Мы подготовили большой обзор, заострив внимание не столько на научных обоснованиях запрета на секс с детьми, сколько на разборе наиболее популярных аргументов оппонентов. За подготовку этого материала хочется выразить благодарность многим людям. Переводчице Наталии Бутковой, которая провела огромную работу и фактически является основным автором статьи. Психологу и независимому исследователю из Университета Западного Иллинойса Ольге Лебедь за проверку материала и некоторые подсказки. Психологу и специалисту по исследованиям Wargaming Saint Petersburg Владимиру Волохонскому за оценку чешского исследования. Кандидату медицинских наук Елизавете Романовой за ряд советов и замечаний. Научному журналисту Алексею Тимошенко за интересные мысли, наводки и ссылки. И большое спасибо Phantom Shadow за внимательную проверку данных по ссылкам.

СЕКСУАЛЬНОЕ РАСТЛЕНИЕ ДЕТЕЙ

Казалось бы, то, что "секс с детьми – это плохо" в наше время уже аксиома. Однако находятся целые идейные группы людей, считающие сексуальные контакты с детьми допустимыми, а всех, кого такая позиция возмущает, клеймящие "ханжами", "моралфагами" и "консерваторами". Некоторые такие люди имеют весьма популярные группы в Вконтакте, где они, в основном, обсуждают другие темы (политика, экономика, религия и т.д.), но нет-нет да опубликуют статью в поддержку своих взглядов. Ну что же, давайте разберемся, как сексуальные контакты вредят ребенку, и в чем вышеупомянутые люди неправы.

Начнем с важного определения. Под "растлением" и "сексуальным абъюзом" понимается широкий спектр действий сексуального характера над детьми [1]. Во-первых, здесь нет разделения на "добровольно" и "недобровольно", равно как его не делают и в исследованиях. Любой сексуальный контакт взрослого с ребенком считается растлением. На сегодняшний день консенсус таков, что ребенок не может дать информированное согласие (неустоявшаяся психика, недостаточные знания и т.д). По тем же причинам никому не придет в голову давать детям право заключать деловые сделки. С юридической точки зрения во многих странах также не существует понятия "добровольных" сексуальных контактов с детьми.

Во-вторых, это не обязательно половой акт с пенетрацией, сюда также включаются такие действия, как поцелуи, эксгибиционизм, поглаживания и др.

ВРЕД РАСТЛЕНИЯ

Ранние сексуальные контакты связаны с риском психологических травм, последствия которых могут быть заметны и в зрелом возрасте. Есть множество исследований, изучающих вред растления [2-5]. У людей, переживших его в детстве, с большей долей вероятности могут наблюдаться такие проблемы как: посттравматический синдром [6,7] и депрессия [8,9] (через эти и другие расстройства можно объяснить склонность жертв абьюза к членовредительству [10,11]); неэпилептическиеприпадки [12,13]; хронические боли в тазу [14]; расстройства пищевого поведения [15]; пограничное расстройство личности [16]; изменения в работе лимбической системы и изменения в мозге, фиксируемые электрофизиологическими методами [17,18]; и даже нарушения когнитивной функции – ухудшение памяти, реакции, математических способностей [19].

Рассмотрим одно исследование [8] повнимательнее. В нем исследовались взрослые женщины-близнецы, часть которых являлись жертвами растления. Преимущество исследований на близнецах в том, что можно учесть генетическую предрасположенность и общую социализацию. В данном исследовании, что примечательно и показательно, только треть пострадавших (35,2%) отметили, что их принуждали или им угрожали. То есть из этого можно сделать вывод, что в даннойвыборке были жертвы, которые не воспринимали свой опыт как абсолютно насильственный (или даже воспринимали его как "добровольный"). Средний возраст девочек при первом эпизоде растления исследователи оценили в 10,2 ± 3,5 года. Также проводилась дифференциация по типу сексуального контакта. Было замечено, чем серьезней был контакт, тем тяжелей последствия, по нарастающей. Так, женщины, подвергшиеся растлению в форме поцелуев, эксгибиционизма и др. форм ("не-генитальный" контакт) чаще страдали от алкоголизма и наркозависимости; у женщин, переживших "генитальный контакт без пенетрации" (петтинг) – чаще наблюдался алкоголизм, наркозависимость, депрессия, тревожное расстройство. Женщины, подвергшиеся изнасилованию в детстве (под этим подразумевается пенетративный секс, который мог происходить и без прямого физического насилия), помимо вышеперечисленных проблем также чаще страдали от булимии и панического расстройства. Сторонники секса с детьми зачастую заявляют, что "добровольные" контакты, особенно исключающие непосредственный половой акт – безвредны. Данное исследование опровергает это мнение. Даже "мягкие" формы взаимодействия могут привести к серьезным психологическим последствиям. Стоит упомянуть, что результаты данного исследования подтверждаются и тремя другими крупномасштабными работами (хотя размер эффекта может слегка варьироваться) [20-22].

Часто можно услышать, что вред растления обуславливается негативным отношением общества (см. главу "Миф о травме"). Детям внушается, что секс – это плохо, а все психологические эффекты можно объяснить стрессом и чувством вины, вызываемыми исключительно этим внушением. Однако доктора Американской академии детской и подростковой психиатрии отмечают, что сексуальная стимуляция 2-3 летних детей, которые еще не могут понимать, что сексуальные действия – это плохо, может стать причиной многих проблем [23]. Исследование растленных детей возрастом 2-6 лет также выявило наличие значительных проблем (по сравнению с нерастленными сверстниками) [24]. Дети этого возраста, пережившие эпизод сексуального насилия, (а в особенности мальчики), проявляют нетипичное сексуальное поведение – заостряют внимание на гениталиях взрослых, мастурбируют на людях. Растленные девочки имеют некоторые задержки в развитии, страдают от энуреза; мальчики чаще жалуются на соматические боли (somaticcomplaints), у них ухудшаются отношения с родителями.


Другое исследование показало, что растленные дети до 6 лет, чьи родители обратились к психиатрам, имели проблемы с интернализацией (депрессивное, тревожное поведение и др.) и (в меньшей мере) с экстернализацией (агрессия, жестокость, гиперактивность и т.д.) [25]. Очевидно, что дети 2-6 лет вряд ли понимают значение сексуальных действий, тем не менее, подобные действия влекут за собой очевидные негативные последствия. Кроме того, по данным некоторых исследований и мета-анализа [26], сексуальный абьюз в раннем возрасте приводит к тем же последствиям, что и абьюз, случившийся в более сознательном возрасте.

Серьёзным аргументом для доказательства физиологического вреда раннего растления детей можно привести хорошо изученный факт - у девочек, переживших сексуальные домогательства и насилие в раннем детстве, выше вероятность раннего наступления менструации (раннее менрахе – до 11 лет) [27-35]. У девочек, переживших изнасилование (пенетративный вагинальный секс), риск раннего менархе выше, чем у детей, подвергшихся другим формам сексуальных домогательств [36]. Раннее менархе может иметь серьезные негативные последствия для девочки: раннее начало сексуальной жизни [37-39], ранние беременности [39,40], сниженная функция яичников [41], риск ожирения [42] (хотя в данном случае возможна обратная зависимость – у девочек с высоким индексом массы тела менархе наступает раньше); аутоиммунные заболевания (серопозитивный ревматоидный артрит) [43], повышенная тревожность [44], метаболический синдром, диабет 2 типа, заболевания сердечно-сосудистой системы [45-47] и др. По данным перуанского исследования [48], среди девочек, подвергшихся растлению, риск раннего менархе выше, чем у детей, не переживших насилие. У девочек, переживших физическое и сексуальное насилие в детстве, раннее менархе также бывает чаще, чем у детей, не переживших каких-либо форм абьюза.


Ученые рассматривали также альтернативное объяснение этой корреляции, согласно которому девочки с рано проявившимися признаками половой зрелости могли быть более привлекательными для растлителей. Однако в ходе проверок теорию сочли маловероятной, так как растление часто происходило до появления этих признаков и до наступления менархе (средний возраст первого эпизода растления - 7-9 лет) [37,40,49].

В большинстве рассмотренных исследований вместо среднего возраста абьюза указываются возрастные рамки - до 16-18 лет. В мета-анализе[5] также отмечается, что у разных возрастных групп детей могут проявляться как общие, так и специфичные проблемы. Так, по результатам мета-анализа, у подростков (13-18 лет) с историей сексуального абьюза могут проявляться такие проблемы, как депрессия, отстраненность, попытки самоубийств или членовредительства, соматические боли, антисоциальное поведение, употребление алкоголя и/или наркотиков.


АРГУМЕНТЫ ОППОНЕНТОВ

Казалось бы, при таком огромном количестве данных о вероятных негативных последствиях сексуального растления детей не должно даже возникать мысли о том, что такие акты могут быть "естественны" или даже "полезны" для детей. Но некоторые люди все же высказывают такие мысли и даже приводят аргументы. Остановимся поподробнее на наиболее распространенных из них.

ЯПОНИЯ

От сторонников снижения возраста согласия можно часто услышать аргумент про Японию. Возраст согласия в Японии составляет 13 лет, а уровень насильственных преступлений достаточно низок [50,51]. Проблема в том, что в данном случае статистика – не показатель.

Начнем с того, что в Японии еще достаточно сильны их традиционные культурные предрассудки, в том числе в системе правосудия. Например, в случаях изнасилования весьма распространено обвинение жертвы [52], даже среди людей, реабилитирующих жертв насилия [53]. Взять хотя бы язык – в японском языке есть два слова, описывающих изнасилование: /tsujo/ изнасилование ("обычное, нормальное" изнасилование – когда насильник – незнакомец, который нападает на жертву неожиданно) и /fushizen/ изнасилование ("необычное, редкое" изнасилование – когда жертва была знакома с насильником) [52]."Настоящим" изнасилованием, разумеется, считается только изнасилование tsujo, и жертв fushizen изнасилований зачастую не воспринимают как жертв ни обыватели, ни представители закона [54,55]. Шанс быть признанной пострадавшей в суде выше у тех, кто может доказать свою "добродетельность" [56]. Тем временем мужей практически никогда не признают виновными в изнасиловании, так как считается, что муж имеет право на секс с женой в любое время [54,57,58].

В связи со всеми этими стереотипами, жертвы изнасилований крайне редко обращаются в полицию. По разным данным, только 9%-14% жертв подают заявления [59,60]. При этом не по всем заявлениям может быть выдвинуто обвинение (в среднем, за 2003-2005 годы только по 65% заявлений было начато расследование)[61]. Кроме того, у японского делопроизводства есть одна особенность. Согласно положению 248 второй статьи второй главы Кодекса Судопроизводства прокурор (обвинитель) может принять решение остановить расследование, оценив возраст, положение и характеристики преступника, а также обстоятельства и серьезность преступления; обстоятельства, приведшие к преступлению [62]. Таким образом, прокурор решает, пойдет ли дело в суд или нет. Например, в 2003 обвинители остановили 50% расследований: 9,7% от всего числа расследований по изнасилованиям, 4,9% - по убийствам [61]. Так как оправдательные приговоры плохо сказываются на репутации обвинителя, а fushizen изнасилования реже получают обвинительный приговор, часто прокуроры останавливают расследование именно по таким преступлениям [63]. Таким образом, несмотря на радужные картинки, вырисовываемые официальной статистикой, ситуация с изнасилованиями и другими преступлениями в Японии может быть далеко не так благополучна, как хотелось бы.

"МИФ О ТРАВМЕ"

Одной из работ, которая якобы доказывает отсутствие или же незначительность вреда сексуальных манипуляций, совершаемых над детьми, считается книга Сьюзан Клэнси с провокационным названием "The Trauma Myth: The Truth About the Sexual Abuse of Children —and Its Aftermath" ("Миф о травме: правда о сексуальном растлении детей и его последствиях") [64]. В пересказах этой работы обычно упоминается о том, что, по словам Клэнси, в случаях растления травму наносят не сексуальные отношения как таковые, а реакция общества на них; сами же дети, зная взрослого растлителя и доверяя ему, не оказываются травмированы эпизодом насилия. Но так ли все просто с работой Сьюзан Клэнси и действительно ли она делает все эти громкие заявления?

Во-первых, следует отметить некоторые недостатки самой книги, которые снижают ее научную значимость. Первый из них – это недостаток статистических данных. В своей работе Клэнси не объясняет методологию исследования и дает только приблизительные цифры или же вовсе использует слова "большинство" и "меньшинство".

Еще одна значительная проблема данной книги - это интерпретация данных автором. В книге используются интервью жертв растления. Жертва описывает эпизод растления, не давая своей оценки или же отмечая, что произошедшее было "неправильным" и "не нравилось", а Клэнси в ряде случаев характеризует событие как "не нанесшее травмы". Приведем пример. Женщина по имени Кэрол описывает эпизоды насилия, где в качестве растлителя выступал ее дедушка (стр. 47). В конце рассказа она делает вывод о том, что происходящее было "неправильным" и "не нравилось ей". Автор же интерпретирует ее слова следующим образом: "с субъективной точки зрения, будучи ребенком, она не считала это насилием. Она доверяла совратителю и то, что с ней происходило, не причиняло ей боли. Она не понимала, что такое секс, и, хотя ей казалось, что происходит что-то неправильное, она не была в этом уверена". Заметно, что автор домысливает за респондента и дает интерпретацию, напрямую противоречащую ее словам. Такое же "широкое" толкование слов респондентов можно увидеть и в других интервью. Вкупе с отсутствием статистических выкладок, такие толкования заставляют усомниться в точности выводов автора.

Далее следует отметить, что Клэнси практически не работала с людьми, насилие над которыми в детстве подразумевало сексуальный акт, таких жертв в ее выборке было всего около 10-14. Большая часть ее респондентов пережили не-пенетративные эпизоды растления (поцелуи, прикосновения и т.д.). Детей, переживших изнасилование, Клэнси не выделяет в отдельную группу, не анализирует отдельно их реакцию и психологические особенности. Описание произошедшего с ними ограничивается кусочками интервью, где они объясняют, почему они не сопротивлялись насилию: "Иногда мне было больно, однако это было лучше, чем снова оказаться на соцобеспечении"; "Он оплачивал счета, купил машину; все происходившее казалось незначительной ценой за его помощь"; "Он делал мою маму счастливой, и мне не хотелось мешать ее счастью" (стр.45). Эти признания Клэнси комментирует, подчеркивая, что дети "не совсем понимали, почему происходящее с ними – это плохо… а в довершении всего получали выгоду от своего согласия" (стр.36). Опять же сомнительное толкование слов жертвы.

Тем не менее, заметим, что Клэнси – не адвокат растлителей. Она не отрицает вреда, приносимого насилием в долгосрочной перспективе. В книге отмечается, что многие ее респонденты испытывали проблемы с самооценкой, сложности в отношениях с людьми; страдали от посттравматического синдрома, депрессии, алкогольной и наркотической зависимости. На самом деле целью Клэнси было оспорить общепринятые методы работы с пострадавшими от сексуального абьюза, которые включали в себя концепт "травмы" и подчеркивали ужас произошедшего. С точки зрения Клэнси, традиционный подход к психологической работе с жертвами насилия, с одной стороны, усугублял психологические проблемы пострадавших, а с другой – мешал детям, которые не испытывали в момент насилия "нормативных" эмоций наподобие страха, рассказывать о случившемся. В последней главе книги, которая носит название "How the Trauma Myth Silences Victims" ("Как миф о травме заставляет жертв молчать"), СьюзанКлэнси говорит о том, что подход к насилию в детстве как к событию, которое должно вызывать ужас и шок (которые дети могут и не испытывать), заставляет пострадавших молчать о случившемся, а насильников уходить от наказания, и таким образом это "способствует продолжению преступлений, которые мы должны предотвращать". В конце книги (стр.202-203) Клэнси обращается к жертвам насилия, и этот призыв подчеркивает нетерпимость автора к эпизодам насилия и к насильникам: "Не ждите, когда вас спросят, рассказывайте о случившемся сами. Знайте, что вашей вины в случившемся нет, преступления, от которых вы пострадали, широко распространены и отвратительны, а вам нечего стыдиться, поэтому требуйте, чтобы вас услышали".

ИГОРЬ КОН

Сторонники отмены возрастных ограничений в сексе часто вспоминают известного сексолога И. С. Кона. Что же он думал по поводу педофилии?

Например, в очень странной группе "Духовность" [65] пишут, что согласно И. Кону, детское порно снизило количество сексуальных преступлений против детей на 85%. Судя по всему, цифра 85% была взята из сборника "Социологическая психология", статьи "Надо ли бояться порнографии?" [66]. И.С. Кон приводит статистику по Дании, Швеции, Германии и Японии (стр.508-509). Однако в данной статье речь не идет о детской порнографии и сексуальных преступлениях против детей, речь идёт о корреляции преступности и порнографии в целом. Более того, в следующем же абзаце автор предлагает относиться к этой статистике осторожно. Например, по словам Кона, в России в 90-е годы при общем росте преступности снизилось количество регистрируемых изнасилований, однако очевидно, что фактическое число изнасилований, скорей всего, не уменьшилось (вероятно, даже увеличилось).

Автор также отмечает, что некоторые эротические материалы, например детская порнография, запрещены почти повсеместно, потому что вовлекать в сексуальную индустрию и проституировать детей недопустимо (стр.515). В целом, И. С. Кон не кажется нам сторонником упомянутой им теории катарсиса, предполагающей, что подавление сексуальных импульсов толкает людей к преступлениям, скорее он выглядит сторонником нулевой теории для взрослых (то есть он считает, что эротические материалы слабо влияют на зрелого человека, но могут влиять на подростка).

Если слова академика вырывать из контекста, а потом эти слова исказить или "додумать", то его действительно можно обвинить в "защите педофилии", однако если читать труды сексолога полностью, такой вывод окажется ошибочным.

"По просьбе председателя Комитета по законодательству П. В. Крашенинникова в письменном заключении я горячо поддержал введение уголовной ответственности взрослых за коммерческую сексуальную эксплуатацию несовершеннолетних, вовлечение их в порнобизнес, а также в оборот продукции, оказание услуг и в зрелищные мероприятия сексуального характера, за оборот детской порнографии и использование детей в качестве моделей для изготовления продукции порнографического характера" [67].

При этом ряд тезисов Кона на самом деле выглядит сомнительно. Например, Кон явно был против повышения возраста согласия до 16 лет, а также делал неоднозначные заявления по поводу "невиноватых" взрослых, вступивших в контакт с сексуально активными подростками. Если прочитать его статьи целиком, то можно достаточно точно сформировать понимание его позиции. "В канадском Психиатрическом Институте Кларка, ведущем мировом центре по изучению детской сексуальности, приняты три градации: 1/педофилия, влечение к допубертатным детям; 2/гебефилия - влечение к пубертатным, 12-14 летним подросткам и 3/ эфебофилия - влечение к постпубертатным, от 14 лет, подросткам и юношам, причем последняя категория никогда не употребляется в качестве диагноза и не ассоциируется с сексопатологией" [68].

Таким образом, можно понять, что Кон стоит на позиции секс-позитива, но ни в коем случае не по отношению к детям до 14 лет. То есть защитникам сексуальных отношений с маленькими детьми и детской порнографии Кон точно не помощник.

Вопрос о сексе с подростками от 14 лет при этом действительно остается открытым. Некоторые претензии к Кону, как к специалисту, сохранились при нашем ознакомлении с материалом. У академика нет степени по медицине, очевидно, что он пользовался трудами западных коллег, но при этом давал мало ссылок. Речь Кона содержит множество просторечий, что намекает на некоторую склонность к поиску популярности у молодежи. Мы бы рекомендовали относиться к его словам критически.

ДЕТСКОЕ ПОРНО

Возвращаясь к тезису "о порно", мы не можем пройти мимо нашумевшего исследования [69], которое часто приводят в защиту своей позиции сторонники сексуальных отношений с детьми и подростками и любители детского порно. В данном исследовании изучалась корреляция между легализацией порнографии и сексуальными преступлениями в Чехии. Благодаря весьма расплывчатой формулировке закона, детское порно не было запрещено с 1989 года (начало процесса десоветизации), при этом количество сексуальных преступлений против детей значительно снизилось.

Начнем с того, что это исследование — корреляционное. Это значит, что указывается определенная численная зависимость, но о причинно-следственных связях говорить рано. Сторонникам снятия запретов на секс с детьми следует быть последовательнее: либо они должны признать огромное количество корреляционных (и не только) исследований вреда растления малолетних, либо они должны столь же скептично отнестись и к этой работе.

Когда обнаруживается определенная корреляция, нужна дальнейшая работа по выявлению причин и следствий. В данном случае зависимость может не быть такой уж однозначной, мол, разрешили порнографию – поэтому снизилось количество сексуальных преступлений. Следует вспомнить, что Бархатная Революция была переломным моментом в политической, экономической и, что особенно важно для нас, социальной жизни страны. В том числе частично изменилась образовательная программа, появился доступ к сексуальному просвещению, сексуальная сфера стала гораздо более публичной. Это, наравне с общим климатом в обществе, могло способствовать снижению уровня сексуальных преступлений. С другой стороны, в это же время проституция и секс туризм переживали мощнейший бум; очевидно, что в социальной жизни страны все было не так гладко. Поэтому, вероятно, к статистике 90-х годов следует обращаться с осторожностью. (В предыдущей главе по И. С. Кону мы уже обсуждали похожую проблему со статистикой этого периода в России). Таким образом, данное чешское исследование можно рассматривать лишь как пилотный проект, но отнюдь не как серьезное основание для выводов о пользе детской порнографии. Не говоря уж о том, что для производства порно нужно сексуально эксплуатировать детей, поэтому производство детского порно крайне неэтично и вредно даже в якобы "благих целях" (чтобы снизить количество преступлений против детей).

Кроме того, следует рассмотреть и другие исследования, связанные с детским порно. Существуют работы, подтверждающие, что часть потребителей детской порнографии склонна к растлению детей. Например, в мета-анализе 2011 года исследователи отметили, что 12% осужденных за просмотр детского порно также были осуждены за растление (в проанализированных работах процент варьировался вплоть до 86%), причем реальный процент растлителей был гораздо выше – 55% по результатам опроса (self-report data) [70]. Было также замечено, что по сравнению с насильниками взрослых, преступники против сексуальной неприкосновенности детей чаще использовали порно при совершении преступлений (стимулировали себя перед преступлением, показывали порно жертве или делали порнографические снимки жертвы) [71]. Из всех преступников, осужденных за сексуальные преступления, практически только растлители детей во время совершения преступления занимались производством порнографического материала.

У потребителей детского порно высок уровень оправдания преступлений против сексуальной неприкосновенности детей, а также низок уровень эмпатии к жертвам [72-75], хотя некоторые исследователи отмечают, что уровень эмпатии у потребителей детского порно может быть несколько выше, чем у растлителей [76], и, конечно, какая-то часть любителей порно по этим показаниям находится в пределах нормы [73]. Исследователи отмечают, что по результатам опроса по оценке личных качеств (Personality AssessmentInventory) люди, смотрящие детское порно, сильно отличаются от контрольной группы по шкалам депрессивности, доминантности и "теплоты" (последнее, в том числе, подразумевает низкий уровень эмпатии, что, по предположению исследователей, позволяет таким людям объективировать детей и не сочувствовать им) [74]. Поэтому оправдание секса с несовершеннолетними – повод задуматься. Даже если все эти рассуждения "гипотетические" и "чисто теоретические" - это то, что связывает реальных насильников, потребителей детской порнографии и просто "сочувствующих".

Любые выводы о том, что порно – это всего лишь "фантазия" или "способ выпустить пар" - преждевременны. Существует мнение, что детское порно может "нормализовать" сексуальные действия в отношении ребенка в понимании потенциального растлителя. Кроме того, порно с участием взрослого и ребенка может использоваться для склонения ребенка к сексуальному контакту (такая подготовка называется "sexual grooming") [77,78].

КТО ЭТИ ЛЮДИ

Интересно также рассмотреть личностные характеристики людей, совершавших сексуальные действия с несовершеннолетними. Этот аспект также был изучен в рамках научных исследований [79,80].

В мета-анализе [79] ученые проанализировали 89 исследований, и выявили три группы признаков, отличающих лиц, осужденных за растление малолетних. Группы признаков выделялись по величине эффекта: слабой, средней и сильной.

Исследователи не смогли найти "сильного" фактора, позволяющего отделить совершивших половые преступления против детей от тех, кто насиловал взрослых. "Слабым" отличием являлись проблемы с самооценкой, больший уровень тревожности, депрессия и меньший уровень агрессии, направленной вовне (externalizing behaviors). В целом, общий портрет преступника против сексуальной неприкосновенности детей не слишком отличается от портрета насильника (взрослых людей).

А вот в сравнении с теми, за кем не числилось никаких преступлений, лица, совершившие половые преступления против детей и подростков, демонстрируют гораздо больше отличий. "Сильным" отличием ученые назвали наличие проблем с поддержанием интимных отношений, опыт сексуального насилия, совершенного над ними, воспитание очень строгими родителями, повышенное чувство одиночества и некоторые другие особенности.

Непосредственно сексуальный интерес к детям был включен в факторы "средней величины", наряду с наличием сексуальных нарушений и общих проблем с социализацией, низкой самооценкой, проблем с построением отношений, а также оправданием сексуальных преступлений в целом и секса между взрослым и ребенком в частности.

Авторы подчеркивают, что их интересовала не просто педофилия как влечение к детям, а направленные против детей сексуальные посягательства. В их статье прямо сказано, что психологический портрет педофилов может и не совпадать с портретом тех, кто был осужден за сексуальные действия в отношении детей или подростков. В ходе исследования ученые выяснили, что преступники против сексуальной неприкосновенности детей отличаются от "обычных" преступников (не насильников) по тем же показателям, что и от законопослушных граждан.

В следующем исследовании [80] было показано, что совершивших половые преступления против детей скорее привлекает не столько детский возраст (хотя и он тоже), сколько покорность жертв. Покорность у таких людей ассоциируется с сексуальностью, в то время как у "обычных" преступников и даже насильников сексуальность скорее связана с доминированием. Это исследование имеет ряд ограничений (например, в нем нет сравнения с законопослушными людьми) и сами ученые с известной осторожностью говорят о возможности каких-либо обобщений, однако вывод о том, что подобных правонарушителей характеризует ассоциация сексуальности с подчинением партнеров, они все-таки делают.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Признаемся, над этим проектом работать было очень тяжело. Эту тему неприятно обсуждать, однако молчание слишком вредоносно. Очевидно, что важно информировать людей на эту тему, особенно родителей. Но факт того, что нам пришлось доказывать кому-то, что растление детей – это плохо (причем не просто с точки зрения моральных норм), вызывает недоумение. Даже непредвзято рассматривая идею декриминализации сексуальных контактов детей или подростков со зрелыми людьми, приходится признать, что ее сложно воспринимать как-то иначе, чем простое желание обеспечить себе доступ к детскому/подростковому телу.

По опыту предыдущих споров на эту тему хотим отметить, что аргумент о якобы недоказанном вреде секса с малолетними абсолютно несостоятелен. Действительно, большинство исследований, приведенных нами в подтверждение вреда подобных контактов – корреляционные, что означает, что ученым еще предстоит установить точные причинно-следственные связи и точные физиологические и/или психологические процессы, приводящие к тем или иным эффектам. Но мы живем в обществе, и на нас лежит обязанность оберегать наименее защищенные соц. группы (к которым дети относятся в первую очередь). И ждать, пока все точки над i будут расставлены, и вред будет доказан на 100%, а тем временем допускать растление детей – крайне неэтично. Корреляционные исследования, коих в данном вопросе действительно огромное количество — это вполне обоснованный повод для запретов и соответствующих законов. Потому что нанесенный вред гораздо хуже недополученной пользы (если вдруг таковая имеется). Таким образом, до тех пор, пока все исследования, указывающие на связь секса с малолетними/несовершеннолетними и негативных эффектов на их здоровье/благосостояние не будут опровергнуты, а "отсутствие вреда" или даже "наличие пользы" таких контактов не будет доказано вне всяких сомнений, запреты в данной сфере необходимы.

Тем не менее, считаем важным отметить, что излишняя общественная паника не результативна, более того, она может причинить значительный вред как необоснованно обвиненным, так и жертвам насилия, не говоря уж о нагнетании напряженного психологического климата в обществе. Важно спокойное и объективное информирование. Особенно это касается родителей. Поинтересуйтесь, как рассказать ребенку об опасности таких действий и дайте ему/ей понять, что вы всегда готовы помочь ему/ей (например, можете почитать и проанализировать советы действующего психотерапевта Екатерины Сигитовой [81]).

СТАТЬЯ КОМАНДЫ EQUALITY

ВСЕ ССЫЛКИ ЗДЕСЬ:

https://drive.google.com/open?id=0B9f-otYuCgCXSzJKXzcyMGxTSFE