А раньше-то в голове шептала тайга.
В земле чернильной спала гадюка,
в черничных зарослях кабарга.
Реки ледяной дуга, янтарные берега.
От уха до уха три дня шёл лось,
чтоб сбросить рога.
Теперь в голове ни сосен, ни мха, ни ив,
отсыревший жилой массив.
Свет мигает, сутулый ныряет в арку,
папироску не загасив.
Дым котельной в портвейном свете,
луны беспокойный взгляд.
Кочегары Саша и Витя
подбрасывают угля,
берегут, как письмо из дома,
зябкий каменный неуют.
Топят плохо, больше поют.
А раньше-то за грудиной пел океан,
в подводном кратере шарил кракен,
весёлый остров был вечно пьян.
Над рифом царили киты и скаты,
мы грелись в кафе на причале.
Так было раньше. Но и теперь
всё так, как было вначале:
те же мы набегались и сидят,
увлечённо смотрят закат,
мы помешивают в стаканах
тишину и арбузный свет.
Нам осталась пара минут.
Россыпь чёрных зёрен на горизонте --
чей-то флот.
А раньше-то в животе…
да брось,
ничего там не было, в животе.
Теперь там красные комья глины,
дробь засеял -- и богатей:
дождь прольется, взойдут снаряды
всех диаметров и мастей.
В животе котёл,
а в котле козёл,
снова сросшийся из костей.
В животе неистово пляшет площадь,
вся, от умерших до детей.
В животе мы живём на границе рощи,
и у нас полон дом гостей.
В животе я ползу к тебе попрощаться
с ножом в животе.
В животе под корнями следы волков,
клубни боли, хвосты затей
и чего-то ещё --
не высмотришь в темноте.
Темнота плацкарта рассечена,
разобрана на бруски.
Мчим по левой руке, завтра въедем на
запястье правой руки.
А сейчас остановка сердце, и сосны
здесь пугающе высоки.
https://lllytnik.livejournal.com/104214.html
