Двадцать один год тому, - подумать же только...
Случайно уцелевший пробный отпечаток из пыльной папки.
У этого кадра - нынче совершеннолетие: будь он человеком, мог бы уже легально покупать спиртное... что ж, чем не повод вспомнить и показать.



Это - БМП во главе колонны, остановившейся на Садовом, почти у американского посольства.
В тот момент еще было непонятно: пойдут разметывать баррикады и штурмовать окруженный толпами Белый дом, или все-таки побоятся давить людей... ночь, напряженное ожидание, вонь дизелей, за спиною - благословленные попом-расстригой на героическую гибель афганцы со смешным дрекольем и бензином в бутылках.

Прицелившись наудачу широкоугольником с вытянутых вверх рук, я пыхнул блицом; в ответ же солдатик-азиат, что глядит в объектив высунувшись из переднего люка, дал очередь мне над головою... и я крайне удивился, обнаружив, что - паче чаяния, не обосрался и даже не выронил камеры в тот момент.
И, естественно, продолжил снимать, - на протяжении всех тех бесконечных суток холодного августа 91го.

...Накануне приснопамятных событий мы славно, как всегда, оттягивались с маленькой пепельноволосой Ксю в орехово-борисовской конуре, где я тогда обретался; портвейн, музыка из "Радиотехники" S-90, жаркий юношеский секс, нескончаемые азартно-интеллектуальные разговоры... среди ночи кто-то позвонил, сказал про танки и переворот. Мы было решили - идиотская шутка...
Часов в шесть утра звонками меня-таки разбудил знакомый еще по Универу Володька Тодрес, - ему я тоже бормотал, дескать, да вы все там охренели, ты уж который по счету, а вот совсем и не смешно... включи телевизор, - посоветовал он.
В телевизоре и впрямь было странно: на многих каналах лишь таблицы настройки, на остальных - сплошное "Лебединое озеро". Тогда и стало понятно, что это жжжж - вовсе неспроста... а вскоре показали и бледного диктора, не поднимая глаз зачитывавшего заявление ГКЧП.

Что ж, - мы с моей прекраснокудрой девой стоически прикончили портвейн; я поднял тонкостенный стакан для виски, в котором благородного скоттского самогона сроду и не бывало, за эти удивительные годы; за этот немыслимый, сумасшедший глоток свободы, который нам каким-то чудом все-таки достался - до очевидного возвращения вековечного тухлого совка... сомнений, что лафа кончилась, не было никаких.
Она поехала прятаться к себе в Пушкино, - я же навьючил на себя старый добрый тяжеленный кофр толстой кожи, и помчался к центру событий: в конце концов, я - свидетель истории, я должен быть везде и видеть всё...

Помимо оптики, в тяжеленном кофре со мной, как всегда, были две коробки под никоновский байонет, - так деланно-пренебрежительно на профессиональном слэнге называли в те времена нынешние "тушки", сиречь camera body... в одной - слайд для итальянского агентства фотохроники, во второй - ч/б для местных. Позже это сыграло крайне неприятную шутку: итальянцы-то забирали самолетом отснятые ролики пленки на корню, непроявленными, - так что работы своей я и не видел... ну а старые добрые черно-белые пленки обрабатывались и хранились в наконец-то организованной в подвале соседнего дома на Беговой редакционной фотолаборатории; в кои-то веки у меня был лаборант, занимавшийся тривиальной проявкой-печатью!
Вот только уходя позже из газеты, я внезапно обнаружил: когда мы всю эту затею с "Коммерсантом" начинали, у Володеньки Яковлева мне дали подписать какое-то там лицензионное соглашение, - по которому, как выяснилось, все мои негативы принадлежали редакции... так и сгинули драгоценные пленки; там-сям и тогда и позднее кадры эти нередко всплывали, но даже без имени; и все, что у меня на руках осталось - увы, лишь какие-то случайные отпечатки.

Но все это - было: адреналин пополам с дикой усталостью от черт знает какого времени на ногах, и мрачная охрана внутри БД с дико смотревшимися на цивильных костюмах автоматами, - ну просто кадры из хроники про президента Альенде... и спешно, непостижимым образом, учрежденная вместо закрытых изданий "Общая газета" с нашими в ней светлыми именами, и сплошь отчаянно-приподнятые антисовецкие люди вокруг, и цветы на танках, перешедших на сторону народа... говорят, у них просто не было боекомплекта.
Я был рядом с торжествующим Ельциным на балконе Белого дома, приветствовавшим победно ревущую внизу толпу; я видел, как поплыл в ночи над людским морем сорванный краном Железный Феликс на Лубянке... а за ослепшими окнами Большого дома нас тихо поджидали, по свидетельству осторожнейшего Е.Гайдара, счетверенные пулеметы: вдруг все-таки ломанемся на штурм?! - не ломанулись; этому во многом и обязаны тем, что нынче имеем...

Но все это было позже; а сейчас - сейчас я вспоминаю промозглую ночь под моросящим дождем, и кем-то за каким-то хреном выданный черный армейский противогаз, липкую резину которого в отсутствие не то что фосгена (а также зарина, зомана и V-газов), но даже и элементарной "черемухи" я использовал просто в качестве непромокаемой шапки, - так было хоть немного теплее; и как мне мечталось о фляжке с горячительным, - но спиртного не было ни у кого и нигде; и как наконец приказ был отдан, и бронетехника грозно рыкнула и двинулась, страшно разметывая и раздавливая корпусом баррикады, - но отчего-то пошла с Садового не направо к набережной и Белому дому, а прямо в тоннель под Калининским проспектом, - где на выезде водителей ослепили, набросив сверху какой-то брезент, и пытались-таки поджечь, и эти-то первые машины в результате неразберихи и раздавили тех троих парней, которым не повезло попасть под колеса и которых за это потом сделали Героями России и читали на похоронах в назидание прочим нелепые стихи... первая кровь; бегающие глаза и трясущиеся руки этих трогательно-вегетарианских путчистов, и всенародное ликование...

Младенцы, появившиеся на свет в ту ночь, сегодня легально пьянствуют.
Я тоже нынче пьянствую вполне легально; и поднимаю в ночи стакан перцовки - за нашу и вашу, так бездарно проёбанную с тех давних пор, свободу.

http://yarm.livejournal.com/131152.html