Мое самое любимое блюдо новогодних праздников - селедка "под шубой'.
Её готовили много, щедро сдабривая каждый слой майонезом, селедку чистили, вынимали косточки, плакали от лука, красили руки свеклой, убирали как можно дальше до праздника - чтобы не съесть раньше.
К ней прилагалась целая вереница блюд. Домашние пельмени, слепленные неделей раньше и уложенные ровными рядами, отправлялись в морозилку, откуда уже смотрела изумленная курица (куда же без лапши).
"Оливье" смешивался в самой большой кастрюле, точнее, во всех кастрюлях, даже в той, что для скороварки, дед жертвовал её на этот случай.
Свекла с грецким орехом, морковь с изюмом, сыр с чесноком - все это делалось в последнюю очередь, за пару часов до полуночи.
Но самым главным на столе моей бабушки был торт.
Торт, лучше и сахарнее которого нет на свете.
Торт, который не станешь есть каждый день, но навсегда запомнишь, если получишь его на праздник.
Торт-король.
Это были "Графские развалины", рецепт и тонкости приготовления которого бабушка давно забыла, а я помню по сей день. Огромная гора безе со сливочным кремом, грецкими орехами, сгущенкой и черносливом. Мы делали его две недели. Безе иногда не получалось ровным и высоким, в качестве стройматериала не годилось, и тогда его можно было съесть. А потом мы пекли нежнейший корж, ювелирно делили его на два ещё более тонких и нежных коржа, промазывали сгущенкой... И принимались за возведение замка.
Он был круглым, с бойницами и коридорами, неровными стенами и щелями, которые нужно было законопатить черносливом. Потом он покрывался кремом, фыркающим и горячим, а для пущего сходства со старинными строениями выставлялся на балкон, где мог в своё удовольствие кособочиться, сползать крышей, менять расположение окон и принимать удобный вид, превращаясь в настоящие развалины. И, наконец, он застывал.
Мы никогда не знали, какой он, пока не доставали с балкона (хочется написать "с ледника", чтобы придать ему больший налёт старины). Только вложив в естественным путём образовавшиеся окна чернослив, только посыпав его орехами, мы понимали, что за архитектурное сооружение стоит на столе.
Его вносили торжественно, всегда выключив свет, с горящими свечами, ставили в центр. Нарезали щедро, кто-то пытался следить за фигурой, но эта битва была проиграна в самом начале, когда взбивались первые безе.
Всем вручались маленькие серебряные ложечки, и дом затихал. В небе вспыхивали разноцветные шары фейерверков, кто-то пел с голубого экрана, но звуки возвращались потом, когда ложечка находила пустое блюдце. И этот момент, когда мир врывался обратно, ошеломлял.
Немного молчали, требовали чая, кто-то начинал круг еды заново. Кто-то приходил и ему отрезали кусочек, и немного ждали, что чудо повторится. Но это уже был просто торт.
Ради этого чуда переживший уже два инфаркта дед вставал, собирался с силами, брал меня за руку и мы шли на рынок. Предновогодний, шумный, бойкий, слегка бестолковый, нервный, но по-восточному дружелюбный и гостеприимный. С дедом здоровались, меня угощали, дед поднимал меня на руки и давал нюхать парное мясо, молоко, помидоры.
Я ходила с ним и впитывала, как он говорит с людьми, как выбирает еду, как искренне ругается, если надо, как смеётся.
Однажды мы устроили с ним соревнование, кто больше выпьет холодного молока - так устали на рынке. Он мне поддался, но я все равно осилила почти литр и страдала немножко) А дед пошёл в магазин, потому что мы выпили все.
Очень важным ритуалом было, когда дед заливал водой трехлитровую банку из-под варенья (это называлось "навести морс") и пил прямо из горлышка - рассмешить его. Он смеялся, фыркал, обливался морсом, бабушка ругалась, он махал ладонью и послушно переодевался.
Бабушка готовила все-все и царствовала на праздничной кухне безраздельно, так что могла ворчать, сколько хотела. Она уставала, но умела то, чего не умела моя мама, а я научилась только к тридцати - любить праздник, пока делаешь его.
Маме не хватало сил выдержать эти имперские амбиции, да и не было такой большой семьи, чтобы делать столько. Но наши праздники без деда и бабушки всегда были очень нервными.
Как хорошо, что мы вырастаем, думаю я, с нежностью вспоминая волшебный торт. Когда-нибудь я буду печь его, может быть, для большой семьи или множества друзей, когда он станет неотъемлемой частью праздника моей души.
А пока на этом месте по удовольствию стоит селедка, значит, так тому и быть.
Моя зона комфорта - это ходить на рынок, любоваться цветом, свежестью, говорить с людьми, хвалить их еду, приносить домой и раскладывать красоту. И готовить, потому что, наконец-то, в моём доме любят есть. Как тогда, в детстве. И честно говоря, я не уверена, что из этой зоны комфорта вообще стоит выходить.

Время течёт, рецепты меняются, стиль и скорость всегда разные, но одно усвоенное знание прочно остаётся во мне: нет праздника там, где потрачены все силы на мишуру, а на чудо уже не осталось. Но есть там, где праздник любят, пока делают его.
Добрых праздников вам! Таких, как вам хорошо.

https://narn-en-el.livejournal.com/869131.html