Сложно говорить о своём современнике, прожившем такую большую, интересную и напряжённую жизнь в мировых шахматах. Подумать только – первых крупных успехов Виктор Львович Корчной (23.03.1931 – 06.06.2016) добился более полувека назад! Многие из родившихся в 30-40-е годы уже прекратили выступления, а Корчной и в начале XXI века продолжал сражаться в турнирах, и молодёжь могла лишь позавидовать его энергии, жажде борьбы, умению играть с полной выкладкой.

Ленинград 1975

По масштабу эта фигура вполне сопоставима с чемпионами мира. И дело тут не только в знаменитых матчах с Анатолием Карповым (1974, 1978, 1981) и не только в уникальной по протяжённости шахматной карьере Корчного, но и в его редкостной изобретательности, неустанных попытках найти нечто новое в, казалось бы, досконально изученных позициях. Всю жизнь он находился на острие шахматной мысли и внёс ценный вклад в развитие игры.

"Как правило, дебютные находки Корчного, – писал его бывший земляк-ленинградец, гроссмейстер Генна Сосонко, – это не просто ход или маневр, усиливающий вариант или опровергающий общепринятую оценку. В большинстве случаев речь идёт о целом комплексе идей, новой концепции в той или иной защите или системе. И хотя его имени нет в теории дебютов, разработки Корчного дали толчок к развитию многих из них на десятилетия".

Творчество Корчного самобытно, его наследие многолико – за минувшие десятилетия он не раз корректировал и видоизменял свой стиль. Но главным неизменно оставался поиск шахматной истины. Корчной всегда был беспощаден и к себе, и к противникам. Эта особенность характера, конечно, не прибавляла ему друзей. Однако иначе, наверное, и нельзя искать вечно ускользающую шахматную истину. Надо быть готовым к тому, что каждый найденный ход будет подвергнут сомнению, каждое решение – жестоко раскритиковано. Надо смотреть правде в глаза и не бояться прийти к любым, даже самым нелицеприятным выводам, если они отражают реальную картину.

Люцерн 1982

Детство Корчного было трудным, полным лишений, как и у многих детей военных лет. Полвека спустя он скажет: "По-видимому, я не получил должного советского воспитания в семье. Наверное, моему отцу воздалось за эту небрежность полной мерой – в числе нескольких сотен других плохо вооружённых ополченцев он погиб на Ладожском озере в ноябре 1941 года. Воздалось сполна и остальным членам отцовской семьи, где я воспитывался, – все как один они скончались от голода в осаждённом Ленинграде. А я вот остался, выжил".

По окончании школы, уже решив посвятить свою жизнь шахматам, Корчной тем не менее поступил на исторический факультет Ленинградского университета. "Студенческая бедность вошла в поговорку, – писал он позднее. – Вспоминаю себя: в кармане деньги на трамвай, иногда ещё на пачку самых дешевых папирос. Совсем редко – на студенческий нищенский обед". Виктор очень любил историю, но ещё больше – шахматы и… карточные игры (как, впрочем, и раньше Ласкер, а позже Карпов). По словам очевидца, "на квартире, где собирались многие молодые шахматисты, он мог играть в шахматы или покер с утра до вечера; брал "тайм-аут", когда надо было идти на очередной тур чемпионата Ленинграда, а ближе к ночи вновь возвращался и мог сыграть несколько "пулек" в преферанс".

Благодаря редкой самостоятельности и объективности мышления Корчной пользовался среди ленинградских шахматистов непререкаемым авторитетом: когда в ходе турниров возникали конфликтные ситуации, участники зачастую обращались не к судьям, а к Виктору, и его вердикт ставил точку в споре. Однако эта самостоятельность имела и свою оборотную сторону. "Я брал каждое препятствие лбом, я был уверен в себе до смешного", – признался Корчной годы спустя.

Лондон 1983

После первого матча с Карповым (осень 1974) началась травля Корчного, которая в конечном счёте привела его к бегству из СССР. Год опалы наверняка был самым трудным в его профессиональной карьере... В июле 1976-го шахматный мир облетела сенсационная весть: один из победителей турнира в Амстердаме, четырёхкратный чемпион СССР Виктор Корчной попросил политического убежища в Голландии! Потом он многократно подчёркивал чисто профессиональные мотивы своего поступка. Он попросту осознал "необходимость отъезда ради продолжения, спасения своей шахматной жизни, которую решили задушить партийные функционеры в союзе с некоторыми гроссмейстерами".

Но советские власти конечно же расценили побег Корчного как акцию политическую и обрушили на него всю мощь пропагандистской машины: заявление ТАСС, развёрнутое постановление Шахматной федерации, открытое осуждающее письмо более тридцати советских гроссмейстеров, отдельное осуждающее письмо Карпова… Все дружно возмутились "недостойным поведением Корчного" и одобрили вердикт федерации "о лишении его спортивных званий и права представлять на мировой арене советскую шахматную школу". Между тем Корчной представлял эту школу добрых двадцать лет, и делал это более чем достойно: в составе сборной СССР он был победителем пяти командных чемпионатов Европы и шести Всемирных олимпиад...

Именно 1976–1980 годы стали пиком карьеры Корчного. Его блистательные практические результаты сочетались с удивительным богатством творческих идей и его вклад в развитие шахматной игры достиг своего исторического максимума. А ведь ему было уже под пятьдесят! Во многом это опровергало прежние представления о предельном возрасте для высших достижений в шахматах.

Брюссель 1988

Затем Корчной играл ещё более тридцати лет, и на протяжении долгого шахматного пути ему довелось бороться за доской с представителями как минимум шести поколений! И даже гроссмейстерам, входившим в первую мировую десятку, далеко не всегда удавалось найти эффективное противоядие от его глубоких и нестандартных идей.

Виктор Львович был моим старшим другом. Он навсегда остался в истории Верным Рыцарем Шахмат.

Корчной не умер. Корчной ушёл.

С использованием материалов 5-го тома "Моих великих предшественников" (2006)
Оригинал