русская ниша.
5. Пугачевский бунт.
Человек я педантичный, особенно в том, что касается профессиональных вопросов. Должен обязательно систематизировать то, что нафантазировал, выработать план действий. Вот и составил для Аллы «меморандум» из пяти пунктов, которым она, по моим представлениям, должна была следовать.
Пункт первый был напоминанием о «театрализации песни», о чем я говорил Алле после нашего первого свидания. Мне казалось, что именно артистизм является ее сильной стороной. На него и нужно было делать ставку, чтобы обойти более сильных вокалисток - Долину, Понаровскую, Отиеву...
Пункт второй ориентировал на исповедальную форму как на наиболее доступный путь к душе зрителя. Я предложил Пугачевой, чтобы отныне все тексты ее песен были только от первого лица. Не вообще - «наша страна», «наш паровоз, вперед лети», а - «это было со мной, это было в моей жизни». Леня Дербенев сразу оценил идею, когда я с ним поделился, и написал прекрасный «исповедальный» текст: «Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу, хожу. И у судьбы, как все, как все, счастья себе прошу...»
Третий пункт - про несчастную женскую долю. По моим представлениям, основными потребителями эстрадных песенок были школьницы и «пэтэушницы», страдающие от неразделенной любви, а также брошенные мужьями одинокие продавщицы с малыми детьми на руках. В создании близкого их сердцу образа матери-одиночки важную роль должна была сыграть семейная ситуация самой Аллы. Мой друг замечательный фотограф Валерий Плотников сделал для этого серию снимков Аллы с дочкой на руках.
Четвертый пункт определял национальный характер будущего проекта. Пение на английском языке мне казалось бесперспективной затеей для советских сценических площадок. Подражатели Эллы Фицджеральд могли рассчитывать в лучшем случае на рестораны. К тому же на советской эстраде тогда правили бал Эдита Пьеха со своим «иностранным» акцентом, София Ротару и несколько прибалтов. А «русская ниша» оставалась практически пустой. Сам бог велел возглавить отечественную эстраду певице с такой звучной исторической фамилией - Пугачева!
«Пугачевский бунт» - это пятый пункт. В то время обязательной частью репертуара любого певца была гражданская лирика - все эти «За того парня», «Ребята семидесятой широты» и так далее. Алле нужно было сознательно отказаться от любых гражданских тем. Я пою только о любви! Это пусть Соня Ротару выводит: «Я, ты, он, она - вместе целая страна!» Этими темами народ тогда перекормили. И любой «инакопевший» - Высоцкий к примеру - притягивал всеобщее внимание.
В этих «Пяти пунктах» была, так сказать, стратегия по завоеванию эстрадного Олимпа. А еще были тактические «Двадцать пунктов» - как достичь этих главных целей, я напечатал их на другой бумажке и повесил рядом. Растолковал Алле их содержание и посоветовал: «То, что слева, - просто заучи как «Отче наш». А что касается правой бумажки - это тебе руководство к конкретным действиям». Кстати, первый пункт во втором списке звучал так: «Любить Сашечку».
Бумажки видели многие друзья, приходившие к нам в дом. Вот что потом написала в своих воспоминаниях «Без поблажек: автобиографическая проза» Ирина Гинзбург-Журбина, жена композитора Александра Журбина: «...Видно было, что Алла счастлива, что Стефанович ей дорог. В то время она целиком и полностью отдала себя ему в руки, и он творил из нее звезду мирового класса. Над кухонным столиком висел написанный им перечень необходимых для этого условий... Как я понимаю, Стефанович вообще всерьез занимался тогда пугачевским «просветительством» и «облагораживанием» и старался привить ей вкус к хорошим стихам. Думаю, не было бы его - не было бы ни песни об Александре Герцовиче, ни превращенного из «Петербурга» «Ленинграда»: ведь Мандельштама, одного из любимых своих поэтов, Стефанович мог шпарить наизусть часами... Наверное, вся эта смесь начитанности с душком антисоветчинки выделяла его из многочисленного окружения лабухов, циркачей и эстрадников, с которыми Пугачеву связывала судьба. К тому же Стефанович был прирожденным менеджером, вникавшим во все перипетии, тонкости и проблемы ее карьеры...»
Но не надо полагать, что мы с Аллой, как маньяки, думали только о карьере. Нет, мы жили веселой молодой жизнью. Нежно относились друг к другу.
Я упоминал про пишущую машинку, на которой мы с Пугачевой обменивались записками во время первого свидания. Так вот, каждый раз, уезжая в командировку, я оставлял Алле какое-нибудь любовное послание, а когда она отправлялась на гастроли, я находил отстуканный ею листок. Например такой: «Сашечка! Я тебя люблю! Ты у меня один. Я хотела кому-нибудь позвонить, оказалось некому. Мне стало страшно. Это страшно! Я чего-то боюсь. Приезжай скорей!»
Я ей отвечал в том же духе.
Еще мы писали друг другу письма из разных городов. Они носят личный, интимный характер и не предназначены для посторонних глаз.
Важнейшей составной частью пятого пункта было также грамотное управление слухами, скандалами и «правильными» появлениями на телевидении, создающими определенный образ в общественном сознании.
Я считаю - телевидение изобретено не для того, чтобы его смотреть, а для того, чтобы тебя там показывали. Тогда, как, впрочем, и сегодня, оно было самым главным способом раскрутки артиста. Ведь в народном сознании давно уже сложилось представление: кто в «ящике» - тот герой, а кто не в «ящике» - того как бы и нет. И люди старались попасть на экран любым способом, и деньги за это платили.
Вероятно, взятки появились на телевидении одновременно с его изобретением. Просто сейчас «откаты» достигли заоблачных высот, а тогда, чтобы премьера той или иной песни состоялась в «Голубом огоньке», нужно было «занести» в музыкальную редакцию «каких-то» десять тысяч рублей. Столько стоил лучший в стране автомобиль «Волга». Но деньги останкинские редакторы гребли не с артистов, а с авторов стихов и композиторов. Ведь на следующий день после эфира песня становилась шлягером и затраты окупались.
Алла, конечно, не могла столько платить за свои эфиры, но могла выстроить тактику своих появлений в телевизионных передачах. Я ей советовал:
- Не участвуй в программах, посвященных годовщине Октябрьской революции, дедушке Ленину или съездам КПСС, пусть там Ротару поет. Ты должна засвечиваться в других, «душевных» передачах - в «Огоньках» к Новому году или к Восьмому марта, в концерте, посвященном Дню милиции. (Благодаря личному покровительству министра внутренних дел Щелокова это был самый популярный и качественный телеконцерт, собиравший лучших артистов.)
- Но все артисты мечтают участвовать в кремлевских концертах! - пробовала спорить Пугачева.
- А тебе не надо. Пойми, если ты не появишься в концерте к Седьмому ноября, вся страна решит, что это неспроста. Пугачева, мол, диссидентка, ее преследуют и вырезают из программ. И тебя полюбит фрондирующая интеллигенция, а именно она, а не отдел пропаганды ЦК КПСС, задает сегодня тон в общественном сознании.
На вооружение были взяты слухи. Помню, сидели за столом в компании и кто-то пошутил: «Пугачева, как ты еще не убила своего мужа утюгом?» Все засмеялись. Мне запомнилась реакция публики на эту фразу, и я в застольных тостах стал обыгрывать ее на разные лады. И что вы думаете? Кто-то эту тему подхватил. Когда Алла приехала в очередной провинциальный город на гастроли, на ее выступление вдруг пожаловал местный прокурор. И на полном серьезе спросил: «А вам можно петь? Вы же под следствием находитесь, убили мужа, как я слышал». Это было неожиданно. «Вот так возникает «обратная связь», - подумал я. И понял: нужно не бояться слухов, а наоборот, надо запускать про Пугачеву всевозможные небылицы. Прав был один известный исторический персонаж: «Важно, чтобы о тебе говорили, и совершенно не важно - что!»
Мой товарищ Саша Шлепянов, один из сценаристов фильма «Мертвый сезон», рассказал такой анекдот: «В будущем «Большая советская энциклопедия» на вопрос «Кто такой Брежнев?» будет отвечать так: «Мелкий политический деятель эпохи Донатаса Баниониса». Банионис, сыгравший советского разведчика в «Мертвом сезоне», тогда был безумно популярен. Я этот анекдот несколько раз процитировал знакомым (шутить про Брежнева было модно), но однажды решил: «А зачем нам Банионис?» И стал рассказывать анекдот в новой версии: «Брежнев - мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой». Он тут же ушел в народ, его цитируют до сих пор. Этот анекдот даже президент вспомнил, вручая орден Алле Борисовне.
Но такие шутки хороши для простого слушателя и зрителя, а нам было очень важно завоевать еще и интеллигенцию, которая от советской эстрады нос воротила. У нее были другие кумиры: Высоцкий, Галич, Окуджава, Евтушенко, Вознесенский, Бродский. И чтобы попасть в этот список, требовалось вылепить образ интеллектуальной певицы.
Мой приятель, будущий главный редактор журнала «Огонек» Лева Гущин возглавлял тогда один из отделов «Комсомольской правды». И вот я как-то затащил его в ресторан Дома кино и там, под шашлычок и грузинское вино, принялся рассказывать о любви Пугачевой к французской живописи и к китайской поэзии. (Подозреваю, что о существовании последней она даже не догадывалась.) Называл среди ее любимых поэтов Ли Бо и Ду Фу, цитировал «ее любимое» китайское стихотворение. И далее в том же духе про других ее кумиров - Босха, Эль Греко, Луиса де Камоэнса, Сартра, Кафку, Дос Пасоса и модного тогда Хемингуэя. Лева рыдал. В результате в «Комсомолке» вышли три «подвала» о Пугачевой! Публикация в самой популярной газете страны произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ксероксов тогда не было, поэтому те, кто сумел купить экземпляр газеты, перепечатывали статьи на машинке и переплетали в самодельные брошюрки. Я сам потом видел такую затертую до дыр «книжечку» у одной из поклонниц Аллы.
После «Комсомолки» к ней стали проявлять интерес и другие издания. Звонят, к примеру, к нам на квартиру из газеты «Советская культура»:
- Можно Аллу Борисовну?
- Нет, она на гастролях.
- Ой как жалко. Женский день Восьмое марта на носу, мы хотели сделать о ней небольшой материал. Так, может, вы расскажете что-нибудь интересное про ее последние творческие достижения?
- Хорошо, пишите... Японская газета «Асахи»... (С какой стати «японская»? Что это меня занесло в такую даль?) назвала Аллу Пугачеву... (А сам думаю: кем же она ее назвала?) и Юрия Гагарина... (О, какая хорошая получилась компания!) самыми знаменитыми людьми двадцатого века... - неожиданно для самого себя вдруг завершаю я.
- Как интересно. А это точно?
- Да точно, точно.
- А еще?
- Что же еще?.. Ах да, чуть не забыл, пишите - общий тираж ее пластинок достиг ста миллионов экземпляров.
- Вот это да! Большое спасибо! Как вы нас выручили!
На следующий день в «Культурке» народ читает и про «Асахи», и про сто миллионов дисков. Правда, если посчитать даже с мягкими вкладками в журнале «Кругозор», пластинок ее и трехсот тысяч не наберется, но кто будет спорить с печатным органом ЦК КПСС? Эти небылицы радостно перепечатывают другие издания. Как их пропускала цензура, до сих пор не пойму. Но главное сделано - в сознание народа вбивается «залепуха» про немыслимый успех Пугачевой не только в СССР, но и в остальном мире. Через какое-то время у Аллы намечаются концерты в Ленинграде. Я тоже еду, чтобы навестить родной город. Выступление проходит на стадионе «Юбилейный». В перерыве заглядываю в артистический буфет. И глазам своим не верю. Потому что за одним из столиков сидит кумир всей советской «фронды», небожитель, великий театральный режиссер Георгий Александрович Товстоногов.
Я был с ним немного знаком. Подхожу, вежливо здороваюсь и недоуменно спрашиваю:
- Георгий Александрович, простите великодушно, но что вы здесь делаете? На эстрадном концерте?
- Да вот, сегодня выступает какая-то восходящая звезда - Пугачева. Жду второго отделения, когда она должна выйти на сцену. В газетах пишут, что это - явление.
И я понимаю, что волна, поднятая «Комсомолкой», докатилась и до Питера.
На тех же гастролях в Ленинграде произошел драматический случай. В перерыве между песнями, когда зрители стали выходить с цветами на сцену, какой-то мужик тоже подошел с букетом. Задержался, что-то сказал Алле, оттопырив отворот пиджака, оскалился и ушел. Спустя несколько минут я почувствовал неладное. У Пугачевой прямо на сцене начал садиться голос, она даже сократила программу, хотя и довела концерт до конца. Бросился к ней в гримерку.
Она сидит бледная, трясется. Оказывается, этот тип на сцене показал ей «финку», торчавшую во внутреннем кармане пиджака, и сказал: «Бойся меня. Я тебя прикончу». Задержать его не удалось, но Аллу пришлось отвезти в больницу, чтобы снять спазм голосовых связок.
Девки-фанатки тоже ее все время доставали. Однажды подожгли дверь в квартиру. Мы проснулись ночью от запаха гари. Я не понял спросонок, откуда дым, подумал - что-то горит за окном. Потом распахнул входную дверь, а она пылает. Видимо, бензином облили. Еле потушили. На что обозлились поджигатели, мы так и не поняли. Фанаты вообще странный народ. Могут обидеться просто на то, что артистка не ответила на их письмо. А она физически не могла отвечать на такое количество посланий. Весь «Москонцерт» был ими завален. Поклонники не мудрствовали с адресом, просто писали: «Москва, Алле Пугачевой». И почту несли мешками...
Фанаты часто вели себя неадекватно. Был случай, когда я встречал Пугачеву на «Жигулях» у Театра Эстрады. Как только она села в машину, толпа приподняла наш автомобиль! Я нажимаю на газ, колеса бешено крутятся, а машина не едет. Потом эти сумасшедшие успокоились, поставили «тачку» на землю.
В другой раз только отъехали от концертного зала, вижу - за нами увязалась машина, полная подозрительных мужиков. Говорю: «Кажется, нас преследуют». На дороге они пытались нас подрезать. Как ни выжимал акселератор, оторваться не получилось. Так и неслись эти бандиты за нами по пустынным ночным улицам через всю Москву до самых Вешняков. Там я совершил обманный маневр - влетел в ворота отделения милиции, развернулся, перекрыл выезд из двора и закричал: «Милиция! Помогите!» Менты выскочили, вытащили этих бугаев из машины, а те дураками прикидываются: «Да мы ничего плохого не замышляли, просто хотели к Пугачевой после концерта в гости зайти...»
Вскоре стал присылать письма с угрозами маньяк: «Вы недостойны таланта, который вам отпущен Богом, и поэтому не должны жить». Однажды раздается звонок в дверь. Пугачевой не было, уехала на гастроли. Открываю и вижу крепкого парня, коротко стриженого, с каким-то странным взглядом. Он спрашивает:
- А где Алла?
- Ее нет.
- А вы кто?
- Друг.
- Разве у нее кто-то есть?
- Как видите.
- Ну и пусть! Все равно она недостойна своего таланта... - завел он знакомую песню.
- Это ты ей пишешь все время? - говорю я.
- Да. И я ее убью.
- За что?
- За то, что она танцует голая на столе...
Я захлопнул дверь и позвонил в милицию. Так, мол, и так. Мне предложили дождаться следующего визита. Через пару дней приходит очередное письмо: «Алла! Делаю тебе последнее предупреждение. Если завтра не придешь в двенадцать часов дня на Почтамт, я подстерегу тебя на лестнице и убью топором». Показал этот бред ментам. С двумя оперативниками мы рванули на Почтамт. Я должен был опознать маньяка со второго этажа, с галереи, и подать сигнал. Ждали его долго. Было жарко. Я подумал, что он уже не придет, и решил выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Сотрудников потерял из виду и неожиданно столкнулся с психом в дверях. К счастью, его повязали. У него за пазухой действительно был топор.
Неизвестно, откуда появился слух про танцы Пугачевой на столе, но он долго и упорно циркулировал в народе.
Однажды мой хороший знакомый Слава Цеденбал, сын хозяина Монголии и постоянный представитель своей страны в Совете экономической взаимопомощи, красавец и известный московский плейбой, был остановлен ГАИ на выезде из Москвы.
- Куда направляемся? - поинтересовались гаишники.
- В ресторан «Арлекино», - ответил Слава.
- Это где Пугачева поет и на столе танцует? - ухмыльнулись сотрудники.
В ресторан «Арлекино» тогда рвалась вся Москва. А возникла его немыслимая популярность совершенно случайно. Однажды мой второй режиссер Валентина Максимовна Ковалева (сыгравшая впоследствии важную роль в кинематографической судьбе Пугачевой) пригласила нас на открытие грузинского ресторана «Сакартвело». Ее знакомый Торнике Копалейшвили открыл под маркой привокзального буфета железнодорожной станции Одинцово настоящий грузинский ресторан с лобио, сациви, аджапсандалом, чахохбили, чихиртмой, хачапури, чакапули, чашушули, харчо, шашлыками, копчеными поросятами, цыплятами табака, хашем и другими изысками национальной кухни.
Нас встретили с распростертыми объятиями. Усадили, накормили. Подходит хозяин, очень красивый и гостеприимный человек:
- Дорогие гости, вам у нас понравилось?
- Понравилось, - вежливо отвечаем мы.
- Как вы думаете - поедет сюда публика?
- Нет, - честно говорю я.
- Почему?
- От Москвы далеко. На МКАДе пьяных будут менты ловить. Чтобы в такую даль ехать - нужна приманка. И еще, как называется ваш ресторан?
- «Сакартвело».
- А что это такое?
- Древнее название Грузии.
- Грузины, может, об этом знают. Но для русского человека «сакартвело» всего лишь труднопроизносимое незнакомое слово. Знаете что - назовите лучше свой ресторан «Арлекино»...
- Почему?
- Вся страна знает эту песню. И поет ее девушка, сидящая с нами за столом. Знакомьтесь, Алла...
- Здравствуй, Алла, - кланяется хозяин. - А в этой идее что-то есть...
Тогда я, оседлав тему, начинаю импровизировать: - Если вы переименуете свой ресторан в ее честь, мы подарим вам большой живописный портрет Аллы. Закрепите за нами постоянное место, будем к вам иногда приезжать. А если нас нет, гостям вы сможете говорить: «Это личный столик Пугачевой».
Торнике сразу «просек фишку», ресторатор он гениальный, и говорит в зал: - Друзья, я ошибся, когда выбирал название для ресторана. Теперь в честь присутствующей здесь певицы Пугачевой он будет называться «Арлекино»!
Посетители кричат, аплодируют, приветствуют Аллу. Она садится за рояль и поет: «По острым иглам яркого огня...»
Через месяц бывший вокзальный буфет становится самым модным местом Москвы. Его украшает портрет Пугачевой. Перед входом столпотворение машин. Торнике с нашей подачи запускает слух, что Алла у него каждый день выступает. На самом деле мы бываем там значительно реже, ну, может, раз в две недели. Тихо сидим в уголке, клюем свое лобио. Действительно, Алла в «Арлекино» пела разве что пару раз, да и то одну-две песни - в честь хозяина. Но местный ансамбль исполнял весь ее репертуар. Не попавшая в ресторан и мерзнущая на морозе публика слышала доносившиеся изнутри звуки и домысливала разгул, устроенный там Пугачевой. А если счастливчики, прорвавшиеся внутрь, спрашивали «Где же Она?», им отвечали: «Только что уехала. Приезжайте в следующий раз пораньше, обязательно будет». А Славу Цеденбала, с которого я начал свой рассказ, в ресторан так и не пустили. «Вы иностранец, монгол, и за пределы Кольцевой дороги можете выезжать только по определенным трассам. В Одинцово вам нельзя», - с этими словами гаишники отправили его обратно в Москву. А в отчете написали, что иностранец на «мерседесе» пытался прорваться в ресторан «Арлекино», где поет и танцует Пугачева. Из пятого управления КГБ, занимавшегося культурой, сообщили в Минкульт. Пугачеву вызвали «на ковер»:
- Алла Борисовна, есть сигнал, что вы поете в ресторане и танцуете там на столе. Такое поведение недостойно звания советской артистки.
- Да с чего вы взяли, что я там пою?
- Несколько дней назад был задержан иностранец, который ехал в ресторан на ваше выступление. У нас точные сведения.
Алла пустилась в долгие объяснения. Ее пожурили и в конце концов отпустили. Она ведь собирала полные залы и приносила государству немалые доходы. Но в любимом ресторане, несмотря на выволочку, мы бывать не перестали. В ресторане «Арлекино» мы встречали и Новый 1977-й год. Выпили со всеми шампанского под бой курантов, а потом ушли в кухню. Только там можно было посмотреть телевизор. Алла тогда снялась для «Голубого огонька» с песней «Все могут короли». Мы хотели убедиться, что эта озорная песня прошла в эфир, боялись, что ее вырежут. Песня-то была с намеком на власть имущих. Текст сочинил Леня Дербенев, а у него всегда была «фига в кармане». Пока народ пил, ел и танцевал, мы три часа сидели на табуретках между плитой и огромной металлической раковиной для мойки посуды и не отрывали взгляда от маленького черно-белого экранчика. Вокруг сновали повара и официанты, готовили еду, носили грязные тарелки. Но какое же это было счастье, когда с экрана наконец зазвучало: «Жил да был, жил да был, жил да был один король...» От радости мы обнялись и чуть не прослезились.
Вышли в зал, и Алла объявила: «Друзья, сейчас я вам спою песню, которая завтра станет самой популярной в нашей стране». Под овации она сошла со сцены, мы покинули ресторан и поехали продолжать веселье в Переделкино, на дачу к моему другу детства Валерию Плотникову.
Вот так мы и жили. Легко, весело, с озорством и куражом.
Когда пару лет назад я прочитал мемуары ее следующего мужа, Жени Болдина, то пришел в большое недоумение. Оказывается, их жизнь состояла из постоянных скандалов, пьянок и загулов Пугачевой с другими мужиками на глазах у изумленного супруга. У меня возникло впечатление, что он пишет не об Алле, которую я знал, а о каком-то другом человеке.
Или, может быть, это вообще особенность женской натуры, неплохо показанная в картине «Красотка» Джулией Робертс? Там проститутка становится светской дамой, когда встречается с героем Ричарда Гира. Речь в этом фильме идет о том, что женщина такова, каковы окружающие ее мужчины. Впрочем, загадки женской психики - это тема для другого разговора, а возможно, и для серьезного философского трактата.
Рубрики: | З. КУЛЬТУРА/Знаменитости |
Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |