“- Боишься? Водички дать?
- А знаешь, вроде как и нет. Скорее, нет. Даже сам не ожидал, прикинь? Мне раньше казалось, страшно будет.
- Ну а че такой смурной тогда.
- Да думаю вот все. Как меня Бог примет.
- Да ровно так же, как тех, кто ни разу не задумывался, про все это. Или вон, как тех, кто всю жизнь из поклонов не разгибался. Там похуй это все. Оп - и пошел на взлет, и ни страха там, ни сожаления там какого-то… Душе легко, понимаешь? Сразу. Пиздец как непривычно; и рассеяно как-то, неохота ни на чем заостряться. Чувствуешь сразу, что нахуй оно не нужно все. Лишнее.
- Это ты… Как я? Или как?
- Нет. От кровопотери. Подстрелили как-то раз. Давно уже.
- А потом. Потом что. Я некрещеный ведь.
- Когда такое начинается - ты… Ну, вроде как понимаешь, что эта вся хуйня - она придуманное. Чисто людьми придуманное, со страху вокруг смерти накрутили. Всякого. Хуйни этой разной. А на самом деле… Оно просто ни к чему не относится.
Это знаешь как? Как половичок у двери. Вот ты выходишь из дома, по делам там каким-нибудь. А половичок у твоей двери лежит. Ты через него переступаешь, идешь по делам, а он - он не относится к твоей цели, зачем ты из дома вышел. Он просто лежит. Да, рядом; да, и на выходе как раз, и именно через него ты переступаешь - но к самим делам он не относится никак. Он для другого.
- Не, а… А вдруг - ну, там, дальше…
- Да похуй.
- Похуй?
- Ну да. Дальше только жалко становится, что тебе всегда вот так похуй не было. Да и то тебе на это “жалко” - тоже похуй…”