"Чем меньше в Москве кошек и собак,
тем больше детей, которые о нас вообще ничего не знают.
В лучшем случае они, увидев собаку, прячутся за родителей.
В худшем - поднявшись на цыпочки и растопырив пальцы,
верещат на одной высокой ноте: "Боюсь!!!".
И таких - каждый второй-третий.
Недавно папа Саша, гуляя с Байей вдоль Яузы, встретил
мальчика лет шести-семи, который тут же в страхе
ухватился за отца - человека двухметрового роста и примерно сорокалетнего.
"Не бойся, - успокоил тот. - Я взял с собой пистолет
и сейчас её застрелю".
"Не слушай своего папу, малыш, - ответил как мог спокойно хозяин.
- Лучше бы он купил не себе пистолет, а тебе собаку".
"Да как ты смеешь?" - заорал мужчина, у которого, видать, весь ум в рост ушёл.
"А как ты смеешь калечить своего ребёнка?" - спросил папа Саша
и направился прочь, позвав Байю, которая в тот момент безмятежно
ловила в метрах пятнадцати в камышах каких-то грызунов".
(Из повести "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей" - ARR).
...
Наша полуторагодовалая Байя-Бахия стала
размером со среднюю лайку 'лоренцем', который
- по лучшим стандартам этой породы -
не конфликтует с другими собаками и старается держаться подальше
от незнакомых людей и тем более детей

Хозяин тогда, конечно,
вернулся домой расстроенным,
и мы решили обратиться к мнению
Нобелевского лауреата и выдающегося австрийского учёного-этолога
Конрада Лоренца,
являющегося для всех нас
- коммунаров Дома Кошки и Собаки (КИС) "Завидово Шу-Шу",
президента
и меня, Почётного президента КИСа Ватаси-сан, -
непререкаемым авторитетом.
Вот это мнение

"Я как-то уже говорила, что люди должны очень тщательно подходить к выбору имени
для своего домашнего любимца,
поскольку 'имя - это судьба'.
Но сейчас лучше расскажу о том,
как затейливо соотносятся имена моих друзей, японскиx бобтейлов,
и их гастрономические пристрастия.
Глава прайда Штабс-Капитан Рыбников Василий Александрович
назван в честь купринского героя.
Кто одноимённую повесть читал - знает, что тот
штабс-капитан Рыбников был японцем.
Так вот наш Штабс-Капитан Рыбников любит роллы, суши,
только что сакэ не пьёт.
Внука его, Короля Сечжона,
папа Саша в шутку зовёт
'первым в мире
корейским бобтейлом' ('КВТ'),
хотя малыш Сечжон
и его родная сестра Ким Э Ран по прозвищу Кимчи
- конечно же, чистокровные 'японцы', JBT.
Но имя своё котёнок получил
в честь самого знаменитого в истории Кореи
короля-просветителя
Сечжона Великого.
Он правил в XV веке
и известен, к примеру, изобретением ныне используемой
корейской азбуки 'хангыль'.
Так вот наш Король Сечжон больше всего на свете любит
корейскую соевую пасту 'джяй',
фунчозу и другие закуски,
причём в крайне остром исполнении.
... Фантастика какая-то.
Впрочем, Кимчи ест всё подряд,

капустку кимчи - тоже" (Из книги первой "Ватаси - это Я" - ARR)

"Когда-то приходит расставание - расставание надолго,
почти навсегда.
Мы, кошки и собаки, не знаем смерти,
не верим в неё
и, когда вы уходите, часто умираем от горя.
Вы, люди, знаете, предвидите всё.
Жизнь человека вмещает пять-шесть наших,
и с каждой утратой его век сокращается,
а то и трагически завершается.
Тому примеров тьма.
"Больше никого заводить не будем - слишком тяжело перенесли потерю", - слышим мы часто от тех людей, которые любили, оплакали, похоронили нас - кошек и собак.
"Я не очень осуждаю чувствительных людей,
которые боятся вновь завести собаку из-за неизбежности расставания с нею", - сказал как-то Конрад Лоренц.
Сказал и тут же спохватился:
"Не очень осуждаю?
Нет, на самом деле я осуждаю их безоговорочно!
И считаю трусом того,
кто отказывается от безупречного удовольствия только из страха,
что рано или поздно судьба представит ему счёт за него.
Тому, кто скупится на монету страданий,
лучше всего запереться на каком-нибудь унылом чердаке и
сохнуть там без пользы - совсем как луковица без зародыша, не способная явить миру цветка".
Посмотрите на нас - бездомных, голодных, часто больных или искалеченных недоумками.
Беда может стрястись спустя минуты после того, как вы, склонившись в сомнениях добра над беззащитным крохой, подумаете: "Бедняжка ... , но мне нужно бы подумать".
Часто ли лучше живётся в приютах,
где нам так недостаёт ласки, домашней расчёски с почёсыванием под сытым брюшком или просто чего-нибудь более вкусненького?
Так перестаньте же переживать, изводить себя бесполезно, мучиться тяжкими воспоминаниями и бесплодными рефлексиями.
Идите на улицы своих городов и посёлков.
Идите в ближайший приют.
Возьмите нас к себе, в свои семьи, в свои дома.
И мы стократно, тысячекратно отплатим за это верностью и любовью.
Возьмите нас к себе!
И это будет лучшими поминками по вашему умершему другу, лучшим способом почтить его память.
А он будет радоваться на Небесах.
И запомните, пожалуйста,
пусть каждый из вас запомнит:
все мы, кошки и собаки, все мы - без исключения - идём в рай"
(Из книги первой "Ватаси - это Я" - ARR)

Фото с сайтов www.yaplakal.com и www.vipdoski.ru.
Картину "Человек с мёртвой собакой" художник Дмитрий Жилинский написал в 1976 году

«Эту происшедшую пятнадцать лет назад историю я знаю только со слов хозяев, поэтому буду излагать её предельно кратко, конспективно. И у этого изложения не будет иллюстраций,
потому что иллюстрация к моему рассказу – вся наша жизнь.
«Владимирский централ – ветер северный. Этапом из Твери – зла не меряно», – напевал Андрей.
Он только что вернулся домой из зоны, куда сделал ходку, как говорили в деревне, по делу. Да мало ли что в деревне говорят.
Братья Андрей и Игорь Фоминых бродили по Слободе в поисках работы. Было им 22 и 23 года соответственно.
В Мелковский зверосовхоз они не стали устраиваться потому, что работа там включала регулярный забой норок и других пушных животных.
Игорь годом раньше демобилизовался и поступил в Физтех. Вы вообще-то представляете? Деревенский парень из Чечни да в Физтех.
Но там он долго не задержался – по разным причинам. Первая и самая важная – он страстно любил рисовать и нацелился на Строгановку или лучше Софрино, чтобы стать, как он говорил, «богомазом».
«Сидел, ну и сидел, – сказали Андрею хозяева. – Ты двор разбери, а там посмотрим».
Двор на Тверской земле – это не площадка какая-то, а хозяйственная пристройка к избе. Снести её надо было потому, что из-за своей ветхости она могла угробить кого угодно. Братья сделали эту работу в день.
«Ты посмотри, Андрюш, стропила-то какие, полувековые. Давай сколотим из них лесопилку. С неё и начнём наш новый кошачье-собачий дом», – мечтательно предложил папа Саша.
И Андрей неделю подряд, высекая искры, не очень умело вколачивал гвозди в закалённую северным ветром, непробиваемую как сталь древесину. «А ты – молоток», – одобрил папа Саша, который, хоть 100 лет назад и был слесарем, но с деревяшками был в вечной ссоре.
Вечерами они вместе чертили проекты или вместе с мамой Ирой шли в гости в мелковскую квартиру Игоря и Андрея, где под жареную волжскую рыбку слушали из старого катушечного «Сатурна» Михаила Круга и «Лесоповал».
Строительство набирало обороты, у хозяина были какие-то дела в Москве, и Андрей сопровождал Ирину в поездках по всем тверским, конаковским и клинским стройбазам.
Однажды к хозяйке привязались два амбала, пренебрежительно отодвинувших Андрея в сторону – роста он был невеликого. Первого он уложил фирменным ударом головой в переносицу.
Со вторым долго катался по земле, пока тот не захрипел. «Андрюшик, оставь его Христа ради, ведь убьёшь», - силой уволокла помощника мама Ира.
Зная такие Андреевы замашки, бригада его дисциплинировалась на глазах.
Как-то, намывшись с хозяином в баньке, он за чаем, потупившись, спросил: «Мам Ир, возьмите меня к вам – Александр не возражает. Мусора замаяли, требуют наше с Игорем жильё чуть ли не даром отдать. Друзья каждый день приходят, то да сё. Не хочу назад. Я лучше у вас почитаю, и рассказываете вы интересно. А?»
«Что ж ты в бане парился, если вещи тащить? А комнату выбирай любую, которая свободная» - «Я лучше вместе с Шу-Шу и Капитаном Рыбниковым».
С Котом Василием Андрея связывали особые отношения. Штабсик как-то зимой забрался на антенну, торчавшую из обледеневшей крыши соседней избы, и, до смерти перепугавшись, орал оттуда на всю Слободу. Андрей его снял, с тех пор они стали товарищами.
«Я быстро», – сказал Андрей и ушёл,
а минут через десять завыла сирена «скорой помощи», которая отвезла его в больницу в Редкино. Андрея сбил вдребезги пьяный автобус, не оставивший ему шансов выжить. Инъекции были только обезболивающие.
«Как там мои шерстяные дружишки … Шу-Шу, Штабсик. Завтра буду», - сказал, придя на несколько минут в сознание, Андрей и через три часа умер.
Спустя два месяца Игоря нашли убитым около его дома.
На нашей лесопилке висит бронзовая табличка с надписью «Андрей Фоминых», в избе – Богородица с Иисусом, написанная Игорем и подаренная им хозяевам.
А в ушах часто звучит песня Михаила Круга так, как пели её наши товарищи - братья Андрей и Игорь:

Кольщик, наколи мне купола
Рядом чудотворный крест с иконами
Чтоб играли там колокола
С переливами и перезвонами

Нарисуй алеющий закат
Розу за колючей ржавой проволокой
Строчку: «Мама, я не виноват»
Наколи, и пусть стереть попробуют»

(Из книги первой «Ватаси – это Я» - памяти мелковских друзей, помогших основать Дом Кошки и Собаки (КИС) "Завидово Шу-Шу")

Лорик - славный пёс, верный друг нашей свибловской соседки Тани.
Мы все - собачники и не только - помним его.
В апреле будет два года, как Лорик ушёл в лучший мир.
Он умер как заснул, потому что и этот мир казался ему прекрасным.
А родился Лорик в штате Нью-Йорк в средней семье выходцев из Советского Союза, имевших возможность и желание содержать маленькую девочку-пинчера.
Однажды к ним пришли гости с мальчиком-болонкой, по итогам визита которых на свет в мае 1988 года появились пять крошечных пушистых щенят.
Одному из них дали имя Лорд.
Вскоре Татьяна навестила американских родственников, и Лорд, которого она звала Лорик, влюбился в неё с первого взгляда

Когда пришло время собираться домой, щенок влез в её дамскую сумочку. "У нас, хотя и перестройка, таких консервов нет", - тщетно уговаривала его московская гостья.
Ни таможенный контроль, ни пограничный на дамскую сумочку внимания не обратил. Экипаж авиалайнера - тоже. Все 18 часов полёта Лорик не издал ни звука.
А в новой семье с аппетитом отведал гречки с тушёнкой и чёрным хлебом, которые на всю жизнь стали его любимой едой.
При этом он оставался настоящим лордом с чувством высокой самооценки и собственного достоинства.
Когда Таня начала болеть и стеснялась часто просить соседей вывести Лорика на прогулку, он начал выходить сам, без сопровождения: степенно спускался по лестнице и терпеливо ждал, когда откроется парадная дверь.
Только не слишком толковый человек мог позволить себе панибратство в отношении этого маленького изящного собачьего джентльмена. В доли секунды острые зубы хватали неучтивого за палец, но не кусали, а лишь слегка сжимали

Были, конечно, и битвы, но крошечный Лорик дрался с силой и ожесточением льва. Наша сестрица Мэй-Мэй за это его любила и всегда, когда наш герой не уезжал на дачу, его опекала.
Лорик прожил долгую жизнь - полных 18 лет и, как признался он как-то сестрице Мэй-Мэй, никогда не жалел, что выбрал Россию.
Он умер как заснул, потому что этот мир, где его любили, уважали и считали человеком, казался ему прекрасным.
Таня похоронила Лорика в берёзовой роще на берегу Яузы

Из моей книги "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей"

"В мире не утихают споры о том, создал ли земную жизнь во всём её многоообразии Всевышний или она, родившись из неорганики, расцвела и достигла самых величественных форм в процессе естественного отбора, обоснованного Чарльзом Дарвином.
Мы в эти дискуссии не вмешиваемся и держим нейтралитет.
Но проиллюстрировать их можем на примере нашего Потапа, его семьи, его детей.
Потап - лоренцджой.
А лоренцджой - это наша домашняя, семейная порода, клан, названный - как и весь этот дневник - в честь великого австрийского естествоиспытателя Конрада Лоренца.
Он целенаправленно разводил синеязыких собак, смешивая кровь чау-чау, волков и немецких овчарок.
Мы ещё не знали об этом, когда в Доме Кошки и Собаки (КИС) "Завидово Шу-Шу" у дочки Шушика чау-чау Мэй-Мэй и волка Вука появились дети.
Одним из них был Потап, которому, дай ему Бог здоровья, в апреле исполнится четырнадцать лет.
Да, целых 14 лет, но старик держится молодцом. Как и наш хозяин.
С годами, заматерев, стал наш Потап похож на медведя.
Во всяком случае, детишки, повстречав его, часто кричат:
"Мама, мама! Смотри! Настоящий мишка! Мишка идёт"

Женился Потап на своей сводной сестре Сибе. Папой y неё был Лайк - ну в том смысле, что лайка.
Вот Сиба на фото вместе со стюардессой КИСа Верой Афанасьевной Калошиной

В первом помёте Потапа и Сибы было четверо детей.
Одну мы назвали Пепитой - Пепита похожа на колли, шелти. Убедитесь сами

Её брат Тошка пошёл в бабушку и прадеда: он похож на чау. На фото он вместе с Пепитой

На кого похожа Макико-сан, пояснять не надо

Четвёртым был Фроддо. Снимков не осталось, забрали его моментально, потому что он был похож на ... пуделя.
И всё это дети из одного помёта - каких же потомков они дадут за десятилетия, столетия, тысячелетия?
И кто же прав в споре креационистов и дарвинистов?
Думается мне, что истина - как всегда - где-то посередине" (Из книги второй "Ватаси - это Я, или Дитя Сокровенных Летописей" - ARR)

«Бобтейлы явились японцам много веков назад – видимо, тогда, когда островная нация себя таковой и не чувствовала.
Первыми их оценила и втайне приблизила к себе утомлённая всем обыденным знать.
Она – как и пресыщенные аристократы по всему миру – разглядела в этих отчуждённых от людей кошках особый утончённый изыск.
Для тех, кто был рангом пониже – дворян, не говоря уже о простолюдинах, – бесхвостики были, как бы поделикатнее выразиться, просто уродами.
Для нас, кошек и людей российских, Япония – такая маленькая!
А, между тем, её центральный остров Хонсю уж точно больше родимого Свиблово и, быть может, по площади такой же, как тоже ставшая мне родной Тверь.
Поэтому нормальных – в массовом сознании – длиннохвостых братьев и сестер там, разумеется, было больше, чем куцехвостых.
Тех же считали предвестниками несчастья, по-всякому пинали.
А мои мудрые бобтейлы - исходя из жёсткого, но в общем-то справедливого азитского принципа «действие на действие» - в обиду себя не давали.
Копилось взаимное зло.
Первой, кто понял, что дальше так жить нельзя и надо пойти навстречу людям, стала Манеки-Неко, трёхцветный окрас которой не только по нашим, но и по японским поверьям, приносил счастье и удачу» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).

ARR здесь и далее в этом дневнике означает, что All Rights Reserved и что воспроизведение материала возможно лишь с согласия автора

«Об этой великой кошке существует множество легенд и рассказов очевидцев. Вот один из них.
После революции Мэйдзи самурай по имени Катцумото из армии князей Сайондзи брёл по полю, пока не кончились силы.
Его томили не столько незажившие раны и голод, сколько горечь поражения в гражданской войне.
Следствием стало упразднение его воинственного сословия, в котором он родился и воевал за сёгуна – военного правителя Японии – всю жизнь.
Катцумото присел, отложил в сторону меч и достал маленький шарик из клейкого риса размером с голубиное яйцо и, как теперь говорят, с запахом рыбы.
Страдалец было уже открыл рот, как рядом появилась трехцветная бесхвостая кошка и начала тереться об его ноги.
То была Манеки-Неко. «На, возьми», – сказал ей самурай, подумав: «На что мне еда, если самое время совершить сэппуку (по нашему, харакири – прим. Ватаси-сан)».
Кошка, съев половину, внимательно посмотрела на путника. «Надо же, – подумал он, торопливо проглотив оставшееся, – а их считают злыми демонами». В это время Манеки-Неко побежала к дереву посреди поля, взобралась на него и призывно замяукала.
Самурай подошёл, но трехцветка продолжала кричать. «Я тебя не понимаю», – сказал он, и тогда кошка, спустившись вниз, врылась когтями в землю.
Делала она это так долго и настойчиво, что Катцумото, опустившись на колени, начал помогать ей - O, Боже! - своим боевым мечом, пока им двоим не открылся большой древний горшок с золотом.
Манеки-Неко улыбнулась и растаяла в воздухе.
На вырученные деньги бывший самурай основал буддийский монастырь, сделавший много хорошего для обездоленных. Суровый воин стал в этом монастыре простым монахом и всю оставшуюся жизнь проповедовал мир» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).

В роли Манеки-Неко - наша Сайондзи Сатори, по-домашнему - Эвин, то есть Люба-Любовь

"Однажды Священная Кошка пришла к гейше, чтобы спасти её от верной гибели.
Всеми силами пыталась она оттолкнуть девушку от ширмы, за которой та одевалась в вечернее кимоно.
Злой хозяин заведения, где гейша развлекала гостей, раздраженный промедлением, ворвался в её комнату и отрезал Манеки-Неко голову. Но голова взмыла под потолок и убила ядовитую змею, которая лежала на верху ширмы и хотела укусить девушку.
Гейша не знала, что Манеки-Неко бессмертна, и потому, увидев её обезглавленной, впала вначале в великую скорбь, а потом в страшный гнев. Острым мечом отсекла она голову злому хозяину и покончила самоубийством сама.
Но Священная Кошка вдохнула в девушку вечную жизнь, и она превратилась в знаменитую Ледяную женщину, мстительницу всем злодеям Японии" (Из книги первой "Ватаси - это Я" - ARR)


Фото с сайтов www.city.revdanet.ru, www.svetyashki.ru и www.free-lancers.net

«Манеки-Неко помогает всем – вне зависимости от того, женщина ли вы или мужчина, не глядя на социальный статус, имущественное положение и даже - бывало и такое - закрывая глаза на некоторую нравственную ущербность людей.
За это японцы зовут её Ками-Неко – Священной Кошкой.
Однажды она пришла к жительнице городка Имадо – ныне это район на востоке Токио. Та буквально помирала с голоду из-за неприспособленности к жизни и, наверное, собственной безалаберности, потому что тут же продала священную кошку перекупщику, выручив небольшую сумму денег, которые вскоре кончились.
Когда бывшая хозяйка вновь погрузилась в пучину отчаяния, Манеки-Неко пришла к ней - на этот раз во сне - и сказала: «Возьми глины, её много вокруг, слепи и продай мою фигурку».
Женщина так и сделала. Заработав на рис и немного соевого соуса к нему, она приободрилась и начала лепить и раскрашивать всё новые и новые фигурки. Те шли нарасхват.
Вскоре это ремесло превратилось в целое производство, а его основательница стала процветающей и уважаемой горожанкой-предпринимательницей.
Тем временем Манеки-Неко вернулась в монастырь к послушнику Кацумото. Обитель переживала не лучшие времена.
Разбогатевший с помощью Священной Кошки бывший самурай вложил всё золото в строительство монастыря, но ведь ещё нужны были средства для обеспечения его существования. Короче, даже среди аскетов-монахов начались разброд и шатания.
Поглядев на эту жизнь несколько дней, Манеки-Неко как-то ненастной ночью вышла в поле. Там под деревом, спасаясь от дождя, отдыхал совсем не бедный аристократ, лишь из деликатности не захотевший попросить ночлега в монастыре.
Кошка левой лапкой сделала ему пригласительный жест, – и, когда самурай подходил к монастырю, в дерево, под которым он только что лежал, ударил мощный заряд молнии.
Волшебное спасение так впечатлило князя, что он, щедро одарив Кацумото и став его личным другом, объездил всю страну, рассказывая о сотворённом Манеки-Неко чуде. В монастырь устремились толпы богомольцев-паломников, и он больше никогда не бедствовал.
У Священной Кошки не семь жизней, но она будет жива, пока будет жить её страна.
Тем не менее японцы, всё старающиеся перегнать нас, русских, в части умения страдать, всё-таки похоронили Манеки-Неко, сделав её могилу в буддийском монастыре Готоку-дзи (сейчас – в западной части Токио), местом общенационального поклонения.
Но в глубине души все они верят, что Манеки-Неко живёт среди них и не умрёт никогда» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR)

На фото внизу: предполагаемая могила Манеки-Неко в храме Готоку-дзи