Петроград. 1917 г.

Бесконечно богаты и разнообразны питерские культурные слои.

Вот давеча посещал товарища в садоводстве под Киришами, что на берегу реки Волхов. Товарищ — страстный искатель сокровищ, по большей частью скрытых под слоями земли или чердачного мусора. Как человек, истово увлечённый, он рад был продемонстрировать обилие своих находок.

К сожалению, этой осенью его подвело «Доброе тепло» — дешёвый обогреватель, от которого загорелись ватные штаны и потолок из пенопласта. Пожар удалось быстро ликвидировать, но некоторые предметы пострадали и были вынесены на просушку.

Артефакт на заборе сразу выдаёт обитель копаря:

В туалете сушатся царские ассигнации. Главное — не спутать с газетным материалом для подтирки!

Полки в доме завалены разнообразными «накопышами», среди которых, бывает, мелькают и редкие, уникальные клейма старых фарфоровых фабрик.

Среди подпорченного бумажного хлама попадаются и малотиражные раритеты:

Встречаются милые винтажные фотовиньетки и прочие мелочи:

Однако меня особенно привлекла тонкая брошюрка профессора Военно-Медицинской Академии издания 1917 года.

Вот о чём в ней повествуется:

Проблема вшивости на фронте — интернациональна, и в «окопной» Первой мировой от неё страдали как немцы с австрийцами, так и русские с французами.

Профессор Холодковский (1858 — 1921) — отец-основатель российской энтомологии. Всяких паразитов ему изучать не впервой. До войны он работал в Лесном институте, изучая лесных вредителей, а также переводил значимые энтомологические труды с немецкого и регулярно систематизировал накопленные сведения и результаты исследований. Так, например, издал прекрасный «Атлас человеческих глист» 1898 года. Темой его магистерской диссертации в Петербургском университете явился мужской половой аппарат чешуекрылых, а докторской — «Эмбриональное развитие пруссака».

Но в военное время борьба с тифом, от которого погибало больше людей, чем от снарядов, приобрела первостепенное значение. И поэтому именно вши оказались в центре внимания знаменитого энтомолога.

Ещё 1909 году французский бактериолог Шарль Николь доказал, что переносчиком возбудителя сыпного тифа от человека к человеку выступает платяная вошь Pediculus humanus corporis. За это открытие ему позже выпишут Нобелевскую премию.

К 1917 году понимание необходимости гигиены, стрижки, стирки и мытья уже присутствовало в полной мере, но не хватало походных бань и вошебоеек:

А вот в какой степени и при каких условиях переносчиком болезни могут являться, кроме платяных, ещё и головные и лобковые вши, в обилии имевшиеся у раненых в лазаретах, предстояло выяснить отечественному профессору.

Требовалось собрать больше эмпирического материала у полевых докторов, а для этого все отличительные особенности строения гнид (то бишь яиц вшей с зародышами) оказывались исключительно важны.

Революция 1917 года прервала эти важные исследования, и в Гражданскую тифозные эпидемии снова разразились на фронтах в ужаснейших масштабах.

Имя профессора Холодковского показалось мне ужасно знакомым, и я несколько дней пытался вспомнить, где я его мог встречать.

Оказалось, что профессор — человек поистине непостижимой работоспособности и разносторонних интересов.

Именно он — автор наиболее точного и полного стихотворного перевода «Фауста» Гёте, регулярно переиздаваемого и в наши дни.

Сперва я не мог поверить, что один и тот же человек является профессиональным знатоком гнид и изрядным ценителем немецкой словесности.

Но как говаривал и сам доктор Фауст о собственной натуре: « Zwei Seelen wohnen, ach! in meiner Brust...»

Ах, две души живут в больной груди моей,
Друг другу чуждые, — и жаждут разделенья!
Из них одной мила земля —
И здесь ей любо, в этом мире,
Другой — небесные поля,
Где тени предков там, в эфире.

...

А как вам ещё это: — «Гербарий моей дочери». Удивительная книжка натурфилософских детских стихов , вышедшая уже по смерти профессора в 1921 году.

Вот одно стихотворение из неё, напоминающее окрестные колтушские пейзажи:

Пушица

(Eriophorum angustifolium Roth.)

Вокруг – болото без границы,
Пни, камни, кочек бугорки,
И между них седой пушицы
Торчат, качаясь, колоски.

Их вид так хил, стебли так тонки,–
Они глядят, как сквозь плетень
Беловолосые девчонки
Убогих финских деревень.

...

Пожалуй, заводя разговор о плотности питерских культурных слоёв, я имел в виду именно такие открытия. Бог знает, куда выведет тебя случайная находка, с какими людьми и событиями столкнёшься ты в процессе разысканий, и что за сюрпризы ожидают за каждым поворотом любопытного собирателя.

И вот, чтобы хоть как-то привести к общему смысловому знаменателю — насекомых, Колтушские окрестности, немецкую культуру, солдат и войны, вспомнилась ещё одна символическая находка из-под Виняголова, урочища километрах в десяти километрах от садоводства моего доброго товарища.

Это добрый ядрёный порошок от вшей, выдаваемый солдатам вермахта. Встречается по старым окопам Волховского фронта.

Право, что за сумбур в голове у автора, подумает иной читатель. И будет прав.

Но именно такие случайные ассоциации, исторические параллели и аллюзии дают пищу разуму и занятие рукам и глазам. И похоже, всё-таки автор не один такой.

А поездка в дальнее садоводство не прошла даром.

...

P.S. Ещё про Кириши и окрестные места можно почитать тут.

https://retro-piter.livejournal.com/758839.html