Актер, режиссер и сценарист Иван Охлобыстин поражает воображение многим и многих. На этот раз он поражает воображение читателей "РП" дважды в номере. Сначала — колонкой о своем трепетном и нежном отношении к кино. Мог бы ведь и не раскрываться так нараспашку. Но как хорошо, что раскрылся, потому что всегда радостно, когда человеку есть что сказать и что почувствовать.
Мне хотелось достичь той степени величия, после которой я приеду в деревню, никому не сказав, из Москвы или из Сан-Франциско — не важно, приеду один, приеду ночью. Припаркую роскошную машину у заснеженных елок на обочине, в трех километрах от деревни, спущусь в поле, лягу на хрустящий снег, буду смотреть в звездное небо и пить виски из золотой фляжки. Неподалеку прошумит электричка из Малоярославца. С платформы за перелеском потянутся через поле последние пассажиры. Идущие с мамой 6-летний мальчик и 10-летняя девочка случайно увидят меня в ночном поле. Но маме не скажут, только еще раз обернутся. Дома с мамой поделятся, когда она будет на кухне продукты в холодильник складывать. А она ответит: я с ним в одном классе училась, пока он в Москву не уехал. Может быть. С ним все может быть. Хотелось бы звездопада на "коду", но к своим четырнадцати, как я уже упоминал, я был законченным прагматиком. На идею с кинорежиссурой меня натолкнул третий просмотр кинокартины "Обыкновенное чудо". Поскольку моя любимая бабушка Маша, выйдя на пенсию, продавала билеты в сельском клубе, я перемотрел все кино, которое туда привозили. Больше всего я видел "Повторный брак" с Бельмондо. Отчего-то селянам полюбилась именно эта лента. Все мои представления о взаимоотношениях полов навязаны приключением обаятельного бретера и роковой красотки во Франции XVIIIвека. Особенно меня чарует эпизод в самом начале, когда мальчику и девочке цыганка нагадала, что она будет принцессой, а он покорит Францию. Так ведь и было. Обожаю законченные, величественные истории.
Актер, режиссер и сценарист Иван Охлобыстин поражает воображение многим и многих. На этот раз он поражает воображение читателей "РП" дважды в номере. Сначала — колонкой о своем трепетном и нежном отношении к кино. Мог бы ведь и не раскрываться так нараспашку. Но как хорошо, что раскрылся, потому что всегда радостно, когда человеку есть что сказать и что почувствовать.
Мне хотелось достичь той степени величия, после которой я приеду в деревню, никому не сказав, из Москвы или из Сан-Франциско — не важно, приеду один, приеду ночью. Припаркую роскошную машину у заснеженных елок на обочине, в трех километрах от деревни, спущусь в поле, лягу на хрустящий снег, буду смотреть в звездное небо и пить виски из золотой фляжки. Неподалеку прошумит электричка из Малоярославца. С платформы за перелеском потянутся через поле последние пассажиры. Идущие с мамой 6-летний мальчик и 10-летняя девочка случайно увидят меня в ночном поле. Но маме не скажут, только еще раз обернутся. Дома с мамой поделятся, когда она будет на кухне продукты в холодильник складывать. А она ответит: я с ним в одном классе училась, пока он в Москву не уехал. Может быть. С ним все может быть. Хотелось бы звездопада на "коду", но к своим четырнадцати, как я уже упоминал, я был законченным прагматиком. На идею с кинорежиссурой меня натолкнул третий просмотр кинокартины "Обыкновенное чудо". Поскольку моя любимая бабушка Маша, выйдя на пенсию, продавала билеты в сельском клубе, я перемотрел все кино, которое туда привозили. Больше всего я видел "Повторный брак" с Бельмондо. Отчего-то селянам полюбилась именно эта лента. Все мои представления о взаимоотношениях полов навязаны приключением обаятельного бретера и роковой красотки во Франции XVIIIвека. Особенно меня чарует эпизод в самом начале, когда мальчику и девочке цыганка нагадала, что она будет принцессой, а он покорит Францию. Так ведь и было. Обожаю законченные, величественные истории.
Актер, режиссер и сценарист Иван Охлобыстин поражает воображение многим и многих. На этот раз он поражает воображение читателей "РП" дважды в номере. Сначала — колонкой о своем трепетном и нежном отношении к кино. Мог бы ведь и не раскрываться так нараспашку. Но как хорошо, что раскрылся, потому что всегда радостно, когда человеку есть что сказать и что почувствовать.
Мне хотелось достичь той степени величия, после которой я приеду в деревню, никому не сказав, из Москвы или из Сан-Франциско — не важно, приеду один, приеду ночью. Припаркую роскошную машину у заснеженных елок на обочине, в трех километрах от деревни, спущусь в поле, лягу на хрустящий снег, буду смотреть в звездное небо и пить виски из золотой фляжки. Неподалеку прошумит электричка из Малоярославца. С платформы за перелеском потянутся через поле последние пассажиры. Идущие с мамой 6-летний мальчик и 10-летняя девочка случайно увидят меня в ночном поле. Но маме не скажут, только еще раз обернутся. Дома с мамой поделятся, когда она будет на кухне продукты в холодильник складывать. А она ответит: я с ним в одном классе училась, пока он в Москву не уехал. Может быть. С ним все может быть. Хотелось бы звездопада на "коду", но к своим четырнадцати, как я уже упоминал, я был законченным прагматиком. На идею с кинорежиссурой меня натолкнул третий просмотр кинокартины "Обыкновенное чудо". Поскольку моя любимая бабушка Маша, выйдя на пенсию, продавала билеты в сельском клубе, я перемотрел все кино, которое туда привозили. Больше всего я видел "Повторный брак" с Бельмондо. Отчего-то селянам полюбилась именно эта лента. Все мои представления о взаимоотношениях полов навязаны приключением обаятельного бретера и роковой красотки во Франции XVIIIвека. Особенно меня чарует эпизод в самом начале, когда мальчику и девочке цыганка нагадала, что она будет принцессой, а он покорит Францию. Так ведь и было. Обожаю законченные, величественные истории.
Актер, режиссер и сценарист Иван Охлобыстин поражает воображение многим и многих. На этот раз он поражает воображение читателей "РП" дважды в номере. Сначала — колонкой о своем трепетном и нежном отношении к кино. Мог бы ведь и не раскрываться так нараспашку. Но как хорошо, что раскрылся, потому что всегда радостно, когда человеку есть что сказать и что почувствовать.
Мне хотелось достичь той степени величия, после которой я приеду в деревню, никому не сказав, из Москвы или из Сан-Франциско — не важно, приеду один, приеду ночью. Припаркую роскошную машину у заснеженных елок на обочине, в трех километрах от деревни, спущусь в поле, лягу на хрустящий снег, буду смотреть в звездное небо и пить виски из золотой фляжки. Неподалеку прошумит электричка из Малоярославца. С платформы за перелеском потянутся через поле последние пассажиры. Идущие с мамой 6-летний мальчик и 10-летняя девочка случайно увидят меня в ночном поле. Но маме не скажут, только еще раз обернутся. Дома с мамой поделятся, когда она будет на кухне продукты в холодильник складывать. А она ответит: я с ним в одном классе училась, пока он в Москву не уехал. Может быть. С ним все может быть. Хотелось бы звездопада на "коду", но к своим четырнадцати, как я уже упоминал, я был законченным прагматиком. На идею с кинорежиссурой меня натолкнул третий просмотр кинокартины "Обыкновенное чудо". Поскольку моя любимая бабушка Маша, выйдя на пенсию, продавала билеты в сельском клубе, я перемотрел все кино, которое туда привозили. Больше всего я видел "Повторный брак" с Бельмондо. Отчего-то селянам полюбилась именно эта лента. Все мои представления о взаимоотношениях полов навязаны приключением обаятельного бретера и роковой красотки во Франции XVIIIвека. Особенно меня чарует эпизод в самом начале, когда мальчику и девочке цыганка нагадала, что она будет принцессой, а он покорит Францию. Так ведь и было. Обожаю законченные, величественные истории.
Актер, режиссер и сценарист Иван Охлобыстин поражает воображение многим и многих. На этот раз он поражает воображение читателей "РП" дважды в номере. Сначала — колонкой о своем трепетном и нежном отношении к кино. Мог бы ведь и не раскрываться так нараспашку. Но как хорошо, что раскрылся, потому что всегда радостно, когда человеку есть что сказать и что почувствовать.
Мне хотелось достичь той степени величия, после которой я приеду в деревню, никому не сказав, из Москвы или из Сан-Франциско — не важно, приеду один, приеду ночью. Припаркую роскошную машину у заснеженных елок на обочине, в трех километрах от деревни, спущусь в поле, лягу на хрустящий снег, буду смотреть в звездное небо и пить виски из золотой фляжки. Неподалеку прошумит электричка из Малоярославца. С платформы за перелеском потянутся через поле последние пассажиры. Идущие с мамой 6-летний мальчик и 10-летняя девочка случайно увидят меня в ночном поле. Но маме не скажут, только еще раз обернутся. Дома с мамой поделятся, когда она будет на кухне продукты в холодильник складывать. А она ответит: я с ним в одном классе училась, пока он в Москву не уехал. Может быть. С ним все может быть. Хотелось бы звездопада на "коду", но к своим четырнадцати, как я уже упоминал, я был законченным прагматиком. На идею с кинорежиссурой меня натолкнул третий просмотр кинокартины "Обыкновенное чудо". Поскольку моя любимая бабушка Маша, выйдя на пенсию, продавала билеты в сельском клубе, я перемотрел все кино, которое туда привозили. Больше всего я видел "Повторный брак" с Бельмондо. Отчего-то селянам полюбилась именно эта лента. Все мои представления о взаимоотношениях полов навязаны приключением обаятельного бретера и роковой красотки во Франции XVIIIвека. Особенно меня чарует эпизод в самом начале, когда мальчику и девочке цыганка нагадала, что она будет принцессой, а он покорит Францию. Так ведь и было. Обожаю законченные, величественные истории.
Понедельник, 25 Февраля 2013 г. 22:29
+ в цитатник
Как известно, в художнике должно быть все прекрасно, но особенно — ногти. Фотодиректор "РП" Вита Буйвид не только провозгласила это правило, но и подтверждает его личным примером. Однако что будет, если за обработку ногтей возьмется тоже художник — от маникюра? Берлинская операция.
После осмотра моих рук Урсула глубокомысленно заявила, что выставка — это очень важно, особенно для художника. Сказала, что она тоже художник и что была замужем за русским художником из Барнаула, который зарабатывал татуировками. Она разрешила ему учиться на своем теле. А потом сама стала делать татуировки. Он же был вечно пьян, не мог делать ровные линии. Приходилось выполнять его заказы. Училась она тоже на своем теле. Я, честно говоря, была в восторге от этой истории, но все же волновалась. Все выглядело так, как будто мы собираемся набить мне ритуальную татуировку по случаю выставки. Вдруг Урсула резко прервала свои воспоминания и опять стала внимательно изучать мои руки. Потом меня. И потом сказала странную вещь. Она сказала, что художники должны доверять друг другу, и посоветовала мне закрыть глаза. Но я все время подглядывала, и тогда она нашла не очень чистую повязку на глаза из "Люфтганзы". Расслабить руки никак не удавалось. Мне не делали ничего того, что принято понимать под словом "маникюр": руки в воду не погружали, ногти не подпиливали, ничем знакомым не мазали. Вместо этого я чувствовала, как что-то приклеивают, отрезают лишнее, встряхивают баллон и пшикают на ногти, видимо, через трафарет. Очень часто Урсула произносила слово "блэц". Потом выяснилось, что она таким образом трансформировала русское ругательство — ну, то, которое нельзя теперь употреблять.
Хочется написать, что заботливые руки сняли с меня повязку. Как же. Урсула просто содрала повязку с моей головы и почти сунула меня лицом в мои же руки. Не знаю, говорит, что ты там выставляешь, потом съезжу посмотрю, но для вернисажа это отлично подойдет и потом еще недели две-три продержится. Не лезь за деньгами в карман, испортишь все, я сама достану. Достала двадцатку и десятку. Сдачи с двадцатки не было. Последнюю пятерку Урсула отстегнула посреднику. Повертела она две купюры и решила взять десятку. Я, говорит, не могу грабительски относиться к себе подобным. Вытолкала меня за дверь и обещала найти меня в Фейсбуке и написать мне письмо.
Понедельник, 25 Февраля 2013 г. 22:29
+ в цитатник
Как известно, в художнике должно быть все прекрасно, но особенно — ногти. Фотодиректор "РП" Вита Буйвид не только провозгласила это правило, но и подтверждает его личным примером. Однако что будет, если за обработку ногтей возьмется тоже художник — от маникюра? Берлинская операция.
После осмотра моих рук Урсула глубокомысленно заявила, что выставка — это очень важно, особенно для художника. Сказала, что она тоже художник и что была замужем за русским художником из Барнаула, который зарабатывал татуировками. Она разрешила ему учиться на своем теле. А потом сама стала делать татуировки. Он же был вечно пьян, не мог делать ровные линии. Приходилось выполнять его заказы. Училась она тоже на своем теле. Я, честно говоря, была в восторге от этой истории, но все же волновалась. Все выглядело так, как будто мы собираемся набить мне ритуальную татуировку по случаю выставки. Вдруг Урсула резко прервала свои воспоминания и опять стала внимательно изучать мои руки. Потом меня. И потом сказала странную вещь. Она сказала, что художники должны доверять друг другу, и посоветовала мне закрыть глаза. Но я все время подглядывала, и тогда она нашла не очень чистую повязку на глаза из "Люфтганзы". Расслабить руки никак не удавалось. Мне не делали ничего того, что принято понимать под словом "маникюр": руки в воду не погружали, ногти не подпиливали, ничем знакомым не мазали. Вместо этого я чувствовала, как что-то приклеивают, отрезают лишнее, встряхивают баллон и пшикают на ногти, видимо, через трафарет. Очень часто Урсула произносила слово "блэц". Потом выяснилось, что она таким образом трансформировала русское ругательство — ну, то, которое нельзя теперь употреблять.
Хочется написать, что заботливые руки сняли с меня повязку. Как же. Урсула просто содрала повязку с моей головы и почти сунула меня лицом в мои же руки. Не знаю, говорит, что ты там выставляешь, потом съезжу посмотрю, но для вернисажа это отлично подойдет и потом еще недели две-три продержится. Не лезь за деньгами в карман, испортишь все, я сама достану. Достала двадцатку и десятку. Сдачи с двадцатки не было. Последнюю пятерку Урсула отстегнула посреднику. Повертела она две купюры и решила взять десятку. Я, говорит, не могу грабительски относиться к себе подобным. Вытолкала меня за дверь и обещала найти меня в Фейсбуке и написать мне письмо.
Понедельник, 25 Февраля 2013 г. 22:29
+ в цитатник
Как известно, в художнике должно быть все прекрасно, но особенно — ногти. Фотодиректор "РП" Вита Буйвид не только провозгласила это правило, но и подтверждает его личным примером. Однако что будет, если за обработку ногтей возьмется тоже художник — от маникюра? Берлинская операция.
После осмотра моих рук Урсула глубокомысленно заявила, что выставка — это очень важно, особенно для художника. Сказала, что она тоже художник и что была замужем за русским художником из Барнаула, который зарабатывал татуировками. Она разрешила ему учиться на своем теле. А потом сама стала делать татуировки. Он же был вечно пьян, не мог делать ровные линии. Приходилось выполнять его заказы. Училась она тоже на своем теле. Я, честно говоря, была в восторге от этой истории, но все же волновалась. Все выглядело так, как будто мы собираемся набить мне ритуальную татуировку по случаю выставки. Вдруг Урсула резко прервала свои воспоминания и опять стала внимательно изучать мои руки. Потом меня. И потом сказала странную вещь. Она сказала, что художники должны доверять друг другу, и посоветовала мне закрыть глаза. Но я все время подглядывала, и тогда она нашла не очень чистую повязку на глаза из "Люфтганзы". Расслабить руки никак не удавалось. Мне не делали ничего того, что принято понимать под словом "маникюр": руки в воду не погружали, ногти не подпиливали, ничем знакомым не мазали. Вместо этого я чувствовала, как что-то приклеивают, отрезают лишнее, встряхивают баллон и пшикают на ногти, видимо, через трафарет. Очень часто Урсула произносила слово "блэц". Потом выяснилось, что она таким образом трансформировала русское ругательство — ну, то, которое нельзя теперь употреблять.
Хочется написать, что заботливые руки сняли с меня повязку. Как же. Урсула просто содрала повязку с моей головы и почти сунула меня лицом в мои же руки. Не знаю, говорит, что ты там выставляешь, потом съезжу посмотрю, но для вернисажа это отлично подойдет и потом еще недели две-три продержится. Не лезь за деньгами в карман, испортишь все, я сама достану. Достала двадцатку и десятку. Сдачи с двадцатки не было. Последнюю пятерку Урсула отстегнула посреднику. Повертела она две купюры и решила взять десятку. Я, говорит, не могу грабительски относиться к себе подобным. Вытолкала меня за дверь и обещала найти меня в Фейсбуке и написать мне письмо.
Понедельник, 25 Февраля 2013 г. 22:29
+ в цитатник
Как известно, в художнике должно быть все прекрасно, но особенно — ногти. Фотодиректор "РП" Вита Буйвид не только провозгласила это правило, но и подтверждает его личным примером. Однако что будет, если за обработку ногтей возьмется тоже художник — от маникюра? Берлинская операция.
После осмотра моих рук Урсула глубокомысленно заявила, что выставка — это очень важно, особенно для художника. Сказала, что она тоже художник и что была замужем за русским художником из Барнаула, который зарабатывал татуировками. Она разрешила ему учиться на своем теле. А потом сама стала делать татуировки. Он же был вечно пьян, не мог делать ровные линии. Приходилось выполнять его заказы. Училась она тоже на своем теле. Я, честно говоря, была в восторге от этой истории, но все же волновалась. Все выглядело так, как будто мы собираемся набить мне ритуальную татуировку по случаю выставки. Вдруг Урсула резко прервала свои воспоминания и опять стала внимательно изучать мои руки. Потом меня. И потом сказала странную вещь. Она сказала, что художники должны доверять друг другу, и посоветовала мне закрыть глаза. Но я все время подглядывала, и тогда она нашла не очень чистую повязку на глаза из "Люфтганзы". Расслабить руки никак не удавалось. Мне не делали ничего того, что принято понимать под словом "маникюр": руки в воду не погружали, ногти не подпиливали, ничем знакомым не мазали. Вместо этого я чувствовала, как что-то приклеивают, отрезают лишнее, встряхивают баллон и пшикают на ногти, видимо, через трафарет. Очень часто Урсула произносила слово "блэц". Потом выяснилось, что она таким образом трансформировала русское ругательство — ну, то, которое нельзя теперь употреблять.
Хочется написать, что заботливые руки сняли с меня повязку. Как же. Урсула просто содрала повязку с моей головы и почти сунула меня лицом в мои же руки. Не знаю, говорит, что ты там выставляешь, потом съезжу посмотрю, но для вернисажа это отлично подойдет и потом еще недели две-три продержится. Не лезь за деньгами в карман, испортишь все, я сама достану. Достала двадцатку и десятку. Сдачи с двадцатки не было. Последнюю пятерку Урсула отстегнула посреднику. Повертела она две купюры и решила взять десятку. Я, говорит, не могу грабительски относиться к себе подобным. Вытолкала меня за дверь и обещала найти меня в Фейсбуке и написать мне письмо.