Лена Семенова, редактор сайта "Альтернативная Литература" и моей книги "Пластиглаз", она не просто хороший редактор и человек, она еще и журналист. Человек пытливый, как оказалось. вот что у нас с ней получилось. Поместил в жежечку с ее разрешения.


Вадим Чекунов: «Я – сильный писатель»

В гостях у Альтерлита…
Да ладно, какие там гости. Наш человек, Кирзач.
Зачем интервью?
…Вспомнилось - в лохматые времена принесла стишки в газету. Ответсек вытаращился, потом собрался – прочел-таки и… вышел из кабинета.
- Должен был показать человеку, который тебя не видел, - объяснил, возвратившись. – Кажется, я уже необъективен.
Что до Кирзача. А вдруг мы тоже необъективны? Слишком близко стоим, можно сказать, впритирку.
Давайте отстраненно послушаем человека, который на волне. Мейнстрим – так это, кажется, называется.
Давайте попробуем понять – почему он попал в литературную обойму. Создадим дистанцию и увидим то, что теряется на коммунальной кухне.

- Заценил, Вадим – шестнадцать вопросов выслала!
- Я ответил – мешали дети, не знаю, что получилось.
- Вот давай с детства и начнем. Когда ты начал писать, в этом была какая-то мистика? Может, подражание: друганы строчат, и я буду?

- Нет, я наоборот, был "белой вороной" в компании - никто этим больше не занимался в классе. Первые рассказики детские я в пятом, кажется, классе написал. Но это, понятно, нещетово. Более-менее серьезные первые вещи были написаны в армии, в нарядах. Я года три назад даже запостил на удаффком несколько тех текстов, под левым ником, который не назову, хехе. Отзывы были положительные, что меня поразило просто, ведь тексты те - никудышное говно. На филфаке, понятно, многие строчили, но писателем со всего курса стал лишь я.

- Как думаешь, писатель всегда вырастает из читателя? То есть, литература - это дерево единое, все у кого-то учатся, или можно делать свой мир, не имея ориентиров? В поэзии, например?

- Учиться писателю обязательно нужно, я всегда учусь, когда читаю. Но вот распоряжаться тем, чему научился, нужно по-своему - ориентиры ты должен сам устанавливать, ни от кого другого не зависящие. Любая оглядка на кого-либо или на что-либо - шаг назад, в конечном итоге - тупик.
Насчет поэзии думаю, она в том виде, в каком еще совсем недавно существовала - уже умерла. Остались нам слепки прошлого. Ничего не поделать. Но все же основа литературы - да, поэзия, и именно поэзия важна в прозаических текстах.
- Это ведь не всегда метафоры. Это такая мелодия, ритмика речи, да? Музыка, которая древнее слов?
- И даже – совсем не метафоры. Да, тут важен сам ритм речи, наверное, это нечто сродни музыкальному слуху, голосу. Его можно развить, упражняясь, но высот не достигнешь. А у кого-то вообще слуха нет. У меня в том числе, поэтому я и не пою никогда. Даже пьяным. А у писателя, мое глубочайшее убеждение, вообще не должно появляться вопроса «о чем писать?», потому что это жутко вторично – сюжет, проблематика... Важно – «как писать?» Но и такого вопроса перед писателем не должно быть, если такой вопрос появился и актуален – дело швах. С литературой как с женщиной – если начнешь ломать голову над «сюжетом», что и как ты собираешься проделать, да еще начнешь беспокоиться по поводу того, как бы это все проделать – в лучшем случае выйдет набор штампов из порнухи, а то и вообще не встанет. А все, что нужно – лишь уметь слышать некие внутренние струны свои и суметь донести их звучание. Тогда и получается литература. Но это или дано, или нет, как в любом другом деле.

- Давай определимся - кто он, твой читатель? Это волна такая, толпа любителей Кирзача, или отдельные единицы. Кого больше - мужчин или женщин?

- Да кто угодно это может быть, думаю. Дети вон, и то читают. Написали из одной школы письмо мне, что "Кирза" у них на некой "золотой полке" стоит в школьной библиотеке. Надо же... Настолько разные люди читают, что невозможно границы обозначить. Летом в Шанхае встречался с замминистром одним, он "Шанхай" читал, ему понравилось. Тут в Москве девчонка лет шестнадцати автограф на "Пластиглаз" попросила, в кафе подошла, с книжкой.

- О девчонках будем обязательно! Первый твой сексуальный опыт повлиял на творчество?
- Первый... ну в этом плане у меня, как у многих - бестолковая возня скоротечная и разочарованное недоумение. В школе еще, с одноклассницей. Я бы сейчас это даже петтингом не назвал, какой там «акт»... Потом с девушкой лет на пять старше меня, тоже в школе еще был, на практике в магазине. Правда, она мне женщиной зрелой казалась - продавец в молочном отделе. Тоже не сразу все успешно получилось – страсти много было, а условий мало. Это я не удержался, описал в "УПК", все же сильные впечатления.

- Ты уже в том возрасте, когда мужчины понимают женщин. Как думаешь - между нами и правда пропасть?

- Конечно, между нами пропасть. Я достаточно много времени провел в женских коллективах, в общении с женщинами, чтобы это понять. И вот в эту пропасть смотреть - увлекательнейшее занятие, ведь пропасть, как и полагается ей, начинает смотреть в тебя.

- И какой должна быть эта «прОпасть», чтобы тебе пропАсть?

- Хороший вопрос. Только я ответ на него не знаю. Это насчет «чтобы пропАсть». А вообще - не должна женщина быть неженщиной. Тут все просто.
Вот подумал - мат от женщины в качестве ругани отторгает моментально. То есть, если мне женщина говорит «выеби меня», тут ругани никакой нет, нет и отторжения. А если - «вчера, бля, такая вся пиздую нахуй, бля, парайону...» - с такой отношения невозможны для меня. Бывает, легкий налет вульгарности даже привлекателен в женщине, но здесь не тот случай.

- Считаю, в твоих книжках совсем немного обсценной лексики. Твое мнение о матах.

Я много и часто ругаюсь матом в жизни, мне мат помогает морально - на чужбине. Кто живет долго вне родины - те, как правило, безудержно матерятся, это их поддерживает. Мат - замечательная вещь, мощное средство для выплеска эмоции, разрядки, дружеского общения, он вообще уникально многофункционален. А вот в текстах стараюсь избегать мата, только разве что в прямой речи, когда крайне необходимо. Потому что когда я текст пишу, я думаю над лексикой, подбираю её, ищу нужное - мне нравится такая работа, она развивает меня. А мат - путь наилегчайший, очень выразительный, конечно, но банальный, накатанный. Неинтересно. В «Кирзе», понятно, мата достаточно, ну а как там без него...

- В «Шанхае» вообще не помню грубых слов… Зато там есть удивительная героиня - Ли Мэй. Собирательный образ или конкретная девушка стала прототипом?

- Я люблю писать о реальных людях, мне интересна именно реальная жизнь, пережитая и прочувствованная. Обычно поступаю с персонажами так - беру абсолютно реального человека, и... и он уже отделяется в тексте от прототипа. Сам по себе становится. При этом своем отделении - ни на миллиметр не расставаясь с прототипом.
Выдумать девушку было бы нетрудно, наверное. Но мне хотелось оставить нечто совершенно реальное на страницах, часть пережитого. Прототип себя узнала, понятное дело, она читала книгу. Китайцы вообще дотошные читатели, все до мелочей найдут в тексте.

- А то, что ты убил ее по сюжету – как восприняла?

= Очень благосклонно к этому отнеслась. Китайцы вообще смерть уважают, у них нет такого западного, знаешь, как в голливудских фильмах герои кричат «ай донт вона дааай!» Потому что китайцы удивляются: то есть как это ты не хочешь умирать, ну а даже если и не хочешь – что с того, все равно ведь умрешь. Тем более прототип Ли Мэй – девушка весьма умная, больше она опасалась, что меня увлечет идея метаморфозы, когда из рафинированной принцессы вырастает чудовище. Семейная жизнь – штука серьезная, а межрасовый брак это вообще экстрим. Люди одного социального уровня, одного города, одной национальности и веры – и то с трудом притираются, столько у них проблем, а тут представь, абсолютно все иное... Я видел лаоваев, женившихся на китаянках, наблюдал за их семейной жизнью. Похлеще бэйсджампинга будет, в плане адреналина и испытаний себя на прочность.
Так что та девушка согласилась – убив героиню, я ей оказал своеобразную милость, сорвал и растоптал цветок, едва тот расцвел.
Да, там достаточно и сексуальных сцен в книге с героиней, к этому еще благосклонней прототип отнеслась, насколько понимаю. Думаю, любая женщига в той или иной степени эксгибиционистка. Описанная в книге постельная сцена для женщины-прототипа –это нечто вроде обнаженного портрета, картины, которую грех прятать в чулане, она должна висеть перед зрителями, это же картина.

- Кстати, об эротике в литературе. Не чувствуешь растерянности, когда пытаешься писать об этом?

- Нет, я ведь контролирую процесс и темой владею. Растерянным себя чувствуешь, когда голый перед толпой смеющихся одетых вдруг окажешься. А я пишу так, что читатель полностью в «картинку» погружен, он сам раздет и занимается ЭТИМ. Тем более что я пишу об ЭТОМ по-мужски, но честно, искренне, от души. А если так пишешь - все что угодно можешь описывать, всё получится.
Думаю, в новой книжке много ЭТОГО будет. Мне самому любопытно, как все получится.


- Да ты уже написал прилично ЭТОГО, и вообще – такого… Расскажи, наконец, почему родилась «маньячная» серия?

- Друзья мне советуют отвечать так - " родительский страх за детей", недруги говорят - "желание легким путем выжать из читателя страх и слезу". Но я все- же отвечаю честно и по-своему. Это мой взгляд внутрь себя, в ту придонную черноту, которая есть в каждой душе. У каждого своя чернота. Не всем туда нужно смотреть, это дело стремное очень. И «маньячные» рассказы - то, что я смог не увидеть даже, а уловить, почувствовать какой-то сигнал.
Но я поясню – они вовсе не значат, что я маньяк, нет-нет. Наоборот - я увиденное там использую, чтобы максимально защитить детей - как своих, так и остальных. Я нутром чувствую опасных для детей людей. Так что в чем-то друзья мои правы.

- Скажи, Вадим, что такое мораль? Что для тебя грех? Виноват перед кем-то, стыдно?

- Нет. В моем чердаке нет места сундучку по имени «грех». Для меня это исключительно религиозный термин, а религиозность мне не присуща совсем. Но мне бы хотелось понять, влияет ли на человека нерелигиозного проход по «грехам». Вернее, я и так понимаю, что влияет, но хочу разобраться детально, вникнуть в механизм. Разумеется, с точки зрения религиозных канонов, я много грехов совершил, часть былого опыта я и пытаюсь проанализировать, через новую книгу, которую начал недавно. Часть придется совершить специально, и я их совершу обязательно. В этом плане мораль для меня такова - морально и хорошо то, что мне нужно и важно для дела моей жизни.
Конечно, есть вещи, которые не забываются никогда. Первая кража, первая женщина, первое убийство... да мало ли что. Но для меня это вовсе не значит, что я не повторю многое опять.

- А ты умеешь ненавидеть, мстить? И как относишься к человечеству в целом?

- Ненависть - прекрасное чувство. Человек обязательно должен уметь ненавидеть. Ведь ненависть - это оборотная сторона любви. Есть нечто, что тебе дорого, что ты любишь - близкие твои, твой дом, твоя Родина. И приходит кто-то, чтобы все это уничтожить. Вот ненависть к тому, кто угрожает твоей любви - она замечательна, она говорит о том, что ты умеешь любить и эта любовь для тебя превыше всего. Но при такой ненависти мести нет места, а есть борьба за дорогое тебе.
А мстить не умею, не люблю и не хочу никогда. Ни в холодном, ни в горячем виде - это блюдо не для меня.
К людям я отношусь спокойно, но не равнодушно. Я люблю наблюдать за людьми, люди - самое интересное в жизни для меня. Хотя я по натуре интроверт, больше люблю побыть наедине с самим собой, как ни странно.

- Ты в курсе, что некоторые тебя считают довольно циничным человеком? Как думаешь - может быть талантливый человек хорошим в обывательском понимании слова?

- Не дай бог быть «хорошим» в обывательском понимании никому - ни таланту, ни бездарю. Лучше помереть под забором и чтобы собаки тело растащили по оврагам.
А что, правда, циничным считают? Странно, я довольно сентиментальный, романтичный такой, впечатлительный человек, открытый. И совсем этого не стыжусь. В открытости - моя сила.

- Последний личный вопрос. Из серии «если бы у бабушки вырос дедушкин…» Тебе помогает жить внешность? Вот будь наш Кирзач невзрачным мужичонкой, которого не заметишь на улице, как думаешь – он был бы тем же? Есть ли вообще талантливые уроды?

- Есть, конечно. Вон мой друг Антон Чижов, чтобы далеко не ходить.

- Ты свихнулся! Шизов – ангельской красоты гений!

- Да шучу я. Ну, а серьезно если - я с ранней-ранней юности настолько был увлечен античным пониманием человека, что иначе и не представлял собственное развитие. Тем более, знаешь, как принято считать у нас - раз здоровый, значит, тупой. На этом контрасте стереотипа с реальностью прикольно жить - иногда я внешность использую как маскировку, под дурачка легко косить.
Ну, и да - когда ты молод и здоров, это просто помогает. Я избавлен от многих проблем "невзрачных мужичков" (но приобрел другие - с одеждой, обувью, поручнями в транспорте, кроватями, косяками дверей), мне нравится чувство силы, опять же, спорт - это всегда борьба, развитие, прогресс. Я просто прусь от этого, я как татарская конница, не знавшая слова "назад!". Только вперед!
Был на книжной выставке, выступал. Глянул на коллег-писателей... Ладно, про стариков типа Кабакова не буду говорить. Но когда увидел ровесников своих, чьи плечи, как Набоков выразился "были округлены писательским трудом", животы выпячены другим трудом, лица измяты еще одним трудом... ну, это никуда не годится. Да, я чувствовал интерес пришедших именно ко мне - я выгодно выделялся и внешностью, и настроем.
Писатель должен быть сильным. Я - сильный писатель.

- Писательский труд бывает признан при жизни. Случается и посмертное признание. Тебе плевать, что будет потом, лучше все сейчас. Угадала?

- Нет, Лена, совсем не угадала. Я всегда хотел так - чтобы при жизни было всё, как надо (это уже получается, и весьма неплохо), и чтобы в литературу войти прочно и надолго, пережить самого себя. Это сейчас нелегко, но я работаю, работаю. И у меня получится. Я это знаю. Именно поэтому избегаю писать "коммерческое", хотя предложений очень много. Даже под псевдонимом не хочу этим заниматься.

- Ни сила, ни уверенность не защищают от критики. Она ведь бывает жутко несправедливой - от непонимания. Это больно?

- От критики вовсе не нужно защищаться, если это действительно критика. Как профессионал, я легко отличаю - где критика, а где нечто иное, я же изучал предмет в свое время. Критика очень важна, она помогает пишущему. Тут еще важно - кто критикует, иметь представление о личности критикующего необходимо, сможешь лучше понять тогда.
Скажу о своих критиках. Допустим, если критика исходит от Данилкина - это одно, если критикует меня писатель Кубатиев - совсем другое, ну а уж если кто-то типа Маши Звездецкой - готовься к третьему. Перечисленные - матерые проффи, в их критике всегда есть некий объективный канон, хотя и субъективное начало сильное очень, на него легко «клюнуть». Критика от людей такого уровня мне безумно интересна, эти люди знают свое дело, и что важнее – «вкусно мыслят». От них несправедливой критики я не получал (но это вовсе не значит, что они меня хвалили, далеко не всегда).
Но я так понял, ты имеешь в виду другое - отзывы любого, желающего высказать свое мнение. Что тут сказать... Года четыре назад мне было, конечно, интересно читать отзывы, изучать реакцию, в новинку все было - сначала на прозе.ру, потом на удаффкоме. Но ведь сейчас я элементарно перерос этот этап, по-другому и быть не может. Критика подобного рода просто стала неинтересна в большей своей части. Кому-то нравятся мои книги, кому-то нет, это уже неважно мне. Если кому-то пришла потребность обругать, это тоже хорошо - ведь равнодушие хуже. Ха, знаешь, это как «Мона Лиза» - она вот мне, например, совсем не нравится, но «Мона Лиза» давно уже сама выбирает, кому нравиться, а кому нет. Что важно - я ведь пишу вовсе не с целью понравиться всем и всякому. И вообще не с целью понравиться.

- Честно говоря, офигела, что до тебя добрался Алан Кубатиев. Знакомый персонаж, совсем другое поколение… Но давай о нашей тусовке. Что же такое альтернативная литература?

- Фантом, как и "контркультура". Сетевая игра и термин-химера. Поначалу я думал, что это нечто вроде "альтернативной музыки" - есть музыка, а есть какофония неприятная, "альтернативная", когда обычная не получается. Но если шум можно еще пробовать выдать за "музыку", то с литературой так не получится. Она или есть, или ее нет.

- Тогда дай прогноз: какая ниша в русской литературе не занята? Чего на рынке не хватает? Чему бы удивился и порадовался лично ты?

- Удивляюсь и радуюсь я одному - когда встречаю талант. Талантов всегда не хватает, на рынке в том числе. Хорошо, что появляются - Санаев меня порадовал, Алексей Иванов удивил. Мне нравится, что в литературе такая устойчивая тенденция сейчас - читателем ведется поиск в тексте личности автора. Это значит - есть интерес к человеку, к реальному человеку. Хотя многие, не парясь, начинают гнать мемуары или псевдомемуары, но это совсем не то, это тупиковый путь, особенно для начинающих авторов. Да и не каждому дано о себе писать интересно. Мне - дано, это уже хорошо. Но мне этого мало, я хочу большего. Поэтому я не особо думаю о нишах, а просто делаю то, что хочу, и что мне нравится.

- Еще скажи, что тебе нравится перспектива новой «ссылки» в Китай… Что чувствуешь?

- Приятную легкую тревогу, как часто бывает перед поездкой. Потому что еду вроде как и в знакомую страну, но на новую работу, в новое место, в ином качестве уже. Кроме того, там прошла существенная часть жизни, тянет туда, тянет. А Москва не держит, не люблю ее. Это плохой город, хуже только Питер, пожалуй.

- Спасибо тебе.

https://vadim-chekunov.livejournal.com/4583.html