До того как произведения искусства обретают статус и попадают в музей под стекло, непременно найдется чокнутый любого пола, который наденет их на себя. С точки зрения дадаизма эта мысль звучит вполне рационально. "Вы должны быть произведением искусства - или носить на себе произведения искусства", - писал Уайльд. Но вести подобный образ жизни сложновато, особенно если вы родились в 1874 году, как баронесса Эльза фон Фрейтаг-Лорингхофен.
Тем более, если на старте вы не совсем баронесса. Начало биографии Эльзы Хильдегарды Плец с ее собственных слов выглядит так: "Я родилась в Восточной Польше 12 июля 1874 года, в собственном доме моего отца. Он был процветающим бизнесменом из среднего класса, выходцем из /зачеркнуто/ простых рабочих. Агрессивный, несдержанный, щедрый, /зачеркнуто/, традиционно честный в деле, доминирующий в семье, за исключением /зачеркнуто/ моей матери, которую он выбрал в пылу юности". Доминирующий - она очень мягко выразилась.
Из этого всего /зачеркнуто/ Эльза ретировалась в Берлин изучать искусство, и достаточно быстро усвоила, что единственный путь женщины к независимости - мужчины. Для начала она втерлась в круг поэта Стефана Георге, а параллельно работала в качестве живой мраморной скульптуры в одном из берлинских театров. Попробовав на вкус премодернистскую элиту - графика Мельхиора Лехтера, драматурга Эрнста Хардта, архитектора Августа Энделла, Эльза постепенно сформировала образ, который Джуна Барнс, познакомившись с Эльзой уже позднее, в начале 20-х, называла "ужас околотка".
Черные губы? Да. К черным губам нужно прибавить желтый грим на все лицо. Подчеркнем эту красоту американской розовой почтовой маркой в качестве мушки. Мужская одежда? Не бывает никакой мужской одежды. Нечем украсить шляпу, - возьми две ложечки для горчицы и решительно воткни их в фетр. Смелое решение для 1910-х годов. В веймарских двадцатых это было бы в самый раз, но в предвоенной Европе - ох. Кто бы мог подумать, что превращение промышленно тиражированных бытовых вещей в символы сделает из померанской Эльзы музу дадаистов?
При таком наборе головы и костюма рано или поздно встретишь единомышленников. Для Эльзы единомышленником стал писатель и переводчик Феликс Греве. Не то чтобы он стал им сразу. Незадолго до знакомства он вышел из тюрьмы, куда попал за невыплату долгов.
В пенитенциарном учреждении Феликс не стал тягать железо, а наоборот, занялся серыми клеточками - переводил на немецкий Андре Жида и Оскара Уайльда, чем заработал себе определенное имя. Вне пенитенциарного учреждения. На этом начинании он и попался под руку фрау Август Энделл, будущей баронессе фон Фрейтаг-Лорингхофен.
Вообще-то при первичном общении выяснилось, что Феликс - гей. И еще двоеженец, потому что нужно же как-то себя содержать, а единственный путь мужчины-переводчика к независимости - это женщины. Ну ничего, тоже вариант. Эльза взялась за дело. Как позднее Феликс писал в своей автобиографии, "если в моей жизни и были гомосексуальные наклонности, то с ней я наконец стал определенно гетеросексуалом" ("If I had not always been so, I had become definitely, finally heterosexual").
Феликс также оказал на Эльзу определенное влияние. В частности, баронесса Дада начала писать стихи, - как правило, заглавными буквами (она до самого конца и Парижа сохранит эту манеру) и - все - слова - через - тире.
Экстерьер тоже не отставал. В качестве необходимого головного убора пригодилась клетка с канарейкой, принадлежавшая хозяйке съемной квартиры, браслетами вполне могут быть большие медные кольца от шторки для душа. Платья можно украшать овощами, продевая через них веревочку. Если овощи кончились, используй сплющенные консервные банки.
Трио Энделл-Греве-Плец принялось кататься по Европе, пока где-то в Палермо Эльза не осознала, что архитектор достаточно скреб ей мозг, и предложила ему оставить герра Энделла на-все-гда. Геи-зэки-переводчики всегда обыгрывают архитекторов.
Увы, финансовое положение единомышленников ухудшилось, но Эльза и здесь нашла нетривиальное решение. Они разыграли самоубийство Феликса, подали кредиторам его свидетельство о смерти - и уехали в Америку.
По прибытии власти Нью-Йорка осмотрели Эльзу и немедленно арестовали обоих как "подозрительных персон". Еще бы. По сообщению "Нью-Йорк таймс", "Миссис Греве, недавно прибывшая в Нью-Йорк из Берлина, была арестована полицией в четыре часа пополудни по обвинению в непристойном поведении, после того как она прогуливалась по Пятой авеню, одетая в мужской костюм и пыхтя сигаретой ("dressed in men's clothes and puffing a cigarette").
Раздраженная Эльза была вынуждена пояснить, что она надела мужской костюм не для того, чтобы эпатировать каких-то варваров, а только потому что в брюках ей "гораздо удобнее идти - и поддерживать мужа, который устал, возвращаясь с отдыха".
Как и идейная последовательница Эльзы Изабелла Блоу пятьдесят лет спустя, баронесса ненадолго оказалась в небольшом городе. Изабелла коротала дни за стойкой бутика Nina Ricci в Техасе, Эльза обосновалась в Спарте, штат Кентукки, где держала ферму. Можно только предполагать, что происходило с живностью на этой ферме - и что думали коренные спартанки при виде баронессы фон Фрейтаг-Лорингхофен на местной Мейн-стрит.
В Нью-Йорке Эльза повстречала Марселя Дюшана - и, по ее утверждению, платонически в него влюбилась. Собственно, ей пришлось избавиться от Феликса, отправив его подальше по дороге из желтого кирпича (он осел в Канаде), - и платоническое преследование художника Марселя началось. Шел 1913 год, работа Дюшана "Обнаженная, спускающаяся по лестнице" только что стала предметом громкого скандала, - о, он был трендовым персонажем. К тому же, они жили на разных этажах одного и того же здания.
В этот момент Эльза делает то, благодаря чему она влипнет в историю дадаизма в частности - и в историю искусства в целом. Решив заняться для разнообразия скульптурой, Эльза где-то отыскала писсуар. Отделив от него трубы, баронесса фон Фрейтаг-Лорингхофен поместила их на пьедестал, закономерно озаглавив этот первый в несчастном нашем мире объект ready-made - "Бог".
Кастрированный писсуар был упакован в бумагу и отправлен вместе с приложенным письмом (под именем "Ричард Матт") платоническому трендовику художественного производства - лапочке Марселю, на нижний этаж. Как позднее Дюшан написал сестре, "одна из моих подруг, взявшая псевдоним Ричард Матт, прислала мне фарфоровый писсуар в качестве скульптуры; поскольку в этом не было ничего недостойного, было бы странно отвергать этот подарок". ("One of my female friends who had adopted the pseudonym Richard Mutt sent a porcelain urinal as a sculpture; since there was nothing indecent about it, there was no reason to reject it.").
Нет нужды говорить, что именно этот писсуар под названием "Фонтан" был в итоге куплен Tate за 500 000 фунтов. А баронесса после этой нехитрой выдумки занялась созданием скульптуры самого Дюшана под названием M'ars (my arse), сделанной из винного бокала и нескольких перьев.
Между ношением фар от автомобиля на бюстье своего платья ("у машин и велосипедов фары есть, - почему у меня не может быть фар?"), сорокалетняя Эльза решала свои финансовые проблемы. Иногда она работала на сигаретной фабрике. Иногда занималась своим романом с бароном фон Фрейтаг-Лорингхофен (из старой прусской семьи (как он оказался в Нью-Йорке?); племянник этого барона станет одним из фигурантов заговора против Гитлера в 1944 году). Наметилась перспектива свадьбы. Отправляясь на церемонию, прекрасная сигаретчица организовала в качестве обручального кольца найденный на улице кусок проволоки.
В 20-х Эльза перебралась сначала в Берлин, потом в Париж. Веймарская гиперинфляция оставила ее практически нищей. Баронесса фон Фрейтаг-Лорингхофен продавала газеты в Курфюрстендамм и продолжала писать стихи заглавными буквами. И изобретать новые варианты имиджа - например, в 1921 году она обрила голову и нарисовала графичную короткую прическу красным лаком.
Поскольку в нашем несовершенном мире мало кто ценит ношение канареек, фар и консервных банок (при жизни их носителя), пришлось искать покровителей. Баронессе помогала Пегги Гуггенхайм (Пеггинька знала толк в эксцентричности), - и даже Бернард Шоу (“BERNARD SHAW – YOU ARE SUCH GREAT THING – I AM SUCH MISERABLE THING – THAT IS ALL I CAN TELL YOU”, писала ему Эльза). Еще одним другом и любовью баронессы стала Джуна Барнс, - одна из главных фигур лесбийского французского круга 20-х.
Баронесса не теряла своей гиперактивности, пыталась продавать стихи и работала моделью для монмартрских художников. Писала в малоизвестные журналы, которых во время авангарда появлялось несметное количество, и просила средств на открытие модельной школы, которую назвала "last dream".
14 декабря 1927 года Эльза закрыла все окна в своей квартире на рю Барро, открыла газовый вентиль и легла спать. "Какая дурацкая шутка", - сказала Барнс, узнав о ее смерти.
На фото: Эльза фон Фрейтаг-Лорингхофен, фотограф - Мэн Рэй.
http://dimterr.livejournal.com/944089.html
