«Эту историю я знаю только со слов хозяев, поэтому буду излагать её предельно кратко, конспективно. И у этого изложения не будет иллюстраций, потому что иллюстрация к моему рассказу – вся наша жизнь.
«Владимирский централ – ветер северный. Этапом из Твери – зла не меряно», – напевал Андрей. Он только что вернулся домой из зоны, куда сделал ходку, как говорили в деревне, по делу. Да мало ли что в деревне говорят. Братья Андрей и Игорь Фоминых бродили по Слободе в поисках работы. Было им 22 и 23 года соответственно.
В Мелковский зверосовхоз они не стали устраиваться потому, что работа там включала регулярный забой норок и других пушных животных. Игорь годом раньше демобилизовался и поступил в Физтех. Вы вообще-то представляете? Деревенский парень из Чечни да в Физтех. Но там он долго не задержался – по разным причинам. Первая и самая важная – он страстно любил рисовать и нацелился на Строгановку или лучше Софрино, чтобы стать, как он говорил, «богомазом».
«Сидел, ну и сидел, – сказали Андрею хозяева. – Ты двор разбери, а там посмотрим». Двор на Тверской земле – это не площадка какая-то, а хозяйственная пристройка к избе. Снести её надо было потому, что из-за своей ветхости она могла угробить кого угодно. Братья сделали эту работу в день. «Ты посмотри, Андрюш, стропила-то какие, полувековые. Давай сколотим из них лесопилку. С неё и начнём новый кошачье-собачий дом», – мечтательно предложил папа Саша.
И Андрей неделю подряд, высекая искры, не очень умело вколачивал гвозди в закалённую северным ветром, непробиваемую как сталь древесину. «А ты – молоток», – одобрил папа Саша, который, хоть 100 лет назад и был слесарем, но с деревяшками был в вечной ссоре. Вечерами они вместе чертили проекты или вместе с мамой Ирой шли в гости в мелковскую квартиру Игоря и Андрея, где под жареную волжскую рыбку слушали из старого катушечного «Сатурна» Мишу Круга и «Лесоповал».
Строительство набирало обороты, у хозяина были какие-то дела в Москве, и Андрей сопровождал Ирину в поездках по всем тверским, конаковским и клинским стройбазам. Однажды к хозяйке привязались два амбала, пренебрежительно отодвинувших Андрея в сторону – роста он был невеликого. Первого он уложил фирменным ударом головой в переносицу. Со вторым долго катался по земле, пока тот не захрипел. «Андрюшик, оставь его Христа ради, ведь убьёшь», - силой уволокла помощника мама Ира. Зная Андреевы замашки, бригада его дисциплинировалась на глазах.
Как-то, намывшись с хозяином в баньке, он потупившись спросил: «Мам Ир, возьмите меня к вам – Александр не возражает. Мусора замаяли, требуют наше с Игорем жильё чуть ли не даром отдать. Друзья каждый день приходят, то да сё. Не хочу назад. Я лучше у вас почитаю, и рассказываете вы интересно. А?»
«Что ж ты в бане парился, если вещи тащить? А комнату выбирай любую, которая свободная» - «Я лучше вместе с Шу-Шу и Капитаном Рыбниковым». С Котом Василием Андрея связывали особые отношения. Штабсик как-то зимой забрался на антенну, торчавшую из обледеневшей крыши соседней избы, и, до смерти перепугавшись, орал оттуда на всю Слободу. Андрей его снял, с тех пор они стали товарищами.
«Я быстро», – сказал Андрей и ушёл, а минут через десять завыла сирена «скорой помощи», которая отвезла его в больницу в Редкино. Андрея сбил вдребезги пьяный автобус, не оставивший ему шансов выжить. Инъекции были только обезболивающие. «Как там мои шерстяные дружишки … Шу-Шу, Штабсик. Завтра буду», - сказал, придя на несколько минут в сознание, Андрей и через три часа умер. Спустя два месяца Игоря нашли убитым около его дома.
На нашей лесопилке висит бронзовая табличка с надписью «Андрей Фоминых», в избе – Богородица с Иисусом, написанная Игорем и подаренная им хозяевам. А в ушах часто звучит песня Михаила Круга так, как пели её наши товарищи - братья Андрей и Игорь:

Кольщик, наколи мне купола
Рядом чудотворный крест с иконами
Чтобы играли там колокола
С переливами и перезвонами

Нарисуй алеющий закат
Розу за колючей ржавой проволокой
Строчку: «Мама, я не виноват»
Наколи, и пусть стереть попробуют»

(Из книги первой «Ватаси – это Я» - памяти мелковских друзей, помогших основать Дом Кошки и Собаки (КИС) Завидово "Шу-Шу")

Пишем текст о нашем друге - директоре Мелковского зверосовхоза Юрии Васильевиче Антипове, погубленном партноменклатурой






Из повести третьй "Дорога на Слободу" - такая, видимо, будет в комбинации с материалами с сайта www.liveinternet.ru/users/a-l-samohotkin

«Мелковские старожилы Мария и Геннадий Скачковы - ровесники папы Саши и мамы Иры. Две семьи крепко сдружились задолго до того, как я пришла в Дом Кошки и Собаки «Завидово Шу-Шу». У них маленькая квартирка в Мелково, но живут они совсем близко, всего в полукилометре, от нас, слободских, в небольшом доме. Его искусно, собственными руками, на своём участке сработал сам дядя Гена – мастер, каких во всём белом свете поискать. Там и колодец, и баня, и животина всякая, и независимое от родного государства отопление. В общем – полное крестьянское хозяйство.
У Гены в свободное время развлечение – рыбалка, причём зимняя (когда тепло, дел полно). И безо всякого браконьерства. У мамы Иры до того, как она в Москву переехала нашу внучку Надежду воспитывать, было другое хобби – изготовление домашнего хлебного вина. Торговая марка – «Иришкин гром», ведь хозяйкина девичья фамилия – Громова и даже этикетки цветные папа Саша для её продукции рисовал. Насчёт торговли это я для красного словца, здесь тоже без браконьерства: вино шло на медицинские цели, да ещё дорогих гостей привечать.
Вот и заходит как-то дядя Гена по дороге с Волги, хоть и в тулупе, но весь замёрзший – с эдаким бачком-садком. Трепыхается в нём, как всегда, богатый улов – такой частушки, как "эх хвост-чешуя - не поймал я ничего" сосед не знает.
Полощутся в садке судачки, сазанчики, окушки, подлещики, линьки, налимы и что-то по мелочи. Усаживают, конечно, продрогшего рыбака за наш круглый стол, на котором есть всё, что Бог в нашу избу послал. «Ген, – говорит хозяйка, – ты бы за своим бачком присмотрел. А то у нас Мамусик повзрослел и теперь наловчился любые замки отмыкать».
«А, ерунда. Там судак на кило для вас с Александром, рыбу по-китайски делать – так что не беспокойся. Карабины сам мастерил, да и потом их с мороза не то, что кот – человек не откроет», – рассеянно отмахивается уставший гость и приступает к трапезе. А она – какой бы хорошей ни была – всё суховата, если помимо винца. А если оно доброе – а оно такое, – то даёт старт содержательной беседе. Кто родился, женился, развёлся? Кто заболел да помер – а таких в последние годы в Мелково и Слободе что-то стало слишком много. Почему тверитяне, чьи доходы не в пример московским, должны платить по коммунальным услугам втрое больше, чем жители столицы? Куда власти смотрят, президент?
«Да, – подхватывает хозяйка. – То, что депутаты почти всю нашу Слободу скупили и на бывших огородах корты да бассейны понастроили, – это объективный, клинический факт. Но почему они грозятся подать в суд на любую корову, собаку петуха или гуся, которые им почивать поутру мешают? Ведь мы же всё-таки пока что деревня» (Из повести первой «Ватаси – это Я» – ARR).