Ночью Вену засыпало снегом. Я просыпаюсь рано, еще на рассвете, и, подойдя к окну, наблюдаю за высадкой небесного десанта на крыши, улицы, мосты, и в воду. Стоило бы дать волю Моцарту,но еще слишком рано, а мне не хочется никого будить. Ликование внутри меня. Сам Амадей перебирает клавиши в моей голове, но я возвращаюсь в постель. С. спит,отвернувшись к стене и тихонько посапывая. Я дарю улыбку потолку и закрываю глаза.
Днем мы отправляемся на прогулку. Завтракаем в центре, в современном кафе из стекла и гипсокартона, нелепой коробкой распластавшемся среди всей этой готики, упадочного барокко и югендстиля. Но тем и притягателен этот уродливый карточный домик, что он, как и мы, не вписывается в окружающий пейзаж, но (как и мы) неизбежен для этого герметичного мира. Оранжевые снегоуборочные машины, пестрящие за окном, тпу еще одно подтверждение.
После завтрака заходим к портному, забрать заказ. Старик приветлив и улыбается еще шире, чем неделю назад, когда мы впервые к нему заглянули. Работа заворожила его. Еще одна жертва. Пока С. пропадает в примерочной, мы болтаем о старых добрых временах. Портной решает, что я англичанин. Не пытаюсь его переубедить. Когда С. возвращается и говорит, что все в порядке, я расплачиваюсь, и мы уходим.
Вечер наступает незаметно, но зажженные гирлянды фонарей застают нас в номере. Снова идет снег. Вместо Моцарта все звуки в комнате поглащает Joy Division. Эта музыка больше подходит сегодняшнему дню.
Мы занимаемся любовью. На что это похоже? Наверно, это то же самое, что совершить побег. Сам акт нашей любви есть попытка к бегству: внезапная, вместе с растерянностью на незнакомой местности,но столь же необходимая и неминуемая, как этот зимний день в чужом городе, как снег, сошедший с гор и растворившийся в Дунае, как голос мертвого мальчика Кертиса, опутавший нас вместе с венским сумраком.
Все взаимосвязано. Невозможно разрушить старый мир, не создав себя. Невозможно создать себя без любви к другому. Любовь к себе только тешит наше эго, но не она есть главная, основополагающая сила.
"Возлюби ближнего своего как самого себя"-настаивал Иисус. Возможно ли это? Возможно. Но только если это касается двоих. Сын Божий был неисправимый романтик: если ближних становится больше хотя бы на одного, заповедь обращается в насмешку. Но когда есть ты и я, и есть где укрыться от снегопада, и от рыбьих взглядов туристов с их дурацкими фотоаппаратами, широта и долгота не играют уже никакой роли, как и твердое убеждение в том, что только ты сам способен принять и осознать самого себя таким, каков ты на самом деле. Только так возможно преодалеть ужас перед открытой дверью, чередой одинаковых дней и неизвестностью того лабиринта, которому сто имен. У меня получилось, и я знаю,что и у тебя получится.
И тогда можно сделать следующий шаг.
Приходит время, и мы вскрываем пакеты от портного. Внутри офицерская форма SS: фуражки с орлом,образца 1929 года, черные мундиры с серебряным кантом на воротнике, черные галстуки, галифе, сапоги. Белые рубашки по торжественному случаю. Старик потрудился на славу, даже проставил на каждом предмете фирменное клеймо "bеstе Mаssаrbеit". На левый рукав мундира обычно повязывалась свастика, но нам она ни к чему. Кожаные плащи поверх мундиров.
Глядя на тебя, я понимаю, что не видел женщины прекрасней. И пусть Третий Рейх никогда бы не допустил подобного (я не слышал, и не думаю, что такое было возможно, чтобы женщине было позволено облачаться в форму высшего командного состава SS), но, в конце концов, для нас это совсем не важно. У нас свои игры.
Боюсь, что и нашего оружия старые наци не одобрили бы,но что может быть лучше в городском бою, чем израильский "узи"?
Пока я проверяю наше оружие, ты делаешь нам по паре дорожек на стеклянной крышке журнального столика.
Кокаин бодрит. Последние кристаллы растворяются на твоих губах, когда я тебя целую.
Легче всего проверить любовь войной. У нас для этого все готово.
И мы выходим в город.
Опубликовано с мобильного портала www.ljmob.ru http://beldugov.livejournal.com/57531.html
