Святителю Отче Николае, моли Бога о нас!
Один из самых любимых, Батюшка Николай, поможет и в дороге и при потере, можно обратиться к нему всегда и в тоске-унынии и в радости!
Помню: у этой иконы старушка, присматривающая за иконой и подсвечником, строго поправила незнающую женщину: "Куда же ты искуственные цветы, к живой иконе?" И с тех пор лежит на сердце - "Живая Икона" и Батюшка Николай здесь, рядом!
 

ЗАУТРЕНЯ СВЯТИТЕЛЕЙ (под новый год)
Василий Никифоров-Волгин

"Белые от снежных хлопьев идут вечерними просторными полями Никола Угодник, Сергий Радонежский и Серафим Саровский. Стелется поземка, звенит от мороза сугробное поле. Завевает вьюжина. Мороз леденит одинокую снежную землю.

Никола Угодник в старом овчинном тулупе, в больших дырявых валенках. За плечами котомка, в руках посох.

Сергий Радонежский в монашеской ряске. На голове скуфейка, белая от снега, на ногах лапти.

Серафим Саровский в белой ватной свитке, идет сгорбившись, в русских сапогах, опираясь на палочку...

Развеваются от ветра седые бороды. Снег глаза слепит. Холодно святым старцам в одинокой морозной тьме.

- Ай да мороз, греховодник, ай да шутник старый! - весело приговаривает Никола Угодник и, чтобы согреться, бьет мужицки-ми рукавицами по захолодевшему от мороза полушубку, а сам по-спешает резвой стариковской походкой, только знай шуршат ва-ленки.

- Угодил нам, старикам, морозец, нечего сказать... Такой неуго-монный, утиши его. Господи, такой неугомонный! - смеется Сера-фим и тоже бежит вприпрыжку, не отставая от резвого Николы, гулко только стучат сапоги его по звонкой морозной дорожке.

- Это что еще! - тихо улыбается Сергий. - А вот в лето 1347, вот морозно было. Ужасти...

- Вьюжит. Не заблудиться бы в поле, - говорит Серафим.

- Не заблудимся, отцы! - добро отвечает Никола. - Я все доро-ги русские знаю. Скоро дойдем до леса Китежского, а там в церковке Господь сподобит и заутреню отслужить. Подбавьте шагу, отцы!...

- Резвый угодник! - тихо улыбаясь, говорит Сергий, придержи-вая его за рукав. - Старательный! Сам из чужих краев, а возлю-бил землю русскую превыше всех. За что, Никола, полюбил народ наш, грехами затемненный, ходишь по дорогам его скорбным и мо-лишься за него неустанно?

- За что полюбил? - отвечает Никола, глядя в очи Сергия. - Дитя она - Русь!... Цвет тихий, благоуханный... Кроткая дума Гос-подня... дитя Его любимое... Неразумное, но лю1бое. А кто не возлю-бит дитя, кто не умилится цветикам? Русь - это кроткая дума Господня.

- Хорошо ты сказал, Никола, про Русь, - тихо прошептал Сера-фим. - На колени, радости мои, стать хочется перед нею и мо-литься, как честному образу!

- А как же, отцы святые, - робко спросил Сергий, - годы крови 1917, 1918 и 1919? Почто русский народ кровью себя обагрил?

- Покается! - убежденно ответил Никола Угодник.

- Спасется! - твердо сказал Серафим.

- Будем молиться! - прошептал Сергий. Дошли до маленькой, покрытой снегом лесной церковки. Затеплили перед темными образами свечи и стали служить заут-реню.

За стенами церкви гудел снежный Китежский лес. Пела вьюга. Молились святители русской земли в заброшенной лесной церков-ке о Руси - любови Спасовой, кроткой думе Господней.

А после заутрени вышли из церковки три заступника на паперть и благословили на все четыре конца снежную землю, вьюгу и ночь."