https://neivid.livejournal.com/376112.html

Один раз у меня было зверски плохое настроение и я решила выпрыгнуть в окно. Дима меня поддержал. Только, сказал, внимательней с той стороны, там колючки растут.

Я высунулась наружу. Вздохнула. Взяла секатор, вышла через дверь, навела порядок. Вернулась в дом, снова высунулась. Под окном была зеленая травка. Я залезла на подоконник и выпрыгнула в окно. Стало немножко легче, но не сильно. Выпрыгни еще раз, посоветовал Дима. Сам прыгай, огрызнулась я. Ладно, согласился Дима и тоже прыгнул в окно.

В этот момент пришла из школы Муся (она тогда училась в начальной школе) и захотела прыгать в окно вместе с нами. Для нее мы поставили стул. Муся выпрыгнула из окна и тут же побежала обратно, прыгать снова. Маленькую Ромочку передавали в окно из рук в руки, она очень смеялась и говорила «Чо!», что означало «еще».

Так мы выпрыгивали в окно довольно долго. Соседи решили, что идет тренировка по срочной эвакуации при пожаре. Или что мы свихнулись, что более вероятно, хотя и менее замечательно. Но мне стало легче.

В последний год я довольно часто выпрыгивала в окно, хотя с тех пор там опять отросли колючки. Но я научилась приземляться между ними. Это называется «жизненный опыт». Когда-то в детстве я спросила бабушку, откуда она так хорошо все знает. У меня, сказала бабушка, есть жизненный опыт. У меня тоже есть жизненький опыт, ответила я.

Наш жизненький опыт сильно расширился за последнее время и продолжает расширяться дальше. Мы уже научились прыгать в окно, выпалывать колючки, выпрыгивать на колючки, залечивать раны, тушить пожары, передавать младенцев из рук в руки и игнорировать соседей. Осталось выйти за рамки первого этажа, что более замечательно, хотя и менее вероятно.

Я сейчас очень редко пишу. Текстовое окно взлетело под небеса, а парашютный шелк нынче дорог и не планирует дешеветь. Все нынче дорого и не планирует дешеветь, учитывая наше вечное «Чо!». А с людьми повидаться хочется, не могу же я только прыгать в окно.

В эту пятницу мы будем выступать в Ашдоде, в гостях у проекта «Квартирник на 17-м». Я с текстами, Вит Гуткин с гитарой и Лена Фольк с флейтой. Если кто-то тоже хочет повидаться, вам сюда. Если кто-то планирует прыгать в окно, то учтите — там семнадцатый этаж, так что парашютного шелка надо много. Ну или мы поправим друг другу настроение еще каким-нибудь путем.

Итак, ближайшая пятница, третье февраля, в 19:00 - «Старые и новые сказки» на 17-м этаже.
Ашдод, ул. Узи Хитман 2

Заказ билетов и подробности — по ссылке:

https://www.facebook.com/events/1649853552137510/?acontext=%7B"event_action_history"%3A[%7B"surface"%3A"home"%7D%2C%7B"mechanism"%3A"search_results"%2C"surface"%3A"search"%7D]%2C"ref_notif_type"%3Anull%7D

Чо!

https://neivid.livejournal.com/375918.html

Продолжаем наш концерт, выступает наш эксперт. Титанические усилия нужны, чтобы не начинать каждое объявление о концерте с этой фразы. «Старые и новые сказки», мои тексты, музыка Вита Гуткина (гитара) и Лены Фольк (флейта). Эксперты тут, естественно, они, а я просто выступаю.

На севере с этой программой мы уже выступили дважды, до юга еще доедем, в этот четверг — в Маале Адумим. Это под Иерусалимом (сейчас я оскорбила всех жителей Маале Адумим — в каком это смысле «под»?), но и от Тель-Авива не слишком далеко (а сейчас я оскорбила весь город Тель-Авив, потому что только сам Тель-Авив решает, от чего ему не слишком). Так, кого бы еще оскорбить. Я считаю, что в чемпионате мира по футболу победит Катар.

Кто там крикнул «ма питом?» Я же сказала — «Старые и новые сказки»!

Итак.
Ближайший четверг, 24 ноября, в 19:00
Маале-Адумим
Запись и пароли-явки у Яны, по телефону 050-6617824
Мне подсказали, что лучше писать, а не звонить.

Если до севера вам далеко, на юге жарко, на территориях небезопасно, а в Тель-Авиве нет парковки, то вот он, ваш шанс. В Маале-Адумим рады всем.

Ссылка на фейсбук-ивент: https://www.facebook.com/events/534629868018481/?ref=newsfeed
Не знаю точно, зачем он нужен, но одна девочка его не поместила и в чемпионате мира по футболу победил Катар.

https://neivid.livejournal.com/375629.html

https://neivid.livejournal.com/375410.html

Жить надо так, чтобы в любой момент была возможность сесть в тюрьму. Никакого мыла с запахом лайма, никакого зеленого чая, никакой ортопедической подушки. Тревожный чемоданчик — пара белья, сухари, фото Сократа с автографом, бутылка водки для самозащиты. Очки? Их разобьют на первом же допросе. Сам разбей и сам же выбрось, целее будешь.

Друзей не иметь, людей не любить, детей не рожать: никаких точек уязвимости. Вечное «если вдруг со мной что, кто же будет кормить кота?» - да не дай бог. Никто, никто не будет его кормить, отдай кота солдатам Армии Обороны Израиля, они покормят. Вот интересно, все армии мира называются армии обороны, буквально, ни одна не называется армией нападения. Не надо заводить кота, не то обороняться придется котом. Не надо заводить никого, а то обороняться придется от него.

Книги наизусть, ноты наизусть, формулы выводить. Ничего, кроме собственной головы: с ней не пропадешь, а без нее какая разница.

И только ночью, завесив окна, выключив свет, заложив стены матрасом (тихо, услышат соседи!), можно сесть на пол и полушепотом напеть на иврите: «Ма ништана ха-лайла ха-зе ми-кооль ха-лейлот? Ми-кооль ха-лейлот?». Чем отличается эта ночь от других ночей? От других ночей, от других ночей? Допоешь и услышишь стук: за тобой пришли.

* * *
В последние дни я часто думаю про еврейский пасхальный Седер. Точнее, про пасхальную Агаду. Это у меня правило такое: не понял смысла современности, попробуй переосмыслить еврейскую традицию. Тем более, что в данный момент еврейская традиция бьет в голову практически живьем.

В каждом поколении, утверждает пасхальная Агада, человек должен видеть себя вышедшим из Египта. И вот задалась я дурацким вопросом: зачем?

Вообще, смотрите. Каждый год культурные вроде бы люди проводят пасхальный Седер и читают пасхальную Агаду — мировой образец непедагогичной литературы. Мясо с костью, яйцо, салат, соленая вода, тьма египетская. Дети сидят за столом и болтают ногами: мор, саранча, подсчеты казней, хрен и редька, Господь ожесточил сердце фараона, кто такой вообще фараон? «И расступилось Чермное море» - серьезно? «Я, а не ангел, я, а не посланник, я лично приду и вызволю свой народ» - то есть ангелы и посланники типа обычное дело? Что мы тут празднуем вообще?

В каждом поколении, настаивает пасхальная Агада, человек должен видеть себя вышедшим из Египта. Ну… допустим.

Допустим, я живу там и тогда. Это прямо легко сейчас допустить. Над моей головой скандалят психованный фараон, чье состояние лучше всего описывается выражением «вожжа под хвост попала» и раздраженный Всевышний, у которого в качестве оружия - ощущение собственной правоты и саранча. Если я египтянин, у меня в результате этих великих событий умрут все первенцы, а также государственная экономика. Офигеть, говорят египтяне. Если я еврей, у меня вообще все умрут, потому что из вышедших из Египта до Святой земли не дошел никто. Офигеть, говорят евреи.

Фараону же не евреи были нужны, а только их победить — как доказательство того, что он тут бог. Фараон никак не может победить, потому что бог тут не он, но без победы какой же ты фараон, поэтому он бьется как герой, в смысле головой об стену. К тому же, Всевышний ожесточил его сердце — то есть, фактически, лишил свободы выбора (с чувством юмора у богов все сложно еще со времен Олимпа). Фараон это так понимает, что он теперь бессмертный. Всевышний это так понимает, что фараон офигел.

В каждом поколении, нудит пасхальная Агада, человек должен почувствовать себя вышедшим из Египта.

Ладно, по сюжету там потом расступилось море. Море всегда расступается — в этом природа моря. Но тех, кто вышел в ту ночь из Египта, вырвался из медвежьих фараоновых объятий, узрел-таки чудо, прошел по мокрому дну, наелся ила, дошел до суши — что их ждало? Скитания, голод, пустыня, отчаяние, страх. Жили в дороге сорок лет, роптали, ругались между собой, страдали, в итоге умерли все. И вот сижу я, маленький винтик больших событий, чертова единичка на бесконечном господнем счетчике, и думаю — ёлки, чему мы учим детей?

Вышедшим из Египта. Вышедшим из Египта. Вышедшим, а не дошедшим. Тем, кто все потерял. Тем, кто все потерял. Твою мать. В смысле, даже мать потерял. Корни, смысл, причинно-следственные связи. Старая Агада у нас не дура — дура не прожила бы столько лет.

В каждом поколении есть скитания, голод, пустыня, отчаянье, страх. В каждом поколении смерть в лице фараона борется с бессмертием в лице Всевышнего. Кажется, мы учим детей, что без этой борьбы не будет того, что стоит между ними: нас.

Мы — та прибавочная стоимость, которая возникает в процессе непрерывного исхода. Всевышний тот еще юморист, но его нельзя назвать непоследовательным. Он изобрел железно работающий способ извлекать из человечества человечность: беги из дома, ни хрена не успев собраться, останься жив исключительно чудом, пройди насквозь соленую воду, лечи болезни песком, потеряй опору, ищи её всю оставшуюся жизнь, воспитай детей для Святой Земли и умри человеком. Повторить. Повторить. Повторить.

Выход из рабства, жар пустыни, близорукость, температура, боли в сердце, рецепт просрочен, смех за чаем, звонок телефона, кровь на пальце, осколки чашки и чем отличается эта ночь от других ночей? Ничем, ничем, ничем, ничем, ничем.

* * *
Закончим тем, с чего начинали. Когда известный отказник, сионист и фигурант «самолетного дела» рав Иосиф Менделевич сидел в Ленинградской тюрьме… Мда, опять получился тест на возраст. Ладно, сейчас. В глухих семидесятых годах компания отчаянных советских евреев, в попытке уйти от тогдашнего фараона, попыталась угнать самолет для отъезда в Израиль и приземлилась в итоге в «Дубровлаге». Это я прямо сильно сокращаю, но у нас тут не лекция по истории. Так вот, когда один из «самолетчиков», рав Иосиф Менделевич, сидел в Ленинградской тюрьме, он там отмечал пасхальный седер. В каком бы Египте ты ни оказался, исход из него никто не отменял.

(Я вот думаю, нужно ли тут кому-нибудь пояснять, насколько запрещенным, невиданным и наказуемым делом был в советской тюрьме еврейский пасхальный седер. А также насколько плохо там кормили. Меня греет уверенность, что нет, так что я сделаю вид, что уточняю это в пустоту).

Для пасхального седера нужна пасхальная тарелка. Помните? Мясо с костью, крутое яйцо, зеленый салат, тертый хрен. С хреном в тюрьме, опять-таки, понятно: он везде. С остальным засада. Я уже не помню, чем рав заменил салат (вареное яйцо он, кажется, достал), но основная проблема была насчет мяса с костью. Мяса. С костью. У политического заключенного в ленинградской тюрьме семьдесят первого года. Ага.

Мясо с костью на пасхальной тарелке символизирует пасхальную жертву. Перед выходом из Египта необходимо ее принести, подобно евреям, приносившим пасхальную жертву там и тогда. В этом есть глубокий психологический смысл: все остальное у тебя забирают силой, а пасхальную жертву ты приносишь сам. Своею волей отдаешь тому, кого избрал для этой цели.

Раву время от времени передавали продуктовые передачи из Израиля. Только полуфабрикаты, конечно — передача могла блуждать по полгода, если доходила вообще. В посылках водились бульонные кубики. На упаковке бульнного кубика была нарисована курица. А курица — это что? Правильно. Мясо.

Точнее, это-то не мясо. Никакого мяса в дешевом бульонном кубике нет. Это символ мяса. Так же, как бульонный кубик — символ бульона. Пасхальная тарелка — символ исхода. Пасхальный седер в тюрьме — символ свободы. Сам исход — символ победы. А победа Всевышнего над фараоном — символ того, что свобода выбора всегда победит ее отсутствие. В этом природа жизни.

Рав Менделевич положил на пасхальную тарелку бульонный кубик в роли пасхальной жертвы. Кубик успешно справился с ролью — правда, небыстро. Через одиннадцать лет тюрьмы и одиннадцать нелегальных седеров фигурант самолетного дела, сионист и государственный преступник рав Иосиф Менделевич был выслан из окруженного железным занавесом Советского Союза в Израиль, с которым у страны советов на тот момент вообще не было дипломатических отношений. Расступилось Чермное море. В Израиле Менделевич сначала учился в ешиве, потом занялся общественной деятельностью, сейчас преподает. Женился, родил семерых детей. Охранники в лагере сто раз ему говорили: «На зоне ляжешь, и хрен тебе сука другой святой земли».

Святая земля ведь тоже символ — символ веры. А символом чего является хрен, это уже каждый понимает для себя. Главное, он острый и всегда вызывает слезы. По ним мы в пути узнаём своих.

https://neivid.livejournal.com/375016.html

Когда мне кто-нибудь жалуется, что потерял очередные перчатки или долго не мог найти в сумке кошелек, я обычно отвечаю — вы разговариваете с человеком, регулярно и без напряжения теряющим автомобиль. Потом я его обычно нахожу. До сих пор находила. Зато один раз, от большого стресса, со всего размаху вошла в закрытую стеклянную дверь. Меня потом тоже нашли, возле двери. Там было пуленепробиваемое стекло. Но кто же знал.

Это я к чему. Когда я писала объявление про мой концерт в эту пятницу (Беер-Шева, ул. Генри Кандель 12, шесть часов вечера, первое апреля, нет, не шутка), я забыла дать ссылку на фб-ивент. Говорят, если не дать такую ссылку, могут разгневаться фббоги и на всех обрушатся фббеды, а еще одна девочка не дала такую ссылку и сразу потеряла перчатки, кошелек и веру в светлое пуленепробивамое будущее.

Кстати, о кошельке. Как я уже говорила, все средства, полученные на концерте, будут переведены в помощь семьям Украины. Моя мама прийти не сможет, она болеет и ей тяжело так далеко ездить — поэтому мама просто выдала мне денег и велела передать туда же. А другая мама, из Киева, звонит моей и рассказывает, что звонил ее сын-солдат и с ним все хорошо. Каждый день рассказывает, хотя сын-солдат звонит хорошо если раз в неделю. Мамы, связь и пуленепробиваемые стекла — вот без чего в наше время никак не обойтись.

Ёлки, а ссылка-то! Вот она: https://www.facebook.com/events/436229854942411/

https://neivid.livejournal.com/374781.html

https://neivid.livejournal.com/374428.html

Среди переодетых пуримских детей в этом году много нечисти. Демоны, черти, кровожадные инопланетяне, зомби, какие-то сложные зайцы с клыками, котята в язвах. Что-то в воздухе.
В центре цветистой детской толпы стоит учитель. Без костюма, в обычной одежде. Лицо совершенно черное. Стоит неподвижно, как соляной столп. Мы знакомы. Подхожу к нему.
- Они доехали?
- Они доехали.
- Они в порядке?
- Нет.
- Но они все вместе?
- Да, они все вместе.
Киваю, отхожу. Я тоже без костюма.

* * *
Маленькая Тата приехала в Израиль пожить в семье своей тети. Сначала с трудом перенесла перемену воды и климата, болела желудочным вирусом. Печально сообщала бабушке по скайпу: «Тут всегда понос!». Потом ей стало полегче, она оживилась и сообщила, что будет рассказывать сказки про животных. Помолчали. Тетя подсказала, что сказки начинают с «жил-был».
- Жил-был барсук, - с готовностью сообщила рассказчица. - Обнаглел — и исчез!
Помолчали.
- Жила-была корова, - развивался сюжет. - Обнаглела. И исчезла! Жила-была свинья. Обнаглела — и исчезла. Жил-был козел. Обнаглел и исчез. Жил-был баран. Обнаглел и исчез. Жил-был кролик…
- Может, кролика оставим? - робко спросила тетя.
- Обнаглел! - сказочница была неумолима.
- Ясно, - кивнула тетя. - И исчез.

С каждым часом ситуация неумолимо ухудшалась: буквально все наглели и исчезали. С некоторым трудом рассказчицу удалось уложить, хотя под занавес обнаглели и исчезли коала, опоссум и хомяк.

На следующий ясный весенний день у тети обострилась давняя аллергия на пыльцу дуба. Она плакала, кашляла и чихала, вытирала глаза и с ненавистью смотрела в наглухо запертое окно, где красовались цветущие виновники торжества. Дверь она запереть забыла.

- Я сочинила сказку! - сообщили ей прямо в ухо. - Жил-был дуб!
- Обнаглел, - горячо согласилась бедная тетя, чихая в платок. - Но, ты же видишь...
- Пока не исчез, - огорченно признала племянница, глядя в окно. - Пока стоит.
И добавила, утешая:
- Но у него уже понос.

* * *
Помните анекдот про мужика, который выяснял у ангела, в чем был смысл его жизни? Ангел ему рассказал: «Ты, мол, восемь лет назад ехал в поезде в вагоне-ресторане, тебя женщина за соседним столиком соль передать попросила, и ты передал ей. Вот».

В мире сейчас что попало обнаглело и исчезло. Или обнаглело и пока не исчезло (но у него уже понос). А мы сосредоточенно передаем друг другу соль - все, кто пытается хотя бы что-то сделать. Актриса Мила Кунис собрала 35 миллионов долларов в помощь Украине. Это примерно один самолет. Бабушка Мила из Беер-Шевского дома престарелых перевела двадцать шекелей. А это коробка детского питания для ребенка. Кто-то планирует, кто-то стреляет, кто-то вывозит. Кто-то звонит, кто-то приглашает, кто-то утешает, кто-то советует, кто-то спасает, кто-то учит, кто-то лечит. Соль собирается с миру по нитке, по крупинкам, по капелькам, по ладоням, размазывается по щекам, хрустит на зубах, течет по венам. Пересыпаем друг другу горстями, у всех язык сухой и в горле першит. Стоим в этой соли, как в снегу, только она не тает.

Она растает потом, и у нас еще долго будут белые волосы и брови.

https://neivid.livejournal.com/373848.html

Все последнее время думаю, что бы сказала об этом бабка. Вообще-то она бы убила, узнав, что я ее мысленно так называю. Старейший юнгианский аналитик, мой первый учитель в профессии. Я много лет прибегала к ней с квадратными от ужаса глазами. А что, а как, а вот тут оказалось, а тут у нас кошмар, а там вообще, что же делать, все умрут...

Она выслушивала и отвечала спокойно:
- Ну что ж. И такое случается.
- Правда? - меня немедленно отпускало. - Серьезно, случается?
- Ну да, - кивала бабка. - Вот, случилось же.

Бабка умерла пять лет назад, тоже в феврале. Ей было за девяносто. И я всё думаю: что бы она сейчас сказала? «Случилось же» - значит, и такое случается, да?

Очевидно, и такое случается. Случилось же. Но не отпускает. И я все думаю, на что же мне внутренне опереться. Как-то так получилось, что никакие предыдущие схемы сейчас не работают. Они все рассчитаны… на нормальность? На здравый смысл? На то, что в конце все будет хорошо, а если еще не хорошо — значит, это еще не конец?

Ладно. Это точно еще не конец. С этого и начнем.

* * *
Когда мне было еще совершенно надцать лет, мне в какой-то момент оказалось безвыходно плохо. Такое, «минус двадцать, ощущается как минус пятьдесят». Слегка поколебавшись, я отмела идею повеситься и пошла рыдать в университетский туалет. Заперлась в кабинке, прорыдала час, потом другой. Через два часы слезы иссякли и я достала книгу. Книгой был «Властелин колец». Так получилось, я его как раз дочитывала.

В книге Фродо упрямо пер на гору, хотя точно знал, что не сможет дойти, а если дойдет, то не сможет расстаться с кольцом. С ним шел Сэм, который точно не знал ничего. Им обоим было понятно, что идут они зря, что выхода нет и тьма, охватившая мир, его поглотит. Но все равно шли, потому что были упрямыми маленькими существами, в чьей жизни совершенно не было смысла по сравнению с великими мира сего. Они ничего не решали и ничего не могли изменить. Им было некуда уйти. Они просто шли вперед, шаг за шагом переставляя ноги. Кое-где ползком.

Они дошли. И Фродо столкнулся с тем, с чем и должен был столкнуться: с тем, что его миссия невыполнима. Кольцо Всевластья сбросить невозможно. Оно вынимает душу и заменяет ее собой. Фродо дошел, но на краю своей могилы кольцо его переиграло — потому что абсолютное зло всегда выигрывает, ведь ему терять нечего… да?

(Зареванная я, сидя на расстеленном свитере на полу университетского туалета, почти болела за это чертово кольцо: мир настолько рушился в тартарары, что смутно хотелось, чтобы уже обрушился, наконец).

И в этот момент там, на горе, случилось чудо. Чудо было безумным, зубастым и грязным. Оно было одержимо, как и кольцо, и его так же нельзя было остановить. Когда упрямый Фродо дошел до самого края, ему помогли — но помог не голый сумасшедший (который думал только о своем), не силы судьбы и даже не воля автора сюжета. Ему помогла сама схема жизни, которая всегда выигрывает в итоге, иначе мир давно перестал бы существовать. Фродо лишился кольца, пальца и покоя до конца своих дней, потому что абсолютное зло никого не минует бесследно. И жизнь в очередной раз победила, потому что жизнь побеждает всегда.

Я высморкалась в свитер. Моя собственная жизнь расстилалась вокруг и непрерывно билась током. Делай что можешь — и тебе помогут. Поможет сама схема жизни, потому что жизнь побеждает всегда.

Скомканный свитер убрался в рюкзак, я умылась под краном холодной водой и пошла потихоньку наружу. Без блеска, врать не буду. Но пошла.

* * *
Сейчас многие говорят: столько мы изучали уроки войн и катастроф, столько пытались осознать и не забыть, и где сейчас эти уроки? Явно прошли даром, если зло снова прорвалось в мир. Все, блин, начинается снова, весь беспредел двадцатого века.

В чем-то оно, и правда, похоже до жути. До мурашек, до черных кругов под глазами, до бессонных ночей и сведенных пальцев. До риторики, до выражений, до могил. Но.

Уроки катастрофы учат не те, кто может развязать следующую войну, а те, кому придется с ней справляться. Происходящее сегодня уже прямо сейчас не выглядит так, как в тридцать восьмом году. Да, мир пока мало похож на совершенство, полное логики и здравого смысла (и, боюсь, при нашей жизни похож не будет), но и на мир середины двадцатого века он уже тоже не похож. Люди в мире сочли беду общей гораздо раньше, чем она лично коснулась каждого. Собственно, наоборот: в тот момент, когда возникла беда, она сразу же каждого и коснулась. Этого не было в прошлом веке. Не было массовой готовности спасать и укрывать, не было огромного информационного поля, не было ощущения «ничья хата ни хрена не с краю». Европа выглядит и ведет себя иначе. Это и есть выученные уроки катастрофы. К сожалению, выученные небыстро и не все, и много кого из условно хороших сегодня можно много в чем обвинить. Но коллективные процессы вообще небыстрые. Точнее, они-то довольно быстрые, просто не в рамках одной человеческой жизни.

Можно считать, что нам не повезло: мы живем слишком близко к двадцатому веку. Но, с другой стороны, некоторые вон жили прямо в нем. А кто не в нем, тот ближе к Ивану Грозному вообще.

* * *
Кстати, вот еще чему меня научили мои юнгиане: выходов никогда не два. В любой ситуации, когда кажется, что будет либо это, либо то (любое «это» и какое угодно «то»), оба этих варианта в чем-то ущербны, нереалистичны и неполноценны. Из любой ситуации есть сколько угодно выходов. Если тебе кажется, что их только два — дождись дополнительной информации из подсознания. И прими в расчет, что ты пока много чего не видишь.

Более того. Если человеку снится, что он находится в замкнутом пространстве и мечется в ужасе от отсутствии выхода — это означает, что подсознание уже в курсе, что выход есть. Просто мысль его не нащупала пока, и сон является подсказкой, что именно это ей и нужно будет сделать. Как так? А очень просто: там, где выхода нет по дизайну, не возникнет самой концепции. Мысленная табличка «выхода нет» подразумевает очевидный факт его наличия. Он может быть заколочен, находиться в другом месте или временно не работать. Собственно, ясен пень, что он временно не работает, учитывая, для чего мы здесь собрались. Но сам факт того, что мы здесь собрались, означает, что выход есть.

* * *
Раз такое случилось — значит, такое случается. Раз такое случается — значит, такое проходит. Как же бабка невовремя умерла. Хотя… Она-то своего достаточно хватанула, за девяносто с хреном лет. Теперь наш черед.

Между прочим, моя знаменитая бабка пошла учить юнгианскую аналитику в шестьдесят два года. Раньше как-то было не до того. Сначала она росла во Флоренции, играла в теннис и ездила верхом, потом воевала в Войне за Независимость Израиля и хоронила первого жениха, потом была женой посла в Восточной Европе и встречалась с премьер-министрами, параллельно растила детей, устраивала дипломатические приемы, лечилась от раковой опухоли, работала на станции скорой психологической помощи, учила языки… В шестьдесят два года вышла на пенсию и пошла учить юнгианскую аналитику. Через тридцать лет умерла ведущим специалистом в этой области. Когда отмечали ее девяностолетний юбилей, искали для чтения гостевой лекции кого-нибудь, кто не был бы ее учеником. Нашли, в итоге. Но с трудом.

Когда я была беременна во второй раз, у меня была экстремально тяжелая беременность. Девять месяцев кряду мне было так плохо, как я не представляла, что человеку может быть плохо вообще. Единственная мысль, которая меня капельку, самую чуточку утешала — это мысль перед сном, что я могу не проснуться утром.

В этом состоянии я работала. Онлайн, из дома не выходила. Голова у меня еще шевелилась, а остальное не шевелилось все равно. Работала я честно. Но настолько из последних сил, что в какой-то момент спросила, в некотором даже удивлении от себя самой: зачем я это делаю? Меня практически нет, почему я не могу просто отключиться и не быть?

И Женька Шуйская, которая пасла меня как реаниматор с дефибриллятором, сама в тот момент с тяжело больной мамой, мне сказала:

- Ты это делаешь ради того, чтобы было, куда вернуться.

* * *
Тут я хотела было написать, мол, если теперь нам будет, куда вернуться — мы вернемся. А потом поняла, что мы никуда и не уходили. Нам некуда уйти. Мы просто здесь.

https://neivid.livejournal.com/373587.html

Дорогие люди! Как я и обещала, в четверг 25 ноября я покажу свою новую программу в Тель-Авиве. Программа по-прежнему называется "Старые и новые сказки".

Состав участников тоже прежний: я читаю, Вит Гуткин играет на гитаре, Лена Фольк на флейте (даже с некоторых пор на двух) (нет, не одновременно).

Вечер состоится в книжном магазине "Бабель", по адресу Аленби 19, в 19:30.
Вход – 60 шекелей.
Заказ билетов по телефону 058-7980909.

И да! Там будет продаваться моя новая книга "Налево сказку говорит".
Формально вечер даже посвящен ее выходу, пусть и с опозданием на год, см. "примета времени".

Примета времени: мероприятие проходит по стандарту "тав ярок" (прививка, антитела или тест). Антитела можно привитые, а можно свои. Тест можно отрицательный, а можно положительный. Но с положительным не пустят.

Фейсбук-ивент: https://www.facebook.com/events/1271683096630320
Очень жду.

https://neivid.livejournal.com/373489.html

Стоило мне отвлечься от королевы, как она немедленно умерла. Да не эта, не нынешняя. Королева-мать.

Королева-мать умерла в две тысячи втором, в сто два года. Мне казалось, в этом возрасте с человеком может случиться что угодно. Поэтому я слегка посматривала за ней, с тех пор, как ей исполнилось сто. Держала в голове. Чисто для порядка, мало ли что.

А потом у меня родилась Муся — и я отвлеклась. И королева-мать умерла. Не то что бы я считала эти вещи связанными между собой, но и нынешней королеве еще не сто. Они там все живут до ста. Мы бы тоже жили до ста, если бы кто-нибудь ежеминутно следил за каждым нашим вздохом.

* * *
Выращивать детей — день за днем ловить золотую рыбку смысла в хаосе воды. Иногда одна рыбка идет за другой и кажется, вода состоит из них, как осень из золотых монеток. А иногда часами и днями смотришь в пустую воду. Чуть ли не сам уже прыгаешь в нее — пойти ко дну, растворить себя в первозданном хаосе и успокоиться, наконец.

Рыбка за рыбкой, много лет подряд. Только когда дети полностью вырастают, до нас доходит, что дети тут совершенно ни при чем.

* * *
Когда Ромка была совсем еще маленькой, ее очень занимал вопрос подсчета лет. А сколько лет маме? А папе? А сколько лет было маме, когда папе был год? А что такое «минус два»?

Потом она как-то вместила цифры до ста, но вот дальше ей было сложно. Да и мы слегка тушевались, отвечая на вопрос «сколько лет будет дедушке Яше, когда Роми будет сто». Но идею неизменного соответствия «старший — младший» она усвоила. И формулировала так:

- Мама всегда будет старше Роми. Поэтому, когда Роми будет сто, маме будет сто один.

* * *
Сегодня мы доели сыр до талии. Овальный сыр красиво расширялся к середине, а после сужался с достоинством существа, умеющего знать свои границы. Был симметричным и копченым. Мы везли его из-за границы, в надежде привезти домой кусочек отпуска.

Отъедали понемножку каждое утро, день за днем. А сегодня доели до талии. Завтра наш сыр начнет худеть, а после кончится, оставив на память устойчивую иллюзию, что никакого отпуска не было никогда.

* * *
Приемная страна для эмигранта — как желанный ребенок от возлюбленной, которая умерла. Следуешь за ним ревнивым взглядом, находишь родные черты, ловишь сходство с той, что связала вас когда-то. Ее самой больше нет, а с годами начинает казаться, что и не было вовсе. Но кто же тогда это шумное существо? Почему вы так сильно похожи? И почему, куда бы ты ни пошел, оно повсюду ходит с тобой?

- Чего тебе надо? - ты нервно шипишь, бредя на другом краю земли по чужой столице. - Что ты тут делаешь вообще?
А оно тычет пальцем в ближайший дом, пожимая плечами:
- Да я тут живу.

* * *
Первые облака в осеннем небе — как первые мысли в проснувшейся голове. Летнее небо в жарких странах распарено и безоблачно, оно не умеет думать. Какие могут быть мысли в бане. А осенью появляется первое облачко, за ним еще одно и потом сразу много — небо волнуется раз, небо волнуется два, тут тебе и философия, и астрономия, и изобразительное искусство. Ходишь под этим небом и где-то даже гордишься, будто сам придумал чего.

* * *
Звонила Мусина офицерша, деловитым тоном сообщить, что Мусю выбрали лучшим командиром роты. Тем же тоном ужасно её хвалила, а в конце добавила: «Я тебе звоню, потому что она такая скромная, что наверняка сама ничего не расскажет».

Ну это, положим… Я знаю не только как зовут эту офицершу, а также ее бойфренда, но и характеры всех мусиных солдат и какого цвета пятна на той собаке, которая позавчера приблудилась к пищеблоку. Про то, что Мусю выбрали лучшим командиром роты, мой донельзя скромный командир рассказал мне в тот же день. Вопя при этом так, что от нее шарахнулась та приблудная собака.

Я, конечно, порадовалась новостям. А потом задумалась: сколько еще лет в нашей жизни официальные лица будут звонить мне, чтобы поговорить о Мусе? Год? Два?

И всё. Дальше уже сама.

* * *
Наткнулась на известное эссе Кинга «Кольцо» - о том, как они молодыми, счастливыми и нищими женились с Табитой. Когда-то я его уже читала, но давно. И сейчас мне бросились в глаза такие строчки: «Кольцо служит напоминанием, как мы жили тогда: крошечная трехкомнатная квартирка, плохо работающая плита и шумящий холодильник, скрипящие половицы, дом с зимней осадкой, уличный шум по ночам и плакат над раковиной с надписью: ДРУГ МОЙ, У НАС СОВСЕМ НЕ ОСТАЛОСЬ СИЛ".

Эта фраза меня здорово зацепила. С одной стороны, очень она какая-то наша, родная. Можно сказать, своя. С другой — мне никак не удавалось представить ее по-английски. А главное, почему этот плакат висел над раковиной? Очень красиво, очень. Но… зачем?

Пришлось искать оригинал. Сначала простым подбором, переводя эту самую фразу «на глаз». В поиске вышло твердое ничего. Я покопалась и нашла сам рассказ.

В оригинале было так: "HONEY, WE ARE ALL WASHED UP".
Washed up – это «истощены, вымотаны». Ну и одновременно «помыты», конечно. Вот почему над раковиной.

Получается, существует, как минимум, две вселенных этого рассказа. В одной над раковиной крошечной квартирки счастливых молодоженов висит надрывный плакат «Друг мой, у нас совсем не осталось сил». От нее веет Серебряным веком, немножко Гиппиус (если надо объяснять, то не надо объяснять), слегка Цветаевой (где раковина, там и могила), капельку Шекспиром в переводе Пастернака («но другу трудно будет без меня»), заодно Есениным («друг мой, друг мой, я очень и очень болен») - короче, русская культура берет под крыло английскую и обе дружно отправляются за антидепрессантами.

Эта вселенная глубоко понятна русскому же читателю сорок три года спустя: через восемь лет после свадьбы Табита навсегда потеряла грошовое обручальное кольцо, и ничем, ничем его не заменишь, но мы будем держаться, потому что сила метафоры сильнее силы наших усилий, направленных, как и все в этом мире, в священное никуда.

Но во второй вселенной надпись совсем другая. Я бы ее очень примерно перевела как «Детка, мы все тут в мыле». Пускай ты хорошенько взмок, посуду мыть все равно придется. Вместо атмосферы пыльной розы возникает дурашливая фатера задолбанных студентов, у которых, вообще-то, через два года после свадьбы уже было двое детей. Какие кольца.

Теперь, когда меня тянет признаться другу, что у нас совсем не осталось сил, я говорю себе «детка, мы все тут в мыле».
От этой мысли почему-то немного легче.

* * *
На скамейке в парке сидит усталая мама. Рядом с ней человек лет двух, стоит прямо посередине маленькой лужи и топает ножкой. Мама монотонно повторяет: «Фу. Фу. Противно. Гадость. Фу». Присмотревшись к человеку и его мокрым штанам, я понимаю происхождение лужи. Человек упрямо топает ногой. Мама повторяет «фу». Никто никуда не идет.

Иллюстрация к словарной статье «свобода выбора».

* * *
Едем с Мусей по территориям и вдруг видим на шоссе толпу народа. Когда в наших широтах на проезжей части клубится толпа, ничего хорошего это обычно не предвещает. Армии рядом не видно, толпа ничего такого не делает, но сама по себе настораживает. Машины вроде едут, но очень медленно, одна за одной, сквозь толпу. Я тоже еду и говорю Мусе: «Если начнут кидать камни, сразу падай на пол. Чтобы тебя не было видно в окно. Поняла?». И Муся, солдат, командир разведки, кивает — поняла.

Ничего там в итоге не случилось, проехали как все. Но после этого до меня дошло — вот оно, то единственное, что не изменится между нами никогда. В любом возрасте в опасной ситуации это я ей скажу — падай на пол, а я прикрою. Никогда не наоборот.

Даже когда она прекратит соглашаться. Даже когда я уже не смогу водить машину. Даже когда ей будет сто, а мне сто один.

От этой мысли почему-то немного легче.

https://neivid.livejournal.com/373011.html

Наш возраст — нескончаемый театр
с анализами в качестве оваций.
У нас вчера свихнулся психиатр:
сказал, что надоело притворяться.
Мне в парке посочувствовал маньяк.
Сердечное. Снотворное. Коньяк.

И наш пострел опять везде поспел.
Когда б не мы, земля бы не поспела
на бал планет, на дело, на расстрел,
и к ноябрю. Ноябрь — тоже дело.
Играем от рассвета до седин.
Снотворное. Коньяк. Валокордин.

За двадцать лет ни разу не присел.
Бывает ли мощнее наважденье,
чем эта бытовая карусель
родителей, детей и наслажденья
от тех и этих? Вновь, средь важных дел,
не сделал ты того, чего хотел.

Снотворное, коньяк и корвалол -
Настойчивая троица святая.
Сегодня я три шины пропорол,
над пропастью и рожью пролетая.
Оральная фиксация — отстой.
Но без нее бы жизнь была пустой.

https://neivid.livejournal.com/372824.html

Время вокруг осенних еврейских праздников еще называют «ужасные дни». У этого есть глубокие философские причины, но, если использовать слово «ужас» в его разговорном значении — ужасно прикольно, ужасно красиво — образуется еще одна тоненькая корочка смысла. Ужасно интересно, что там может произойти.

За час до Рош Ха-Шана я заехала за мамой, чтобы забрать ее к нам на праздник. Мама живет на шестом этаже, к детям ездит, разумеется, с полными сумками — в общем, мы вызвали лифт.

Лифт приехал, открылся и нашему взору открылась целая толпа: донельзя раздраженная немолодая соседка с тележкой и двое мелких пацанов. Старшему от силы лет пять, младшему года три. Дети были одеты в одинаковые майки и пижамные штаны и доходили соседке где-то до колен. Тележка надежно отрезала их от выхода из лифта.

- Безобразие, - сказала по-русски соседка, кипя негодованием, - они понажимали на все этажи! Я спешу, а они тут хулиганят!

Лифт, действительно, неспешно полз с этажа на этаж, останавливаясь на каждом. Дети смотрели на кнопки, не моргая, и не проявляли признаков жизни.
- Вы говорите по-русски? - спросила мама.
Мальчики не отреагировали.
- Какое, - мрачно откликнулась соседка. - Ни на каком русском они не говорят. Они хулиганы.
- Шана това, - приветливо пожелала мама хулиганам.

Старший мальчик вздохнул, младший шмыгнул носом. Лифт доехал до самого низа. Соседка, громыхая тележкой и негодованием, вышла наружу, за ней последовали мы с мамой. Дети с теми же неподвижными лицами остались в лифте. Я почесала в затылке. Попросила маму подождать минутку внизу, вернулась к дверям лифта и перешла, наконец, на иврит.
- Так, - говорю. - Рассказывайте. Вам куда?
Старший мальчик, услышав человеческую речь, мгновенно обрел человеческое выражение лица. И ответил:
- На четвертый этаж.
Подумал и добавил:
- Или на пятый.
- А живете вы где?
- На втором.
До меня начало доходить, для чего малолетние шибздики за час до праздника могли понажимать на все кнопки лифта.
- Вы что-то ищете, да? Вы что-то потеряли?
- Да, - согласился старший шибздик.
Я не отставала:
- Что?
Мальчик почесал стриженую башку.
- Ребенка.
Вообще отлично.
- Чьего?
Мальчик пожал плечами:
- Нашего, конечно!
Конечно. Дурацкий вопрос.
- На каком этаже?
- На четвертом! Или на пятом.
Я вошла в лифт и для порядка уточнила:
- Мне поехать с вами?
- Тебе поехать с нами, - серьезно согласился старший. Младший молчал.

Мы доехали до четвертого этажа. Там никого не было. Мы поехали на пятый.

На ступеньках, ведущих с пятого этажа на шестой, прозябал кудрявый ангел. Ангелу на вид было около года, под пушистым комбинезоном у него оттопыривался памперс, во рту ритмично двигалась соска. Увидев нас, ангел насупился. Мы вылетели из лифта все втроем.

- Вот, - старший мальчик показал на ангела жестом экскурсовода, который привел группу к главной достопримечательности маршрута. - Это Хаим.

«Хаим» на иврите, между прочим, означает «жизнь». Судя по нашему путешествию между этажами, живости Хаиму было не занимать.

- А ты кто? - спросила я.
- А я Дафид Фафон! - ответил экскурсовод.
Гм.
- Давид Фафон?
- Нет! Фафон!!
- Давид Салон?
- Нет! (покатывается от смеха) Фафон! Фа-фон! Две разных буквы - ф и ф!!!

За несколько итераций удалось установить, что полное имя героя — Давид Саадон. И что он не выговаривает некоторые буквы. Зато некоторые, наоборот, выговаривает слишком хорошо.

- А это? - я показала на трехлетку.
- А это Авинер, - невнимательно махнул Давид Саадон, давая понять, что Авинер персонаж второстепенный. Авинер никак не отреагировал. Давид Саадон, тем временем, попытался поднять на руки достопримечательность по имени Хаим. Хаим изогнулся дугой и заорал.

Следующая сцена была короткой, но драматичной. Давид, сам выше Хаима максимум на голову, худосочный, но очень юркий, пытался тащить по ступенькам крупного и от этого неповоротливого поросенка, который выгибался и непрерывно верещал. Они спустились к лифту на две ступеньки, после чего Хаим вырвался и ползком залез на три. Давид растянулся на ступеньках, пытаясь стащить Хаима за ногу, но Хаим раз за разом проворно отдергивал конечность, каждый раз выигрывая пару дополнительных сантиметров. Авинер с непроницаемым лицом висел животом на перилах. Я сторожила лифт. Внизу ждала мама. Когда у меня заложило уши, настало время решительных мер.

- Так, - сказала я Давиду Саадону, сметая его со ступенек. - Ты иди сторожи лифт. Авинера возьми с собой. А ты, - тут я перешла на русский и решительно подхватила на руки толстый памперс, полный визга и возражений, - пойдешь со мной.

Я совершенно не в состоянии говорить не по-русски с теми, кто сам не говорит. Младенцы и животные для меня ультимативно русскоговорящие. Я не могу сказать собаке "гуд бой", он обязательно будет "кто это у нас такой красивый". И младенцу сказать что-либо на иврите я тоже не могу. Даже орущему. Особенно орущему.

- Послушай, чувак, - сказала я. - Мне сорок семь, а тебе от силы год. Я тупо сильнее. Твоя мама уже наверняка сошла с ума. И вряд ли она обрадуется, если мы оставим тебя тут орать.

От внезапной русской речи Хаим слегка озадачился, что дало мне возможность затащить его в лифт. Но в лифте привередливый ребенок осознал царящий произвол и начал выгибаться так, что стало всерьез тяжело его держать.
- Дай его мне, - потребовал Дафид Фафон.

Хаим не выглядел человеком, желающим перейти в руки Давида, а Давид не выглядел человеком, способным его удержать. Но не бороться же мне в едущем лифте еще и с ним! Я протянула ему наше общее баю-баюшки-баю, которое мгновенно извернулось и приземлилось на пол. Тут оказалось, что существо, во-первых, умеет стоять, а во-вторых, когда ему дают стоять, оно молчит. Мы с Давидом синхронно отпустили руки и посмотрели друг на друга с уважением. Лифт приехал на второй этаж.

- Ну, и где вы живете? - я уже была морально готова, что второй этаж у нас не в этом доме или его не существует вообще.
- Здесь! - Давид подскочил к одной из дверей и забарабанил двумя руками. За дверью слышались голоса, но никто не открыл.
- Здесь? - уточнила я, все еще с подозрением.
- Здесь, здесь! - Давиду надоело барабанить и он просто надавил. Дверь поддалась.

За дверью показалась пожилая тетка в кухонном фартуке. Я ожидала, что она как-то отреагирует на наше появление (все-таки трое детей, один из них младенец - не настолько рядовая вещь, чтобы недосчитываться ее каждый день), но тетка прошла мимо и исчезла в глубине квартиры. Следом из ниоткуда возникла молодая женщина в красивой кофте, подозрительно похожая на Дафида Фуфона. Вопреки моим надеждам, она тоже промчалась, не удостоив нас даже взглядом. Стало ясно, что без дополнительных телодвижений трое детей автоматически достаются мне. Хаим оторвался от созерцания пола и снова заорал.

- Слиха, - я внедрилась внутрь квартиры. - Слиха, я тут с Давидом... (дополнительный вопль придал мне сил). И с Авинером... И с Хаимом! (как будто это и так не ясно).

Квартира не отреагировала. Видимо, с моей стороны предполагался какой-то вопрос, но я никак не могла его сформулировать. Ваши ли это дети? Хотите ли вы их обратно? Есть ли у вас совесть? Вы вообще в курсе, что скоро Рош ха-Шана?

Проще всего было, конечно, пихнуть всё трио в квартиру и сделать ноги. Но, во-первых, я все еще не была уверена, что дети имеют отношение к этим людям. Во-вторых, было очевидно, что Хаим опять ударится в бега. А в-третьих, я просто люблю доводить дело до конца.

- ИЗВИНИТЕ! - я заорала в голос, и теперь уже Хаим посмотрел на меня с уважением. - ВЫЙДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КТО-НИБУДЬ СЮДА!!!
- Ой, - передо мной опять оказалась молодая женщина в красивой кофте, недоумевающая, зачем я вторглась в ее квартиру и теперь ору. - Ну вот, я вышла. А что?
- Это ваши? - Давид и Авинер смирно стояли в коридоре, Хаим по-партизански полз наружу.
- Мои, - неохотно призналась женщина. - А где ты их взяла? На каком этаже?
- Там, - я неопределенно махнула рукой. - Собственно говоря... везде. В смысле, на всех. Этажах.
- Они что, потерялись? - нахмурилась женщина. - Что они там делали вообще?
- Они искали Хаима, - сказала я твердо, чтобы исключить разночтения. - Они его нашли. Вот он!

Мой указующий перст уперся в пушистый памперс, исчезающий за поворотом лестничной клетки. Женщина проводила его взглядом без интереса. Я поняла, что либо сию минуту завожу еще троих детей, либо пора валить.

- Всего хорошего, - сказала я с сожалением, но очень твердо. - Пожалуйста, возьмите себе хотя бы Хаима. Потому что, мне кажется, он опять сбежал.
- Мама, - воткнулся Давид, - это я его привел!
Учитывая отсутствие Хаима, аргумент прозвучал несколько голословно. Я решила поддержать оратора.
- Да, - мой голос был полон оптимизма. - Это он его привел.
И свинтила в лифт.

Внизу возле лифта меня ждала мама. Благодаря акустике лестничной клетки, она расслышала абсолютно все.
- Уходим, быстро, - скомандовала я. - А то еще немножко, и...

Мы вышли наружу и без паники, но решительно направились к машине. Мимо нас куда-то пробежали та самая женщина в кофте и пожилая в фартуке, вдвоем. По шоссе с противоположной стороны проехал автобус. И я на секунду зажмурилась, чтобы не обнаружить, как из автобусного окошка мне машет ручкой веселый Хаим.

* * *
В тот же Рош ха-Шана у нас дома к ночи в очередной раз собралась мусина компания — человек пятнадцать прекрасных юных лосей, по большей части солдат. Я нежно люблю эту шоблу, поэтому посидела с ними некоторое время, перед тем, как, по примеру прочих взрослых, уйти к себе. Пили пиво, ели чипсы и шоколадный торт и говорили - об армии, о философии, об иудаизме, о наркотических эффектах некоторых веществ. И внезапно заспорили, кто из сидящих на этой кухне раньше всех умрет. Ну… от естественных причин.

- Я в девятнадцать лет сломал спину! - похвастался Рами.
- А у меня порок сердца, - возмутился Алон.
- Дураки, у меня одна почка, - снисходительно произнесла Анат. Дураки пожали плечами — с одной почкой можно долго жить.

Тут я не выдержала. Козырной туз, после давешней сцены в лифте, был у меня в кармане.

- Кис-кис. Мне сорок семь.

В комнате на секунду воцарилась тишина. До них постепенно доходило. Казалось, они на мгновение узрели генеральный циферблат.

- Давайте лучше поспорим, кто умрет последним, - на правах выигравшей, предложила я. Но это, конечно, было жульничеством. Я уже знала: последним из всех умрет Хаим.

Хотя, возможно, он-то как раз и не умрет - он сбежит. И это почему-то дает надежду.

Шана това.

https://neivid.livejournal.com/372583.html

И тут я сообразила, что в ЖЖ об этом еще ничего не писала...

Я сделала новую программу, под названием "Старые и новые сказки", по-прежнему с участием Вита Гуткина (гитара), а теперь еще и Лены Фольк (флейта). Мои тексты и живая музыка.
В первый раз мы выступали в Иерусалиме, на маленьком и почти частном концерте - проверяли, как оно получилось. Получилось, судя по всему, неплохо, поэтому теперь мы едем в Хайфу.

2 сентября, четверг, 19:30.
Адрес: Хайфа, улица Альмог, дом 13 кв.1
В лифте нажать на "0" этаж.

Учитывая приметы времени, выступать мы будем на открытом воздухе, во внутреннем дворике приглашающей стороны. Все удобства там есть, вирусы на воздухе вроде не размножаются, а для дополнительной контрацепции хозяйка дома Ира Гиршович побещала положить на стол пачку масок.

Вход 70 шекелей.
Запись по телефону 054-5904417.
Вот ссылка на фб-ивент: https://www.facebook.com/events/241582571156325
Ссылка для желающих оплатить онлайн (необязательно): https://payboxapp.page.link/iK6RD95msZGrEgoC9

В прошлый раз "Старые и новые сказки" я читала через неделю после семи траурных дней, теперь вот надо успеть, пока не грянул новый карантин. В общем, азохн вей, что в переводе означает "всему свое время".

https://neivid.livejournal.com/372290.html

https://neivid.livejournal.com/372017.html