"Здесь будет город Петербург", -
Так говорил новатор.
Шел впереди дрожащих слуг
Российский император.

Под шум волны, под свист ветров
Шагал он величаво.
И от великих дел и слов
Сильней гремела слава.

Темна угрюмая Нева,
И небо, словно сито.
И от холодного дождя
Совсем промокла свита.

Озябший паж, еще юнец,
Хихикнет: "Вон корова!"
Да, что корова, здесь дворец
Весь засверкает скоро.

Пройдут года, окрепнет град,
И вот уж в новом веке
Спешит под липы в Летний сад
Аристократ Онегин.

Жара, и не спасает тень,
Кустов пожухли кроны.
Терзают мысли целый день
Студента Родиона.

А вот молоденький матрос
Целуется с девицей.
Он круглолиц, щекаст и прост,
Живет себе в столице.

Все этот город повидал,
Он шел державным шагом.
Он воевал, он жил, мечтал
Под ярко-красным флагом.

"Здесь будет город Петербург", -
Так говорил новатор.
Шел впереди дрожащих слуг
Российский император.

Стоит теперь он на скале,
На каменном уступе.
Любимый город на Неве -
Красив и неприступен!
 

Ю. Бокарева.

В Туле множество замечательных памятников архитектуры и истории. Каждый из них уникален и неповторим. Однако самое неизгладимое впечатление на меня производит памятник Петру Великому – основателю Тульского оружейного завода. Он был сооружен скульптором Р. Р. Бахом в 1912 году и установлен рядом с проходными завода. Ведь ровно 100 лет назад вся страна торжественно отмечала 200 – летие со дня зарождения отечественного оружейного производства.

 С 18 века Тула становится крупным промышленным и торговым центром. На всю страну, к тому времени, уже славятся замечательные оружейных дел мастера и деятельные представители купечества. Поэтому Петр Первый в 1712 году издал указ о строительстве в нашем городе первого в стране оружейного завода. Тульское оружие сыграло огромную роль в продолжавшейся в те годы Северной войне.

 Как же я всегда любуюсь государем именно в этом - таком естественном и привычном для него образе! Глядя на Петра Алексеевича, не подумаешь, что это царь. В простом фартуке кузнеца, в рубахе с засученными рукавами с молотом в руке стоящий возле наковальни, похож он более на простого оружейника, нежели на великого Государя Российского. Как тут ни вспомнить знаменитые строки великого русского поэта: « … то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник. Он всеобъемлющей душой на троне вечный был работник…». При первом же взгляде на него меня всегда охватывает невольный трепет. Во всей мужественной фигуре Петра выражена стойкость и та неизменная простота в величии, которая всегда была ему свойственна. Глаза государя бесстрашно устремлены вдаль, а взор полон решимости.

 На мой взгляд, Петр Алексеевич – олицетворение нашего народа - героического, трудолюбивого, мастерового, не боящегося никого и ничего, которому по плечу любое дело.

 Я убеждена в том, что, изобразив Петра в таком прекрасном и мужественном образе, с взглядом, который устремлен вдаль, автор памятника желал подчеркнуть всегдашнюю уверенность государя в великом будущем России.

Год основания - 1699
Основатель - Петр I
Девиз - "За веру и верность"
Статус - высший орден Российской империи
Цвет ленты - голубой
Число степеней - 1

Знак ордена 

Высший орден Российской империи, как военный, так и гражданский.
Был учреждён Петром 1 в 1698 году и выдавался только в редких, исключительных случаях.
Знаками ордена были: синий крест, носимый на голубой ленте через правое плечо, и восьмиконечная серебряная звезда на левой стороне груди с надписью по окружности: "За веру и верность".

Звезда ордена

В праздники звезду носили на золотой цепи.
За военные заслуги к ордену добавлялись скрещённые мечи - сверху креста и через середину звезды.

Лента ордена 

Орден Святого Андрея Первозванного - самый первый российский орден. В армии его мог получить лишь имевший чин не ниже полного генерала (генерал от кавалерии или генерал от инфантерии).

Первым кавалером ордена стал Федор Головин.
Вторым кавалером ордена стал гетман Иван Мазепа, получивший его 8 февраля 1700 г. из рук Петра I.
Остальные 38 кавалеров этого ордена, пожалованные в царствование Петра (в том числе получивший эту награду тайно - за симпатии к России - "валашский господарь" Константин Брынковяну, который не был внесен в официальные списки награжденных), оказались более достойными этого знака отличия.

Петр Великий - основатель ордена.

Сам Петр был отмечен орденом Св. Андрея седьмым - в 1703 г. за руководство взятием двух шведских боевых судов в устье Невы.
Знаки ордена на царя, имевшего официальный военный чин капитана бомбардирской роты, возложил первый Андреевский кавалер Федор Головин. Одновременно эту же награду за участие в бою получил А. Меншиков, бывший бомбардирским поручиком.

А. Д. Меншиков

      Г. А. Потемкин

А. В. Суворов.

До царствования Павла I кавалерами ордена Св. Андрея стал еще 231 человек. Среди них такие полководцы, как Павел Румянцев, Александр Суворов, государственные деятели Федор Апраксин и Григорий Потемкин.

Павел первым начал жаловать орденами лиц духовного звания.
Первым таким Андреевским кавалером стал в ноябре 1796 года митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил.
Узаконено было Павлом и награждение всех без исключения младенцев мужского пола - великих князей орденом Андрея при крещении, а князей императорской крови - по достижении ими совершеннолетия.

В 1807 г. ордена были удостоены Наполеон I, его брат Жером, маршалы Бертье и Мюрат, князь Талейран. В 1815 г. к иностранцам, имевшим орден Св. Андрея, прибавился знаменитый английский полководец герцог Веллингтон.

Источник: http://www.03www.su/rusnag/index.html#1

Лесом частым и дремучим,
По тропинкам и по мхам,
Ехал всадник, пробираясь
К светлым невским берегам.
Только вот - рыбачья хата,
У реки старик стоял,
Челн осматривал дырявый,
И бранился, и вздыхал.
Всадник подле - он не смотрит.
Всадник молвил: «Здравствуй, дед!"
А старик в сердцах чуть глянул
На приветствие в ответ.
Все ворчал себе он под нос:
«Поздоровится тут, жди!
Времена уж не такие...
Жди да у моря сиди.
Вам ведь все ничто, боярам,
А челнок для рыбака
То ж, что бабе веретена
Али конь для седока.
Шведы ль, наши ль шли тут утром,
Кто их знает - ото всех
Нынче пахнет табачищем...
Ходит в мире, ходит грех!
Чуть кого вдали завидишь -
Смотришь, в лес бы... Ведь грешно!..
Лодка, вишь, им помешала,
И давай рубить ей дно...
Да, уж стала здесь сторонка
За теперешним царем!..
Из-под Пскова ведь на лето
Промышлять сюда идем".
Всадник прочь с коня и молча
За работу принялся,
Живо дело закипело
И поспело в полчаса.
Сам топор вот так и ходит,
Так и тычет долото -
И челнок на славу вышел,
А ведь был что решето.
«Ну, старик, теперь готово,
Хоть на Ладогу ступай,
Да закинуть сеть на счастье
На Петрово попытай".-
«На Петрово! эко слово
Молвил!- думает рыбак.-
С топором гляди как ловок...
А по речи... Как же так?.."
И развел старик руками,
Шапку снял и смотрит в лес,
Смотрит долго в ту сторонку,
Где чудесный гость исчез.

Аполлон Майков.

История строительства

"Далеко не все знают, что в нашей столице есть памятник великой Полтавской победе. Этим историческим памятником является Сампсониевский храм, что на Выборгской стороне. Считаем своим долгом обратить внимание столичных жителей на этот великий памятник и редкую по своей старине святыню".

Эти слова настоятеля Сампсониевского собора отца Владимира Покровского были произнесены по случаю 200-летия Полтавской победы, но не потеряли своей актуальности и в наши дни. Причем очевидно, что уже в начале XX века историческое значение этого храма-памятника выходило далеко за пределы значимости обычной приходской церкви.

Созданный по проекту неизвестного архитектора (наиболее вероятно авторство Д. Трезини и М.Г.Земцова), Сампсониевский собор в Петербурге - один из немногих памятников архитектуры и искусства первой половины XVIII века, сохранившихся до наших дней. Он возведен в ознаменование Полтавской победы - важнейшего исторического события в жизни Российского государства, ставшего переломным во время Северной войны.

На полях Полтавской баталии 27 июня 1709 года были сорваны планы шведского короля Карла XII захватить Москву, уничтожить Российское государство и раздробить его на мелкие княжества, подвластные Швеции.

Полтавская победа позволила царю Петру сосредоточить все силы на севере для овладения выходом к Балтийскому морю и продолжить свои реформы. Она же окончательно обеспечила безопасность новой столицы - Санкт-Петербурга.

Петр Алексеевич считал, что это сражение навсегда должно остаться в памяти русского народа. В своем послании к Апраксину он писал: «Нынче уже совершенный камень в основании Санкт-Петербурга заложен».

В петровскую эпоху великие деяния и битвы было принято увековечивать на европейский манер, триумфальными арками и колоннами. Но храм в честь памятного события - выше по своему значению, поскольку ближе и понятнее русскому человеку, чем классическая колонна. Блестящая победа, "Русское Воскресение", как называл ее сам Петр Великий, была одержана в день поминовения Сампсона Странноприимца, поэтому храм-памятник, заложенный по повелению царя в ноябре 1709 года, был назван Сампсониевским.







Схема и макет первой Сампсоновской церкви

Освящена была первая деревянная Сампсониевская церковь в 1710 году.

Выборгская сторона не случайно стала местом строительства нового храма. Первая Сампсониевская церковь располагалась несколько ближе к Выборгской дороге (нынешнему Большому Сампсониевскому проспекту), ведущей в те времена на северо-запад, во владения шведского короля. Во время Северной войны прохождение войск мимо Полтавского мемориала, ежегодно устраиваемые в честь победы военные парады поднимали боевой дух российского воинства, способствовали росту гражданского самосознания.
Расположение Сампсониевского храма в некотором отдалении от административного центра оказалось удобным для открытия при нем в 1711 году первого общегородского кладбища для православных и иноверцев. Здесь были похоронены такие выдающиеся деятели России, как архитекторы Д. Трезини и А.Шлютер, Ж.Б.Леблон, Г.И.Маттарнови, скульптор К.Б.Растрелли, первый президент российской Академии наук Л.Блументрост, первый русский экономист И.Посошков, художники Л.Каравак, С.Торелли и многие другие. В настоящее время сохранилась только часть надгробий, в том числе памятник на могиле "врагов Бирона" - Волынского, Еропкина и Хрущова, выполненный в 1885 году по проекту архитектора М.Щурупова.


­
Памятник на могиле русских патриотов Волынского, Еропкина и Хрущова

Существующий в настоящее время каменный Сампсониевский храм был заложен после смерти Петра I, в 1728 году. Началось его сооружение на средства ярославского купца И.А.Лапшина. Но денег у него хватило только на возведение фундамента, кирпичи для строительства церкви поставляли за государственный счет. К тому времени царский Двор находился в Москве, и средств для возведения нового Сампсониевского храма явно недоставало. Возобновилось строительство только при императрице Анне Иоанновне, после возвращения Двора в Петербург, и было завершено в 1740 году. Тогда же освятили главный алтарь во имя Сампсона Странноприимца.

Сампсониевский собор - это комплекс, включающий в себя собор, колокольню, часовню и просвирню. Он отличается от других храмовых сооружений северной столицы сочетанием допетровских и европейских архитектурных форм. Общий стиль храма исследователи относят к архитектурному направлению первой половины XVIII в. - анненскому барокко. Вместе с тем, завершение колокольни собора восьмигранным шатром с окнами-"слухами" - редкий случай в северной столице, но типичный в зодчестве Москвы, Ярославля и Соликамска XVI-XVII веков.


­
Сампсониевский собор

Главная достопримечательность храма - золоченый пятиярусный деревянный иконостас, признанный шедевр русской резьбы XVIII века.

Особо отмечено было историческое значение Сампсониевского собора в 1909 году, когда вся Россия отмечала 200-летие Полтавской победы. Возле храма был открыт памятник Петру Великому работы М.Антокольского. Тогда же на южном и северном фасадах колокольни были установлены чугунные мемориальные доски с текстами речей Петра I к воинам - участникам Полтавского сражения.


­
Памятник Петру I


­
Проект памятника Петру I работы М.М.Антокольского

Таким образом, и площадь перед собором, и территория самого храма были включены в единую историко-культурную зону.



Сампсониевский собор в Санкт-Петербурге - одноэтажное сооружение на ленточном бутовом фундаменте из лещадной плиты, с известняковым цоколем и кирпичными оштукатуренными стенами.

Высота здания до карниза - 8,2 м; до креста купола - 35,1 м. Собор завершает восьмигранник с ложными окнами, увенчанный пятиглавием с богато декорированными крестами. С востока храм завершает полукруглая апсида, увенчанная маковкой с крестом.




За годы своего существования Сампсониевский храм неоднократно перестраивался. Так, в 1761 году на средства М.Я.Грязновского-Лапшина, племянника первого попечителя Сампсониевской церкви, к основному куполу были пристроены четыре декоративных деревянных барабана с малыми главками. Тогда же железом покрыли кровлю храма.

Вход в собор декорирован фронтоном с горельефом, изображающим ангелов с трубами (работа скульптора Гейдлиха по рисунку Н.Е.Лансере), и двумя полунишами с головками херувимов. С северной и южной сторон храма - открытые галереи с пятью проемами каждая. В стены галерей вмонтированы надгробные доски.


­
Ангелицы трубят славу Господу

Несмотря на неоднократные реставрации, за время своего существования облик Сампсониевского собора практически не изменился.



­
Часовня храма. 1909 г.

Часовня Сампсониевского собора была построена в 1909 году по проекту архитектора А.П.Аплаксина, предположительно на месте алтаря первой Сампсониевской церкви. Это здание с гранитным цоколем, квадратное в плане, площадью 9 кв.м, оформлено в барочном "растреллиевском" стиле.






Часовня храма

 В верхней части фасада часовни представлена лепная композиция - Всевидящее Око Господне в облаке и короны на иониках. Ниши и оконный проем обработаны наличником с архивольтами. Завершается часовня фонариком с главкой луковичной формы.

Автор колокольни Сампсониевского собора - неизвестный архитектор. Она представляет собой трехъярусную, квадратную в плане башню, верхняя часть которой - восьмигранный шатер. Шатер завершается главкой луковичной формы. В первом ярусе колокольни - арочный проезд и боковые флигели-пристройки.

­
Сампсониевский собор. Колокольня. Фото К. К. Буллы, 1900-е гг.

I ярус. Углы башни декорированы рустованными пилястрами. Лицевые фасады украшены наличниками с сандриками, а верхняя часть оформлена в виде картуша. На них - тексты речей императора Петра I, произнесенных им в день Полтавского сражения. Записал их Феофан Прокопович.

Южная сторона:

"Воины! Пришел час, который должен решить судьбу Отечества, Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и Церковь. Не должна вас смущать слава непобедимости неприятеля, которой ложь вы доказали не раз своими победами. Имейте в сражении перед собою правду и Бога, защитника вашего, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога; жила бы только Россия, благочестье, слава и благосостояние ея".

На южной стене слева:

"Здравствуйте, сыны Отечества, чады мои возлюбленные! Потом трудов моих создал Я вас; без вас государству, как телу без души, жить невозможно, Вы, имея любовь к Богу, к вере православной, к Отечеству, славе и ко мне, не щадили живота своего и на тысячу смертей устремлялись небоязненно. Храбрыя дела ваши никогда не будут забвенны у потомства".


­
Мемориальная доска

На северной стене:

"Никто не может более как сии несли тяготу дневную и нощную за любовь Божию, Матерь Церковь. Целость Отечества и за Государя, положили души свои и кровию венчалися и подвиги страдальческие явили. Храбрые воины! Вы увенчались страдальческим венцом и предстоите пред престолом царя небесного. Поборайте же своими молитвами правому оружию моему, поднятому на благо Отечества. Воины благочестивые, за благочестие кровию венчавшиеся, лета от воплощения Бога Слова 1709-го июня 27 дня".

Все три доски чугунные, литые. Их форма строго соответствует форме ниш. Тема досок, их количество и форма позволяют заключить, что доски были специально созданы для колокольни Сампсониевского собора. Время их изготовления - после 1909 года, т.к. ниши, по форме которых они выполнены, появились лишь в ходе реставрационных работ.

Текст 1-й доски (восточной, на южной стене) представляет собой приказ Петра, данный в канун Полтавского боя 26 июня.

Текст второй - речь Петра к своим военачальникам после окончания сражения. Редакция этих речей представлена в книге И.Ф.Павловского "Битва под Полтавой и ее памятники". Полтава, 1909.

Известны несколько редакций этих речей. Помещенные на колокольне доски - прекрасный пример подобного рода памятников, где гармоничны выразительный текст литературы, умелое решение композиции и символичность места установки.

В арочном проеме колокольни - чугунные ворота. Арочный проезд вымощен лещадными плитами.


­
Эскиз ограды Сампсониевского храма архитектора Н.Е.Лансере II ярус.

Обработан парными пилястрами тосканского ордера, опирающимися на постамент в виде угловых тумб. Стены обработаны нишами с венчающими их наличниками.

III ярус. Каждая из его граней завершается фронтоном. На площадке третьего яруса колокольни находится чугунный колокол XVIII века. Восьмигранный шатер завершен луковичной главкой с крестом.


­
Ограда

Первоначально у храма было каменное ограждение с глухими дверными полотнищами. Во время реставрации 1909 года его заменили легкой металлической оградой с ажурными въездными воротами под звонницей, исполненными по эскизу архитектора Н.Е.Лансере.




Сампсониевский собор в Санкт-Петербурге - типичный для XVIII века однонефовый храм, вытянутый в длину и завершающийся овальной апсидой. В плане он представляет собой прямоугольник (44,0 х 24,2 м). Здание площадью 806 кв.м состоит из трех разновеликих объемов: трапезной, в которой расположены приделы Иоанна Богослова и Михаила Архангела, и основного ядра храма, завершающегося главным алтарем, снаружи выделенным полукружием апсиды.


­
Общий вид трапезной и малых иконостасов

Первоначально пол собора был чугунным, в 1830-е годы его заменили каменными плитами. Но из-за сырости и холода каменное покрытие оказалось вредным для резных деревянных иконостасов. Пол сделали деревянным, а в стенах храма устроили четыре вентиляционных канала. Вплоть до 1852 года Сампсониевский собор отапливался не полностью. Печное отопление было только в западной части, поэтому зимой богослужения обычно проводились в малых приделах.

Алтари приделов ограждены железными решетками так же, как и "места для сирых и убогих", расположенные напротив малых алтарей.


­
Картуш


­
Престол главного алтаря после реставрации 1909 г.

­
Композиция ''Агнец с хоругвью''. Фото 1909 г.

В предалтарной части интерьера росписи сохранились фрагментарно. Согласно проведенным А.П.Аплаксиным исследованиям, в 1740-е - 1750-е годы своды были окрашены в белый тон по алебастровой затирке, а стены - клеевой краской, бирюзовым тоном. Позже стены храма перекрасили в серо-зеленые тона. В 1860-е годы стены и своды храма были покрыты росписью в стиле ампир. После реставрации 1909 года роспись на сводах была забелена. Библейские росписи на сводах сохранились, но были дополнены барочным обрамлением. Роспись "Троица" на предалтарном своде до нашего времени не сохранилась, в отличие от Саваофа за малыми алтарными преградами. Композиция "Два ангела с крестами" над аркой восточного люнета, частично утраченная к 1909 году, была заменена ангелами, венчающими образ Каплуновской Богоматери, которым благословляли русские войска перед Полтавским сражением. Утрачен картуш западного люнета с видом Сампсониевского собора.


­
Иконостас придела Михаила Архангела

Прекрасно сохранилась настенная роспись "Император Петр I" на стене центрального предалтарного придела.

Сампсониевский собор - редкий храм в Петербурге, в котором сохранились все 68 икон его иконостасов. Большинство из них датировано 1720-1760 годами, в том числе три редкие подписные иконы А.Квашнина, А.Поспелова и Т.Баженова (исключение из традиции - обычно православные образы не подписываются).

В 1909 году по проекту А.П.Аплаксина с запада к трапезной был пристроен притвор.

На северной и южной стенах трапезной помещены самые крупные в Петербурге Лицевые Святцы со святыми, поминовение которых приходится на период с января по декабрь. В стены центрального нефа трапезной вмонтированы три надгробные плиты XVIII века: И.Ф.Набокова, С.А.Жеребцовой и Григория Федоровича.


­
Сень надпрестольная из главного алтаря после реставрации 1909 г.

У южного иконостаса Михаила Архангела – четыре яруса и 22 иконы. В царских вратах - подписная икона Ивана Квашнина "Евангелист Иоанн" (1720 г.). Декор иконостаса свидетельствует о переходном времени его создания: рядом с барочными картушами и рокайльными завитками мотивы классицизма - розетки, гирлянды, каннелированные пилястры ионического ордера.

Северный иконостас Иоанна Богослова был сооружен в первой половине XVIII века, он четырехъярусный, с 22 иконами, причем часть иконостаса с двумя иконами вынесена на северную стену храма. Декор отличается стилистическим единством и гармоничностью. Изысканность деталей и утонченность орнамента позволяет отнести иконостас к стилю рококо.

На западной стене центрального предалтарного нефа сохранилась роспись " Император Петр I", датируемая 1740 годом.

Основатель Сампсониевского собора изображен выходящим из походной палатки, по сторонам от которой размещены военные трофеи. На столе рядом с императором - символы власти, скипетр и корона. Петр Алексеевич благодарит провидение за одержанную победу над шведами. Благоговейно приложив левую руку к груди, он направляется к престолу основанного им храма. Вечерний пейзаж на заднем плане, окрашенный прозрачными тонами заходящего солнца, символизирует окончание дня триумфальной битвы. Роспись выполнена по штукатурке масляными красками неизвестным русским живописцем восемнадцатого столетия.


­
Державный основатель Сампсониевского храма император Петр Великий.

Главный иконостас Сампсониевского собора - блестящий образец стиля барокко, представленный в начальной стадии творчеством И.П.Зарудного (иконостас Петропавловского собора) и достигший расцвета в произведениях Франческо Бартоломео Растрелли. Время создания этого шедевра - 1730-е годы, период так называемого "анненского барокко". Автор проекта иконостаса не установлен, но широта замысла, легкость и изящество его воплощения предполагает руку гения, соединившего в своем творении черты традиционного русского деревянного иконостаса с размахом, внутренним напряжением и экспрессивностью западноевропейского барокко.


­
Деталь главного иконостаса

В отличие от иконостаса Петропавловского собора, алтарная преграда Сампсониевского храма решена в виде высокого иконостаса и выполнена из липового дерева, с пятью ярусами: местным, праздничным, апостольским, пророческим и крестных страданий.


­
Деталь главного иконостаса

Иконостас целиком занимает восточную стену интерьера и, подобно великолепной декорации, замыкает пространство храма. Обилие декора, светская трактовка скульптурных изображений, отличающихся изысканностью силуэтов, свободной постановкой в пространстве, мажорное звучание зеленых тонов, смягченное приглушенным сиянием позолоты, - все это несет на себе отпечаток большого стиля дворцового зодчества XVIII столетия.

Отличительная особенность главного иконостаса - его резьба. Это и прямые и витые колонны, растительный орнамент которых поражает своим богатством и пышностью, головки и фигурки херувимов, кронштейны и картуши. Если ангелы третьего яруса с символами крестных страданий достаточно статичны, то остальные элементы убранства полны барочного движения, чередования света и тени в позолоте.

Образцы русской школы резьбы по дереву XVIII века - надпрестольная сень и престол главного иконостаса.

Сень представляет собой четырехскатный шатер-балдахин, поддерживаемый четырьмя витыми колоннами на пьедесталах. Колонны декорированы накладной резьбой в виде виноградной лозы с кистями. Антаблемент сени украшен дентикулами, по нижнему краю - фестонами с кистями. Детали декора позолочены, фон - темно-зеленый. С внутренней стороны балдахина располагались полихромные композиции, исполненные масляными красками на холсте.

в центре - "Святой Дух";
юг - "Оплакивание Христа";
север - "Положение во гроб";
запад - "Моление о чаше";
восток - "Распятие Христа".

Сохранились также 5 изображений херувимов, выполненных маслом по деревянной основе.

Престол главного алтаря был изготовлен в первой половине XVIII века. Он покоится на четырех опорах в виде символов четырех евангелистов - ангела, льва, тельца и орла (основание каждой фигуры - золоченое резное облако). Опоры престола скреплены крестовиной, в центре которой на подставке - композиция "Агнец с хоругвью". Верхняя доска престола была выполнена из кипариса. В настоящее время престол демонтирован, имеет многочисленные утраты и нуждается в комплексной реставрации.

Из сохранившихся осветительных приборов храма можно назвать "пятистенник" (пятистенный фонарь на четыре свечи) XVIII века. Он изготовлен из бронзы, имеет остатки серебрения.

В центральном приделе - великолепное посеребренное паникадило, изготовленное русскими мастерами из меди и бронзы. Светильник шестиярусный, имеет навершие в виде креста и шаровидное завершение, украшено орнаментами в виде стилизованных цветов, ветвей и листьев. Это редкий образец сохранившихся церковных светильников XVIII века.


­
Паникадило на 54 свечи, медное, высеребренное, работы сер. XVIII века

 Сохранился от прежнего храма и ажурный кованый железный фонарь XVIII века на одну свечу, грушевидной формы, с выступающим ажурным орнаментом и подвеской.



­
Северный придел. Иконостас Иоанна Богослова
Иконостас северного придела деревянный, окрашенный, с золоченой резьбой, шириной 6,3 м, высотой - 7,4 м. Его стиль можно определить как рококо.


Семнадцать живописных икон написаны темперой по дереву. Две из них вынесены на северную стену, что подтверждает предположение А.П. Аплаксина о переносе в новую церковь старого иконостаса. Иконы местного ряда заключены в прямоугольные рамы. Рамы праздничного яруса имеют фигурные завершения в виде полукружий, раковин, стеблей и листьев аканта, с парными головками Херувимов в центре. Такое же оформление у деисусного и пророческого ярусов.

Царские врата поднимаются на высоту первых двух ярусов. Их створки с характерным для стилей барокко и рококо полуциркульным вырезом украшает резной орнамент из цветов, листьев и побегов аканта. Шесть икон Царских врат утрачены. В просвете выреза, образованного створками Царских врат и аркой над ними, размещаются золоченые резные лучи с Евангелием и крестом.

В этом иконостасе - только одна боковая дверь с изображением архидиакона Стефана.
На восточной стене алтаря - роспись Бог Отец в виде старца в облаках.


­
Южный придел. Иконостас Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил Бесплотных

Иконостас южного придела деревянный, окрашенный, с накладной резьбой и позолотой. Шириной 6,3 м, высотой 7,4 м.

Двадцать две иконы написаны темперой по дереву. Иконостас вписан в полуциркульный свод. По горизонтали он расчленен двумя антаблементами, по вертикали - каннелированными пилястрами с композитными капителями, чередующимися с рамами икон.
Центральную часть иконостаса занимают Царские врата с резными позолоченными рамами для шести клейм (1720-е годы): "Благовещения" и четырех Евангелистов. В просвете полуциркульной арки - резные лучи с чашей в центре.

На северной и южной дверях иконостаса - образы Архангелов Гавриила и Михаила.

Иконы нижнего яруса, так же, как "средник" третьего яруса - в прямоугольных рамах. Рамы второго, третьего и четвертого ярусов - прямоугольные с закруглениями. В четвертом ярусе "средник" овальный.

На восточной стене алтаря - роспись: Бог Отец в виде старца "на тверди".



Главный иконостас занимает всю восточную стену храма, его ширина - 13,6 м, высота (в средней части) - 11,2 м.

Это о нем А.П. Аплаксин с восхищением писал, что скромному собору выпала высокая честь быть хранилищем одного из величайших произведений искусства. Архитектурная ценность этого иконостаса сравнима с известными произведениями русского зодчества: иконостасами Успенского собора в Москве, новгородского собора св. Софии и собора Псковского Детинца.

Созданный в 1737 - 1739 гг. главный иконостас Сампсониевского собора можно отнести к эпохе, когда самобытное русское искусство начало подражать европейскому, по сути своей, оставаясь русским. Аплаксин причисляет его к лучшим произведениям пышного стиля Людовика XV, но перенесенного на русскую почву.

Золоченая скульптура иконостаса вырезана из липы. Сам пятиярусный иконостас изготовлен из сосны. Первый и второй - местный и праздничный, третий и четвёртый - апостольский и пророческий, пятый - крестных страданий.

Расположение икон соответствует церковному канону.

Иконопись исполнена талантливым мастером Алексеем Поспеловым, одним из представителей московской Оружейной палаты. Гладкая поверхность фона иконостаса, окрашенного в тёмно-зеленый цвет под уральский змеевик, в сочетании с золоченой резьбой дает великолепный колористический эффект.

Два нижних яруса, в которых, кроме Царских врат, находятся 10 икон, объединены композитным ордером с двенадцатью колоннами (по числу апостолов).

Центральная часть иконостаса на уровне всех пяти ярусов выделена сильными выносами раскрепованных карнизов.


­
Царские Врата главного иконостаса

Креповка карнизов второго яруса решена в виде балдахина над Царскими вратами. Балдахин завершается подобием купола, образованного поддерживающими корону четырьмя волютами. По обе стороны от купола - два Ангела с атрибутами Голгофы - копьем и губкой. Они являются центром композиции, которая аллегорически подготавливает к страданиям Господа. В третьем ярусе слева Ангелы несут лестницу и гвозди для Распятия, справа - молоток, гвозди и инструменты. Завершается композиция Ангелами, устанавливающими крест.


­
Распятие. Икона главного иконостаса

Композиционное решение центральной части главного иконостаса необычно для Православной Церкви. Канонически страдания Иисуса Христа должны быть представлены только в иконах пятого яруса.

Всего на иконостасе размещаются 56 золоченых скульптур и 42 золоченые резные рамы (киоты) для икон, каждая из которых имеет свой неповторимый орнамент и является самостоятельным произведением искусства.

Обилие золоченых скульптур и киотов придают иконостасу особую красоту и пышность, но в какой-то мере затеняет иконографическое содержание (некоторые скульптуры частично перекрывают иконы).

Резные Царские врата с шестью иконными рамами отличаются удивительным богатством и разнообразием орнамента: раковины, побеги и листья аканта, пальмовые ветви, цветы, картуши, головки Херувимов. Над ними - резное "облако" с сияющими лучами и головками Херувимов. Под балдахином, в центре второго яруса, - икона "Тайная вечеря".

Престол и сень главного алтаря исследователи относили к 1730-м гг., подчеркивая при этом, что "подобного престола в России больше нет".

До настоящего времени точно не установлено, кто был автором проекта главного иконостаса. Некоторые исследователи, ссылаясь на черты развитого барокко и определенное сходство с манерой резьбы иконостаса церкви в Петергофском Большом дворце, считают, что им был Ф.Б. Растрелли. Этого же мнения придерживался А.П. Аплаксин, правда, уточняя в своем отчете, что "имя автора неизвестно, он мог быть русским, но воспитанным в Европе, храня русскую мысль, он выразил ее "французскими словами", он мог быть европейцем, прожившим в России и воспринявшим русскую душу…".

Возможно еще одно предположение об авторстве главного иконостаса.


­
Тайная вечеря. Икона главного иконостаса

По своему стилю он похож на иконостасы, выполненные Иваном Петровичем Зарудным в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга, церкви Меншиковского дворца на о. Котлин и Преображенского храма в Ревеле (Таллине).
О последнем И.Э. Грабарь писал: "в построении таллинского иконостаса он (Зарудный - П.З.) исходил из тех сплошных декоративных композиций, которые, будучи завезены из католической Польши на Украину, шли вразрез с традициями православных иконостасов Руси". Подобные элементы, присущие католической церкви, - обилие круглой скульптуры, скульптурная символика крестных страданий Иисуса Христа на третьем ярусе - имеются на главном иконостасе Сампсониевского собора, а И.П. Зарудный был любителем декоративных скульптурных украшений.

Очевидно, что сам архитектор не мог проектировать иконостас Сампсониевского собора, поскольку он создавался спустя девять лет после его смерти. Но вместе с Зарудным в Петербурге, Ревеле, на о. Котлин трудились иконописцы и резчики Московской Оружейной палаты, которые позже могли принимать участие в возведении Сампсониевского храма.

Староста Сампсониевского собора богатый купец Иван Лапшин мог нанять этих мастеров для создания главного иконостаса. И.Э.Грабарь приводит примеры, когда мастера-резчики самостоятельно создавали иконостасы храмов, используя барочные архитектурно-орнаментальные мотивы, и даже называет некоторых из них по фамилиям.

Вполне вероятно, что мастера, работавшие вместе с Зарудным, использовали его принципы и формы при создании главного иконостаса на Сампсонии.

Приостановка гражданского строительства в Петербурге периода царствования Анны Иоанновны, замена в 1735 году городских архитекторов (Еропкина сменил Земцов), проблемы после пожара в 1736 году - все это могло позволить Лапшину нанять резчиков для главного иконостаса Сампсониевского храма самостоятельно, без утверждения Канцелярией от строений.

Видимо, таким положением дел и можно объяснить отсутствие архивных данных об авторстве главного иконостаса.

Кем бы ни был действительный автор главного иконостаса храма Сампсона Странноприимца, в петровскую эпоху он пользовался авторитетом или поддержкой августейших особ. Даже указы Синода не помешали ему обильно украсить иконостас скульптурой, которая была запрещена Русской Православной Церковью и даже принудительно снималась со старинных иконостасов.

Сампсониевский собор был построен в начале XVIII века на окраине Санкт-Петербурга, рядом с дорогой, ведущей во владения шведского короля, с которым Россия вела изнурительную Северную войну.


­
Сампсоний Странноприимец. Фрагмент иконы месяцеслова

Сампсон (Сампсоний) Странноприимец, преподобный, родился в Риме, в семье богатых и знатных родителей. Получил хорошее образование, был врачевателем. Унаследовав после смерти родителей большое имущество, Сампсон подавал щедрую милостыню бедным и отпустил на волю своих рабов. Переселившись в Константинополь, устроил дом для странников, нищих и больных, посвятив им все свое время и средства. Патриарх рукоположил его в пресвитеры. Император Юстиниан (около 483—565), исцеленный его молитвой, в награду по желанию Сампсона построил странноприимный дом и больницу, во главе которых поставил Сампсона. Скончался Сампсон в 530 г. Имя его как целителя и чудотворца вспоминается в таинстве елеосвящения. День памяти — 27 июня.

Шло время, сменялись исторические эпохи, и храм Сампсония Странноприимца остался, но уже не на окраине, а в центре Петербурга. Он напоминает нам о былых исторических событиях, дает повод к размышлению о духовной чистоте его создателей, отразившейся в красоте и изысканной гармонии убранства.

Пройдя под глухим сводом звонницы собора и поднявшись по небольшому лестничному маршу, мы увидим барельеф - парящих ангелов с трубами, прославляющих Полтавскую победу (скульптор Гейдлих по рисунку Н.Е.Лансере, 1909).

Это своеобразный зримый эпиграф, настраивающий нас на восприятие уникального храма, несущего на себе отблеск радости победы после многотрудного сражения. А спокойное движение пространства собора, устремленного к сияющему позолотой главному алтарю, являет собой торжество и сознание силы победителей.
Таким памятником Сампсониевский собор остается и в наше время.

 

источник: материал подготовлен Т.М.Мокиной

Меншиковский дворец — построенный для первого губернатора Санкт-Петербурга Александра Даниловича Меншикова дворец в стиле Петровского барокко,является первым каменным зданием Санкт-Петербурга.
Блистательный город святого Петра может с полным правом гордиться многочисленными памятниками истории и культуры. Однако, на мой взгляд, особенную ценность представляют здания и сооружения непосредственно петровской эпохи, по той простой причине, что сохранилась их очень мало. Среди них особенно впечатляет своими размерами и роскошью дворец А. Д. Меншикова , который расположен на Университетской набережной Васильевского острова.




Меншиков, сделав прекрасную карьеру , всегда оставался близким другом и соратником Петра I. Несмотря на его многочисленные недостатки и злоупотребления, Петр Великий очень ценил и любил своего талантливого и преданного сердечного друга, которого, чаще всего, называл просто – Алексашка. Желая подчеркнуть свое особенное расположение к нему , Петр Алексеевич часто говорил о нем: « Алексашка – дитя моего сердца». Денщик Петра I,бомбардир Преображенского полка, участник Азовских походов, сотоварищ Петра в «Великом посольстве», один из усмирителей стрелецкого бунта, сержант лейб-гвардии Преображенского полка. Проявил свое мужество и преданность во время Северной войны со шведами, участвовал в 1702 году во взятии Шлиссельбурга, в 1703 году во взятии Ниеншанца.
В этом же году был назначен генерал-губернатором Ингерманландии и Петербурга. С 1706 года – князь Священной Римской Империи, а с 1707 – тайный советник, светлейший князь Российский и герцог Ижорский. Пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга занимал с 1703 по 1724 год.
Начало истории «палат», как называли тогда дворец, восходит к августу 1710 года, когда после победы русской армии под Полтавой и взятия Выборга начался новый этап строительства Петербурга.




Россия в тот период прочно закреплялась на отвоеванных балтийских берегах, и дворец Меншикова, первого генерал-губернатора Петербурга, должен был, разумеется, достойно представлять новую столицу государства. Он служил одновременно и жилым, и административно-общественным зданием.
Кстати, в этой связи, не могу не отметить тот факт, что Александра Даниловича, отчасти напрасно, упрекали в том, что его дворец был очень роскошным. Ведь, если вспомнить, то Петр Великий предпочитал весьма скромные « палаты» для жизни, а потому , к примеру, принимал иностранных послов, устраивал ассамблеи, ( даже собственную свадьбу!) именно в доме верного Данилыча. При таком положении вещей, Светлейший, разумеется, был просто обязан поддерживать свой дом в надлежащем состоянии.


­
Генеральный план Петербурга, 1720 год

Строительство дворца началось в 1710 году. Строили быстро. Ибо запись государя, датированная 1711 годом, гласит: «было новоселье в палатах у светлейшего князя».
Однако сооружение и расширение дворца продолжалось. В течение 17 лет его увеличивали, заново украшали, и постепенно он стал самым большим и роскошным в Петербурге. К 1725-1727 годам он был закончен и представлял собою в плане огромный замкнутый четырехугольник с двумя внутренними дворами и проездными воротами на север, восток и запад; с внутренними дворовыми галереями-переходами на уровне второго этажа, оформленными в виде аркад.
Центральный четырехэтажный корпус по берегу Невы был решен как трехчастное здание с выделенным центром под высокой железной кровлей «с переломом». С запада к нему примыкало двухэтажное крыло - галерея и «наугольные палаты». Под симметричное восточное крыло в 1727 году успели лишь заложить фундамент. Четырехэтажные боковые флигеля (западный и восточный) замыкались двухэтажными дворовыми. Центральный вход во дворец выделяли высокое крыльцо на деревянных колоннах, каменный портал и балюстрада со статуями на кровле. Боковые ризалиты - выступающие части центрального корпуса - завершали затейливые фигурные фронтоны, декорированные вазами и княжескими коронами.




Вначале палаты строились «под смотрением» итальянца Джованни Марио Фонтана (1710-1712(?), а в 1713-1727 годах - «мастером палатного и гипсового дела» Готфридом Иоганном Шеделем.
Кроме Г.-И. Шеделя в сооружении и отделке дворца принимали участие и другие архитекторы - в первую очередь Доменико Трезини, а также работавшие в то время в Петербурге Б.-К. Растрелли, Г. И. Маттарнови и Ж.-Б. А. Леблон. Идеи архитекторов-иностранцев воплощали в жизнь русские мастера-строители, которых собирали со всех концов России.
На строительстве дворца работали известные своим мастерством каменщики-суздальцы и штукатуры-костромичи, а плотничали козловские и тамбовские крестьяне. Строителями дворца на протяжении 17 лет были суздальцы Михаил Васильев и Василий Кириллов; костромичи Егор Максимов «со товарищи»; столяры Дементий Иванов и Федот Максимов; резчики Федор Ульянов и Ерофей Савельев; живописцы Андрей Петров, Савелий Родионов; кафельник Василий Яковлев и многие другие.
За дворцом был разбит регулярный сад с огородами, который простирался до Малой Невы. Устройством сада занимался личный садовник Меншикова- голландец Ян Эйк, по проекту которого сад украсили боскеты и пруды, лабиринты и многочисленная садово - парковая скульптура.




К середине 1710- х годов на территории усадьбы Меншикова было построено уже несколько зданий, которые можно увидеть на гравюре А.Зубова, выполненной в 1714 году и изображающей торжественный ввод в Петербург шведских кораблей, захваченных в сражении при Гангуте. На заднем плане этой гравюры изображен Посольский дворец. Можно здесь увидеть так же мазанковую церковь Воскресения Христова с башней-шпилем и курантами и дом управляющего хозяйством Меншикова–гофмаршала Ф.А.Соловьва.


­
Усадьба Меншикова и посольский дворец по соседству — гравюра А.Зубова, 1715

Самым крупным сооружением усадьбы стал каменный дворец, возведенный прямо на берегу Невы. Здание в три этажа на «погребах» начали строить в 1710 году по проекту итальянского архитектора Франческо Фонтана. Зодчий прибыл в Россию в 1700- х годах и в течение некоторого времени выполнял заказы Меншикова в Москве. В Петербурге Фонтана работал недолго до 1713 года, когда ему было позволено вернуться на родину.
После Фонтаны строительными работами руководил мастер «палатного и гипсового дела» Готфрид Иоганн Шедель, приглашенный Меншиковым в Германском городке Ансбеке. К этому времени дворец в основном уже был построен и Шедель занимался расширением здания и отделкой интерьеров.
В феврале 1714 года Меншиков , вернувшись в Петербург , поселился в своем особняке на Васильевском острове. После 1714 года светлейший князь не принимал активного участия в боевых действиях Северной войны, так как «имел слабость в легких и потому склонение к туберкулезу», но продолжал заниматься деятельностью государственной.
Тем временем дворец Меншикова постепенно достраивался. В 1716-1720 годах здание было расширено на север и появился замкнутый двор-каре . В 1720-1721 годах к основному зданию параллельно набережной было пристроено западное крыло. Здесь размещались «Наугольные палаты», где в Большом зале заседала Военная коллегия. В 1727 году было начато строительство восточного крыла, однако до ссылки владельца успели возвести лишь фундамент.
По окончании строительства дворец в плане представлял собой замкнутый четырехугольник , образованный главным корпусом в четыре этажа, двумя боковыми флигелями в два этажа и зданиями со стороны сада. Парадный центральный корпус был обращен главным фасадом к Неве. Центр фасада был отмечен массивным крыльцом, боковые ризалиты завершались изогнутыми фронтонами, который были украшены золочеными княжескими коронами.
На аттике были установлены шесть статуй(предположительно Зевса, Юноны, Меркурия, Марса, Нептуна и Венеры). Высокая крыша с переломами была раскрашена белыми и красными ромбами в шахматном порядке. Парадный вход оформлял портик с деревянными колоннами, несущий деревянную галерею-балкон, на которой во время празднеств размещались музыканты. Рядом с крыльцом размещалась деревянная пристань, раскрашенная под кирпич.
Внешний облик, внутреннее убранство дворца обуславливались не только личными вкусами хозяина, но и его общественным положением и значением дворца в жизни новой столицы.
Архитектоника дворца вобрала в себя достижения европейского зодчества: барочных итальянских палаццо и по классически строгих особняков Франции.
Согласно традициям первой трети XVIII века планировка дворца была строго симметричной, помещения располагались по анфиладному принципу. Небольшие и невысокие комнаты со светлыми стенами и потолками , с большими остекленными окнами и дверями были уютны и комфортны.

­
­
­
Главная лестница

Первый этаж дворца использовался как служебный и начинался с Больших сеней( Вестибюля).



Отсюда сквозной проход вел во внутренний двор. В центре внутреннего дворика стояла античная скульптура бога солнца и покровителя искусств Аполлона. Далее из дворика ворота вели в сад, простиравшийся до Малой Невы. Стены Вестибюля были расписаны под мрамор, в нишах были установлены,скульптуры античных богов и героев.




Западнее Вестибюля располагалась Большая поварня( Кухня), а с другой стороны Вестибюля еще одна Поварня. Кухонь в здании было несколько , так как еда готовилась не только для семьи Меншикова, но и для многочисленной челяди. Ежегодно на эти цели расходовалось около 4000 рублей.

­
­
­
­
­

­
Поварня

Далее размещалась кордегардия–караульное помещение. Охрану несли 70 солдат и капралов Ингерманландского полка( с разрешения Петра Меншиков содержал собственный гвардейский полк). В восточной части в угловом помещении размещались Покои для дежурных матросов и гребцов , рядом находилась Токарня.

­
­
На первом этаже так же располагалась большая палата для официальных мероприятий и приемов, а так же столярные и токарные мастерские и кухни.

В цокольном этаже , который ныне не виден из-за исторических наслоений почти в два метра высотой, находились кладовые, пивные и винные погреба.




Служебные помещения первого и цокольного этажей были по старому обычаю со сводчатыми потолками, белеными известью стенами, дощатыми полами.
В конце Вестибюля находилась большая Парадная лестница, которая вела на второй этаж. Здесь находились парадные помещения. Большой (Ассамблейный) зал , где проходили «петровские ассамблеи».

­
­
­
­
На стенах декорированных пилястрами, висели шпалеры с изображением княжеских корон и знаков ордена святого Андрея Первозванного. Большие зеркала повторяли по форме большие окна, а потолок украшал живописный плафон. Убранство этого зала прославляло успехи России и подвиги владельца.




Остальные помещения второго этажа занимали личные покои князя и его супруги, на европейский манер дом делился на две половины – мужскую и женскую.
Личные помещения светлейшего князя размещались в анфиладном порядке восточнее Большого зала. За Передней, где секретари составляли и хранили деловые бумаги размещалась Парадная приемная, которую так же называли «плитковой комнатой».

­
Название обусловлено тем, что стены этого помещения были облицованы керамическими изразцами(сегодня сохранились лишь изразцовые голландские печи).
Одним из хорошо сохранившихся покоев является парадный Ореховый кабинет Меншикова.
­
­
­

Ореховый кабинет.

Небольшая светлая комната, пять окон которой обращены на Неву, Адмиралтейство, зимний дворец . Стены декорированы ореховым деревом , пол украшает наборный паркет, на потолке плафон с изображением воина – победителя. В Ореховом кабинете хозяин хранил редкости , здесь решались только особо важные дела и принимались важные гости.
Половина Меншикова состояла из шести помещений, здесь так же находились Предспальня, Спальня князя и «Варварин покой». В Предспальне проходили праздничные семейные обеды, а в будние дни принимались чиновники с докладами.


­
" Варварин покой".

Предспальня соединялась небольшим кабинетом с «Варвариным покоем»- Приемную и Спальню сестры супруги Меншикова Варвары Михайловны Арсеньевой.
Горбунья Варвара внешне была некарсива, но обладала острым умом , имела хорошее образование и управляла большим хозяйством светлейшего князя, а так же воспитывала его детей. Имея собственный домик на 1-й линии Васильевского острова, она постоянно жила при Меншиковском дворце.
В западной части второго этажа размещались личные покои супруги Александра Даниловича- княгини Дарьи Михайловны.
Отделка этих шести помещений не сохранилась. Рядом на втором этаже находилась и домовая церковь, остальные комнаты второго и третьего этажей занимали служащие Меншикова.
После смерти Петра I Меншиков стал практически правителем государства и был осыпан высочайшими почестями . В 1726 году он снова стал президентом Военной коллегии и стал кавалером ордена святого Александра Невского, а так же получил два высших российских чина- генераллисимуса и адмирала.
Дочь Меншикова - Мария Александровна с согласия императрицы Екатерины I стала невестой наследника престола Петра II.Двенадцатилетний жених поселился в угловых комнатах второго этажа западного флигеля дворца. Но недальновидное поведение Меншикова принесло ему большие неприятности. Петр II решил подарить на день рождения своей сестре Наталье 10000 казенных рублей. По пути слуги , доставлявшие деньги , встретили « светлейшего». Меншиков, узнав для чего предназначалась такая сумма, забрал деньги себе, а Петру сделал выговор. Обиженный наследник постепенно освободился от опеки князя.
8 сентября 1727 года Петр II издал указ об аресте и ссылке Меншикова с семьей. За ними последовало 127 человек прислуги, а за бывшей императорской невестой ее придворные и прислуга.
Сначала Меншиковы жили в собственном доме в небольшом городке Рязанской губернии Раниенбурге. Затем высочайшим указом они были сосланы еще дальше, в городок Березов Тобольской губернии ,имущество было конфисковано . Княгиня Дарья Михайловна не выдержав ударов судьбы вскоре скончалась в селе Услоне около Казани. В Березове Меншиков сам срубил избу, где и поселился со своим семейством. В ноябре 1729 года на пятьдесят шестом году жизни Меншиков умер от апоплексического удара и был похоронен близ алтаря построенной им же церкви.
Дворец Меншикова в Петербурге после ареста владельца перешел в казну. Некоторое время в здании находились канцелярии различных ведомств. 29 июня 1731 года указом императрицы Анны Иоановны здание было передано вновь созданному сухопутному Шляхетскому кадетскому корпусу( с 1800 года Первый Кадетский корпус) - первому в России высшему учебному заведению.
Из стен Шляхетского Кадетского корпуса вышли многие выдающиеся деятели XVIII - первой половины XIX в.: полководцы П.А. Румянцев-Задунайский, А.В. Суворов, драматург и поэт П. Сумароков, первый русский актер Ф.Г. Волков и другие.
Для нужд нового учебного заведения дворец был переделан по проекту архитекторов И.Балка и Ф.Исакова. Из Вестибюля мраморные статуи были перенесены в Летний сад, а затем в Петергоф и Царское село. На личной половине Меншикова и в «Варвариных покоях» разместилась дирекция корпуса, а с 1888 до 1924 года здесь находился музей корпуса. Затем коллекции музея были переданы в разные музеи города, в том числе и в Эрмитаж.
Постепенно изменился внешний облик дворца. В первой половине XVIII века по проекту Д. Трезини к западному флигелю , вдоль нынешней Кадетской линии было построено двухэтажное здание , где разместились жилые и учебные комнаты кадетов.
Главный фасад со стороны Невы был упрощен: высокую кровлю заменили на обычную двускатную, на месте аттика появился лучковый фронтон с эмблемой Кадетского корпуса. Ассамблейный зал был превращен в церковь Кадетского корпуса, куда был перенесен алтарь и иконостас Воскресенской церкви.
Воскресенская церковь к этому времени обветшала, башню-шпиль с курантами разобрали еще в 1730 году. В 1765 году бывший Ассамблейный зал еще раз перестроили, устроенная здесь церковь вновь была освещена во имя Рождества Иоанна Предтечи.
В 1757-1759 годах на месте Воскресенской церкви по проекту И.Г.Борхарда был построен манеж Кадетского корпуса( Университетская наб.,13)


­
Эмблема Кадетского корпуса

В 1768-1769 годы к дворцовому зданию пристроили восточный флигель, одну часть парка отвели под плац , другую вырубили в 1920-е годы. Во второй половине XIX века в Меншиковском дворце находился Совет Главного управления военно- учебных заведений, тогда же были отреставрированы некоторые помещения дворца. После революции 1917 года в здании размещались различные учреждения.
После реставрации в 1981 году здесь разместился филиал Эрмитажа-Музей русской художественной культуры первой трети XVIIIвека. Дворцу был возвращен первоначальный облик.



источник: информация частично взята с http://www.hellopiter.ru/Menshikovsky_palace.htm

Домик Петра I — на Петропавловской набережной Невы, около Троицкой площади – уникальный историко-архитектурный памятник, единственное деревянное жилое строение, дошедшее до нас от первых лет существования города.
Место для строительства было выбрано в тылу Петропавловской крепости так, чтобы из окон были видны стратегически важные объекты — водные просторы, окружающая местность и бастионы крепости.




Из рукописи, опубликованной журналом "Русский архив" за 1863 год:
" 24 мая на острове, который ныне именуется Санкт-Петербургским, царь приказал рубить лес и заложить дворец. Александр Данилович Меншиков говорил царю, что в Канецкой слободе остались после пожара многие дома, сделанные из брусового леса, - так не прикажет ли царь перевезти их и употребить на построение дворца? Царь отвечал, что он приказал рубить лес на именно этом месте и построить дворец из здешнего леса для того, чтобы в будущем знали, в какой пустоте был этот остров."





25 мая царь приказал вырубить лес и разровнять место около дворца - вверх и вниз по берегу Невы, чтобы поставить шатры и навесы для своих приближённых.
26 мая дворца строение работой окончилось, и около него поставлены были два больших шатра из шёлковой богатой материи персидской работы, а полы устланы коврами. Поставили и другие шатры... "




Почти одновременно с началом сооружения Санкт-Петербургской крепости на соседнем с ней Березовом острове солдаты-плотники всего за три дня – с 24 по 26 мая 1703 г. – срубили из сосновых обтёсанных брёвен небольшой деревянный домик площадью 60 м для кратковременного пребывания в нём царя, укрытия от непогоды и отдыха в летнее время.

Уже на второй день после завершения постройки Пётр I с ближайшими соратниками и свитой «посетил дворец и изволил в нём кушать», – писал очевидец. Так 28 мая 1703 г. шумным пиром и пушечной пальбой со всех шести раскатов строящейся Санкт-Петербургской крепости было отпраздновано возвращение России её новгородских земель.

Не случайно современники называли Домик дворцом, а в документах 1720-х годов и позднее писали «Первоначальный дворец Е. И. В.» (Его Императорского Величества). «Красные хоромы Е. И. В.», «старые красные хоромцы, что у двора Романа Вилимовича Брюса в роще»… Тогда само слово «красный» означало «красивый».







И действительно, Домик по внешнему виду был красив и уже издали привлекал внимание.
Его стены снаружи были раскрашены красной масляной краской под крупный кирпич. Окна переливались радужным светом «лунного» стекла. Сверху они закрывались ставнями густо-вишнёвого цвета, подвешенными на кованых, позднее вызолоченных петлях. Высокую крышу покрывали деревянные дощечки (гонт), имитирующие черепицу. Возможно, вначале и кровля была красной, а впоследствии дощечки заменили другими, и сейчас они серовато-зелёные. Конёк кровли украшала деревянная модель мортиры, а на углах «пылали» ярко раскрашенными багровыми языками пламени деревянные ядра. Рядом с Домиком был высокий флагшток, на котором во время пребывания Петра развевался желтый царский штандарт с чёрным двуглавым орлом, держащим в клюве и лапах карты трёх русских морей.
Такое новое и необычное представление о внешнем облике Домика стало возможно благодаря неизвестным ранее архивным документам и проведённым в соответствии с ними реставрационными работами 1971-1976 гг.
В ходе реставрационных работ , проводившихся по проекту арх. А.Э Гессена, внутри здания был расчищен так называемый "травный" орнамент на наличниках окон и дверей, исполненный масляными красками. На черном фоне переплетаются цветы и травы - розы, шиповник, мята перечная, васильки, гвоздики...
Входная дверь вела в сени, которые разделяли две светлицы или горницы: направо был кабинет, налево – столовая, а за ней спальня.
Необычны для традиционного русского деревянного зодчества большие трехстворчатые окна со свинцовыми переплетами, а также шестигранная рубка бревен и планировка Домика. Все внутренние двери Домика - корабельные, некогда они были сняты со шведских кораблей, плененных Петром I.
На дверях сохранились остатки живописи.
В кабинете находилась изразцовая печь. В комнатах воссоздана обстановка петровского времени. Стены помещений обиты парусиной. Окна застеклены "лунным" стеклом, изготовленным в наше время по технологии начала XVIII века.













Петр позаботился о сохранении Первоначального дворца. В 1723 году для укрытия от непогоды вокруг Домика возвели "футляр" - открытую каменную галерею с крышей (арх. Д.Трезини).
В 1822 году проемы галереи остеклили. В 1846 году по проекту архитектора Р.И.Кузьмина был сооружен новый, более просторный, каменный футляр с большими окнами. В 1889 году здание расширили с севера и юга.










В домике отсутствовали печи и дымоходы, в которых не было необходимости, поскольку Пётр жил в нём лишь в тёплое время года. Крышу украшала деревянная резная мортира, а по краям конька были установлены «бомбы с пылающим пламенем».
Эти утраченные элементы указывали на то, что царь был одновременно командиром почётной роты бомбардиров Преображенского полка.







С постройкой на Адмиралтейском острове первого Зимнего дворца (1711) и Летнего (1712) Домик перестал быть царским жильём, обветшал и утратил свой нарядный вид, исчезли и мортира с ядрами.
Он стоял заброшенным вплоть до 1731 года.

В 1721 г. окончилась тяжёлая, длительная Северная война, и Пётр I стал больше заботиться о своём любимом Парадизе. К тому времени Берёзовый, или Городской, остров застроился, а в его юго-восточной части сформировался центр молодой Северной столицы – Троицкая площадь.
Домик, с которого началась застройка острова, стал своеобразной достопримечательностью, обрёл значение историко-архитектурного памятника. К тоже и сам Пётр стал больше проявлять заботы о дорогих его сердцу вещах и предметах. По его личному указанию и Домик был впервые капитально отремонтирован, заново покрашен и как памятник взят под постоянный надзор.
В 1731 году когда вокруг него поставили каменную галерею.
Однако она оказалась в деле защиты малоэффективной, что с особенной силой показало наводнение 10 (21) сентября 1777.
Тогда Екатерина II велела «оградить домик каменным чехлом на прочном фундаменте с крышей, покрытой кровельным железом», что и было сделано в 1784 году.
В 1844 году «футляр» был полностью разобран и заменён по проекту архитектора Р. И. Кузьмина новым — из шестнадцати столбов с арками без штукатурки.
В этом виде домик дошёл до наших дней.

Во второй половине XIX века со стороны Невы был разбит сад. . По особо знаменательным случаям члены императорской фамилии сажали в нем дубы специальной серебряной лопатой, которая сохранялась в Домике до революции 1917 года. Некоторые из этих деревьев живы и до сих пор.


­
Фотоальбом "Виды Ст.Петербурга"
Издание фототипии П.И.Бабкина
Спб, 1895

Долгое время в Домике хранилась бесценная реликвия - икона Спаса Нерукотворного Образа, принадлежавшая Петру I. Для поклонения Образу в 1742 году по желанию Елизаветы Петровны в Домике Петра была устроена Часовня в честь иконы Спаса Нерукотворного Образа.




Для регулирования нескончаемого потока посетителей окно в спальне было превращено в дверь, и паломники, таким образом, входили в Часовню (бывшую столовую) из сеней и выходили через дверь в спальне.
Сейчас эта икона находится в Спасо-Преображенском соборе Санкт-Петербурга.











В 1871 году на средства жертвователей участок с Домиком Петра I был обнесен "чугунной решеткой с позолотой деталей".
В 1874 году по решению городской Думы участок был увеличен и в 1875 году огражден чугунной решеткой, аналогичной первой - внутренней.





­
Лев Лагорио

Тогда же был разбит миниатюрный сад с бронзовым бюстом Петра I в центре (Н.-Ф.Жилле - П.П.Забелло, с оригинала Б.К.Растрелли).Заметим, что одно плечо у бронзового Петра имеет вид корабельного носа, а другое представляет собой плачущего льва.


­
Бронзовый бюст Петра I (скульптор П. Забелло)

В декабре 1929 года Часовню упразднили; ограда внешнего сада была демонтирована, а с внутренней ограды были сбиты символы императорской власти.

Домик сохранился практически в первоначальном виде. Незначительные изменения, внесённые в период до Октябрьской революции, когда домик использовали как часовню, были устранены в ходе последующих реставраций.




В 1930 году домику присвоили статус историко-мемориального музея. В настоящее время в нем экспонируются мемориальные вещи Петра Великого: мундирное платье красного сукна; курительная трубка из самшита с агатовыми вставками (подарок А.Д.Меншикова); трость восточной работы, обтянутая кожей морского ската, с ручкой, украшенной позолотой по черному лаку; отливка руки Петра с оттиска, сделанного на липецком чугунолитейном заводе (1707 г.), лодка-верейка, построенная самим Петром и служившая ему для переправы через Неву. У стола стоит кресло грушевого дерева, которое, по преданию, изготовил Петр I.
В кабинете, столовой и спальне Домика представлены подлинные вещи, принадлежавшие Петру I, а также предметы быта начала XVIII века, материалы о событиях Северной войны 1700—1721, основании Петербурга, а также материалы о строительстве и реставрации самого памятника.

Во время Великой Отечественной войны Домик Петра I был закрыт. Его окна и двери заколотили листами фанеры, зашили досками и, чтобы максимально замаскировать, закрасили серой масляной краской. За сохранением музея следили дежурные. Уже в сентябре 1944 года Домик первым среди всех музеев Ленинграда открылся для посетителей.

В послевоенные годы проведены реставрационные работы. Проведён капитальный ремонт «футляра», в ходе которого расчищены кирпичные стены, застеклены дверные и оконные проёмы, покрашены стены и потолки внутри, мраморной пол столовой, постеленный в годы существования часовни, заменён деревянным. Стены и потолки самого домика затянули новым холстом. Также отреставрировали решётку вокруг домика.

В 1958 году в «футляре» устроили отопление, что сделало возможным круглогодичное посещение музея.










Интересные факты

* В качестве элемента экспозиции использовано зеркало. В петровские времена зеркала осуждались церковью и не использовались в жилых домах.
* На гранитной набережной устроен спуск к Неве, с обеих сторон установлены фигурки мифологических львиноподобных существ ши-цза, привезённых в 1907 году из города Гирина в Манчжурии.
* При входе слева висит бронзовая табличка с указанием роста царя — 2 метра 4 сантиметра.


Источник: http://www.liveinternet.ru/users/3152695/post150153560/



Мне очень понравилось в этом маленьком и уютном домике.... Здесь совершенно особенная атмосфера. На мой взгляд, это одно из немногих мест в Петербурге, где можно почувствовать всей душой эпоху Петра Великого....

Летний дворец Петра Великого в Летнем саду является одним из самых ранних памятников архитектуры Санкт-Петербурга, дошедших до нашего времени в первоначальном виде.

­
После смерти Петра Алексеевича его не перестраивали, дворец сохранил подлинную планировку, внешний вид и часть отделки интерьеров начала 18 века. Создавали и украшали дворец многие знаменитые архитекторы своего времени: Д. Трезини, Ж-Б Леблон и другие, но при его возведении решающее значение имели вкусы самого Петра, влюбленного, как известно, в море и корабли.

­
Здание, которое можно видеть сейчас в северо-восточной части Летнего сада было заложено в 1710 году и получило название Летний дворец.
Во времена Петра Первого дворец был с трех сторон окружен водой. С северной стороны у его стен плескалась Нева, с восточной - Фонтанка, с южной - гаванец, устроенный по приказу царя. Таким образом, любмый дом великого преобразователя России того времени напоминал плывущий корабль, который рассекал невские волны. Лодки подходили к нему вплотную и пришвартовывались у его фасадов, о чем свидетельствуют причальные кольца, сохранившиеся до наших дней.
Дворец представляет собой двухэтажное кирпичное здание с четырехскатной железной крышей, которое увенчано медным флюгером в виде Георгия Победоносца, поражающего копьем змея - символ победы над врагом. По углам крыши есть водостоки в виде крылатых драконов.
Основные украшения дворца - 28 барельефов, которые расположены в рамках между окнами первого и второго этажей. Они похожи на корабельные резные фигуры, которыми было принято украшать различные части кораблей. Барельефы иллюстрируют сюжеты из античной мифологии, тем самым, иносказательно прславляя морские победы Росси на Балтике под скипетром Великого Петра.
Как и любой дворец, отвечающий вкусам Петра этот летний дом царя небольшой, но очень уютный. В нем всего четырнадцать комнат, две поварни ( кухни)и два внутренних коридора. Планировка обоих этажей одинаковая. Первый этаж занимал государь Петр Алексеевич, а второй его любимая супруга - Екатерина Алексеевна.

­
Интерьеры дворца выдержаны в стиле "петровского барокко" и напоминают комнаты дворца Монплезир в Петергофе. На первом этаже расположены: Секретарская, Спальня императора, его кабинет и другие весьма скромные, по царским меркам, комнаты.

- элементы декора Секретарской.

­
- элемент убранства Спальни ( фрагмент кровати императора).

- Поварня ( кухня).
На втором этаже расположены: Зеленый кабинет,Детская комната, Спальня Екатерины Алексеевны,Столовая и другие комнаты, которые по сравнению с комнатами Петра, являются более роскошными, но от этого не становятся менее уютными.

- покои императрицы Екатерины.

- деталь интерьера Зеленого кабинета.
Петр и Екатерина очень любили свой дворец. Он был местом, где царская семья с удовольствием уединялась. Без доклада сюда могли входить лишь самые близкие царю и его семье лица.
Летний дворец был в полном смысле слова " семейным гнездышком" Петра, теплым и уютным, в которое он с удовольствием возвращался в последние годы своей жизни.
Путешествуя по комнатам дворца, с удовольствием погружаешься в духовный мир семьи Петра и Екатерины, наполненный теплотой человеческих чувств, взаимной любовью и нежностью друг к другу.

-семейный портрет.

Посещение этого замечательного дворца оставило в моей душе неизгладимое впечатление.... 

Сюжет.

Сказ про то, как однажды царю Петру был подарен маленький чернокожий принц - смышленый мальчуган, который быстро усвоив от Петра все науки, был отправлен во Францию для получения более глубоких знаний и изысканных манер.




Вернувшись из Парижа, на одном из балов арап влюбился в дочь богатого дворянина Наташу. Это обстоятельство изменило отношение к нему всего окружения Петра и самого царя.




Но немилость только повод для поиска истины.




Поэтому наградой за благородство и мужество стала арапу Наташина любовь, новое внимание света и Петра.




Жанр: исторический фильм, мелодрама, экранизация

Режиссер: Александр Митта

Сценаристы: Юлий Дунский, Александр Митта, Валерий Фрид

Оператор: Валерий Шувалов

Композитор: Альфред Шнитке

Художники: Георгий Кошелев, Игорь Лемешев

Актеры: Владимир Высоцкий, Алексей Петренко, Иван Рыжов, Михаил Кокшенов, Ирина Мазуркевич, Евгений Митта, Семен Морозов, Валерий Золотухин, Михаил Глузский, Олег Табаков

Страна: СССР

Производство: Мосфильм

Год: 1976

Премьера: 6 декабря 1976 

Над Невою резво вьются

Флаги пестрые судов;
 

Звучно с лодок раздаются
Песни дружные гребцов;
В царском доме пир веселый;
Речь гостей хмельна, шумна;
И Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.

­
Что пирует царь великий
В Питербурге-городке?­
Отчего пальба и клики
И эскадра на реке?
Озарен ли честью новой
Русской штык иль русской флаг?
Побежден ли швед суровый?
Мира ль просит грозный враг?

­
Иль в отъятый край у шведа
Прибыл Брантов утлый бот,
И пошел навстречу деда
Всей семьей наш юный флот,
И воинственные внуки
Стали в строй пред стариком,
И раздался в честь Науки
Песен хор и пушек гром?

­
Годовщину ли Полтавы
Торжествует государь,
День, как жизнь своей державы
Спас от Карла русский царь?
Родила ль Екатерина?
Именинница ль она,
Чудотворца-исполина­
Чернобровая жена?

­
Нет! Он с подданным мирится;
Виноватому вину
Отпуская, веселится;
Кружку пенит с ним одну;
И в чело его цалует,
Светел сердцем и лицом;
И прощенье торжествует,
Как победу над врагом.

­
Оттого-то шум и клики
В Питербурге-городке,­
И пальба и гром музыки
И эскадра на реке;
Оттого-то в час веселый
Чаша царская полна,
И Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.

 

1835 год

А. С. Пушкин.

Дарья Михайловна Меншикова ( Арсеньева).


Обоз, утопая в снегу, ехал в Березов.
Факелы освещали лишь путь сонному вознице, а его пассажирам невозможно было рассмотреть ничего в маленьком окошке сквозь непроглядную тьму.
Молчали даже собаки, вокруг не было ни огонька, ни звука - лишь ночь...

Закутавшись в кафтан, который позволили оставить, Александр Данилович хмуро смотрел в одну точку.
Дарья Михайловна весь день рыдала, закрыв ладонями красное и опухшее от слез лицо, а сейчас спала, положив голову на плечо спящему сыну Александру - он, как и отец, старался сдерживать эмоции в течении всей дороги.

Машенька и Сашенька тоже спали, уткнувшись в друг в дружку - днем они вторили матери, рыдая, и заставляя отца закрывать уши, дабы не слышать женских причитаний.
Что он мог теперь поделать?
Больной, отвергнутый, подло преданный старик, из-за которого терпит бедствие его семья, ради которой он раньше сворачивал горы, подобно исполину....

Раньше...


­
( В.И. Суриков " Меншиков в Березове" 1883 г).

Денщик юного царя, " Всепьянейший Собор" с хулиганскими и безбашенными выходками, Великое посольство, Стрелецкий розыск, гонения и опасности - Александру Даниловичу показалось, что это было вчера.
А однажды при дворе сестры царя Петра, Натальи Алексеевны, он увидел немного грустные красивые глаза.
- Кто такая вооон та, что возле царевны?
- Та? Да Дарья Арсеньева. Она с сестрами приближенная, пользуется доверием, невеста на выданье.....

Петр увлекся развратной и кокетливой Монс, а Алексашка сох по "приближенной" скромнице Дарье.
Ну и красавица! Ну и пава! И что - этот бриллиант кому-то другому достанется? Не таков Алексашка Меншиков!
Если пить - так пить! Драться - так драться! Влюбляться - так до одури!


­
(И.Н. Никитин " Портрет царевны Натальи Алексеевны" 1716 г).

Но Александр не делал предложение.
Он знал, что Дарья не изменит данному слову, и ее сердечная привязанность огромна, а самого Меншикова ждали неотложные дела, поручения Петра - началась Северная война.

Меншиков едет то в Архангельск, как гофмейстер царевича Алексея, участвует в осаде Нотебурга, контролирует Олонецкие верфи....
А любимые и родные в любой момент были готовы сорваться с места и помчаться к нему в любую точку земли, даже туда, где свистели пули, гремели пушки, падали замертво солдаты.
Вдали от Меншикова его женщины не могли наслаждаться размеренной жизнью.

Неспокойное время не давало возможности подумать о доме.
А Дарья ждала.

­
( Ж.М. Натье " Битва у Лесной" 1717 г).

Меншиков не забывал никого, и постоянно присылал подарки сестрам Арсеньевым, Дарье и Варваре, а также своим сестрам Марии и Анне.
Муж сестры Марии был пленен шведами, и неутешная вдова прожила недолго, а сестра Анна смогла устроить счастье с Антоном Девиером, одним из сподвижников Петра Великого, впоследствии попавшем в опалу.
Сестры Арсеньевы были неразлучны.

Некрасивая Варвара Арсеньева так и не смогла устроить личное счастье, и всюду следовала за более удачливой цветущей Дарьей, став ее ангелом - хранителем, советчицей и наперсницей.
Любимые и родные женщины старались сплачиваться вокруг дорогого и милого Меншикова, чья карьера взмыла вверх благодаря его победам, верности и горячему сердцу, а также умению Петра в большинстве случаев закрывать глаза на махинации любимого Алексашки.


­
( И.Г. Таннауэр " Петр Великий в Полтавской битве").

" 2 корабля неприятельские со знамены и с пушки и со всяким припасы взяли, на первом 10, на другом 8 пушек", - хвастается в письме к сестрам Арсеньевым Меншиков, который отличился в сражении в устье Невы после овладения Ниеншанцем 1703 - 1704 гг.
За свои победы и верность Отечеству Меншиков стал князем Священной Римской империи....

В 1706 году первым женился Меншиков.
Свадьбу сыграли в Киеве, и этот день супруги вспоминали всю жизнь с радостью и благодарностью судьбе, сведшей их.
Это действительно была судьба.
Едва отгремели свадебные фанфары, молодой муж снова оказался в седле - Карл XII отправился в Саксонию, и Меншикова ждали в Польше....
" А буде ты не будешь печалиться, то и мне будет веселее", - пишет он жене.

Дарья Михайловна уже ждала первенца, и несмотря на нездоровье, выразила готовность поехать к мужу, вести с театра военных действий были неутешительными.
Но Меншиков не позволял, как прежде, жене отправляться в путь, щадя ее состояние, и переписываясь с Варварой Арсеньевой, просил ту приглядывать за сестрой и сообщать все новости.
Он не знал, что Дарья строго запретила Варваре сообщать Меншикову плохое.

­
( Гравюра Маврикия Бакуа " Гангутское сражение" ).

Но Александр Данилович и сам не был откровенен.
" Была стрельба небольшая", - пишет он жене после того, как во время Полтавской битвы под ним убило две лошади.
Промолчал он в письмах и о гибели зятя, мужа сестры Марии, зная, как чувствительная Дарья отреагирует на такое известие.

О петровской виктории на поле сражения Дарья узнала быстро, к тому времени она родила сына Петра - Луку, который стал крестником царя.
" Всю амуницию тоже взяли" - пишет Меншиков, и Дарья полна надежд, что теперь ее ненаглядный Алексашенька не покинет ее.

Герой Полтавы, Переволочны был удостоен чином второго фельдмаршала ( первым был Шереметев ), городами Почеп и Ямполь, деревнями, орденами.
Казалось, отныне не должно быть войн - положение шведского короля шатко, Петр строит Петербург, статус России высок, как никогда, а муж отныне губернатор!
Хотя царь знает о мздоимстве любимца, не тронет его и пальцем, ведь сама Екатерина Алексеевна, императрица, подружка Дарьи, не оставит Меншикова своими заботами.


­
( Гренгамский бой ).

Но теперь путь Меншикова лежал в Померанию, дабы изгнать Швецию из ее владения.
Доктора уже предупредили Светлейшего о его хилом здоровье, подорванном не только походами, да войнами, но Дарья Михайловна боялась более злейшего врага - алкоголя.
О возлияниях петровской команды говорил весь мир, без вина и водки не начинался день ни Меншикова, ни царя Петра, а оставшись без опеки, Меншиков опять мог начать впадать в запои.

Дарья Михайловна шлет встревоженные письма мужу, в которых умоляет не пить.
" Не извольте сумлеватца", - отвечает ей Меншиков. Но Дарья Михайловна уже не верит.
Меншиков болен, он частенько прикован к постели, но менять свой образ жизни не намерен.
Он оставлен в Петербурге ввиду болезни, отныне военные походы маловероятны.....

Первенец Петр - Лука скончался в младенчестве.
Для молодого семейства это стало настоящим испытанием, рождались и умирали дети, но судьба все ж проявила благосклонность, у Меншиковых выжило трое прекрасных детей - сын Александр, дочки Мария и Александра.

Детей в семье обожали и баловали.
Родители не могли и дня прожить без любимых чад, и находясь в отъезде постоянно писали письма домой, справляясь о том, что дети поели, здоровы ли....
Варвара Михайловна, незамужняя сестра Дарьи, стала любимой домоправительницей, строго следя за племянниками и домом.

Меншиковы занимались всеми родственниками : Иван Арсеньев, получивший образование в Голландии, сделал карьеру, Василий Арсеньев участвовал в военных кампаниях, и также " выбился в люди", заслужив похвалу и внимание царя, Аникей Арсеньев, капитан гарнизонных войск в Черном Яру, благодаря протекции влиятельного Меншикова, смог подняться выше.....


­
( И.Г. Таннауэр. Мария Меншикова. 1722 - 1723 гг).

­
( И.Г. Таннауэр. Александра Меншикова. 1722 - 1723 гг).

В следствии по делу царевича Алексея Меншиков проявил рвение.
Напрасно жена просила его смягчиться - Меншиков выслуживался перед царем, и отправлял в ссылку всех, кто попадал под подозрение.
Особенно суров он был к своим врагам, кто клеветал и доносил царю, кто мечтал свергнуть Меншикова с его пьедестала, отобрать самые лакомые куски, раздавить....
Дарья Михайловна чувствовала, что злобой ее муж только распаляет злопыхателей, и пыталась предупредить его, но Меншиков легко проливал кровь, ссылал - этому его научил Петр, нелегкая жизнь, и борьба за существование.

Он работал без отдыха, и лишь вмешательство царя, заставившего Меншикова ехать на Марциальные воды, помогло ему расслабиться.
При возвращении домой он снова стал губить себя, а потом возник скандал из-за хищения Меншиковым денег....
Дарья Михайловна еле упросила императрицу вновь замолвить словечко за Меншикова, и угроза миновала.


­
( Гравюра А. Зубова " Гостиный двор" 1716 г).

Смерть царя в 1725 году рушила все планы, привычный уклад, надежные тылы.
В эпоху дворцовых переворотов императрица Екатерина опять заплатила князю Меншикову благодарностью, и он остался у власти.
Больной, усталый, но полный решимости и надежд, Светлейший князь задумал дерзкий, но перспективный план : породниться с Романовыми, путем заключения брака своей старшей дочери Марии с родным внуком почившего царя, Петра II, сироткой, сыном несчастного убитого царевича Алексея и бранденбургской курфюрстины Софии - Шарлотты.

Легкомысленный и доверчивый мальчик находился под мощнейшим влиянием своих друзей Долгоруковых, Остермана....
Если бы юный император не разъезжал по озерам и лесам, не проводил время в холоде, скачках и бесконечных пьяных разгулах, его неокрепший организм не стал бы ослабевать.
Но в нем бурлила упрямая кровь, и все предостережения Петр пропускал мимо ушей.
Даже бабушка Евдокия Лопухина, на время оставившая свой монастырь, не смогла вразумить распоясавшегося внука, и потому вернулась в свою келью, напророчив Петру безрадостное будущее.

Петр ухлестывал за разбитной и соблазнительной Елизаветой, будущей императрицей, пил как дед, карал и миловал....
Даже его родная сестрица Наталья не могла ничего поделать, но тут на горизонте императора появился Меншиков.

Его старшая дочь Машенька дала слово польскому магнату Петру Сапеге, дом уже готовился к венчанию, но в дело вмешался любящий и предусмотрительный батюшка, умеющий решать все проблемы.
Брак с императором почетнее, нежели с иноземным богачом - послушная Машенька это постаралась понять, и со слезами согласилась на брак Сапеги с Софьей Скавронской, родственницей императрицы Екатерины, которая ее же и сосватала не без участия Меншикова.
Эту историю и сделку обсуждала вся Россия, только слезы Машеньки, искренне любящей Петра Сапегу, мало кого тронули.


­
( В. Серов " Выезд императора Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту" 1900 г).

Оградить внушаемого императора ото всех - таково было безоговорочное решение Меншикова.
Отныне Петр жил в доме князя на Васильевском острове, и не мог без ведома Меншикова даже чихнуть.
Тот читал его письма, определял визитеров, выдавал деньги, решал, на что их потратить, с кем Петру следует дружить...

Красивая Маша Меншикова, которая была старше на несколько лет, впечатлила юного мальчугана, волей судьбы державшего скипетр, но для Петра была милее Елизавета, которую двор хотел ликвидировать, выдав замуж, и тем самым обезопасить трон российский от посягательств детей бывшей прачки Скавронской.

Но Меншиков переигрывал.
Например, он устроил унизительный скандал Петру, узнав, что тот без ведома князя и его домочадцев, купил подарок для сестры Натальи.
Уязвленный император больше не пожелал жить рядом с Меншиковым, и решил переехать в Петергофский дворец.
К тому же клан Долгоруковых и Елизавета внушали Петру отвращение к князю, а вскоре " всплыло" дело о убийстве царевича Алексея.
На протоколах фигурировала подпись Меншикова, и Петр дал понять, что жениться раньше 25 лет, да еще и на дочери негодяя, не намерен.

В 1727 году Меншиков был объявлен государственным преступником.
Марии вернули подаренный Петром перстень - это было унижение.
Ссылка, конфискация орденов и имущества....


­
( А.И. Ростовцев " Ораниенбаум" ).

Все это время Дарья Михайловна пыталась установить мир в своей семье, утешить мужа и дочек, самой умилостивить императора.
Она пала на колени пред заносчивым юнцом, не принимавшим решения без своей клики, но получила отказ.
Она просила не за себя, за родных, но ничего не смогла поделать.
Ее муж был лишен всего.
Отныне он не Светлейший князь, а опальный ссыльный....


­
( кадр из фильма " Тайны дворцовых переворотов" реж. С. Дружинина, 2000 г.).

Ночь. Тишину изредка прерывают крики возницы.
Александр Данилович вглядывался в темноту, надеясь, что произойдет чудо, и его одного отправят в ссылку.
Он еще не знал, что Дарья Михайловна умрет в дороге, и будет похоронена под Казанью.
Дочь Маша, отвергнутая невеста императора, умрет в Березове, и будет покоиться под сводами храма, построенного руками Меншикова, который захочет тоже быть похороненным здесь, рядом с дочерью, но его могилку унесет река....
Лишь Александра и Александр вернутся домой по милости Анны Иоанновны. Уцелевшая дочь станет женой одного из братьев Бирона, Густава, но лишится и этой надежды на счастье, когда семейство Биронов арестуют.

Что бы сказала Дарья Михайловна!

Бездетная, одинокая, сломленная физически дочь великого сподвижника Петра умрет совсем молодой.

Правнук Меншикова станет героем Крымской войны...





Источник: http://www.myjulia.ru/article/273618/

Сюжет.

Вторая часть исторической кинодилогии Сергея Герасимова, снятой по роману А.Толстого «Пётр Первый». В конце XVII века Россия терпела огромные убытки в торговле, так как не имела выхода к морю. Юный царь Петр I начинает строительство в Воронеже русского флота и берет крепость Азов. А в среде бояр между тем зреет недовольство правлением молодого монарха…
После смерти Натальи Кирилловны (Тамара Макарова) Петр (Дмитрий Золотухин) берет бразды правления в свои руки. Вступив в войну с турками, молодой царь проигрывает первое сражение. Хорошо понимая, что причина в отсутствии у России морских путей, царь приступает к строительству флота.
Неугомонный характер заставляет Петра отправиться в Голландию, чтобы самому учиться корабельному делу. Действия царя вызывают недовольство бояр в России, а короли европейских государств плетут против него интриги за ее пределами. Да и ушедшую в монастырь Софью (Наталья Бондарчук) рано списывать со счетов…




Не так много фильмов, которые вызывают чувство гордости за свою родину. Дилогия Сергея Герасимова из таких работ. Поставить эту картину всегда было мечтой режиссера: «Без Петра не понять нам ни прошлого своего, ни, стало быть, будущего».

В ролях:Дмитрий Золотухин — Пётр I,Тамара Макарова — Нарышкина, Наталья Кирилловна, мать Петра,Наталья Бондарчук — царевна Софья,Любовь Германова — Евдокия Лопухина,Михаил Ножкин — князь Борис Алексеич Голицын, Николай Ерёменко мл. — Меншиков, Александр Данилович,Белявский, Александр Борисович — Лев Кириллович Нарышкин,Петер Ройсе — Франц Лефорт,Ульрике Кунце — Анна Монс.

Автор сценария: Сергей Герасимов совместно с Юрием Кавтарадзе
Режиссёр: Сергей Герасимов
Оператор: Сергей Филиппов (совм. с Х. Хардтом)
Художники-постановщики: Борис Дуленков, Александр Попов (совместно с И. Келлером)
Художники по костюмам: Элеонора Маклакова, Наталья Полях (совместно с Г. Шмидт)
Композитор: Владимир Мартынов
Звукорежиссер: Валентин Хлобынин


Фильм очень интересный и динамичный. Смотрится на одном дыхании. Впечатляет актерский состав. Во время просмотра создается впечатление, что актеры не играют роли определенных персонажей, а просто проживают их жизнь, раскрывая сущность души каждого героя.

Сюжет.


Первая часть исторической кинодилогии, снятой режиссером Сергеем Герасимовым по роману Алексея Толстого «Пётр Первый». Это рассказ о юности одного из величайших российских монархов, о становлении его характера и о ближайшем окружении. Годы отрочества и юности царя были полны для него смертельной опасности, исходившей и от части боярства, и от бунтующих стрельцов, и от стремящейся к власти царевны Софьи. Однако уже в ту пору Петр выказывает глубокий, ясный ум, волю и целеустремленность, которые помогают обезоружить его явных и тайных врагов… Царь решительно отказывается от ряда патриархальных ценностей и стремится вывести страну, которую любит и которой предан со всем юношеским пылом, в число самых просвещённых…

В ролях: Дмитрий Золотухин — Пётр I,Тамара Макарова — Нарышкина, Наталья Кирилловна, мать Петра, Наталья Бондарчук — царевна Софья,Любовь Германова — Евдокия Лопухина,Михаил Ножкин — князь Борис Алексеич Голицын, Николай Ерёменко мл. — Меншиков, Александр Данилович,Олег Стриженов — князь Василий Васильевич Голицын,Белявский, Александр Борисович — Лев Кириллович Нарышкин, Ульрике Кунце — Анна Монс.

Автор сценария: Сергей Герасимов совместно с Юрием Кавтарадзе
Режиссёр: Сергей Герасимов
Оператор: Сергей Филиппов (совм. с Х. Хардтом)
Художники-постановщики: Борис Дуленков , Александр Попов (совместно с И. Келлером)
Художники по костюмам: Элеонора Маклакова, Наталья Полях (совместно с Г. Шмидт)
Композитор: Владимир Мартынов

Награды
Специальный приз за масштабность воплощения историко-патриотической темы С. Герасимову на кинофестивале в Вильнюсе в 1981 году.
Дмитрий Золотухин — лучший актер 1981 года по опросу журнала «Советский экран».

 Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!
Вокруг тебя цветы пестреют
И класы на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.




Великое светило миру,
Блистая с вечной высоты
На бисер, злато и порфиру,
На все земные красоты,
Во все страны свой взор возводит,
Но краше в свете не находит
Елисаветы и тебя.
Ты кроме той всего превыше;
Душа ее зефира тише,
И зрак прекраснее рая.




Когда на трон она вступила,
Как вышний подал ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец;
Тебя прияв облобызала:
Мне полно тех побед, сказала,
Для коих крови льется ток.
Я россов счастьем услаждаюсь,
Я их спокойством не меняюсь
На целый запад и восток.




Божественным устам приличен,
Монархиня, сей кроткий глас:
О коль достойно возвеличен
Сей день и тот блаженный час,
Когда от радостной премены1
Петровы возвышали стены
До звезд плескание и клик!
Когда ты крест несла рукою
И на престол взвела с собою
Доброт твоих прекрасный лик!




Чтоб слову с оными сравняться,
Достаток силы нашей мал;
Но мы не можем удержаться
От пения твоих похвал.
Твои щедроты ободряют
Наш дух и к бегу устремляют,
Как в понт пловца способный ветр
Чрез яры волны порывает;
Он брег с весельем оставляет;
Летит корма меж водных недр.




Молчите, пламенные звуки,
И колебать престаньте свет;
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
Вы, наглы вихри, не дерзайте
Реветь, но кротко разглашайте
Прекрасны наши времена.
В безмолвии внимай, вселенна:
Се хощет лира восхищенна
Гласить велики имена.




Ужасный чудными делами
Зиждитель мира искони
Своими положил судьбами
Себя прославить в наши дни;
Послал в Россию Человека2,
Каков неслыхан был от века.
Сквозь все препятства он вознес
Главу, победами венчанну,
Россию, грубостью попранну,
С собой возвысил до небес.




В полях кровавых Марс страшился,
Свой меч в Петровых зря руках,
И с трепетом Нептун чудился,
Взирая на российский флаг.
В стенах внезапно укрепленна
И зданиями окруженна,
Сомненная Нева рекла:
"Или я ныне позабылась
И с оного пути склонилась,
Которым прежде я текла?"




Тогда божественны науки
Чрез горы, реки и моря
В Россию простирали руки3,
К сему монарху говоря:
"Мы с крайним тщанием готовы
Подать в российском роде новы
Чистейшего ума плоды".
Монарх к себе их призывает,
Уже Россия ожидает
Полезны видеть их труды.




Но ах, жестокая судьбина!
Бессмертия достойный муж,
Блаженства нашего причина,
К несносной скорби наших душ
Завистливым отторжен роком,
Нас в плаче погрузил глубоком!4
Внушив рыданий наших слух,
Верьхи Парнасски восстенали,
И музы воплем провождали
В небесну дверь пресветлый дух.




В толикой праведной печали
Сомненный их смущался путь;
И токмо шествуя желали
На гроб и на дела взглянуть.
Но кроткая Екатерина5,
Отрада по Петре едина,
Приемлет щедрой их рукой.
Ах, если б жизнь ее продлилась,
Давно б Секвана6 постыдилась
С своим искусством пред Невой!




Какая светлость окружает
В толикой горести Парнас?
О коль согласно там бряцает
Приятных струн сладчайший глас!
Все холмы покрывают лики;
В долинах раздаются клики:
Великая Петрова дщерь
Щедроты отчи превышает,
Довольство муз усугубляет
И к счастью отверзает дверь.




Великой похвалы достоин,
Когда число своих побед
Сравнить сраженьям может воин
И в поле весь свой век живет;
Но ратники, ему подвластны,
Всегда хвалы его причастны,
И шум в полках со всех сторон
Звучащу славу заглушает,
И грому труб ее мешает
Плачевный побежденных стон.




Сия тебе единой слава,
Монархиня, принадлежит,
Пространная твоя держава
О как тебе благодарит!
Воззри на горы превысоки,
Воззри в поля свои широки,
Где Волга, Днепр, где Обь течет;
Богатство, в оных потаенно,
Наукой будет откровенно,
Что щедростью твоей цветет.




Толикое земель пространство
Когда всевышний поручил
Тебе в счастливое подданство,
Тогда сокровища открыл,
Какими хвалится Индия;
Но требует к тому Россия
Искусством утвержденных рук.
Сие злату очистит жилу;
Почувствуют и камни силу
Тобой восставленных наук.




Хотя всегдашними снегами
Покрыта северна страна,
Где мерзлыми борей крылами
Твои взвевает знамена;
Но бог меж льдистыми горами
Велик своими чудесами:
Там Лена чистой быстриной,
Как Нил, народы напояет
И бреги наконец теряет,
Сравнившись морю шириной.




Коль многи смертным неизвестны
Творит натура чудеса,
Где густостью животным тесны
Стоят глубокие леса,
Где в роскоши прохладных теней
На пастве скачущих еленей
Ловящих крик не разгонял;
Охотник где не метил луком;
Секирным земледелец стуком
Поющих птиц не устрашал.




Широкое открыто поле,
Где музам путь свой простирать!
Твоей великодушной воле
Что можем за сие воздать?
Мы дар твой до небес прославим
И знак щедрот твоих поставим,
Где солнца всход и где Амур
В зеленых берегах крутится,
Желая паки возвратиться
В твою державу от Манжур.




Се мрачной вечности запону
Надежда отверзает нам!
Где нет ни правил, ни закону,
Премудрость тамо зиждет храм;
Невежество пред ней бледнеет.
Там влажный флота путь белеет,
И море тщится уступить:
Колумб российский через воды
Спешит в неведомы народы
Твои щедроты возвестить.7




Там тьмою островов посеян,
Реке подобен Океан;
Небесной синевой одеян,
Павлина посрамляет вран.
Там тучи разных птиц летают,
Что пестротою превышают
Одежду нежныя весны;
Питаясь в рощах ароматных
И плавая в струях приятных,
Не знают строгия зимы.




И се Минерва ударяет
В верхи Рифейски8 копием;
Сребро и злато истекает
Во всем наследии твоем.
Плутон в расселинах мятется,
Что россам в руки предается
Драгой его металл из пор,
Которой там натура скрыла;
От блеску дневного светила
Он мрачный отвращает взор.




О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов9
И быстрых разумом Невтонов10
Российская земля рождать.




Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.11




Тебе, о милости источник,
О ангел мирных наших лет!
Всевышний на того помощник,
Кто гордостью своей дерзнет,
Завидя нашему покою,
Против тебя восстать войною;
Тебя зиждитель сохранит
Во всех путях беспреткновенну
И жизнь твою благословенну
С числом щедрот твоих сравнит.

Конец 1747



М. В. Ломоносов.


Примечания
Написана в год, когда Елизавета Петровна утвердила новый устав и штаты Академии наук, вдвое увеличив количество средств на ее нужды. Здесь же поэт прославляет мир, опасаясь новой войны, в которую Австрия, Англия и Голландия, воевавшие с Францией и Пруссией, втягивали Россию, требуя отправки русских войск к берегам Рейна. В этой оде особенно остро сказалось противоречие всего жанра похвальной оды - противоречие между его комплиментарностью и реальным политическим содержанием: поэт от имени Елизаветы прославляет <<тишину>>, излагая свою собственную программу мира.
1. Радостна премена... - дворцовый переворот, приведший Елизавету на трон.
2. Послал в Россию Человека... - Петра I.
3. Тогда божественны науки... - речь идет об основанной Петром I Академии наук, открытой уже после его смерти в 1725 году.
4. Завистливым отторжен роком... - Петр I умер в 1725 году.
5. Екатерина I (1684-1727) - жена Петра I, российская императрица.
6. Секвана - латинское название Сены, намек на Парижскую Академию наук.
7. Колумб Российский - Витус Беринг (1681-1741) - русский мореплаватель.
8. Верхи Рифейски... - Урал.
9. Платон (427-347 до н. э.) - греческий философ.
10. Невтон - Исаак Ньютон (1643-1727) - английский физик и математик.
11. Науки юношей питают... - строфа является стихотворным переводом фрагмента из речи римского оратора и политического деятеля Марка (106-43 до н. э.) в защиту поэта Архия (р. в 120 до н. э.).

Александр Данилович Меншиков (6 (16) ноября (1670?)1673, Москва — 12 (23) ноября 1729, Берёзов) — российский государственный и военный деятель, сподвижник и фаворит Петра Великого, после его смерти в 1725—1727 — фактический правитель России. «...Счастья баловень безродный, полудержавный властелин...», как назвал его А. С. Пушкин, не знал устали в больших и малых делах, помогая великому Петру во всех его начинаниях.
Имел титулы Светлейшего князя Российской империи, Священной Римской империи и герцога Ижорского (единственный русский дворянин, получивший герцогский титул), первый член Верховного Тайного Совета Российской империи, президент Военной коллегии, первый генерал-губернатор Санкт-Петербурга (1703—1727), первый российский сенатор, полный адмирал (1726). Генерал-фельдмаршал (1709), при Петре Втором — генералиссимус морских и сухопутных войск (12 мая 1727).


­
Светлейший Князь А. Д. Меншиков.

Происхождение полновластного фаворита последнего русского царя и первого всероссийского императора Петра I Алексеевича Романова Великого и императрицы Екатерины I не вполне выяснено. По ряду свидетельств, родился он в окрестностях Москвы. По большинству сведений, его отец был придворным конюхом. Существует предположение, что в детстве торговал пирогами на московских улицах. Образования, даже домашнего, не получил, до конца своих дней оставаясь безграмотным человеком, умевшим только расписываться.
В детстве Александр Меншиков по воле случая был взят в слуги Ф. Я. Лефортом. В 1686 году двенадцатилетний Александр Меншиков, отданный отцом к московскому пирожнику, продавал в столице пироги. Мальчишка отличался остроумными выходками и балагурством, что долго было в обычае у русских разносчиков, этим он заманивал к себе покупателей. Случилось ему проходить мимо дворца знаменитого и сильного в то время Лефорта; увидев забавного мальчика, Лефорт позвал его к себе в комнату и спросил: «Что возьмешь за всю свою коробку с пирогами?» — «Пироги извольте купить, а коробки без позволения хозяина я продать не смею», — отвечал Алексашка — так звали уличного мальчика. «Хочешь у меня служить?» — спросил его Лефорт. «Очень рад, — отвечал Алексашка, — только надобно отойти от хозяина». Лефорт купил у него все пирожки и сказал: «Когда отойдёшь от пирожника, тотчас приходи ко мне».
С неохотой отпустил пирожник Алексашку и сделал это только потому, что важный господин брал его в свою прислугу. Вскоре слуга Лефорта стал денщиком Петра I, преданностью и неимоверным усердием завоевав его полное доверие. Он безотлучно находился при государе и хранил все его тайны. Молодой царь и его денщик (они были почти одногодками) подружились.




В 1693 году Александр Меншиков становится царским потешным воином — бомбардиром Преображенского полка. Он сопровождал Петра I в Великом посольстве в Европу, путешествовал вместе с государем по Пруссии, Англии, Германии и Голландии. В последней вместе с монархом почти полгода успешно обучался кораблестроительному делу. С этого времени между российским самодержцем и его верным соратником и фаворитом устанавливается тесная дружеская переписка.




Со смертью Лефорта Меншиков стал первым помощником Петра, оставаясь его любимцем многие годы. Наделённый от природы острым умом, прекрасной памятью, Александр Данилович никогда не ссылался на невозможность исполнить поручение и делал всё с рвением, помнил все приказания, как никто другой мог смягчать вспыльчивый характер царя.
Долгое время Александр Меншиков не занимал никаких официальных постов, но благодаря близости к самодержцу оказывал значительное влияние на государственные и придворные дела. Последующие годы показали, что царский денщик обладал несомненным талантом военного и государственного деятеля, редкой энергией и работоспособностью.­
Участник Азовских походов 1695 и 1696 годов, он отличился при взятии турецкой крепости Азов.
После стрелецкого бунта участвовал в розыске и массовой казни стрельцов-«смутьянов» в 1698 году. Тогда-то и началось стремительное возвышение Меншикова в ближайшем царском окружении. На первых порах Петр I жалует своему любимцу чин сержанта Преображенского полка. В 1700 году он получает звание поручика бомбардирской роты этого же полка, в которой государь числится капитаном.




Восхождение Александра Даниловича Меншикова на полководческий олимп связано с длительной Северной войной 1700–1721 годов против Шведского королевства. Он участвовал во многих ее важнейших событиях, многократно проявлял образцы высокой воинской доблести и бесстрашия, став прославленным военачальником русской драгунской кавалерии. Его личные заслуги в войне России против Швеции общеизвестны и несомненны.
Изначальной целью войны стало стремление русского царя отвоевать у шведов выход к Балтике — древние новгородские земли-пятины. Для этого Петр I в начале июля 1700 года заключил 30-летнее перемирие с Оттоманской Портой и создал военный союз против Швеции, в который вошли Дания и польский король Август. Однако начало войны оказалось для русских трагическим — успевший прославиться король-полководец Карл XII в сражении под Нарвой разбил молодую, плохо обученную регулярную армию России.
После этих событий офицер Меншиков вместе с царем участвовал в боевых действиях, развернувшихся в Ингрии. В 1702 году при штурме крепости Нотебург (древнего новгородского Орешка) он под градом вражеских пуль и картечи проявил подлинную храбрость и в награду был назначен комендантом захваченной шведской крепости на Ладожском озере. Этот штурм, во время которого русские воины проявили подлинный героизм, проходил на глазах государя, и с тех пор он в письмах называл своего любимца не иначе как «Алексаша, дитятя моего сердца». Нотебург переименовали в Шлиссельбург (Ключ-город).
Уже в следующем 1703 году Меншиков назначается губернатором Ингерманландии, а позднее — Санкт-Петербургской губернии. Царь передает ему так называемую Ижорскую канцелярию и многие общегосударственные доходы. На этой высокой государственной должности А.Д. Меншиков деятельно руководит строительством города на Неве, ставшего впоследствии столицей Российской империи, морской крепости Кронштадт, корабельных верфей на реках Нева и Свирь и Главного адмиралтейства, внося свою немалую лепту в создание Балтийского флота.
Государь не мог не оценить заслуги ингерманландского губернатора. Он произвел его в генерал-поручики и наградил только что учрежденным орденом святого Андрея Первозванного. Более того, по настоятельной просьбе русского монарха император Леопольд I возвел «баловня судьбы» в графское достоинство Священной Римской империи, и таким образом сын придворного конюха стал блестящим российским аристократом.




В любых чинах и должностях Меншиков отличался решительностью действий, что было вполне созвучно кипучей энергии самого молодого самодержавного властелина, великого преобразователя государства Российского. Поэтому в отечественной истории образ Александра Меншикова неразлучен с образом Петра I Великого.
В 1703 году Меншиков участвовал во взятии шведского укрепления Ниеншанц в устье Невы. Затем вблизи него вместе с царем взял на абордаж неприятельские корабли, экипажи которых не догадывались о судьбе Ниеншанца. Без него не обошлось и взятие крепостей Нарва, Ивангород, Дерпт. Во время осады Нарвской крепости сумел перехитрить опытного королевского генерала Горна, коменданта города. Отсутствие какого-либо военного образования Меншиков с лихвой компенсировал природной сообразительностью и храбростью.
В Ингерманландии он впервые заявил о себе как военачальник. За победу над 9-тысячным шведским отрядом под командованием генерала Майделя, который вознамерился овладеть строившимся Санкт-Петербургом, Меншиков награждается званием генерал-губернатора Нарвского и всех завоеванных земель близ Финского залива. Одновременно он становится генералом над всей русской регулярной кавалерией — над драгунской конницей.




Меншиков завоевал свое положение при дворе и благодаря супруге Петра I Екатерине.
Весной 1704 года Петр встретил в доме Меншикова красивую ливонскую пленницу Марту Скавронскую. Добрая, приветливая и жизнерадостная девушка сразу приглянулась государю. Выделял ее среди других и сам Александр Данилович, который, однако, вынужден был уступить ее своему другу и повелителю. Со временем, Алексашка, верно, оценил все выгоды от этого шага. Хотя, наверное, до конца жизни так и не смог окончательно забыть Марту. О чем свидетельствует его переписка с Петром Алексеевичем, в которой царь напоминает другу о некой договоренности между ними в отношении девушки.
В 1707 году Марта приняла православие и получила новое имя – Екатерина Алексеевна. В 1712 году ее официально объявили женой русского царя, а потом она стала и первой всероссийской императрицей.


­
Императрица Екатерина Алексеевна.

Екатерина, всецело обязанная Светлейшему Князю своим возвышением, не только помнила и покровительствовала своему старому приятелю, но и сохранила на всю жизнь к нему дружественное расположение.
18 августа 1706 г. состоялась свадьба Меншикова с Дарьей Михайловной Арсеньевой. Красавица собой, по общему отзыву современников, Дарья Арсеньева была простой и веселой, преданной и любящей женщиной, ничем не выдававшейся в жизни, настолько скромной, что в письмах всей компании к "радости-капитану" Петру она подписывалась "Дарья-глупая". Родились дети - Мария (26 декабря 1711, Санкт-Петербург — 1729, Берёзов), Александр(1 марта 1714—27 ноября 1764), Александра (17 декабря 1712—13 сентября 1736).


­
Портрет светлейшей княгини Д. М. Меншиковой. Неизвестный художник. 1724-1725 гг.



­
Портрет Марии Меншиковой. И. Г. Таннауэр (?). 1722-1723 гг



­
Портрет Александры Меншиковой. И. Г. Таннауэр (?). 1722-1723 гг.

Петр I не раз доверял своему любимцу самостоятельное командование значительными военными силами. В 1705 году генерал-поручик Меншиков руководил боевыми действиями против шведов в Литве. Здесь он первоначально был помощником фельдмаршала Огильви, командуя русской кавалерией, а в следующем году уже командовал всеми русскими войсками — главные события Северной войны перемещались на польско-белорусское приграничье.
В ходе военных действий на территории Польши генерал Меншиков проявил подлинное военное искусство. В 1705 году он награждается польским орденом Белого Орла, а в следующем году благодаря петровским стараниям получает диплом на княжеское достоинство Священной Римской империи. Александр Данилович Меншиков становится светлейшим князем. Тогда же польский король Август, постоянно терпевший от шведов поражения, пожаловал своего союзника званием шефа Флеминского пехотного полка, который стал именоваться полком князя Александра.
Следует признать, что высокие награды Меншикова соответствовали его боевым заслугам. Он особенно прославился своими действиями под польским городом Калишем. Здесь 18 октября 1706 года генерал Меншиков во главе 10-тысячного русского войска наголову разбил шведский корпус генерала Мардефельда и польских противников короля Августа. Это была первая крупная победа русского оружия в ходе Северной войны.
Меншиков решительно атаковал укрепленные неприятельские позиции, которые с флангов защищали река Просна и болота. Сражение при Калише продолжалось до поздней ночи. Чтобы добиться победы, русский военачальник спешил часть своей драгунской кавалерии. Хотя шведы, в отличие от их союзников-поляков держались стойко, русские все же обратили их в бегство. Потери генерала Мардефельда составили 5 тысяч человек. Сам он вместе со 142 королевскими офицерами и почти двумя, тысячами солдат попал в плен. Победители потеряли всего 408 человек убитыми и ранеными.
Победа при Калише была одержана благодаря полководческим способностям Меншикова. Петр I на радостях пожаловал виновнику торжества военачальницкий жезл по собственноручно сделанному чертежу. Драгоценный жезл украшали большой изумруд, алмазы и княжеский герб рода Меншикова. Это произведение ювелирного искусства оценивалось в огромную сумму для того времени — почти в три тысячи рублей. Государь произвел Меншикова в подполковники Преображенского полка, который наряду с Семеновским полком был родоначальником российской гвардии.
В ходе войны на польских землях светлейший князь Александр Меншиков был возведен в действительные тайные советники и стал князем Ижорским. И опять же за боевые заслуги в противоборстве со шведским королем Карлом XII.
Когда тот вознамерился с главными силами своей испытанной в сражениях и походах армии окружить под Калишем русские войска, Меншиков переиграл венценосного полководца. Он совершил свой знаменитый в истории Северной войны Калишский маневр, выведя вверенные ему войска из-под удара королевской армии. После этого светлейший князь соединился с главными силами петровской армии.


­
А. Д. Меншиков.

В сражении при Лесной 28 сентября 1708 года генерал А.Д. Меншиков командовал русской кавалерией (10 драгунских полков, 7 тысяч человек), входившей в состав корволанта — легкого подвижного корпуса. Корволантом командовал сам Петр I. У деревни Лесной русские войска атаковали шведский корпус под командованием рижского губернатора генерала Левенгаупта, который спешил на соединение с королем Карлом XII с огромным обозом провианта и боеприпасов.
Атака велась двумя колоннами: правой командовал сам царь, левой — Меншиков, имевший начальство над 7 драгунскими и Ингерманландским пехотным полками. Он первым завязал бой у речной переправы. Затем при выходе из перелеска русские полки построились в боевой порядок и атаковали главные силы Левенгаупта у Лесной. В итоге сражения шведы потеряли 8,5 тысяч человек убитыми и ранеными, свыше 700 шведов попали в плен. Трофеями русской армии оказались вражеская артиллерия и около трех тысяч обозных повозок.
Затем генерал Меншиков прославился тем, что захватил резиденцию изменника украинского гетмана Мазепы, который 28 октября с небольшим числом своих приверженцев перешел на сторону короля Карла XII. В своей резиденции — укрепленном городе Батурине — Мазепа собрал много продовольствия, фуража и боевых припасов, около 70 орудий. Все это было крайне необходимо шведской армии, выступившей в поход на Россию.
Петр I приказал уничтожить гетманскую ставку. Эта боевая задача поручалась кавалерийскому военачальнику Меншикову. Он без промедления подступил к Батурину. Комендант гарнизона гетманской резиденции отказал открыть крепостные ворота. Тогда русские войска 2 ноября 1708 года взяли Батурин штурмом и уничтожили все находившиеся в нем запасы. Для шведского короля и гетмана Мазепы это стало сильным ударом.
Перед Полтавской битвой Меншиков одержал еще одну победу, разбив шведов в бою под Опошней. Здесь русские успешно атаковали неприятельский обсервационный (наблюдательный) отряд генерала Росса. Королю Карлу XII пришлось срочно выручать своего генерала. Затем Меншиков организовывал помощь осажденному гарнизону Полтавской крепости.
В Полтавской баталии 27 июня 1709 года драгунский военачальник оказался на первых ролях. Перед началом сражения вся русская кавалерия (17 драгунских полков с конной артиллерией) была развернута на поле битвы в две линии сразу за редутами. Кавалерия Меншикова первая вступила в схватку с наступавшей королевской армией на линии редутов. Когда Карл XII решил обойти редуты с севера по краю Будищенского леса, то его здесь снова встретил Меншиков, успевший перебросить сюда свою конницу. В ожесточенном бою русские драгуны «на палашах рубились и, въехав в неприятельскую линию, 14 штандартов и знамен взяли».
После этого командовавший в сражении русской армией Петр I приказал Меншикову взять 5 конных полков и 5 батальонов пехоты и атаковать шведские войска, которые на поле боя оторвались от главных своих сил. Тот блестяще справился с поставленной задачей: кавалерия генерала Шлиппенбаха перестала существовать, а сам он был взят в плен, пехота генерала Росса отступила к Полтаве.
На завершающей фазе сражения Меншиков командовал драгунской кавалерией (6 полков) на фланге позиции русской армии. Он отличился в тот день еще раз, во время атакующего удара по королевской армии, которая была обращена в бегство.
Генералу князю Александру Даниловичу Меншикову в истории Северной войны принадлежит честь принятия капитуляции разгромленной под Полтавой королевской армии Швеции. На берегах Днепра у Переволочны русскому 9-тысячному отряду в плен сдались 16947 деморализованных вражеских солдат и офицеров во главе с генералом Левенгауптом. Трофеями победителей стали 28 орудий, 127 знамен и штандартов и вся королевская казна.
За участие в Полтавской битве государь Петр I удостоил Меншикова — одного из героев разгрома королевской армии Швеции званием генерал-фельдмаршала. Такой чин до этого в русской армии имел только один Шереметев. Кроме того, в его владения были переданы города Почеп и Ямполь с обширными волостями, увеличившие число его крепостных на 43 тысячи душ мужского пола. По числу крепостных он стал вторым после царя душевладельцем в России. При торжественном въезде Петра в Москву 21 декабря 1709 года Александр Данилович находился по правую руку царя, чем подчёркивались его исключительные заслуги.
Пётр I во многих военных вопросах полностью доверял интуиции и расчётливому уму своего любимца, почти все инструкции, директивы и наставления, которые царь рассылал войскам, проходили через руки Меншикова. Он был у Петра как бы начальником штаба: подав мысль, царь нередко поручал разработать её своему ближайшему помощнику, и тот находил способ воплотить её в дело. Его быстрые и решительные действия вполне соответствовали кипучей энергии Петра.


­
Император Петр Великий.

После Полтавы Меншиков до 1713 года командовал русскими войсками, освобождавшими от шведских войск Польшу, Курляндию, Померанию, Гольштейн. За осаду города-крепости Риги он получил от датского короля Фридриха IV орден Слона. Меншиков участвовал во взятии крепостей Тенинген и Штеттин. Прусский король Фридрих-Вильгельм наградил русского генерал-фельдмаршала орденом Черного Орла. По приказанию царя Меншиков заключил две штрафные конвенции с торговыми городами Гамбургом и Любеком. Они обязывались заплатить российской казне в три срока за произведенную ими торговлю со шведами 233333 талера.




В 1714 году Александр Данилович Меншиков был избран членом Лондонского королевского общества. Письмо о принятии было написано ему лично Исааком Ньютоном, оригинал письма хранится в архиве Российской Академии Наук. Меншиков стал первым русским членом Королевского общества.
С 1714 года он вновь занимался генерал-губернаторскими делами в Санкт-Петербурге. Одновременно управлял приобретенными Россией территориями — Прибалтикой и Ижорской землей, ведал сбором государственных доходов. Во время частых отъездов Петра I возглавлял управление страной. Дважды был президентом Военной коллегии — в 1718–1724 годах и 1726–1727 годах. В день заключения Ништадтского мира, завершившего длительную борьбу со шведами, Меншикову присвоен чин вице-адмирала.
Один из современников петровского фаворита, граф Б.К. Миних, писал о нем: «Примечательно, что князь Меншиков, не будучи рожден дворянином, не умея даже ни читать, ни писать, пользовался, благодаря своей деятельности, таким доверием своего господина, что мог на протяжении многих лет подряд управлять обширной империей…»
Начиная с 1714 года, Светлейший князь Александр Меншиков постоянно находился под следствием за многочисленные злоупотребления и хищения. Он не раз подвергался Петром I огромным денежным штрафам. Но несмотря ни на что, государь помнил свое давнее высказывание о друге и сподвижнике. После смерти Лефорта Петр сказал о Меншикове: «Осталась у меня одна рука, вороватая, да верная».


­
Государь император Петр Алексеевич и Светлейший Князь Александр Данилович Меншиков.

После смерти Петра, Меншиков и его единомышленники, «птенцы гнезда Петрова», опираясь на гвардейские Преображенский и Семеновский полки, утвердили Екатерину I на российском престоле. После этого Меншиков стал подбираться к самым вершинам монархической власти в государстве и нажил при этом себе немало врагов из числа родовитой знати, не найдя себе при этом поддержки в гвардии.
Герцог Лирийский Лириа Фицджеймс де Стюрд, посол испанского короля в Российской империи, писал о всесильном временщике (при Екатерине I): «…вскоре взял верх Князь Меншиков. Пышность и сластолюбие у двора его умножились, упала древняя гордость дворянская, видя себя управляема мужем, хотя достойным, но из подлости произшедшим — а место ея раболепство к сему вельможе, могущему все».
В мае 1727 года Меншиков обручил свою дочь Марию с внуком Петра I — Петром II. Однако из-за болезни он не сумел противостоять влиянию на нового российского монарха князей Голицыных и Долгоруких. Вскоре после получения высшего полководческого звания, 8 сентября 1727 года, генералиссимус Меншиков был обвинен в государственной измене и хищениях казны. Это стало полным крушением честолюбивых планов всесильного временщика двух российских правителей — Петра I и Екатерины I.
Меншиков подвергается царской опале, а потом и аресту. Все его огромное имущество было конфисковано в пользу государственной казны. А сам он вместе с семьей был сослан в далекий сибирский острог Березов, где вскоре и умер. Меншикова похоронили у алтаря построенной его руками церкви; потом река Сосьва смыла эту могилу.
Известно его высказывание того периода: «С простой жизни начинал, простой жизнью и закончу».


­
В. И. Суриков. "Меншиков в Берёзове".


­
Березово. Храм, построенный Меньшиковым.

­
Памятник А. Д. Меншикову в Березово. Слева видна оградка могилы дочери Меншикова – Марии.

Оставшимся в живых детям князя Меншикова — сыну Александру и дочери Александре императрица Анна Иоанновна позволила вернуться из ссылки.


источник: информация частично взята из книги " 100 великих военачальников". 

Горит восток зарею новой
Уж на равнине, по холмам
Грохочут пушки. Дым багровый
Кругами всходит к небесам
Навстречу утренним лучам.
Полки ряды свои сомкнули.
В кустах рассыпались стрелки.
Катятся ядра, свищут пули;
Нависли хладные штыки.
Сыны любимые победы,
Сквозь огнь окопов рвутся шведы;
Волнуясь, конница летит;
Пехота движется за нею
И тяжкой твердостью своею
Ее стремление крепит.
И битвы поле роковое
Гремит, пылает здесь и там,
Но явно счастье боевое
Служить уж начинает нам.


­
Полтавская баталия 27 июня 1709 г. Гравюра Н. Ларнессена по оригиналу П.Д. Мартена-Младшего. Париж. 1725 г. ГИМ


Пальбой отбитые дружины,
Мешаясь, падают во прах.
Уходит Розен сквозь теснины;
Сдается пылкой Шлипенбах.
Тесним мы шведов рать за ратью;
Темнеет слава их знамен,
И бога браней благодатью
Наш каждый шаг запечатлен.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:

"За дело, с богом!" Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь, как божия гроза.
Идет. Ему коня подводят.
Ретив и смирен верный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожит. Глазами косо водит
И мчится в прахе боевом,
Гордясь могущим седоком.


­
А. Белли. Портрет Петра I.
Копия с оригинала Годфри Неллера. Англия 1698 г.



­
Петр в Полтавской битве. Русский музей



Уж близок полдень. Жар пылает.
Как пахарь, битва отдыхает.
Кой-где гарцуют казаки.
Ровняясь строятся полки.
Молчит музыка боевая.
На холмах пушки присмирев
Прервали свой голодный рев.
И се - равнину оглашая
Далече грянуло ура:
Полки увидели Петра.
И он промчался пред полками,
Могущ и радостен как бой.
Он поле пожирал очами.
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова -
В пременах жребия земного
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны;
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И, счастья баловень безродный
Полудержавный властелин.




И перед синими рядами
Своих воинственных дружин,
Несомый верными слугами,
В качалке, бледен, недвижим,
Страдая раной, Карл явился.
Вожди героя шли за ним.
Он в думу тихо погрузился
Смущенный взор изобразил
Необычайное волненье.
Казалось, Карла приводил
Желанный бой в недоуменье...
Вдруг слабым манием руки
На русских двинул он полки.
И с ними царские дружины
Сошлись в дыму среди равнины:


И грянул бой, Полтавской бой!
В огне, под градом раскаленным,
Стеной живою отраженным,
Над падшим строем свежий строй
Штыки смыкает. Тяжкой тучей
Отряды конницы летучей,
Браздами, саблями звуча,
Сшибаясь, рубятся с плеча.
Бросая груды тел на груду,
Шары чугунные повсюду
Меж ними прыгают, разят,
Прах роют и в крови шипят.
Швед, русский - колет, рубит, режет.
Бой барабанный, клики, скрежет,
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон.




Л. Каравак. «Пётр I в Полтавской битве» (1718)



Среди тревоги и волненья
На битву взором вдохновенья
Вожди спокойные глядят,
Движенья ратные следят,
Предвидят гибель и победу
И в тишине ведут беседу.
Но близ московского царя
Кто воин сей под сединами?
Двумя поддержан казаками,
Сердечной ревностью горя,
Он оком опытным героя
Взирает на волненье боя.
Уж на коня не вскочит он,
Одрях в изгнанье сиротея,
И казаки на клич Палея
Не налетят со всех сторон!
Но что ж его сверкнули очи,
И гневом, будто мглою ночи,
Покрылось старое чело?
Что возмутить его могло?
Иль он, сквозь бранный дым, увидел
Врага Мазепу, и в сей миг
Свои лета возненавидел
Обезоруженный старик?

Мазепа, в думу погруженный,
Взирал на битву, окруженный
Толпой мятежных казаков,
Родных, старшин и сердюков.
Вдруг выстрел. Старец обратился
У Войнаровского в руках
Мушкетный ствол еще дымился.
Сраженный в нескольких шагах,
Младой казак в крови валялся,
А конь, весь в пене и пыли,
Почуя волю, дико мчался,
Скрываясь в огненной дали.
Казак на гетмана стремился
Сквозь битву с саблею в руках,
С безумной яростью в очах.
Старик, подъехав, обратился
К нему с вопросом. Но казак
Уж умирал. Потухший зрак
Еще грозил врагу России;
Был мрачен помертвелый лик,
И имя нежное Марии
Чуть лепетал еще язык.

Но близок, близок миг победы.
Ура! мы ломим; гнутся шведы.
О славный час! о славный вид!
Еще напор - и враг бежит.
И следом конница пустилась,
Убийством тупятся мечи,
И падшими вся степь покрылась
Как роем черной саранчи.



Пирует Петр. И горд и ясен
И славы полон взор его.
И царской пир его прекрасен.
При кликах войска своего,
В шатре своем он угощает
Своих вождей, вождей чужих,
И славных пленников ласкает,
И за учителей своих
Заздравный кубок подымает.





А. Е. Коцебу. «Полтавская победа».

Но где же первый, званый гость?
Где первый, грозный наш учитель,
Чью долговременную злость
Смирил полтавский победитель?
И где ж Мазепа? где злодей?
Куда бежал Иуда в страхе?
Зачем король не меж гостей?
Зачем изменник не на плахе?

Верхом, в глуши степей нагих,
Король и гетман мчатся оба.
Бегут. Судьба связала их.
Опасность близкая и злоба
Даруют силу королю.
Он рану тяжкую свою
Забыл. Поникнув головою,
Он скачет, русскими гоним,
И слуги верные толпою
Чуть могут следовать за ним.




Карл XII и гетман Мазепа после Полтавской битвы




А. С. Пушкин. 

­

Императрица Елизавета Петровна


Елизавета, дочь царя-реформатора Петра I, родилась 18 декабря 1709 г. в старинном подмосковном селе Коломенском. Матерью ее была невенчанная жена Петра Екатерина Алексеевна ( Марта Скавронская).

­
Екатерина Алексеевна - мать Елизаветы

В этот день государь как раз возвратился в Москву после долгого отсутствия и намеревался шумно отмечать полтавскую победу, но, узнав о рождении дочери, воскликнул: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир мою дочь». Петр нашел Екатерину и новорожденного младенца здоровыми и на радостях устроил пир.

­
Петр Великий - отец Елизаветы


­
Елизавета в возрасте 3 лет

Современники пишут, что уже в детстве принцесса Елизавета была очень мила.Будучи только восьми лет от роду, она обращала на себя внимание своею красотой.
В 1717 г обе дочери встречали Петра, возвращавшегося из-за границы, одетыми в испанские наряды. Тогда французский посол заметил, что младшая дочь государя кажется в этом наряде необыкновенно прекрасной. В следующем году введены были ассамблеи, и обе царевны явились туда в платьях разных цветов, вышитых золотом и серебром, в головных уборах, блиставших бриллиантами.


­
Цесаревны Анна Петровна и Елизавета Петровна

Все восхищались искусством Елизаветы в танцах. Кроме легкости в движениях она отличалась находчивостью и изобретательностью, беспрестанно выдумывая новые фигуры. Французский посланник Леви говорил, что Елизавета могла бы назваться совершенной красавицей, если бы у нее волосы не были рыжеваты.
Воспитание царевны Елизаветы не могло быть особенно удачным, тем более, что мать ее была совершенно безграмотна. Но ее учили по-французски, и мать постоянно намекала на важные причины, из-за которых она лучше других предметов обучения должна была знать французский язык. Причины эти, как известно, заключались в сильном желании ее родителей выдать Елизавету за какую-нибудь из особ французской королевской крови. Однако на все настойчивые предложения породниться с французскими Бурбонами, те отвечали вежливым, но решительным отказом. Обучение все же не прошло даром - Елизавета познакомилась с французскими романами, и это чтение несколько смягчило и возвысило ее душу. Возможно, именно поэтому к ней не привились те грубые нравы, которые царили в то время при петербургском дворе, и ее собственное царствование имело в себе гораздо больше европейской галантности и утонченности, чем все предыдущие. Во всем остальном обучение Елизаветы было мало обременительным, приличного систематического образования она так никогда и не получила.


­
Елизавета Петровна в юности

Все ее время было заполнено верховой ездой, охотой, греблей и уходом за своей внешностью. Вследствие того, что Елизавета считалась незаконнорожденной, ее поначалу не рассматривали в качестве претендентки на российский трон. После смерти Петра I власть перешла в руки ее матери Екатерины I, а затем императором был провозглашен нелюбимый внук Петра І - Петр II. При нем Елизавета переехала в Москву и поселилась в Покровском. Любимым ее занятием было собирать сельских девушек, слушать их песни и водить с ними хороводы. Она и ее фрейлины с удовольствием принимали участие в их простых забавах. Зимой она каталась по пруду на коньках и ездила в поле охотиться за зайцами. Она ездила также в Александровскую слободу и, полюбив это место, приказала построить здесь два деревянных дворца на каменном фундаменте - один зимний, другой летний. Проживая в Александровской слободе, она занималась соколиной охотой и наезжала в село Курганиху травить волков. На масленицу собирались к ней слободские девушки кататься на салазках. Другим ее занятием было разведение фруктового сада.
Когда в 1730 г престол заняла Анна Иоановна, Елизавета продолжала некоторое время проживать в своей подмосковной усадьбе и была очень далека от тогдашней политической жизни. Только по приказанию императрицы она переселилась в Петербург, где у нее было два дворца - один летний близ Смольного, другой зимний на окраине города. Она жила здесь очень скромно, испытывая постоянные денежные затруднения, носила простенькие платья из белой тафты и на свои средства воспитывала двух двоюродных сестер - дочерей Карла Скавронского, старшего брата Екатерины I. Знать пренебрегала царевной, поскольку известно было, что Анна не любила ее. Зато двери елизаветинского дома были всегда открыты для гвардейских солдат. Она раздавала им маленькие подарки, крестила их детей и очаровывала их улыбками и взглядами.
В обществе Елизавета показывалась достаточно редко, но все же являлась на балы и куртаги и по по-прежнему блистала там как необыкновенная красавица. Когда китайскому послу, первый раз приехавшему в Петербург в 1734 г, задали вопрос, кого он находит прелестнее всех женщин, он прямо указал на Елизавету. По описанию часто видевшей ее жены английского посланника, леди Рондо, у нее были превосходные каштановые волосы, выразительные голубые глаза, здоровые зубы, очаровательные уста.


­
Цесаревна Елизавета

Говорили, правда, что ее образование отличалось небрежением, но тем не менее, она обладала наружными признаками хорошего воспитания: превосходно говорила по-французски, знала по-итальянски и немного по-немецки, изящно танцевала, всегда была весела, жива и занимательна в разговорах. Решительно неподражаема была цесаревна в русской пляске, которой в веселые часы забавлялась императрица со своими шутами и шутихами. Жажда власти была совершенно не в характере Елизаветы. Так, она не принимала участия ни в одном из многочисленных государственных переворотов, то и дело происходивших тогда при русском дворе, и даже не старалась заявить о своих правах на престол. Если она и оказалась вовлеченной в 1741 г в вихрь политических событий, то обязана была этим скорее внешним обстоятельствам, чем склонностям своей натуры.
После смерти в 1740 г Анны Иоановны, в Петербурге началось сильнейшее брожение умов. Заявила о своем существовании так называемая национальная партия. Засилье немцев, которое покорно сносили в течение десяти лет, сделалось вдруг невыносимым. Всесильного фаворита прежней императрицы, герцога Бирона, которого Анна, умирая, назначила регентом при своем недавно родившемся внучатом племяннике Иване Антоновиче, ненавидели все поголовно. Фельдмаршал Миних с помощью караула Преображенского полка легко лишил Бирона власти и передал регентство матери императора, Анне Леопольдовне. Когда же стало ясно, что эта правительница не способна вести управление и что при ней немцы остались в прежней силе, то движение в гвардии началось против самой Анны Леопольдовны. В этих обстоятельствах как то само собой приходило на ум имя Елизаветы, тем более что в гвардии ее знали очень хорошо. Спрашивали - с какой стати русские должны принимать немецкого императора и его родню, когда жива и здравствует родная дочь Петра Великого. То, что она родилась до заключения брака и считалась вследствие этого незаконной, уже не смущало никого. Солдаты и офицеры прямо обратились к Елизавете с просьбой взять престол от немцев.
«Матушка! Мы все готовы, - говорили они, - только ждем твоих приказаний, что, наконец, велишь нам». Под влиянием этих уговоров, а также послушавшись уговоров своего доктора Лестока (через которого действовал французский посланник Шетарди), Елизавета, наконец, решилась на переворот.
Ночью 25 ноября 1741 г. она отправилась в казармы Преображенского полка и оттуда с одной ротой солдат захватила дворец, арестовала Анну Леопольдовну, ее мужа герцога Брауншвейгского, малютку Ивана Антоновича и объявила себя императрицей.


­
Елизавета Петровна в окружении гвардейцев в ночь переворота 1741 год

Самостоятельное царствование Елизаветы имело в себе много блеска и славы. Новая императрица была очень приятна в общении, остроумна, весела, изящна, и приближенным невольно приходилось следовать ее примеру, чтобы оставаться в фаворе. Это способствовало развитию высшего русского общества на пути европейской утонченности. Разумеется, русскому двору и тогда было далеко до парижского эталона, однако по сравнению с аннинским двором прогресс был заметным и впечатляющим. Правда, и цена за него была заплачена немалая. Елизавета имела слабости, которые недешево обходились государственной казне. Страсть к нарядам и к уходу за своей красотой у императрицы граничили с настоящей манией. Долгое время вынужденная стеснять себя в этом смысле по экономическим соображениям, она со дня своего восшествия на престол совершенно переменилась и никогда больше не одевала новое платье во второй раз. Танцуя до упаду и подвергаясь сильной испарине вследствие преждевременной полноты, она иногда по три раза меняла наряды во время одного бала. В 1753 г. при пожаре какого-то из ее московских дворцов сгорело четыре тысячи платьев, однако после смерти Елизаветы их осталось в ее гардеробах еще 15 тысяч. Кроме того, к наследникам перешли два сундука ее шелковых чулок, тысяча пар туфель и более сотни кусков французских материй. Елизавета с нетерпением поджидала прибытия французских кораблей в Санкт-Петербургский порт и приказывала немедленно покупать новинки, привозимые ими, прежде, чем другие их увидели. Гардероб императрицы вмещал и собрание мужских костюмов. Она унаследовала от отца любовь к переодеваниям. Два раза в неделю при дворе происходили маскарады, на которых Елизавета часто появлялась переодетой в мужские костюмы - то французским мушкетером, то казацким гетманом, то голландским матросом. У нее были красивые ноги, и, полагая, что мужской костюм не выгоден ее соперницам по красоте, она то и дело затевала маскированные балы, на которые все дамы должны были являться во фраках французского покроя, а мужчины - в юбках с панье.


­
Императрица Елизавета Петровна в любимом ею мужском костюме.

Императрица строго следила за тем, чтобы никто не смел носить платьев и причесок нового фасона до того, как она их оставляла. Однажды Лопухина вздумала явиться во дворец с розой в волосах, тогда как государыня имела в прическе такую же розу. В разгар бала Елизавета заставила виновную встать на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать.
Императрица вообще была женщиной гневливой, капризной и энергичной, несмотря на лень. Своих горничных и прислугу она била по щекам и бранилась при этом самым непристойным образом. Раз ей понадобилось обрить свои белокурые волосы, которые она красила в черный цвет. Сейчас же был отдан приказ всем придворным дамам также обрить свои головы. Всем им пришлось заменить прически безобразными черными париками. Вспыльчивость сочеталось в ней с чрезвычайной религиозностью. Елизавета проводила в церкви многие часы, стоя коленопреклоненной, так что даже иногда падала в обморок. Но и здесь прирожденная лень давала себя знать во многих забавных мелочах. Совершая пешком паломничество в Троицу, Елизавета употребляла недели, а иногда и месяцы на то, чтобы пройти 60 верст, отделявшие Москву от монастыря. Случалось, что утомившись, она не могла дойти пешком три-четыре версты до остановки, где она приказывала строить дома и где отдыхала по нескольку дней. Она доезжала тогда до дома в экипаже, но на следующий день карета отвозила ее к тому месту, где она прервала свое пешее хождение. В 1748 г. богомолье заняло почти все лето. Елизавета строго соблюдала посты, однако не любила рыбы и в постные дни питалась вареньем и квасом, чем сильно вредила своему здоровью.


­
Императрица Елизавета Петровна

«Ассамблеи», введенные Петром I, были забыты ближайшими его преемниками. Елизавета возродила этот обычай наряду с другими, но от прежних собраний, на которых царила скучная атмосфера казенного праздника, осталось одно название. Теперь законом стали французские образцы и французская грация.
После государственного переворота совершилась еще и другая революция: ее создали торговцы модными товарами и учителя танцев. В елизаветинскую эпоху дворянству привился вкус к развлечениям и утонченным удовольствиям. Все виды изящества и роскоши быстро развивались при русском дворе. Главному повару императрицы, Фуксу, положен был оклад в 800 рублей, что по тем временам считалось огромной суммой. Однако, по правде говоря, это был едва ли не единственный хороший повар на весь Петербург. Государыня любила хорошо поесть и знала толк в вине. Не оставалась без внимания и духовная пища. Уже во время своей коронации Елизавета велела выстроить в Москве оперный театр. С тех пор оперные представления постоянно чередовались с аллегорическими балетами и комедиями.


­
Государыня Императрица Елизавета Петровна

Впрочем, иноземные наблюдатели, а в особенности французы, отмечая эти новшества, жаловались на то, что изобилие роскоши не покрыло недостаток вкуса и изящества. В общественных собраниях по-прежнему царила скука, мало было живости и остроумия, которые одни и сообщают раутам прелесть. Любя веселье, Елизавета хотела, чтобы окружающие развлекали ее веселым говором, но беда была обмолвиться при ней хотя бы одним словом о болезнях, покойниках, о прусском короле, о Вольтере, о красивых женщинах, о науках, и все большею частью осторожно молчали. Собственно, и роскошь по европейским меркам во многом оставалась мишурной. Настоящих дворцов, удобных для проживания, еще не было. Несмотря на свою позолоту они скорее напоминали палатки Золотой орды. В них не жили, а, по выражению Дугласа, скорее стояли на биваках. Строили их с изумительной быстротой, буквально за считанные недели, но при этом забывали о комфорте. Лестницы были темными и узкими, комнаты - маленькими и сырыми. Залы не отапливались. Угнетали шум, грязь и теснота. В будничном обиходе царили неряшество и каприз; ни порядок придворной жизни, ни комнаты, ни выходы дворца не были устроены толково и уютно; случалось, навстречу иноземному послу, являвшемуся во дворец на аудиенцию, выносили всякий сор из внутренних покоев. Да и нравы старого московского двора не совсем еще отошли в прошлое. Государыня любила посиделки, подблюдные песни, святочные игры. На масленицу она съедала по две дюжины блинов. Фаворит Разумовский приохотил Елизавету к жирной украинской кухне - щам, буженине, кулебяке и гречневой каше. Этим он нанес непоправимый ущерб красоте своей подруги. Елизавета расплылась. Впрочем, дородность в то время не считалась в России недостатком.


­
Граф Алексей Григорьевич Разумовский - тайный муж государыни императрицы.

Гораздо более, чем тонкостью талии, дорожили цветом лица. Другие излишества также расстраивали здоровье императрицы. Она редко ложилась спать до рассвета и засыпала с большим трудом, лишь после того как начинали чесать пятки. Пробуждалась она около полудня.
С начала своего правления Елизавета была очень озабочена тем, чтобы не посрамить имени и наследия своего отца. Она настолько была привержена этой идее, что даже пыталась заниматься делами, но с годами лень и нерадение все более и более брали над ней вверх. Уже в 1742 г. канцлер Бестужев горько жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий государыня с трудом находила время для чтения бумаг и слушанья докладов. Важнейшие документы неделями лежали, ожидая подписи Елизаветы. Тем не менее царствование ее можно считать удачным и даже блестящим. При ней уничтожены были внутренние таможни, при ней основали первый русский университет, при ней Европа вновь увидела русскую армию и услышала о ее победах.


­
Императрица Елизавета I

Однако и во внешней политике, как и везде, императрица руководствовалась скорее личными пристрастиями, чем глубоким расчетом. Она терпеть не могла прусского короля и дважды успешно воевала с ним. Только внезапная смерть русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома в Семилетней войне.
С 1757 г. Елизавету стали преследовать тяжелые истерические припадки.

Она то и дело лишалась чувств, а затем очень тяжело приходила в себя и в течение нескольких дней чувствовала себя такой слабой, что не могла внятно говорить. В довершение несчастья, на ногах у нее открылись незаживающие раны и кровотечения. За зиму 1760/1761 г. Елизавета только раз была на большом выходе. Всегда непоседливая и общительная, она теперь большую часть времени проводила запершись в своей спальне. Красота ее быстро разрушалась, и это более всего удручало больную. От скуки Елизавета пристрастилась к крепкой наливке. 12 декабря 1761 г. у нее явился упорный кашель и кровохарканье. Через десять дней, после нового сильного кровотечения, врачи объявили, что положение императрицы безнадежно. Она исповедовалась и причастилась. Но мучительная агония продолжалась еще несколько дней. Смерть наступила 25 декабря.




Источник: книга " 100 великих россиян". 

В документах эпохи, исключительно богатых, мало свидетельств о взаимоотношениях Петра и Екатерины, кроме нескольких, скорее юмористических; мало известно об избраннице царя и ее личности уже как царицы, хотя жизнь ее протекала в русле стремительной и разносторонней деятельности царя-реформатора.

Сохранилась переписка Петра и Екатерины, предельно лаконичная, но весьма для них важная в дни, когда им случалось разлучаться. Приветствия одни и те же, для сурового царя весьма неожиданные: «Катеринушка, друг мой сердешненькой, здравствуй!» И это с первых разлук до конца жизни. Хотя я занимаюсь историей Петра давно, с созданием трагедии «Державный мастер», только теперь для меня на первый план выдвигается пленница, наложница царя, ставшая царицей и императрицей. Несомненно это одна из самых удивительных историй любви всех времен и народов - в полном соответствии с эпохой Возрождения, взошедшей в России в начале XVIII века.

Летом 1702 года в Лифляндии, территории шведов, крепость Мариенбург на острове после осады в 12 суток и интенсивного артиллерийского обстрела была захвачена русской армией под командованием Шереметева, который вернулся в Псков с трофеями: 51 пушка, 26 знамен, пленных свыше тысячи, в том числе 68 офицеров, - там были и гражданские лица, среди которых заметили молодую девушку, статную и вообще красавицу, из прислуги, и она попала в прачки фельдмаршала.

Вскоре обратил внимание на пленницу Меншиков, который выпросил ее у Шереметева.



­
Светлейший Князь Александр Данилович Меншиков

Меншиков помнил о первой фаворитке молодого царя Анне Монс, на которой он бы женился, если бы та, не понимая своего счастья, не изменила ему. У Меншикова не сложились отношения с Анной Монс, теперь он решил действовать наверняка. Ему важно было заручиться доверием девушки.





Следует знать, что царь Петр высокого роста, смолоду красивый, с женщинами галантный, при желании, помимо сана, неотразимый, мог привлечь внимание пленницы, помимо Меншикова. Как бы то ни было, царь Петр и Екатерина, несмотря на разницу их положения, в силу исключительно их природных качеств мужчины и женщины в превосходной степени, с самого начала заговорили между собою как влюбленные, с доверием и шутливо, что предопределило их взаимоотношения до конца жизни. И о том сохранились свидетельства, пусть чаще косвенные, в пересказах и анекдотах (особый жанр малой новеллы, который зародился в русской литературе именно в воспоминаниях и исторических рассказах о Петре Великом).

Екатерина была не просто молода и хороша собой (18-19 лет), она была статной, подвижной, сильной. В руках ее при всей ее женственности была такая сила, что сохранила и царицей: она одной рукой могла поднимать за конец жезл, что мог сделать не всякий мужчина, и она это демонстрировала легко, к полному восхищению Петра.





Ее сила, не только чисто физическая, но и духовная, - она не теряла самообладания даже при самых драматических обстоятельствах вообще жизни и в ее взаимоотношениях с царем с его взрывным характером, - импонировала ему, что несомненно проявилось с первых дней их встречи и предопределило ее судьбу. Возможно, и Екатерина со своей стороны сыграла далеко немаловажную роль в жизни и начинаниях царя. Ведь она по сути оказалась в числе самых близких и выдающихся сподвижников царя, которых он сам выращивал и выдвигал, находя в них опору во всех его начинаниях. Пусть нередко они его подводили.

Став фавориткой царя в 1703 году (девятнадцати лет), Екатерина, - с рождением двух дочерей: Анны - в 1708, Елизаветы - в 1709, с заключением церковного брака в 1712, с рождением сына Петра - в 1715 (умер в 1719), - всегда следовала за царем в его беспокойной деятельности и была, разумеется, в курсе всех его дел. Поскольку Петра окружали лишь денщики и ближайшие сподвижники, то, можно сказать, Екатерина была его женой и единственным другом.



­
Свадьба Петра и Екатерины

О Екатерине достоверно известно лишь то, что она рано осталась без родителей, росла в семье пастора Глюка, исполняя, как Золушка, обязанности служанки. С этой семьей она и попала в плен. Ее звали Марта. Известно, Петр относился к ней как уроженке Швеции. Он предоставил в ее распоряжение Сарскую мызу, где, очевидно, и родились Анна и Елизавета, оказавшиеся, как в сказке, принцессами из Царского Села.



­
Цесаревны Анна и Елизавета

Екатерина была свидетельницей строительства Петербурга и, можно сказать, участницей строительства Летнего сада и Петергофа. Поскольку Петр во всех своих начинаниях любил сам принимать непосредственное участие, несомненно и Екатерина присоединялась к нему, особенно в пределах Летнего сада, где был выстроен совсем небольшой летний дворец, напротив через Неву еще более крохотного домика, где царь первоначально поселился.

Летний дворец, конечно же, не дачное строение, а настоящий зимний дом, выстроенный, легко предположить, для семьи, то есть прежде всего для «Катеринушки», а затем и дочерей. История Летнего сада воспроизведена в «Воспоминаниях в Летнем саду». Теперь не приходится сомневаться в том, что Летний сад был задуман царем как благоустроенный уголок на пустынных землях будущего города прежде всего для его семьи.



­
Семейный портрет

Вместе с тем и для новых горожан быстро растущей столицы. Все убранство Летнего сада с фонтанами, птичниками, зверинцем, оранжереями, Готторпским глобусом и скульптурами имело сугубо просветительские цели. И первыми воспитанниками, прошедшими курсы ликбеза, были прежде всего Екатерина и ближайшие сподвижники царя, а из детей - подрастающие Анна и Елизавета, которые здесь явились всему свету как принцессы. Недаром Елизавета Петровна, став императрицей, пожелала, чтобы и у нее был летний дворец, выстроенный за Мойкой (снесенный Павлом I для строительства его замка).

Царь Петр, задумав Санкт-Петербруг как парадиз на Земле, осуществил свой замысел прежде всего в возведении Летнего сада, а затем и Петергофа, который тоже связан с Екатериной, с ее значением в жизни царя. Став официально царицей, Екатерина занялась всецело организацией своего двора, а двор Петра был предельно прост, состоял из его денщиков и сподвижников. При этом Екатерина проявила вкус, соединяя формы и обычаи дворов карликовых немецких княжеств и русского двора, подвергшегося решительно ломке при Петре, со столицей в наново заложенном городе. Именно Екатерина основала пышный двор, который позже станет затмевать лучшие дворы Европы. Разумеется, она постоянно пользовалась уроками царя-просветителя.

Да, Петр осуществил бы свои планы с Летним садом и Петергофом, не будь рядом с ним все эти годы Екатерины, но начинания, овеянные личным чувством к женщине, в которую он был влюблен и любил и восхищался, и несли в себе не просто внешние формы архитектурно-паркового искусства, а выявили задушевную праздничность русского барокко, что легло в основание миросозерацния с детства Елизаветы Петровны и всего ее поколения.

Петр не умел и не хотел чем-то жертвовать или ограничивать себя - государственными делами ради семьи, или наоборот. Ему была нужна вся полнота жизни во всех ее проявлениях; кораблестроитель и плотник, он обнаруживал в себе талант полководца, а не просто слушал своих генералов, и так во всех сферах жизни и творчества. В Летнем дворце у него было два заветных места, где любил уединяться - токарня и половина семьи. У станка, будучи превосходным токарем, он наслаждался работой, служившей ему отдыхом. И в семье своей он был счастлив, случай редкий, можно вспомнить разве Перикла с Аспазией.



­
Петр и Екатерина на прогулке по Неве

Они не любили разлучаться, хотя бы ненадолго. Петр налегке, в сопровождении денщиков, уезжал по делам - то в Воронеж закладывать новые корабли, то под Полтаву, - вслед за ним выезжала Екатерина с ее все более разрастающимся двором. Да и в Петербурге при спуске очередного корабля дамы во главе с царицей съезжались на берегу Невы напротив Адмиралтейства. Это был красочный цветник, и там она - Петр любил видеть Екатерину всюду среди его разнообразных дел. Он любил ее и гордился ею, можно бы сказать, как Пигмалион, скульптор и тоже царь, своим творением - Галатеей, но оживить-то изваяние ему помогли боги.





В обыденной повседневности Екатерина оставалась проста, даже занимаясь организацией своего двора. На торжественных приемах она превращалась, обнаруживая величие, врожденное у ее венценосного супруга, в императрицу, что замечали иностранные послы, а Петр отмечал с восхищением ее умение предстать императрицей. Очевидно, ей был присущ подлинный артистизм, как и ему. На ассамблеях они с готовностью танцевали, увлекая всех задором и темпераментом.

Став императором, Петр позаботился о том, чтобы Екатерина не просто была тоже императрицей (после его смерти, стало быть, вдовствующей императрицей), а была коронована, и ее коронацию в Москве обставил со всей пышностью Кремля. Корону на голову императрицы, вряд ли это по канону, он сам возложил, по сути, венчая ее на царство после себя. По новым правилам имя преемника он должен был назвать. В это время наблюдается обострение болезни, с временными улучшениями, казалось бы, следует назвать имя наследника. Даже с последним обострением болезни имя не было названо.

Возможно, вмешались какие-то события во взаимоотношения Петра и Екатерины в зените их славы. На это указывает дело Монса, брата Анны Монс, который сделал карьеру при дворе Екатерины, стал одним из ее четырех камергеров (два немца и два русских). Разумеется, он ловко занимался всякими делами, пользуясь своим положением, в интересах обогащения. Он брал взятки с просителей за милости, оказываемые императрицей. Его арестовали. Следствие могло длиться как угодно долго, но Монса обезглавили спустя неделю. Императрица вступилась за кузину Монса, одну из ее фрейлин, но ее сослали в Сибирь.

Предполагается, что императрица слишком приблизила к своей особе камергера. Это могло быть давней историей, случайной, но кому-то понадобилось, чтобы она разгласилась в дни, когда встал вплотную вопрос о наследнике, с коронацией императрицы даже прояснилось, чье имя назовет государь.

Монс мог лишиться головы исключительно за финансовые махинации и злоупотребление доверием императрицы. В любом случае, удар был нанесен по престижу Екатерины, что и вызвало гнев царя на Монса. Сохранились свидетельства о гневе царя и о разговоре его с Екатериной. В первом случае, возможно, это случай с тиком, искажающим лицо царя, что у него бывало время от времени с юности. Во втором случае - это разговор у зеркала.

- Видишь ли ты это стекло, которое прежде было ничтожным материалом, а теперь, облагороженное огнем, стало украшением дворца? Достаточно одного удара моей руки, чтоб обратить его в прежнее ничтожество, - удар рукой, и зеркало рассыпалось.

Метафора могла относиться исключительно к Монсу. Петр особенно впадал в гнев, когда обнаруживалось воровство ему близких людей, а Виллима Монса он знал с его детства, на ее сестру не имел зла в сердце, без его одобрения вряд ли Екатерина приблизила брата Анны Монс к себе, доверив ему ведение своих доходов, стало быть, и принцесс.
Судя по источнику, Екатерина была далека от мысли принять угрозу с действием в свой адрес, иначе любая женщина на ее месте застыла от страха или просто убежала, разрыдавшись.
- Но неужели разрушение это, - сказала она ему со вздохом, - есть подвиг, достойный вас, и стал ли от этого дворец ваш красивее?

Императрица отреагировала лишь на его действие, на разбитое без всякой необходимости зеркало. И казнь Монса - действительно не деяние, достойное царя Петра. Если он и был повинен в чем-то в отношении императрицы, его вина не коснулась ее. А ее ответ выдает в ней ум и достоинство, даже если грех у ней был, за ним куда больше. Она не снизошла до объяснений. Поэтому царь Петр отреагировал, как всегда, если им случалось поспорить. Он обнял жену и удалился.

Если верить источнику (из «Запискок» графа Бассевича, переданных при Елизавете Петровне Вольтеру с заказом написать «Историю России»), Петр прислал протокол о допросе преступников (кроме Монса, в деле были замешаны и другие) императрице, а на другой день - уже после казни - государь с государыней проехал мимо столба с пригвожденной головой Монса. Она не смутилась, лишь сказала: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности».

Эта версия вполне правдоподобна. Пройдет два месяца после казни Монса, когда - до резкого обострения болезни - Петр мог назвать имя наследника, этого он не сделал, хотя, верно, отдавал отчет в том, что дело Монса всплыло недаром вскоре после коронации императрицы. Возникло ли охлаждение между августейшими супругами, трудно сказать. Но и преемников не было, кроме Екатерины, которая с подвижниками Петра могла бы продолжать преобразования в России. Как бы то ни было, императрица Екатерина I взошла на престол, как, верно, и предполагал император Петр, возлагая на ее голову корону Российской империи.

Недолго она правила, всего около двух лет. С ее смертью взошел на престол Петр II, сын несчастного Алексея, умерший юным. Елизавете Петровне было 21. Красива и честолюбива. Силы у трона предпочли возвести на престол Анну Иоанновну (дочь царя Ивана V, выданную замуж за герцога Курляндии), что дорого обошлось России.

Лишь с восшествием на престол Елизаветы Петровны в 1741 году, нашедшей опору в новых поколениях, выросших в условиях преобразований Петра, как Ломоносов, Россия окончательно вступила в эпоху Возрождения, с зарождением новой русской литературы, с расцветом русского барокко в архитектуре, в образе жизни и миросозерцании, разумеется, прежде всего дворянского сословия. Русское барокко явилось эстетикой Ренессанса в России, с переходом к русскому классицизму при Екатерине II и к ренессансной классике пушкинской эпохи, к Золотому веку русской национальной культуры.





­
памятник Императору Петру Великому и Императрице Екатерине Алексеевне

В истории любви царя Петра и Екатерины мы обнаруживаем сугубо ренессансные представления о любви и красоте, с устремлениями к жизнетворчеству и творчеству величайших гениев эпохи Возрождения. Празднество, устроенное в Летнем саду в честь античной гостьи Венеры, объясняет многое в миросозерцании Петра и именно как ренессансной личности. При метафоричности мышления царя это празднество он устроил несомненно и в честь Екатерины. С нею же связано и выделение Минервы, воительницы, богини мудрости и ткачества, у греков Афины, которая предстает в изваяниях в Летнем саду, на украшениях, картинах и шпалерах в Летнем дворце, словно там обитала сама Миневра.





автор Петр Киле 

Надо сказать, что самодержцы российские нечасто посещали Тульскую губернию. Их визиты всегда становились событием номер один в жизни нашего города.




Петр Великий

­
В конце 17 века Петр Первый, будучи в Туле проездом, повелел явиться к нему известных кузнецов. Государь пожелал заказать несколько алебард.К нему явился лишь один мастер - Никита Демидов. Другие работники, видимо, испугались.
Демидов с заказом справился достойно. Оружие получилось лучше, чем заграничные образцы, что очень порадовало государя Петра Алексеевича.
В 1712 году по приказу Петра Первого было начато строительство первого в России Государственного Тульского Оружейного завода. На постройку завода и его пуск было дано 15 месяцев. Иноземных мастеров на работу нанимали, а русских заставляли идти силой. Петром даже был издан специальный указ: " По домам, где кто живет, ружья впредь, не делать".


Екатерина Великая




Екатерина Вторая не раз бывала в нашем городе. Для нее на территории оружейного завода был отведен особенный дом, при котором был устроен сад с фонтанами и бассейном. Екатерина с удовольствием наблюдала за производительным процессом. Государыня даже ввела новую традицию: троекратно ударила молотком по пушечному стволу. Нововведение прижилось. И царственные особы при посещении завода впоследствии всегда повторяли этот ритуал.
Большая любительница изящных искусств, Екатерина Алексеевна в 1784 году с удовольствием посетила тульский театр, который в то время лишь зарождался.
Местный храм искусств в тот период размещался на южной окраине города в помещении бывшего соляного амбара. Во время визита императрицы в театре давали популярную в то время комедию " Хвастун". Екатерина Великая игрой труппы осталась очень довольна и даже распорядилась отправить двух лучших актеров за казенный счет в столицу для совершенствования мастерства.
Также императрица заинтересовалась маленьким городком Богородицком,который находится в живописном и красивом местечке Тульской губернии. Здесь по ее приказу в 1765 году был построен прекрасный дворцово-парковый ансамбль, который государыня подарила ( вместе с Богородицкой и Бобринской волостями) своему внебрачному сыну от графа Григория Орлова - Алексею Григорьевичу Бобринскому. Впрочем,об этом я уже писала ранее более подробно в статье о имении графов Бобринских....


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.....

Император Петр Великий и Императрица Екатерина Алексеевна

Сохранилось 170 писем Петра к Екатерине. Они дают возможность проследить, как постепенно Екатерина Алексеевна завоевывала сердце царя, как общение с нею становилось для Петра насущной необходимостью, как менялась тональность писем и как на смену фамильярно-грубому: «Матка, здравствуй» приходило ласковое: «Катеринушка, друг мой, здравствуй» и еще более нежное: «Катеринушка, друг мой сердешненкой, здравствуй».

Отношения к Петру—составляют самыя интересныя проявления личности Екатерины Алексеевны—и мы полагаем, что напоминанием нескольких к ней писем царя и императора, — ея супруга, лучше всего оживит пред нами ея нравственный облик.



Из Жолкни, в 8 д. января 1707 г.

Госпожи тетка и матка 1)! Письмо ваше, в котором пишете о нововьежей Катерине, я принял, слава Богу, что здорово в рожденьи матери было, а что пишете к миру (по старой пословице), и ежели так станетца, то мочно больше раду быть дочери, нежели двум сынам. О приезде вашем я уже вам говорил и сим письмом также подтверждаю: приезжайте на Киев не мешкав; из Киева отпишите, а не отписав не ездите, для того, что дорога от Киева не очень чиста. При сем посылаю подарок матери и с дочерью. Piter.



*

В 5 д. января 1708 г.

Ежели что мне случится волею Божиею, тогда три тысячи рублеф, которыя ныне, на дворе господина князя Меншикова, отдать Екатерине Василефъской и з девочькою. Piter.



*

Из Вильны в 29 д. января 1708 г.

Тетка и матка сама друга! (а скоро будет и сама третья!) Здравствуйте, а мы, слава Богу, здорово. Письмо ваше купно и c презентом принял, и за оныя благодарствую, а что пишете, чтоб к вам всегда добрыя ведомости писать, и то я от сердца рад! да какие Бог даст. Я чаю, что сие мое письмо вам при самом времени выезда Ганскина из Кальдера достанется, о чем зело слышать желаю, что дай Боже в радости не только слышать, но и видеть. О езде вашей в Питербурх еще не могу писать, понеже неприятель ближится, и не знаем еще куды его обороты будут, о чем немедленно буду писать, увидев время куды вам быть, понеже горазда без вас скучаю. Еще ж объявляю свою нужду здешнею: ошить и обмыть некому, а вам ныне вскоре быть, сами знаете, что нельзя. А здешним поварить боюсь Екимовой (sic) причинны,того ради извольте то исправить, о чем вам донесет доноситель сего письма. За сим предаю вас в сохранение Божие и желаю вас в радости видеть, что дай, дай Боже! Прошу отдать должной поклон сестре.

На частыя письма для Бога не подивуйте, истинно недосуг. Piter.


*) Анисья Кириловна Толстая, приставницапри Екатерине Алексеевне. Анисью Толстую государь называет теткою, а Екатерину—маткою.




*

Из Думилович, в 8 д. февраля 1708 г.

Матка и тетка! здравствуйте и с нововыезжею Анною *); дай Боже всем здоровья. А что вы писали чтоб быть вам в Моленск: 2) и о том я уже с Семеном деньщиком писал, что по опорожнении вы ехали; только не написал—куды, ибо и ныне еще не знаю, где с вами видится, для того, что не знаем—куды наши обороты будут; однакож поезжайте в Моленск, отколь ближе к нам можете приехать. За сим паки здравствуйте; отдайте мой поклон сестре. А о езде в Питербурх ранее конца сего месяца не могу подлиннаго отписать; однакож надеюсь на Бога, что чаю сему быть. Piter.

*) Цесаревна Анна Петровна, впоследствии герцогиня Голштинская, f 1728 г., мать императора Петра III.

2) Надобно читать: Смоленск.

*

Из Санкт-питербурха. в 20 день марта 1708 г.,

при самом приезде сюды.

Тетка и матка, здравствуйте! Уже с три недели, как от вас ведомости не имею; а меж тем слышу, что не очень у вас здорова. Для Бога, приезжайте, скорее; а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас. А с сим письмом послан к вам встречь башмашник ваш, понеже чаю, что вы уже в дорога. Дай Боже, чтоб вас видеть в радости скорей. Piter.






Из Вежищ в 5 д. марта 1708 г.

Матка и тетка, здравствуйте и с маленькими! Письмо ваше я получил, из котораго не гораздо добро видел; дай Боже здоровье Довольно у матки быть и одной тетки, а другую зачем чорт принес? А что пишете, что некому чесать гладко,—приезжайте скорее старой гребнишка сыщем. И ежели cиe письмо застанет вас меж Вязьмы и Можайска, то поворотитесь к Москве и прямо поежайте в Питербурх; а буде по сю сторону Вязьмы и Смоленску, то лутче в Смоленск, и оттоль чрез Луки в Нарву, понеже я в будущую неделю конечно пойду, Бог волит, в Нарву, и оттоль, не мешкав в Питербурхъ. Piter.



*

Из лагору (т. е. лагеря) от реки Черной Маппы,

в 31 д. августа 1708 г.

Матка и тетка, здравствуйте! Письмо от Вас я получил, на которое, не подивите, что долго не ответствовал; понеже пред очьми непрестанно неприятныя гости, на которых уже нам скучило смотреть: того ради мы вчерашнего утра резервувались и на правое крыло короля шведскаго с осмью батальонами напали, и по двочасном огню оного с помощию Божиею с поля сбили, знамена и протчая побрали. Правда, что я как стал служить, такой игрушки не видал; однакож сей танец в чах (в очах?) горячего Карлуса изрядно стонцовали; однакож больше всех попотел наш полк. Отдайте поклон кнегие (княгине Меншиковой?) и протчим, и о сем объявите. Pi ter.



*

Из лагору (лагеря) в 27 д. июня 1709 г. 1).

Матка, здравствуй! Объявляю вам, что всемилостивый Господь неописанную победу над нeпpиятeлeм нам сего дня даровати изволил, единым словом сказать, что вся неприятельская сила на голову побиты, о чем сами от нас услышите; и для поздравления приезжайте сами сюды. Piter.

Поклонись от меня кнеине и протчим.

1) С этого достопамятнаго и славнаго дня, царь Петр пишет уже письма прямо государыни Екатерине Алексеевне, не соединяя ея имени с именем ее приставницы Анисьи Толстой.





*

Из Торна, в 30 д. сентября 1709 г.

Матка, здравствуй! Мы сюды четвертаго дни приехали, Слава Богу, здорово, и здесь с королем Августом виделись; и отсель на будущей неделе поедем к королю Прусскому. Мешкота нам здесь зело докучает; однакож для интересу принуждены не скучать. Дай, Боже, скоро совершить и быть к вам. Поклонись тетке от меня. Впротчем, Слава Богу, все здесь доброго видится. В Кенегсберге мор, и там не будем. Piter.

На пакете надпись: «Катерине Алексеевне».



*

Из Мариенвердена, в 16 д. октября 1709 г.

Матка, здравствуй! Объявляю вам, что мы, по свидании с королем Августом, приехали сюды в королю Прусскому вчерась; и здесь не чаю больше пяти дней или недели задержаться, и управя дела, поедем на почте к вам. Дай Боже, чтоб скорей быть и здорово застать. Поклон отдай тетке от меня; а что она полюбила чернца, и я о том жениху объявил, о чемъ зело печалиться, и от той печали хочет сам взблудитца. Piter.

На пакете надпись: «Катерине Алексеевне».



*

Из Выборха, в 14 д. июня 1710.

Матка, здравствуй! Объявляю вам что вчерашняго дня город Выборх сдался, и сею доброю ведомостью (что уже крепкая подушка Санкт-Питербурху устроена чрез помощь Божью) вам поздравляю. Также отдай мой поклон и сим поздравь вначале кнезь-игуменье, також тетки—яко четверной лапушке, також дочке, сестре, невестке и племянницам, и протчим, а маленьких за меня поцалуй 1). Piter.

На пакете надпись: «Катерине Алексеевне».

1) В это время у царя Петра от Екатерины Алексеевны были дети: Анна, род. в Петербурге 27-го февраля 1708 г. и Елисавета—род. в Москве 18-го декабря 1709 г.;





*

Из Карлсбада, в 14 д. сентября 1711 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Мы сюды доехали, Слава Богу, здорово, и завтра зачнем лечитца. Место здешнее так весело, что мочно честною тюрьмою назвать, понеже между таких гор сидит, что солнца почитай не видет; всего пуще что доброго пива нет. Однакож чаем, что от воды Бог даст доброе. Посылаю при сем презент тебе: часы новой моды, для пыли внутри стекла, да печатку, да четверной лапушке втраим (sic); больше за скоростию достать не мог, ибо в Дрездене только один день был. Из Померании еще новаго не имеем, но ожидаем в[с]коре; дай, Боже, доброе! Петр.



*

Из Карлсбада, в 19 д. сентября 1711 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! А мы, Глава Богу, здоровы, только с воды брюхо одуло, для того так поят, как лошадей; и инаго за нами дела здесь нет, только что.........

..... Письмо твое я чрез Сафонова получил, которое прочитал гораздо задумался. Пишешь ты, якобы для лекарства, чтоб я не скоро к тебе приезжал, а делам знатно сыскала кого-нибудь вытнее 1) меня; пожалуй отпиши: из наших ли или из Тарунчан? Я больше чаю: из Тарунчан; что хочешъ отомстим (отомстить), что я перед двумя леты занял. Так то вы Евины дочки делаете над стариками! Кнезь-папе и четверной лапушке, и протчим отдан поклон. Петр.

1704 г., Петр-род. в сентябре 1705 г., о которых упоминает Устрялов в истории царствования Петра I-го (том IV, ч. I, стр. 142) умерли до 1707 г. и дочь Екатерина Петровна, родившаяся 27-го января 1707 г. умерла 27-го июля 1708 г. и погребена в Петропавловском собореe в С -Петербурге—См. изданное нами при «Русской Старине». 1878 г. том XXI (апрель). «Родословие дома Романовых» стр. XV.-До 1711-го года письма адресовались царем Петром своей супруге так: «Катерине Алексеевне», или: «Подать Катерине Алексеевне». С сентября месяца 1711-го года, иа пакетах государь надписывал: «Царице Екатерине Алексеевне поднесть» или: «Государыне царице Екатерине Алексеевне».

1) Вытный—рослый, здоровый.







*

Из Карлсбада в 28 д. сентября 1711 г.—начальнаго

дня нашего добра.

Катеринушка, здравствуй! А мы, слава Богу, здоровы, только с воды брюхо одуло; однакоже чаем отъехать отсель с третьяго числа сего месяца в Торгау, где будет свадьба сына моего, и оттоль, видевся с королями, буду поспешать в Торуну, инаго из сей ямы писать не имею. Петр.



*

Из Выборга в 25 д. апреля 1712 г. 1).

Катеришка. здравствуй! О себе объявляю, что сюды приехал вчера на вечер; а ежелиб ночь не стоял на якоре, то-б тем же днем мог поспать, как от вас поехал. За сим здравствуй, и поклон, отдай кому надлежит. О неприятеле на море еще не слышно, а наш провиант весь дошел и судны отпущены отсель. Петр.



*

Из Кезмара [Кесмарка], в 15 д. июля 1712 г.

Катеринушка, здравствуй! Мы сюды приехали вчерась поздно и сегодни поедем сухим путем. Конвой здешний станет стоять до Пятницы, котораго дня рано пойдет известная персона, которая ехать хотела сим путем. Ежели не с малыми людьми поедет, или не прилежно просить и готовитца станет, то не (а) паметуйте им, ибо опасаюсь—ежели станут в полках таких же роскошей требовать. Петр.

Надпись на пакете: «Государыне царице Екатерине Алексеевне".

1) Отсюда следует список, сообщенный редакции «Русской Старины» покойным генерал-фельдмаршалом князем А. И. Барятинским, в 1875 г. Подлинники этих писем также вошли в сборник, изданный коммисией по изданию грамот и договоров. Ред.





*

Из Грипсвальда (.Грейсфальде), в 2 д. aвгуста 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Мы, слава Рогу, здоровы только зело тяжело жить, ибо я левшею не умею владеть, а в одной правой руке принужден держать шпагу и перо: а помочников сколько, сама знаешь. Петр.

P. S. Корабль наш святаго Петра сего дня сюды пришел, а двух ждем скоро; я чаю—скоро поеду в Датской флот, однакож долго мешкать там не чаю.



*

Из Гринсвальда, в 8 д. августа 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я слышу, что ты скучаешъ, а и мне не безскучно ж; однако можем разсудить, что дела на скуку менять не надобно. Я еще отсель ехать скоро ce6е к вам не чаю, и ежели лошади твои пришли, то поезжай (с) теми тремя батальоны, которым велено иттить в Анклам; только для Бога бережно поезжай и от батальонов ни на ста сажень не отъезжай, ибо неприятельских судов зело много в Гафе и непрестанно выходят в леса великим числом, а вам тех лесов миновать нельзя. Петр.



*

Из Вольгаста, в 15 д. августа 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Объявляю вам, что я сегодня приехал с флота сюды и надеюсь с помощию Божиею к вам быть любимым путем. Хотя хочется с тобою видеться, а тебе чаю гораздо больше, для того, что я в 27 лет был, а ты в 42 года не была; однакож подождать будет немножко, чтоб веселее приехать. Петр.

P.S. Отпиши ко мне: к которому времени родит Матрена, чтоб мне поспеть 1).



1) Матрена Ивановна Балк, рожденная Монс, мать злополучной по судьбе своей статс-дамы Натальи Федоровны Лопухиной. Ред.





*

Из Вольгаста, въ 17-й д. августа 1712 г.

Катеринушка, здравствуй! По получении сего письма поезжай совсем сюды, также кнезь-папу и протчих возьми с собою, а отправит вас Данилович. Петр.

Благодарствую на присылке пива и протчаго.



*

Из Берлина, в 2-й д. октября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Объявляю вам, что я третьяго дня приехал сюды и был у короля, а вчерась он поутру был у меня, а в вечеру я был у королевы. Посылаю тебе, сколько мог сыскать, устерсов; а больше сыскать не мог, для того что в Гамбурхе сказывают явился пест (моровая язва), и для того тотчас заказали всячину оттоль сюда возить. Я сего момента отъезжаю в Лейпциг. Петр.



*

Из Лейпцига, в 6-й д. октября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я отсель сего момента отъезжаю в Карлсбад и чаю завтра туды поспеть. Платье и протчее вам куплено, а устерсов достать не мог. За сим вручаю вас в сохранение Божие. Петр.



*

Из Карлсбада, в 11-й д. октября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, зравствуй! Мы вчерашняго дня зачали пить воду в сей яме; а как отделаюсь, писать буду. О протчих вестях не спрашивай из сей глуши. Поклонись отцу Козьме; а товарищ его здесь сам друг с килою по старому шутит. Петр.

P. S. Поздравляем сим днем—началом нашего авантажу.




*

Из Карлсбада, в 27 д. октября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Письмо твое я получил на которое ответствую, что я курс кончил вчерась; воды, слава Богу, действовали зело изрядно; как будет после? И отселе в будущую пятницу поеду в Теплицы, где более четырех дней не будем мешкать. После ваших писем, что неприятели намерились атаковать, по ся поры ничего нет поновки; знать у них тверда голандская пословица: тюсхен дут эн зеге фюль гого берге леге. (т. е. между смертью и победою лежит много гор 1). Впрочем, предаю вас в сохранение Божие. Петр.

К дочке-бочке писал при сем.



*

Из Карлсбада, в 31-й д. октября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Благодарствую зело за презент полпива, понеже у нас такова нет. Грамотку Ильиничнину чел медведю; за всякое слово досталось всем. Я отъезжаю сего часа в Теплицы, а там мешкать долго не буду. Петр.

На пакете надпись: «Государыне Царице Екатерине, Алексеевне».



*

Из Берлина, в 17-й д. ноября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я сюды приехал вчерась, и по трех днях поеду отсель. За сим предаю вас в сохранение Божие. Петр.



*

Из Вартоу, в 27-й д. ноября 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Объявляю вам, что я сюды приехал вчерась, слава Богу, в добром здоровье. Да пришли к нам певчих с протопопом, а у себя оставь человек двух с батькою. Петр.

1) Сия пословица имеет одинаковое значение с poccийскою: славны бубны за горами.

(Примеч. в списки кн. А. И. Барятинскаго).





*

Из Лагоу при подъеме, в 2 д. декабря 1712 г

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Благодарствую за платье, которое обновил в день св. Андрея. Что же приказывала ты, чтоб взять вас сюды, и о том теперь отложить надобно, понеже время пришло вам молится, а нам трудиться: ибо шведы вчерась рушились против датчан, чтоб не допустить оных до конъюнкции с нами; а мы сего моменту подымемся отсель на сикурс датским. И тако на сей неделе чаем быть бою, где все окажется, куды конъюктуры поворотятся. Петр.



*

Из Гистроу, в 12-й д. декабря 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Приказывал я к тебе с Шепелевым, чтоб быть; а с Мануковым, чтоб дождалась там. А как cиe письмо получишь, поезжай сюды налегке, а обозы оставь там. Побей челом кнесь-папе, чтоб с тобою приехали две времонщицы. Петр.

P. S. Благодарствую за присылку с Юшковым. Поклонись от меня кнеине Даниловичевой.



*

Из Рябова, в 21-й д. 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! когда даст Бог, придешь с полком в Польшу, тогда выбери конных человек ста два или больше и поезжай в Элбинг, а оттоль на почтовых с небольшими людьми до Мемля (о чем мы в королю прусскому писали). А наперед пошли в Ригу, чтоб те полки, которые в Курляндии собрали тебе подводы. Петр.



*

Из Пампоу, 20-й д. декабря 1712 г.

Катеринушка друг мой, здравствуй! Письмо твое я вчерась получил; благодарствую за пиво. Что же о езде вашей со всем полком и то уже отменилась, но три батальона взяты сюды: а ты с тем батальоном, который в Гистроу, поезжай с Богом в надлежащий путь чрез Шведт Польшею, недалеко от Бранденбургской Померании, до Элбинга; а там, взяв человек тридцать или менше с собою, на почте поезжай до Питербурха (куда, дай Боже, скоро быть и нам). О езде вашей писано для подвод в Берлин чрез их Прусы, а польскими сами найдете. Батальон отпусти от Элбинга Польшею. Что же пишешь о сыне дочкине (?), что она родила губителя миру, и она (sic) вели послать к кнезь Ивану Алексевичу У нас, слава Богу, еще все благополучно. Датчане и сасы (саксонцы) с нами случились. Славленье наше не так как дома однакож более здесь от сердца оного славим, а чаю, что иныя увидят и самаго Христа—добрыя. Понеже пословица есть: два медведя в одной берлоге не уживутца,—возьми с собою кнезь-папу и архидиакона, которому отдай должный поклон от меня и о славленье нашем возвести. Также, ежели прежде будешь в Питербурх, тамошним поклонись. Петр.

P. S. Поздравляю вам торжественным праздником, которым поздравь от меня кнеине Данилавичевой; також возьми с собою и офицеров заполочным (заполочных) до Элбинга, а оттоль отпусти их с батальоном в Ригу.




*

Из Лакендорфа, в 27-й д. декабря 1712 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! О езде твоей в Питербурх я уже писал к вам с Юшковым, чтоб вы ехали с батальоном командрованым, да из Гарц взяли с собою офицеров заполочных, о чем и ныне подтверждаю. Поезжайте немедленно; протчее приказано словами Шепелеву. Благодарствую за платье. Дай Боже, чтоб не зажиться, скоро-б вас паки видеть. Петр.

На пакете: «Государыне Царице Екатерине Алексеевне».



*

Из Фридрихштата, в 4-й д. февраля 1713 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй и с детками, которых уже, чаю, уведела. Дела наши как здесъ идут, уведаешь от господина адмирала, к которому я пространно писал; и ежелиб не такая крепкая пасами земля была, тоб уже полную викторию с помощию Божиею получили. В протчем предаем вас в сохранение Божие и желаем видеть вас вскоре. Поклонись сестре от меня. Петр.

Р.S. Вчерась у меня обедали и про именинницено здоровье пили.




*

С Полтавы, мая в 2-й д. 1713 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Посылаю к тебе бутылку венгерскаго (и прошу, для Бога, не печалься: мне тем наведешь мненье). Дай Бог на здоровье вам пить, а мы про ваше здоровье пили. Петр.

Хто не станет сегодня пить, тому будет великой штраф.

На пакете: «Государыне Царице Екатерине Алексеевне».



*

Из Боргоу, в 16-й д. мая 1713 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Объявляю вам, что господа шведы нас зело стыдятся, ибо нигде лица своего нам казать не изволят. Однакож мы, слава Богу, внутрь Финляндии вошли и фут взяли 1), отколь ближе можем их искать. А—что у нас делалось, о том прилагаю при сем ведение. Петр.



*

С Полтавы, в 4-й д. июля 1713 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! О себе не могу подлинно сказать, буду-ли скоро к вам или поеду; однакож хотя и пойду, то скоро паки, Богу извольшу, к вам буду, о чем завтра или после завтрее писать к вам буду, или сам приеду. Петр.

На обороте: «Государыне Царице Екатерине Алексеевне».



*

С Луткера, не дошед Новой крепости, в 2-й д. августа 1713 г. Катеринушка, друг мой, здравствуй! Инаго писать не имею, только что мы, слава Богу, со всеми судами дошли близ Новой крепости; и ежелиб сегодняшний противный ветр не помешал, тоб конечно сего-ж дня были в Элзенфорс. Приказывал я Кикину, чтоб несколько бочек вина купить с новых пришедших кораблей, також и сыров, и прислать сюды ко мне для презенту другим; и cиe потщись исправить поскорее. Петр.

1) Voet—по голандски нога; фут взяли т. е. твердой ногой стали. (Примечание в изд. 1861 г., стр. 32).




*

Из Эльзенфорса, в 12-й д. августа 1713 г.

Катеринушка, друг мой, здравствуй! Объявляю вам, что мы слава Богу, в 5-й д. сего месяца прибыли сюды здорово с транспортом; только от бывшаго шторма, которой был в 3-м числе несколько судов повредилось, а именно: Велькомхельт, Драгарс и один гальот. Однакож не только люди, но и запасы целы тако-ж и их починить можно. Мы по празднике Успения Богородицы чаем идтить далее землею к Абоу, но бою быть не чаю; понеже вчерась воротился генерал-лейтенант господин Голицын который ходил за неприятелем, сказывает, что не мог настичь, Bсе бегут; и когда от части так бегут, то как от всего войска стоять будут. При сем объявляю, что в 6-й (день) сего месяца г. адмирал объявил мне милость государя нашего— чин генерала полнаго, чем вас, яко госпожу генеральшу, поздравляю. Как чин шаутбенан(х)та, так и сей мне сказан зело странно, ибо на степи пожалован в флагманы, а на море в генералы. И чаю, с помощию Божиею, быть к вам не гораздо замешкав. Петр.

Прошу отдать мой поклон преосвященному и матери святой и протчим святым и несвятым.



источник: http://mikv1.narod.ru/text/Petr1EkRS80T28N8.htm
Другие письма Петра к Екатерине, а также письма Екатерины к супругу можно прочитать здесь: http://fictionbook.ru/author/nikolayi_ivanovich_pa...ina_i/read_online.html?page=13

В 1707 г., о котором идет речь, Петр ведет все управление лично, потому что он действует один. Нет учреждений, которые разгружали бы это бремя личного управления и освобождали бы государя от мелочей и подробностей, оставляя за ним только руководящие идеи и направления. В Москве остается министерская консилия -- бесформенная и невлиятельная тень прежней Боярской думы -- и клонящиеся к разрушению, чтобы уступить место губерниям, приказы. Петр ведет переписку с лицами, а не с учреждениями. Но недостаток учреждений дает себя знать, и вот в 1711 г. "для всегдашних отлучек наших" создается правительствующий сенат, который должен работать самостоятельно действуя от имени государя, должен даже совсем заменять отсутствующего государя. Однако управление и тогда не перестает быть личным. С возникновением сената в переписке Петра Великого стало одним корреспондентом больше. С 1711 г. открывается новый и обширный отдел этой переписки: многочисленные, также по обыкновению краткие и сжатые, письма-указы, начинающиеся обращением "господа-сенат" и касающиеся множества всевозможных крупных и мелких предметов. С учреждением Сената не прекратилась непосредственная переписка Петра и с теми лицами, которые были подчинены Сенату и получал и от него указы.
Ум Петра Великого отличался не только способностью овладевать сразу множеством разнообразных предметов и не теряться среди этого множества; его отличительною особенностью была также способность одновременно и с одинаковым интересом охватывать предметы совершенно различных калибров. Его мысль могла работать над важнейшими вопросами внешних отношений, над планом военных действий, над крупными вопросами администрации и т. д. и в то же время с одинаковой ясностью касаться каких-нибудь самых последних мелочей. В его памяти одновременно совмещались крупные и мелкие вещи, и первые нисколько не подавляли и не оттесняли собою вторых. Хорошо известно, что Петр не был вовсе отвлеченным мыслителем. Общие понятия и отвлеченные идеи ему не давались. Его мышление не совершало тех отвлеченных операций обобщения, восхождения от частностей к общему, схематизации, которые помогают нам овладевать множеством предметов посредством немногих категорий. Его мышление было конкретным; оно работало над конкретными представлениями, не обобщая их, не возводя в общие понятия и не размещая в стройные схемы. Сочетание крупных предметов с мелочами в переписке Петра -- одна из наиболее поразительных черт этой переписки. Она уже достаточно заметна и в разобранных выше письмах от 6 июля 1707 г. Но приведем все-таки еще несколько примеров. В письме от 8 февр. 1706 г. кн. А. В. Кикину, который был послан в Митаву для наблюдения за действиями стоявшего в Риге Левенгаупта, Петр отдает подробные распоряжения о подкопах под Митавским замком, которые надо взорвать в случае оставления Митавы, сообщает о возможных движениях главной шведской армии, предостерегает против опасности быть отрезанным этой армией, предписывает перевезти медную артиллерию к Полоцку или Пскову. "В протчем, -- заканчивает он это полное тревожного ожидания письмо, -- чините по прежъним указом i смотрите i делайте прилежно, что возможно, в чем Господь Бог помоги вам". Но уже подписав письмо, несмотря на тревогу, навеянную мыслью о серьезных последствиях предстоящего движения главной шведской армии, Петр делает еще приписку: "Садовъника, которой был в Питербурхе, найми на год" {П<исьма> и б>умаги...>. Т. IV. No 1072.}. К тому же Кикину Петр пишет 30 аир. 1710 г. о приостановке движения пехотных полков под Выборг и о снабжении хлебом Котлина острова. А между этими распоряжениями читаем: "Также со Двора Лариона Думашева к невестке моей царице вели отпустить несколько возов сена" {Сб<орник> И<императорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 19.}. 26 июля 1707 г. царь, находясь в Варшаве, отправляет письмо к коронному великому гетману Адаму Сенявскому в ответ на его письма с известиями о притеснениях, чинимых находящимися в Польше русскими войсками Местным жителям и предлагает учредить для наблюдения за поведением войск смешанную русско-польскую комиссию. В тот же день он пишет голландскому купцу Ив. Люпсу о том, чтоб доставил в Петербург хороших анчоусов, оливок и сельдей по бочке, а также чтоб выслать туде же фонтанного мастера {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1876, 1874.}. Царь сам делает распоряжения о найме хлебника и о выучке его печь крендели, рассуждая при том, как это сделать лучше и дешевле. "Говорил я Готовцову, -- пишет он к генералу Вейде от 21 септ. 1717г., -- чтоб нанять калашника, которой крендели делает, но ныне лутче рассуждаю, чтоб из салдат или из неслужащих, или хотя и из людей офицерских детину доброва из хлебников или из харчевников оставить, чтоб выучился. Сие будет лутче и дешевле" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 55.}. В указе из Сум к московскому коменданту кн. М. П. Гагарину от 28 дек. 1708 г. Петр распоряжается о рассылке шведских пленных из Можайска по монастырям и затем прибавляет: "Книги французской, которую переводит Борис Волков, о кавалерах {"История о ординах iлi чинах воинских паче же кавалерских".} фигуры возми и отдай вырезать Блекланту. Буде же ее у Волкова нет, то спросить у Михаила Шафирова". В изгибах его памяти хранится сведение, как надо разыскать вещь, у кого ее спросить, если она не окажется там, где он ее указывает: если нет у Волкова, надо спросить у Шафирова. Подписав письмо, Петр делает еще postscriptum: "Подлинную книгу ту, которую вам отдал Ознобишин, пришли сюды" {Сб<орник> и<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 119--120.}. 25 янв. 1709 г. оттуда же из Сум Петр шлет тому же Гагарину приказ какую-то книгу, которую переводит Головкин, напечатать амстердамским шрифтом и при этом указывает, каким именно: "Амстердамскою среднею печатью, которою напечатана кумплементальная книжка". Следовательно, надо было припомнить о кумплементальной книжке и о шрифте, которым она была напечатана {Там же. С. 122.}. В письме к нему же от 4 янв. 1709 г. царь пишет: "У господина илатьева возьми препорциниальной цыркуль и при шли сюды. Также купи простых цыркулей десятка два или три и пришли сюды, купно с медными перышками, которыми рису ют". Заботу о присылке циркулей и медных перышек можно было бы поручить кому-либо другому, но Петр не полагается на людей и, как хороший, рачительный хозяин, все хочет делать сам или, по крайней мере, смотреть за всеми мелочами своего хозяйства своим глазом -- "понеже, -- как выразился он в oдном из указов, -- за глазами много диковинок бывает", т.е. много самых неприятных сюрпризов, если не присмотреть за всем самому. В письме от 9 авг. 1709 г. к тому же московскому коменданту из Киева он заказывает ему "зделать одеяло теплое лисье черевье и покрыть какою-нибудь легкою парчею, только без золота" {Там же. С. 124.}. В 1710 г. предписывает ему купить на Москве и прислать немедленно материи золотой доброй по белой или по а той земле на юбку племяннице Анне Ивановне по случаю предстоящего бракосочетания ее с герцогом курляндским {Там же. С. 141.}, а собираясь провести святки 1709--1710 г. в Москве, пишет московскому коменданту: "Для житья нашего в Коломенском вели приготовить избушки две или три, в которых бы тараканов не было" {Там же. С. 130.}.




В письмах Петра не только отображается внешнее формальное свойство его ума: его способность овладевать крупными явлениями одновременно с тысячей мельчайших подробностей и представлять себе каждую из этих подробностей до последней степени отчетливо и ясно, но становятся видны и внутренние черты его духовной природы: преобладавшие у него идеи и воодушевлявшие его чувства. Мы постигаем суть его миросозерцания. Мы начинаем видеть, как у него дело, которое его занимает, господствует над чувствами, его волнующими, как у него общее дело преобладает над личными и частными интересами. Нельзя сказать, чтоб Петр не умел глубоко чувствовать; но свое чувство он заглушает, весь отдаваясь занимающему его делу. Известие о смерти любимой матери, скончавшейся 25 января 1694 г., которое он сообщает в Архангельск Ф. М. Апраксину, полно глубокой скорби. "Федор Матвеевич. Беду свою и последнюю печаль глухо объявляю, о которой подробно писать рука Моя не может, купно же и сердце". В этих словах много печали; они звучат как комья земли, бросаемые на крышку только что пущенного в могилу гроба. Петр готов перенести постигнувшую его беду, покоряясь воле Божьей. "Обаче, -- продолжает он письмо к Апраксину, -- воспоминая апостола Павла: яко не скорбети о таковых и Ездры: еже не возвратити день, иже мимо иде -- сия вся, елико возможно, аще и выше ума и живота моею [о чем и сам подлинно ведал], еще поелику возможно, рассуждаю, яко всемогущему Богу и вся по воле своей творящу. Аминь". Но затем тотчас же в этом письме Петр обращается к делу, в то время его более всего занимавшему, к сооружению и снаряжению кораблей в Архангельске для экспедиции по Белому морю. Сам он не может еще выехать туда из Москвы, но пишет Апраксину о мельчайших подробностях этого дела. "По сих, яко Ной, от беды мало отдохнув и о невозвратном оставя, о живом пишу. Понеже по обещанию моему, паче же от безмерной печали, незапно зде присетити хощу и того для имам некие нужды, которые пишу ниже сего: 1) Посылаю Никласа да Яна для строения малого корабля и чтоб им лес и железо, и все к тому было вскоре готово, понеже рано приехать имеем; 2) полтораста шапок собачьих и столько же башмаков разных мер сделать, о чем в готовности не сомневаюсь. И желаю от Бога купно здравия компании вашей" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. I. No 21.}. Всего на четвертый день после смерти матери -- письмо помечено 29 января -- еще под тяжестью понесенной утраты, он уже может писать о собачьих шапках и башмаках! Петр не чужд способности отозваться и на чужое горе и обратиться к горюющему человеку со словом утешения; но это слово утешения он скажет среди многих других безразличных слов, среди распоряжений о делах, о которых он думает и которыми должен заниматься тот, к кому он обращается. В 1702 г. у Ф. М. Апраксина умерла жена. Петр пишет ему от 21 октября 1702 г., отдает в письме распоряжения о кораблях, о плотниках и о других предметах. И только в заключении письма находятся следующие дышащие искренним сочувствием строки: "Пожалуй, государь Федор Матвеевич, не сокруши себя в такой своей печали; уповай на Бога. Что же делать? И здесь такие печали живут (бывают), что жены мрут и стригутца" {Там же. Т. II. No 468.}. 10 сентября 1705 г. Петр уведомляет только что похоронившего мать Ф. А. Головина о своем согласии на принятые им меры, а затем прибавляет: "Слышу, что вы зело печалны о смерти материной. Для Бога, изволте рассудить, понеже человек старой i веема давно болной {Там же. Т. III. No 920. Ср.: Т. IV. No 1362 к Г. И. Головкину 22 сент. 1706 г.: "А о матери не изволь печалитци [ибо и моя тетка так же определилась]; а как бы моя мать в таких летах умерла, истинно о не точию печален, но и благодарен был, что Бог таких лет допустил".} был".
Общее государственное дело должно было быть для каждого на первом плане; перед ним должны отступить все частные расчеты и замолкнуть все личные чувства. В инструкции князю Вас. Влад. Долгорукому о скорейшем выступлении в поход для действий против Булавина предписывается ему постоянно сноситься с Толстым, находящимся в Азове. К инструкции Петр делает собственноручную приписку: "Такоже и сие напоминаю вам, что хотя вы с вышереченным Толстым имеете некоторую противность, однако же для сея причины надлежит оное отставить, дабы в деле помешки не было" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 31.}. На себя Петр смотрит как на первого служащего этому общему государственному делу и не раз в письмах он прямо говорит о своей службе. Так, описывая Екатерине сражение при Добром, он употребляет выражение: "Как стал служить, такой игрушки не видал" {Письма к Екатерине. No 9.}. Сообщая ф. М. Апраксину 10 мая 1703 г. о победе над шведскими судами в устье Невы, Петр пишет: "Хотя и недостойны, однакож от господ фельдмаршала и адмирала мы с господином порутчиком {А. Д. Меншиковым.} учинены кавалерами святого Андрея" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. II. No 524.}. 19 марта 1707 г. в письме к Кикину из Лемберга Петр делает приписку: "Також прошу из Нарвы денги мои прислать; також у господина адмирала изходатайствовать заслуженное жалованье i прислать" {Там же. Т. V. No 1638.}. От 13 февр. 1704 г. сохранилась ассигновка на выдачу жалованья морским чинам, и в ней под словами: "Корабелному мастеру Петру Михайлову триста шездесят шесть рублев" находится собственноручная расписка: "Принел i рос писался" {Там же. Т. III. No 625.}.
Живую и неподдельную радость возбуждает в Петре замеченное им в ком-нибудь искреннее намерение служить государственному делу. Узнав о желании Конона Никитича Зотова9, сына своего учителя Никиты Моисеевича, добровольно поступить на службу во флот, чтобы научиться морскому делу, Петр не может Удержаться, чтобы не написать молодому человеку несколько строк, хорошо отражающих его настроение в тот момент, когда писалось это письмо: "Вчерашнего дня я видел писмо у отца вашего, от вас к оному писанное, в котором сенц тот есть, чтоб вам обучитца службе, на море приналежащей. Которое ваше желание зело мы любезно принели i можем так сказать, что мы ни от единого человека из Россияен такова надобного прошения но слыхали, в котором вы первый объявились, понеже зело редко случаетца, дабы кто из младых, оставя в компаниях забавы, своею волею шуму морского слушать хотел. В протчем желаем, дабы Господь Бог вам в сем [зело изрядном i едва не первом на свете почитаемом) деле благословил i счасливо в свое время к отечеству возвратил. Piter" {Там же. Т. VI. No 1955.}. Но, может быть, гораздо чаще Петру приходилось сталкиваться с противоположным настроением своих сотрудников, и тяжелый вздох вырывается у него иногда при виде уклонения от работы при мысли о своем одиночестве. "Мы, слава Богу, здоровы, -- пишет он Екатерине, -- толко зело тежело жить, iбо я левъшею не умею владеть, а в адной правой руке принужден держать шпагу i перо; а помочников сколко, сама знаешь" {Письма к Екатерине. No 30.}. В сентябре 1703 г. Ф. М. Апраксин обратился к царю с ходатайством за брата: брат пишет, что на него возложено тяжелое поручение идти к городу Ямам с двумя драгунскими полками, в обоих полках меньше полуторы тысячи человек, пехоты ему не дано ни одного человека, и с такими ничтожными силами ему велено оберегать от неприятеля города Ямы и Копорье с их уездами. Федор Матвеевич просит освободить брата от этого трудного поручения. "Если тебе, государю, не в гнев, умилосердися над ним, прикажи его свободить... Со твори милость свою. С кем ему такую великую украину охранить? Кроме самой его конечной погибели, ничего не будет". Петр увидел в этой просьбе желание Петра Матвеевича Апраксина отлынить от трудного дела, да притом и ложь; ему кроме драгун даны были также и пехотные полки: Вилимов полк фон Делдина да Петровский полк Девсона, кроме тех 1200 человек, которые стоят в Ямах гарнизоном. "Зело досадно, -- заканчивает царь свое письмо к Федору Матвеевичу, -- что пишут нее ложь да бедство, чего не бывало. О чем я прошу, пожалуй, отпиши к нему, чтоб он ответствовал против сего писма, так ли все, или я солгал? Тогда увидишь истину. Никто не хочет прямо трудитца" {П<псьма> и б<умаги...>. Т. II. No 580. Ср.: Там же. С. 651.}.
Прибавить в письмо, иногда собственноручно, строку-другую с угрозою за неисполнение поручаемого дела Петр не считал лишним. Такие строки должны были подкреплять отданное распоряжение. С кн. Д. М. Голицыным Петр держится обыкновенно холодного и сухого, но вполне корректного тона. Однако, сообщая ему о полученных от польских министров жалобах на завладение кем-то из русских польскими местностями в Киевском краю и поручая произвести строжайшее расследование, кто это сделал, виновного прислать под караулом, кто б он ни был, а взятые незаконно деревни возвратить их владельцам, Петр, несмотря на всю корректность тона письма, вставляет в него направленные по собственному адресу князя довольно выразительные слово: "А ежели поманишь, то собою заплатишь" и еще раз повторяет предписание возвратить маетности их хозяевам {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 92.}. Подтверждая вторично обращенное к московскому коменданту кн. М. П. Гагарину требование о неоплошной высылке в Петербург пятой части провианта, Петр прибавляет к этому коротенькому, написанному чужою рукою письму сделанную собственноручно приписку: "Под опасением жестокого штрафа" {Там же. С. 148.}. В гневе Петр обращается к вызвавшему его гнев корреспонденту напрямки и не стесняется ему в лицо называть вещи своими именами. "Письмо ваше нам вручено, -- пишет он обер-инспектору московской ратуши А. А. Курбатову, -- которое мы со удивлением видели, ибо о юфте испрашиваешь указу, а сам владычествуешь, пиша что уже указ посылаешь о продаже. Которая ваша дерзость вас приведет, что должен будешь все вексели и заморский платеж от себя платить. И впредь о таких своих плутнях ко мне не пиши" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. М., 1893.}. "Господин маеор, -- читаем мы в письме к кн. В. В. Долгорукому, назначенному командовать войсками, посланными против мятежника Булавина, -- письмо ваше я получил, в чем зело печально, что дурак Бильс так изрядной полк дуростью своею потерял; аднакож как будут являтца и солдат [понеже не все пропадут], опять по малу оной полк устроить потщися" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. T. XI. C. 39.}". "Солдатам вели давать провианту, -- пишет Петр кн. А. И. Репнину, -- на месяц по два четверика. А что Ржевской объявил вам нашим указом, чтоб давать на полтора четверика, и то он, дурак, солгал" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1871.}. В письме к кн. Гр. Ф. Долгорукому читаем такие жесткие строки: "Я зело удивляюсь, что вы на старости потеряли свой разум и дали себя завесть всегдашним обманщикам и через то войска в Польше остановились" {Госуд<арственный> арх<ив>. Тетр<ади> зап<исные>. 1715. С. 61.}.
Но Петр готов простить виноватого в случае чистосердечною принесения повинной. В 1704 г. Петр Матвеевич Апраксин, командуя отрядом войск под Нарвой, проглядел высадку 700 человек шведов, приставших к берегу на мелких судах (галиотах). Высадившиеся пробрались в Нарву и усилили ее гарнизон в то время как русские собирались осаждать этот город. "Я никогда не слыхал от вас, -- пишет Петр через месяц Федору Матвеевичу Апраксину, -- о худом деле брата твоего (пропуск галиотов); но сегодня слышал... что вы зельными слезами просили. Я иного не знаю писать, понеже он ни единой покорности в оном не приносит и не точию сие, но и еще себя права творит, вменяя нам во младенчество. Однако вам, яко другу, объявляю: если принесет публично нерадение и неисправность свою, то я простить не оставлю взыскание; буде же инак, то можешь сам рассудить, как может быть милость, когда согрешая и вину принесть не хощет?" Подписав письмо, царь прибавил еще приписку: "Подлинно прошу, чтоб сего конечно письма виноватый не ведал" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. III. No 670.}; он желал, видимо, чтобы Апраксин покаялся искренне и по доброй воле, а не по его письму. В 1706 г. старый служака и приказный делец думный дьяк А. А. Виниус уехал без позволения го сударя из-под Гродна за границу, в Пруссию. В свое оправдание он приводил, что принужден был направиться к прусской границе, не будучи в состоянии во время движения шведов достать лошадей, чтобы доехать до московской границы. Открылся так же и другой, более ранний эпизод, относящийся к 1703 г. Оказалось, что Виниус, жаловавшийся царю на скудость своих средств, поднес в 1703 г. 10 000 руб. Меншикову, чтобы тот оставил его на занимаемом месте во главе сибирского приказа. На просьбы о прощении Петр 18 июня 1707 г. ответил: "Господин Виниус. Писма ваши три я принял, на которые ответствую, что как вы свою поездку ни рассуждаете, однакож оная не без вины есть; что же вы тут поминаете, что отчюжден от милости, i в тол1 можете сами рассудить: пока вы постоянно шли, тогда i я к вам теплее был, а когда сказывать стали, что нечево есть, а десеть тысяч в одну ночь дали, тогда i меня сие ваше непостоянство от вас отдалило. Но ныне, ежели хочете паки возвратитца, то во въсем прощение получите; також i все ваше вас отдано будет; в том можете веема надежны быть" {Там же. Т. V. No 1805.}.
Что еще важнее, Петр настолько владеет собою и настолько господствует над своим самолюбием, что готов сам признать свою ошибку -- черта, которую он проявляет в воспоминаниях о своих прошлых поступках и даже в законодательстве. Вспоминая о начале Шведской войны, он откровенно заявляет, что начали войну, "как слепые". В законодательстве он не прочь признать то или другое свое распоряжение ошибкой, говоря: "Сiе тогда не осмотря учинено", как он выразился о постановлении, в силу которого сенат, контролирующий коллегии, должен был составляться из президентов коллегий, и таким образом выходило, что эти президенты оказались сами у себя под контролем. Но ошибка, сделанная царем, больно иногда давала себя чувствовать другим людям, и Петр, сознавая это, готов тотчас же просить прощения у напрасно обиженного им человека. Явившись 23 августа 1710 г. на адмиралтейский корабль, Петр вышел из себя, найдя множество упущений в его оборудовании. "Грот адар, -- пишет он виновному, по его мнению, в этих упущениях адмиралтейду А. В. Кикину, -- сего моменту приехал я на карабль адмиральской, на котором миогово не обрел, что потребно, а именно: большого катла, а конницы ни единой, столяра и плотника такоже ни одного... такоже ни стола, ни стула, в чем мне не без стыда будет тако мой карабль адмиралу представить, в чем будете вы ответ в сем просмотрении дать" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 20. No XXX.}. Но, расследовав обстоятельнее дело, Петр понял, что погорячился и обвинил Кикина напрасно. "Дедушка! - обращается он к нему на этот раз по-русски, что звучит гораздо теплее, -- пожалуй, прости; ныне осведомился, что безхитросно кроме вас то учинилось и объявилось" {Там же. С. 28.}.
Эта готовность сознать свою ошибку и изгладить ее вредные последствия для другого исходит у Петра от строгого и взыскательного отношения к себе и от скромного взгляда на себя как "а человека, не изъятого от общего свойства людей -- ошибаться. "Кто Богу не грешен, кто бабе не внук" -- одна из поговорок Петра Великого, слышанная из его уст И. И. Неплюевым, на себе испытавшим снисходительное отношение Петра при условии не лгать, говорить правду. Готовый признать свои недостатки и ошибки, Петр с тою же скромностью смотрит на свои заслуги. Этою скромностью проникнуты его письма с радостными известиями о победах, которыми царь спешит поделиться с сотрудниками {См., напр.: Там же. С. 20, 27, 37, 38.}. Описывается самое действие, исчисляются свои и неприятельские потери, передается поздравление с сею никогда бываемою викториею -- но о себе почти никогда ни слова. А между тем немалое число успехов русского оружия в тяжелую Северную войну обязано энергии и распорядительности Петра и, главное, его способности не только не унывать и не терять присутствия духа при неудачном обороте дела, но, напротив, удваивать в таком случае энергию, ободрять и возбуждать других. "Не извольте о бывшем несчастии печальным быть, -- пишет он Б. П. Шереметеву, разбитому при Гемауертсгофе, -- понеже всегдашняя удача многих людей ввела в пагубу, но забывать и паче людей ободривать" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. III. No 864.}. Счастье изменчиво; если оно балует человека долго, оно его портит, вводит в пагубу, и Петр хладнокровно и спокойно смотрит в лицо непостоянной судьбе, готовый принять ее удары. Его спокойствие и стойкость -- твердая опора для его сотрудников, способных растеряться в минуты невзгоды. Его внимание, оказываемое труженикам мелкого чина, напрягает их мужество и энергию. Не раз письмо к генералу или фельдмаршалу Петр заканчивает просьбой передать его поклон всем офицерам и рядовым солдатам.





"Делу время и потехе час", -- говорил царь Алексей Михайлович, который не прочь был посвятить досуг любимому удовольствию -- охоте или провести вечер в веселой компании с приближенными. Петр отводил делу больше времени, чем отец, или, точнее, в то же время умел затратить много больше трудового напряжения. Вот почему и час его потехи длился дольше потехи царя Алексея. Прерывая работу, Петр умел отдаться охватывавшему его веселью с тем же порывом, с каким он отдавался и работе. Веселье не мешало ему продолжать вести дело. Обыкновенно праздники Рождество и Пасха проводились с особым подъемом; но работа не прекращалась и в праздники, хотя, может быть, и не шла так напряженно. Поздравляя Меншикова 23 апр. 1720 г. с праздником св. Пасхи, Петр далее прибавляет: "Вместо яйца посылаю при сем книгу труда своего Морского Регламенту... Не подивуй на письмо: писано на святой неделе, {Госу<дарственный> арх<ив>. Тетр<ади> зап<исные>, 1720. No 54.}. Писем, и в особенности деловых писем, Петр, как мы видели уже, из-за празднеств и пиров не откладывал, писал их за обеденным столом, и случай, о котором он сообщает в одном из писем к Екатерине, надо признать редким. В этом письме, помеченном 19 июня 1719 г. в 7 часов утра с корабля "Ингерманландия" под Ревелем, Петр извиняется, что не написал ей вчера, 18 июня. "Все обедали у меня, -- оправдывается царь, -- и по обеде поехали в гавань на взятые корабли, где довольно размахнули, за чем вчерась писать было нельзя" {Письма к Екатерине. No 123.}. Петр и с другими любит поделиться охватившим его веселым настроением и с пира шлет тому или другому из приятелей такое письмо, которое при чтении как бы переносит нас в самый развал пира, в самый шум происходящей оргии. Таково не раз печатавшееся коллективное послание к Меншикову в Светлое Воскресенье 24 марта 1706 г. из Нарвы, "Cего дни по обедни первое были в вашем дому и разговелись и паки при скончании сего дня паки окончали веселие в вашем дому. Воистинно, слава Богу, веселы, но наше веселие без вас... яко брашно без соли". Подписи под этим письмом, начинающиеся словами ""Лизет Даниловна" {Любимая собака Петра В<еликого>.}, лапку приложа, челом бьет", показывают, что веселье, о котором сообщает царь, дошло действительно до высокого градуса. Вслед за рукоприкладствами членов всепьянейшего собора смиренного Мисаила Казанского и Свияжского {Кн. М. Ф. Жировой-Насекин.} и архидиакона Гедеона Шаховского {Кн. Ю. Ф. Шаховской.} подписался "протодиакон Петр". Следуют затем подписи диакона Киприана и нескольких лиц с приписками разных пожеланий, напр<имер>: "Еким {Карлик Яким Волков.}, мужик матерой, с сим праздником поздравляю милости твоей, моему государю; а мне ныне позволено на три дни пьяницею быть". Под всеми подписями как бы скрепа рукою опять самого государя: "Боже, дай милость свою" {П<исьма> и б<умаги>... Т. IV . No 1179.}. В том же роде шутливые также коллективные письма к Меншикову: от 3 февр. 1703 г. из его городка Равенбурга -- Петр подписался под этим письмом "протодиаконом Питиримом" {Там же. Т. II. No 489.} и к нему же из Петербурга от 26 ноября 1707 г. с уведомлением о праздновании именин Меншикова 23 ноября. Письмо было написано в самый День торжества, но отправлено только 26-го, причем Петр сделал еще приписку: "В день вашего тезоименитства так веселились: истинно по смерти господина Лаворта до сего дни такого не было веселого дни; i не пазналi и дней, понеже уже в третьем часу на другой день легли спать" {Там же. Т. VI. No 2081.}.





Есть среди писем Петра такие, которые бросают свет в интимный уголок его теснейших отношений и рисуют нам ту сторону его духовного облика, которая без них осталась бы нам совсем неизвестной. Это семейная переписка Петра, переписка с ею второй семьею. Отношения к первой жене и к сыну от нее были всегда неладны. Писем Петра к первой жене не сохранилось, да их, вероятно, и не было. Письмо к нему царицы Евдокии в Архангельск содержит упреки, что он ей ничего не пишет {Устрялов. История царствования Петра В<еликого>. Т. II. С. 406: "Как ты, снег мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал не отписал о здоровья ни единой строчки" (1694 г.).}. Письма к сыну черствы и холодны. Письмо начинается или без всякого обращения, или Петр ставит в начале письма обращение по-немецки "Зоон", что также не вносит особенной теплоты. Отцовские письма не приносили царевичу никаких приятных известий; напротив, неоднократно он находил в них самые неприятные сюрпризы. Не было сказано в них хотя бы одного слона ласки, а обширные письма 1715 г. после смерти жены царевича, в которых Петр решил откровенно и окончательно объясниться с ним, полны горечи и сарказма.




Но в отношения ко второй семье Петр вносил немало нежности, иногда, разумеется, в свойственной ему шутливо-грубоватой форме. "Поцелуй за меня Лизетку, -- пишет он дочери, царевне Анне Петровне10, от 22 марта 1721 г., -- и болшую шумную девчищу Натальицу" {Госуд<арственмый> арх<ив>. Тетради записн<ые>. 1721. Л. 21-ой.} (дочь, род. 1718, ум. 1725). В более раннем письме к Анне Петровне от 4 янв. 1717 г. царь извещает ее о рождении царевича Павла: "Объявляем Вам, что мать окотилась и принесла другого рекрута Павла. И поздравляю с другим братом, а первого поцелуй и от меня и от брата" {Там же. 1717. Л. 4.}. В письме к сестре, царевне Наталье, от 31 марта 1716 г. царь выражает ей благодарность за ее заботы о его "детках" и сам проявляет трогательную заботливость о младшем сыне, грудном младенце, которого стали тогда отлучать от груди. "Изволила писать, что давали есть Петрушеньке, и я с матерью (т. е. с Екатериной) говорил, она сказывает, что пора; извольте с Богом кормить" {Там же. 1716. Л. 60 об.}. Но особенной теплотой проникнуты его письма к Екатерине. Уже самое обращение к Екатерине свидетельствует о теплом чувстве. В первых письмах он называет Екатерину шутливо: Матка, Мудер, Хозяйка, а затем в позднейших обращается к ней с неизменно нежным названием: "Катеринушка, друг мой сердешненькой, здравствуй". Разлучаясь, супруги вздыхают один по другому и жалуются на скуку. "Приезжай, друг мой сердешненькой, ко мне скоряе, чтоб не так скучно было" {Письма к Екатерине. No 63.}. "А что ты пишешь, чтоб я скоряя приехал, что вам зело скушно, тому я верю, только -- каково i мне без вас, i могу сказать, что, кроме тех дней, что я был в Версалии i Марли, сколь великой плезир имел". Супруги нередко обменивались подарками. Екатерина посылала мужу за границу пива, свежепросольных огурцов или бутылку-другую какого-то отечественного "крепыша", от которого ему, однако, приходилось воздерживаться при пользовании минеральными водами, а он ее отдаривал брабантскими кружевами. Иногда и самые подарки отражали на себе чувства их посылавших. Так, при одном из писем Петр послал супруге пучок своих остриженных волос, а при другом в 1719 г. из Ревеля -- цветы мяты, посаженной Екатериной в бытность ее в Ревеле, и в ответ получил послание, в котором она писала, что "мне это не дорого, что сама садила; то мне приятно, что из твоих ручек" -- письмо совершенно в стиле любовно-сентиментальных песенок, начавших появляться у нас в XVIII столетии. Грубоватые нравы века находили себе отражение в тех шутках, которыми обменивались в письмах Петр с женою. Петр в 40 лет называл себя стариком перед Екатериною, которой было в то время 27. "Напрасно затеяно, что старик, -- отвечает она ему, -- ибо могу оставить свидетелей старых посестрий, а надеюсь, что и вновь к такому дорогому старику сыщутся". "Понеже во время пития вод, -- читаем в письме Петра из Спа, где он лечился минеральными водами, -- домашней забавы дохтуры употреблять запрещают, того ради я метресу свою отпустил к вам, ибо не мог бы держаться, ежелиб при мне была". Получив письмо и посмотреть на метресу, Екатерина отвечала: "Что вы изволите писать, и метресишку свою отпустили сюда для своего воздержания, что при водах невозможно с нею веселиться и тому я верю; однакож больше мню, что вы оную изволили отпустить за ее болезнью, в которой она и ныне пребывает, и не желала б я, чего Боже сохрани, чтоб и галан той метресишки таков здоров приехал, какова она приехала. А что в другом своем писании изволите поздравлять именинами старика и шишечкиными, и я чаю, что, ежелиб сей старик был здесь, тоб и другая шишечка на будущий год поспела".





ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые: Богословский M. M. Петр Великий по его письмам // Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг., 1917. С. 230--251. Печатается по первой публикации.

1 Василий III Иванович (1479--1533) -- великий князь всея Руси с 1505 г. Сын Ивана III и Софьи Палеолог. Завершил объединение Руси вокруг Москвы присоединением Пскова (1510 г.), Смоленска (1514 г.), Рязани (1521 г.). Начал сооружение Большой засечной черты (1521 г.) к Югу от Москвы. Расторг брак с Соломонией Сабуровой и женился на Елене Глинской, чем вызвал недовольство боярства и церковных кругов.
2 Шлиппенбах -- шведский генерал, сподвижник Карла XII, был взят в плен под Полтавой, позже вступил на русскую службу. С 1718 г. -- член верховного суда.
3 Нарцисс -- согласно греческой мифологии -- красивый юноша из Лакедемона, сын реки Кефисса и нимфы Лейриопы; который влюбился в свое изображение в воде источника и вскоре умер, обратившись в цветок.
4 Эхо -- в греческой мифологии -- нимфа, которая, наказанная Герою не могла заговаривать первой и не могла молчать, когда говорили другие; от неразделенной любви к Нарциссу окаменела, и от нее остался один только голос.
5 Кейзерлинг (Keyserling) Герман-Карл (1695--1764), граф -- русский государственный деятель, помог возвышению Бирона, с 1730 г. -- вице-президент Юстиц-коллегии по эстляндским и лифляндским делам. С 1733 г. -- президент Академии наук.
6 Племянников Григорий Андреевич (1658--1713) -- государственный деятель, стольник, один из первых сенаторов
7 Иванов Автоном -- думный дьяк Поместного приказа (конец XVII -- начало XVIII вв.), известен скопленным на этой должности богатством.
8 Булавинскии бунт -- восстание беглых людей и части казаков на Дону в 1707--1708 гг. под руководством К. А. Булл вина (1660--1708).
9 Зотов Конон Никитич (ум. 1742) -- государственный деятель Петровской эпохи. Обучался за границей (1704--1712 гг.), дослужился до контролера при Адмиралтействе, принимал участие в разработке "Морского регламента", составил "Коммерческий морской устав" (1726 г.), автор нескольких книг по морскому делу.
10 Анна Петровна (1708--1728) -- старшая дочь Петра I от второй жены Екатерины Алексеевны, объявлена царевной с 1711 г., цесаревна с 23 декабря 1721 г. В 1725 г. вышла замуж за герцога Шлезвиг-Голштейн-Готторнского Карла-Фридриха, мать будущего императора Петра III.

Петра Великого очень занимала мысль о составлении истории России. Неоднократно он предписывал собирать источники для этой истории: летописи, грамоты и другие памятники, а вместе с тем заказывал и литературную обработку истории. Следует и в этом деле отметить черту, вполне совпадающую с общим практическим направлением мысли Петра. В отечественной истории его интересует то, что можно извлечь из нее практического, насущно полезного; его занимают не досужие гипотезы о древнейших, покрытых туманом неизвестности временах, не "начало света", как он выражается, а ближайшие к нему два века -- XVI и XVII, начиная с княжения Василия III1, составлявшие для него "новую и новейшую историю", как бы мы теперь сказали. Такое сочинение по русской истории должно было познакомить Петра с недавней стариной, рассказать ему о событиях, с близкими последствиями которых он стал лицом к лицу, объяснить ему происхождение тех окружавших его явлений русской жизни, на которые он сам стремился воздействовать своею волей. Немало также заботился Петр и о составлении истории собственного царствования. И эта забота вызывалась всего более практическим интересом. В истории своего царствования Петр, оглядываясь на свою деятельность и подводя ей итоги, хотел дать ей объяснение, указать на ее разумность и полезность, и в этом случае история должна была служить ему таким же публицистическим орудием, каким были политические трактаты, заказываемые Феофану Прокоповичу, или его собственные предисловия к разного рода указам, где выяснялась полезность и необходимость их издания и те благие цели, к которым эти законы были направлены. Занимавшая его мысль о составлении истории царствования нашла себе выражение в нескольких оставшихся после него собственноручных заметках. "Написать о войне, -- пишет он раз, -- как зачалась, и о нравах и случаях, как и кем делана". Война, разумеется, казалась тогда главным событием царствования. Но Петр вовсе не думал ограничиться в предполагаемой истории изображением одной только войны. Его программа была шире. "Чтоб вписать в историю, -- гласит другая его заметка, -- что в сию войну сделано, каких и когда распорядков земских и воинских обоих путей регламентов (т. е. сухопутных и морских) и духовных; також строения фортец, гаванов, флотов корабельного и галерного и мануфактур всяких, и строения в Питербурхе и на Котлине, и в прочих местах".
Для составления истории царствования постоянно собирались необходимые материалы. Предписано было доставлять в кабинет государя из разных ведомств и учреждений и отдельные документы, и далее целые исторические записки, составление которых поручалось очевидцам и участникам подлежащих описанию событий. Так, начальник Преображенского приказа кн. Ромодановский должен был представить записку о стрелецком бунте 1698 г., о котором он мог хорошо знать потому, что бунтовщики прошли через его руки при розыске о мятеже. Кн. В. В. Долгорукий, командовавший войсками, посланными укрощать Булавинский бунт2, составил записку об этом бунте. Фельдмаршал Б. П. Шереметев, генералы кн. M. M. Голицын, кн. Репнин, гр. П. М. Апраксин написали о своей деятельности во время Северной войны. Генерал-фельдцейхмейстер Брюс дал очерк развития русской артиллерии; генерал-полицмейстер Девьер изложил историю возникновения Петербурга и Кронштадта. Из Коллегии иностранных дел потребована была записка о Дипломатических сношениях, из военной -- о рекрутских наборах. Даже пленные шведские офицеры были привлечены к этой работе. Так, генерал Шлиппенбах2 доставил сведения о действиях Карла XII после Нарвской битвы {Устрялов. История Петра В<еликого>. Т. I. С. XXXIII.}.
При этом собирании документов один их род не привлекал к себе внимания Петра -- это его собственные письма. Точнее, впрочем, надо будет сказать, что Петр не придавал значения той стороне этих писем, за которую мы теперь этот род источников особенно ценим, именно их частной стороне, не касавшейся государственных дел. Надо заметить, что в переписке Петра нет сколько-нибудь резкой черты, отделяющей их частную сторону от официальной. Обращаясь к близкому человеку с самым шутливым письмом, полным подробностей интимного характера, он тут же диктует сбою волю как государь. И наоборот, к письму официального характера присоединяет нередко какую-нибудь приписку совершенно приватного свойства. В кабинете государя перед отправлением его писем по назначению их содержание в более или менее сокращенном виде вносилось в особую книгу "исходящих", в так называемые "Тетради записные указам, отходящим за рукою государевою". Бывало и так, что Петр набрасывал собственноручно черновик письма; затем адресату отправлялась подписанная государем чистовая копия, а черновик оставлялся в делах кабинета. Но сохранять содержание письма в канцелярии государя тем или иным способом: посредством ли занесения его в тетради исходящих или посредством оставлении в бумагах черновика побуждал отнюдь не исторический, а чисто практический, деловой интерес. Ведь письма Петра -- по боль шей части в то же время и указы, обязательные для тех лиц, кому они адресовались; а раз это так, то порядок делопроизводства требовал регистрации этих указов там, откуда они отправлялись. Можно заметить, что в кабинете обнаруживали больше интереса к деловой, официальной стороне писем как документов выражения высочайшей воли, чем к частной, интимной. Письма-указы государя в тетрадях записных передаются подробно, иногда почти полностью, с точным воспроизведением текста, касающегося тех дел, о которых в письмах даются распоряжения. Но содержание такого совершенно частного письма, как письмо от 17 августа 1707 г. к известной участнице всешутейшего собора князь-игуменье Дарье Гавриловне Ржевской, в тетрадях записных, где оно было также все-таки зарегистрировано -- пере дано одним только словом "кумплемент" {Письма и бумаги Петра В<еликого>. Т. VI. No 1912.}. Точно так же содержание письма от 28 мая 1707 г. к сестре Наталье Алексеевне выражено в Тетрадях двумя словами: "о здоровье" {Там же. Т. IV. No 1295; Т. V. No 1771.}. И для самого Петра, и для его канцелярии важно было хранить содержание писем-указов для памяти и для соображений в тот момент, когда станут доносить об исполнении переданных письмом повелений, и также и для порядка в дальнейших распоряжениях. Если и придавалась цена этим письмам как историческим документам, то именно с их деловой стороны, поскольку они были указами и поскольку свидетельствовали о разных приказанные от монарха делах. Те же стороны письма, где о делах не говорилось, но где, может быть, ярче всего выражались черты личности и их писавшем, не привлекали к себе внимания и как исторический документ но рассматривались.
И мы но можем упрекать Петра как историографа в таком пробеле при оценке источников. Надо припомнить, что вообще в его время письма не входили еще в круг источниковедения и не ценились как исторический материал. Правда, уже и ранее письма собирались и издавались, но не в качестве исторических документов, а как произведения особого вида литературы, эпистолярной словесности, и только ужо поною научной историографией частная переписка была оценена как исторический источник. Впрочем, для нас, историков, в этой недооценке Петром Великим своих писем заключается особая выгода. Можно даже сказать, что письма Петра имеют для нас тем большую цену исторического документа, чем меньше он сам смотрел на них как на исторический документ. В наши дни перед всяким сколько-нибудь выдающимся человеком, когда он пишет дневник или мемуары или когда он ведет переписку, вероятно, не раз мелькнет представление о красной обложке "Русской старины" или бледно-желтой обложке "Русского архива", и не напрасно: в тот или другой журнал его бумаги рано или поздно и попадут. Действие письма одним адресатом не ограничится; оно со временем сделается достоянием широкого крута читателей. И вот письмо перестает быть надежным зеркалом; оно дает не совсем правильное изображение пишущего, оно отражает не то, что есть, а то, чем пишущий хочет быть или, по крайней мере, казаться.
Когда пишет письмо Петр Великий, он разумеется, совершенно не представляет его себе в печатном виде на страницах того или другого исторического издания. Его письма не рассчитаны на печать, поэтому всегда искренни, всегда верно и точно отражают его, как он есть, и имеют значение чистого и прозрачного исторического источника, трудно заменимого при изучении личности Петра. С делами Преобразователя мы можем познакомиться но многим другим, может быть, гораздо более полным и подробным документам. Но взгляды, мысли, настроения, чувства, -- словом, все то, что составляет внутреннюю сторону личности Петра Великого, все это ни в каком другом источнике не отображается с такою полнотой и отчетливостью, как в письмах. По другим источникам, по отзывам о нем соприкасавшихся с ним современников мы знакомимся с тем впечатлением, которое Петр на этих современников производил. Как бы ни были верны и близки к истине эти переданные впечатления, это все же изображения приблизительные, либо преувеличенные, либо преуменьшенные, это не Петр Великий, а только легенда о Петре. В письмах перед нами сам Петр в своем подлиннике. Читая письма, мы становимся с ним лицом к лицу непосредственно. Нам виден не только его внешний облик, но перед нами раскрываются и его внутренние душевные движения.




Петр много и охотно пишет. По последним томам того тщательного хронологического собрания его писем, какое мы имеем в издании "Писем и бумаг" {Особой, учрежденной в 1872 г. при Императорской Академии наук комиссией выпущено до настоящего времени шесть томов писем, помещенных в хронологическом порядке и снабженных обстоятельными примечаниями. С научной точки зрения это издание не оставляет желать ничего лучшего. Издание доведено теперь уже до 1708 г., и этого количества писем, как нам кажется, достаточно для правильности суждения как о самих письмах, так и об отразившихся в них чертах характера их автора. Кроме напечатанных в разных других изданиях писем, мы пользовались также "Тетрадями записными", хранящимися в Государственном архиве, при любезном содействии, оказанном нам Я. Л. Барсуковым. Само собою разумеется, что мы далеки были от мысли предпринять какую-либо исчерпывающую работу о письмах Петра: до завершения академического издания "Писем и бумаг" такая задача преждевременна. Прекрасная характеристика писем Петра дана в статье г. Сивкона Петр В<еликий> как писатель" в издании Сытина ("Три века царствования Романовых", под редакцией В. В. Каллаша).}, можно видеть, пересматривая его переписку день за днем, что в каждом месяце число дней, когда Петр ведет корреспонденцию, обыкновенно больше числа дней, в которые он не берется за перо. Притом на каждый день, когда он занимался перепиской, приходится по нескольку писем. Есть дни, в которые он отправлял по 7 и по 10 писем. Наибольшее число писем за 1707 год приходится на 6 июля, день, когда было написано 12 писем. Перо постоянно у Петра в руке; он пишет собственноручно или, как мы уже видели выше, собственноручно набрасывает черновик, с которого затем посылается адресату подписанная государем копия. Иногда он диктует письма. Можно заметить, что к близким людям Петр обыкновенно пишет собственноручно. Таковы, напр<имер>, его письма к Екатерине, к Меншикову, к Апраксину. Наоборот, к тем, даже выдающимся и ценимым, сотрудникам, с которыми, однако, государь далек и холоден, чаще отправляются письма, лишь подписанные им. Князя Дмитрия Михайловича Голицына, выдающегося государственного человека, занимавшего все время важнейшие и ответственные посты, Петр очень уважал, но не любил, так как знал, что Голицын многих его поступков и предприятий не одобряет. Из 35 писем, отправленных Голицыну в то время, как тот занимал место киевского губернатора, и напечатанных в XI т. "Сборника Императорского Русского исторического общества", всего 7 собственноручных; остальные только подписаны государем. Письма Петра обыкновенно очень кратки; всего чаще размером в 7--8 строк печати в издании "Писем и бумаг". Он бережет время; в немногих строках он умеет вполне ясно выразить свою мысль. Но он не затрудняется написать Федору Матвеевичу Апраксину, своему шурину, собственноручное письмо и в 35 строк того же печатного текста, да притом, уже подписав письмо и пометив дату, присоединить к нему еще postscriptum в 8 строк. Собственноручное письмо к поручику В. Д. Корхмчину, который был послан возобновить и усилить укрепления в Москве, еще больше, занимает 50 строк текста {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1904.}. Нередко в беловик письма, сделанный рукою писца, Петр вносит своею рукою новые вставки и дополнения, а иногда снабжает его собственноручною припиской. В письмах Петр тщательно обозначает время и место написания, и эти даты свидетельствуют, как неутомим и аккуратен был Петр в переписке. На полученное письмо он отвечает тотчас же и сам подчеркивает эту аккуратность. Так, один из ответов Меншикову Петр пометил: "Ис Тикотина в 13 д. (в тот же час, как писмо подано) сентября 1707 г." {Там же. No 1967, 1975: "Из Тикотина в 11 д. сентября 1707 г. при самом в Минск отъезде".}. Лихорадка, которою он болел в августе 1707 г. в Варшаве, не удерживает его от письменного стола. В собственноручном письме к Ф. М. Апраксину, проставив дату 3 августа 1707 г., Петр сделал при обозначении места особую приписку в скобках: "Из Варшавы (в которой едва не все так трактованы от лихорадки, как я)". Даже в самый разгар пира он отрывается от него и располагается отвечать на письмо тут же за обеденным столом. 28 июля 1706 г. под Киевом, получив письмо от Меншикова, государь обстоятельно ответил на его вопросы, дал ему несколько руководящих указании и письмо закончил добродушным поклоном и обозначением Момента, когда оно писалось: "За сим, предав вас в сохранение Вышнему и всех пребывающих с вами, еще прошу должный поклон отдать господам генералам-поручикам и генералам-майорам Рену, Розену, Боуру, Флюку и всем офицерам и рядовым, понеже мы теперь в дому генерала Брюса про ваше здоровье подливаем" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. IV. No 1296.}. В другом письме к Меншикову, помеченном "Из парадеза, или Санктпитербурха в 11 д. сентября 1706", Петр сделал такую приписку: "Еще же, хотя и малое, однакож зол о раретейт, что перед моим приездом за несколько недель привезли из Волги от Твери и сквозь Ладожское озеро в прорезном стругу 80 стерледей живых, из которых севодни трех выняв и от святейшия руки закланныя едим сейчас и про ваше здоровье при рюмке ренскова" {Там же. No 1349.}. Одно из следующих писем Меншикову, также из Петербурга от 17 ноября 1706 г., Петр пометил так: "Писано в доме вашем, принося жертву Бахусу довольную вином, а душею Бога славя" {Там же. No 1417.}.
По обращению к адресату заметна большая или меньшая степень его близости к царю. Из упомянутых выше писем к кн. Д. М. Голицыну только в первом находим фамильярное обращение по-голландски "Min Her"; остальные Петр начинает сухим официальным обращением: "господин Голицын", "господин губернатор". Название адресата по фамилии, по должности или о чину -- обыкновенная форма обращения в официальных письмах Петра. В письмах к фельдмаршалу Б. П. Шереметеву, таланты которого Петр ценил, но к которому так же, как и к Голицыну, не питал теплых чувств {Там же. VI. No 2015 Меншикову от 2 окт. 1707 г.: "Сего часу получил я от вас письмо, в котором пишете, что писал к вам господин Шереметев, будто я велел ему идти в Борисов; которое он учинил ради старой своей обыкновенной лжи, а я писал, чтоб в Минск, a не в Борисов...".}, царь называет его Her, Her Kavalir, но по большей части "господин фельдмаршал". Зато в письмах к сотрудникам, к которым Петр чувствует расположение, часто обращение на голландском языке, иногда шутливое и нежное. Ф. М. Апраксин называется Min Her Admiralteic, Min Her Admirai. A. В. Кикин носит название: Mem Grotvader. Управлявшего монастырским приказом И. А. Мусина-Пушкина Петр называет Bruder. К старому и преданному слуге Т. Н. Стрешневу, в руках которого во время юности Петр сосредоточивал все управление внутренними делами, в одном из писем он тепло обращается, называя его по имени и отчеству: "Тихон Никитич", что делается вообще очень редко. В переписке с знаменитым князем Ф. Ю. Ромодановским, несмотря на самое деловое содержание отправляемых к нему писем, Петр постоянно ведет игру в "кесаря" и "подданного", называет его Min Gnadigste Kenich, Min Gnadigste Her или Sur, титулует "вашим величеством" и подписывается "Вашего Величества нижайший подданный Piler Miehaylof", "Вашего Величества нижайший слуга Piter". Но особенной сердечностью отличается обращение в письмах к Меншикову, которому ласковые голландские названия пишутся почему-то по большей части русскими буквами: "Мейн либсте камарат", "Мейн линсте фринт", "Мейн безсте фринт", "Мейн брудер", Mein Неге. Соответственно с этим обращением письма к Меншикову иногда и заканчиваются подписью "Ваш каморат". Обыкновенно в деловых письмах Петр подписывается по-голландски -- Piter; в письмах к Екатерине -- неизменно по-русски. Преобладает в переписке местоимение "вы". Но это "вы" не выдерживается и чередуется со вторым лицом единственного числа "ты", что так характерно для разговорного языка начала XVIII в. "Grotvader, -- пишет Петр А. В. Кикину от 23 мая 1709 г. -- объявляю вали что полковник Яковлев запорожцев штурмовал и хотя 300 человек потерял, однакож проклятое их гнездо -- сечу, взял и оных всех порубили. И тако последней корень мазепии, с помощью Божиею, выкоренен, и о сем объяви господину вице-адмиралу, также генералу-майору Брюсу и прочим и сим от меня всех поздравь. Piter" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 17.}.
Слог писем отличается сжатостью, точностью и силой выражения. Вообще Петр как писатель проникнут правилом, гласящим, что краткость есть душа мудрости. Так, в 1724 г., обдумывая устройство празднования третьей годовщины Ништадтского мира, царь набросал конспект, или программу, торжественной оды. "Надлежит, -- читаем мы в этом конспекте, -- во первом стихе помянуть о победах, а потом силу писать о всем празднике следующую: 1) неискусство наше во всех делах, 2) а наипаче в начатии войны, которую, не ведая противных силы и своего состояния, начали как слепые. 3) Бывшие неприятели всегда не только в словах, но и в историях писали, дабы никогда не протягать войны, дабы не научить тем нас. 4) Какие имели внутренние замешания, также и дела сына моего, також и турков подвигли на нас. 5) Все прочие народы политику имеют, дабы баланс в силах держать меж соседов, а особливо, чтобы нас не допускать до света разума во всех делах, а наипаче в воинских; но то в дело не произвели, но якобы закрыто было сие пред их очесами. Сие по истине чудо Божие; тут возможно видеть, что все умы человеческие ничто есть против воли Божией. Сие пространно развести и надлежит, а сенсу довольно". "Разводить" поручено будет какому-нибудь досужему ритору или пиите; царя же интересует только самый "сенс". Письма Петра - не литературные произведения, подобно переписке Екатерины с ее знаменитыми корреспондентами; они не предназначаются для того, чтобы доставлять адресатам занимательное чтение, поражать остроумием, вызывать те или другие эмоции. Они по большей части в то же время и указы, в которых Петр не только делится с корреспондентом своими мыслями, но и предписывает корреспонденту свою волю, и его воля выражена всегда настолько ясно, что едва ли когда-либо выражения его письма вводили в недоумение читателя, которому оно предназначалось. Когда он пишет письмо, его цель, чтобы его ясно поняли и в точности исполнили то, что он в письме приказывает; поэтому он и старается выразиться кратко, ясно и энергично. Он нисколько не заботится о синтаксисе, нагромождая одно за другим придаточные предложения, начинающиеся словами "который", "понеже", "ибо" -- лишь бы был ясен смысл и лишь бы мысль была выражена достаточно полно. Подобно тому как, попадая к кому-либо на обед, Петр занимал первое попавшееся место, он, когда пишет, берет для выражения мысли первое попавшееся ему слово, одинаково русское или иностранное; всякое слово для него пригодно: победа или виктория, слава или фама, лихорадка или фибра и т. д. Тою же неразборчивостью отличается его орфография, орфография чисто слуховая. Петр пишет по слуху, употребляет первую попавшуюся букву для того звука, который ему хочется изобразить. Все буквы для него одинаково пригодны: е и , i и и, в, ф и , и только к твердому знаку ъ он питает какую-то особую любовь, ставя его к месту и не к месту. Он пишет: "непъриятель", "противъный", "Въсех", "полк Семеновъской" и т. д.
Итак, письма Петра всегда деловиты. Но le style c'est l'homme, и при всей своей деловитости, при всем их практическом значении, в слоге писем постоянно отражаются черты разносторонне одаренной природы автора. Письмо Петра не монотонно и не бесцветно. Он умеет в нем блеснуть начитанностью, привести ту или другую цитату. Очень нередко цитируется текст Св. Писания. Собственноручное письмо к поручику В. Д. Кормчину. командированному "фортификовать" московский кремль {Журнал, или поденная записка. Изд. Щербатовым. Т. 1. С. 158.} и приславшему проект укрепления кремля, полно детальных замечаний на этот проект, технических указаний и распоряжений. "О Къремле. От Свирловой башни до Водовъвзодной башни F. G. весма без всякой обороны зделан, того ради здесь попъравълен линеями А. В. С. А перед Боровицкими вороты и от оных до Каменного мосту i до башни Охотново ряду ничего не надлежит делать ради горы, точию такие Оланки i реданы, как у Спасских i Николских ворот; разве по самой нужде у Боровитских ворот зделать болворок [хотя i ace проезд будет]". И далее в этом большом письме речь идет о болворках, фасах, палисадах, контрэскарпах, горн-верках и т. п. Но среди всех этих технических подробностей читаем: "Что же принадлежит о еодосиевой церкви, i втом мое мнение: лутче оною сломать, нежели ортецию испортить, iбo не горазда нужно на Москве церквями: чаю i пустых есть; а особлива сия церковь не чаю, чтоб зело была Богу приятна, понеже серебро, на которое оная строена, тако приятно Богу, как Симоново было святому Петру" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1901.}. Церковь св. Феодосия в Стрелецкой слободе пред Никольскими воротами сооружена была ненавистными Петру стрельцами; их серебро здесь и разумеет Петр, упоминая эпизод о Симоне-волхве из Деяний Апостольских. В письме от 28 июля 1706 г. {Там же. Т. IV. No 1296.} в Польшу к Меншикову Петр наказывает ему подлинно проведать о всем, а паче о короле Польском. "Хотя и ведаю, -- продолжает царь, -- что вы о том равное попечение имеете, однакож вспоминать часто не хуже, о чем и святый Петр не стыдился писать к веровавшим" -- слова, показывающие знакомство Петра В<еликого> с посланиями апостола Петра. К текстам Св. Писания прибегает Петр в письмах, в которых хочет выразить овладевшее им горе. "Письмо твое, -- пишет он Екатерине 11 янв. 1716 г. в ответ на сообщение о смерти царевича Павла Петровича, -- получил [о чем уже прежде уведал] о незапъном случае, которой радость в печаль пременил. Но что ж могу на то ответило дать? токмо с многострадальным Иовом: Господь даде, Господь i взъят; якоже же годе ему, тако i бысть. Буди имя Господне благославенно отныне i до века" {Письма русских государей. Изд. Комиссии печат<ных> грамот и догов<оров>. Переписка с Екатериной. No 61.}.
Есть в письмах Петра В<еликого> строки, свидетельствующие о его знакомстве с классической мифологией, и он щеголяет ее подробностями. Так, в письмах к адмиралу Головину из Курляндии государь, сожалея о том, что шведский генерал Левенгаупт отступает и уклоняется от сражения, сравнивает его отступление с уклонением равнодушного красавца Нарцисса3 от любви горной нимфы Эхо4, которая от этой безнадежной любви настолько высохла, что от нее остался только один голос. "Мы здесь великое несчастье имеем, -- пишет царь, -- понеже господин Лейнгопт, яко Нарциц от Еха, от нас удаляетца" {П<исьма> и б<умаги...>. No 879. 10 авг. 1705 г.}. В официальных письмах с известием о Полтавской победе Петр участь шведской армии уподобляет участи Фаэтона, сына Гелиоса-солнца, который задумал на отцовской огненной колеснице совершить путь по небесному своду, но не справился с колесницей, чуть было не причинил всемирного пожара и стремглав упал с небес, пораженный молнией Зевса, усмотревшего опасность для вселенной от дерзкой затеи неопытного юноши. "И единым словом сказать, -- заключает Петр В<еликий> свой рассказ о гибели шведов, -- вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 88--89.}. В письме к Меншикову от 4 июля 1703 г. из-под Дерпта встречаем метафору, взятую из астрономии и показывающую знание Коперниковой системы. Приехав под Дерпт, Петр остался недоволен предпринятыми осадными работами. "Все негодно, -- с горечью сообщает государь Меншикову, -- и туне людей мучили. Когда я спрашиваю их: для чего так? то друг на друга, а больше на первого" (на Б. П. Шереметева складывали ответственность). Осадные сооружения возведены слишком далеко от города: "Ибо здешние господа зело себя берегут, уже кажется и над меру... Но я, -- продолжает государь, -- принужден сию их Сатурнусову дальность в Меркуриусов круг подвинуть" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. III. No 673.}. Вовремя и кстати приведет Петр в тексте письма подходящую русскую пословицу, которая хорошо подчеркивает высказанную им мысль. "Прусскому (посланнику) ответствовать, -- распоряжается он в письме к Ф. А. Головину из Митавы, -- понеже он желает, когда мы возьмем, чтобы отдали; но у меня на сие старое слово: что, не убив медведя, отнюдь кожи сулить не надлежит" {Там же. No 887.}. Предложение прусского посланника Кейзерлинга6 заключалось в том, чтобы Курляндию по изгнании из нее шведов отдать под управление прусскому королю. Особенно пестрят пословицами письма Петра к Екатерине. "Понеже пословица есть, -- читаем в письме от 25 дек. 1712 г. из заграницы, -- два медведя в одной берлоге не уживутца -- возьми с собою князь-папу". Взять князь-папу с собою в поездку, о которой идет речь и письме, Екатерина должна, видимо, для того, чтобы предупредить его ссору с кем-то, с кем он не уживается {Письма русских государей. Переписка с Екатериной. No 44.}. Сообщая Екатерине от 29 янв. 1716 г. из Нарвы о плохом состоянии здоровья в пути, из-за чего он был уже готов отказаться от поездки, он успокаивает ее, однако, известием о наступившем затем улучшении; "но вчерашнего дня, как поехал, то час от часу, слава Богу, лутче стала. I что слышал в диърагмени месте {Письма к Екатерине. No 62. Диафрагма -- поперечная перепонка, отделяющая сердце и легкое от прочих внутренностей. Петр пускает и ход свои сведения по анатомии.}, то в пути меньшеть стала, отчего осмелился i ночью ехать, но i то безвредно было так, как преж сего. Iтак теперь сбылась пословица, что обыкновение -- другая природа". Петр хочет сказать, что он так привык к поездкам, что ему во время путешествия не вредят и болезни. "Дан Боже милость свою... чтоб с добром возвратитца по старой пословице: хотя не скоро, да здорова", -- пишет царь Екатерине 11 авг. 1718 г. из Гангута, уведомляя ее о своем выезде к ней, но выражая при этом опасение, что может запоздать к разрешению ее от бремени {Там же. No 112.}. В одном из писем к Екатерине Петр приводит даже голландскую пословицу, предупредительно написанную русскими буквами. "После ваших писем, что непъриятели намерились отаковать, по ся поры ничего нет поновъки (нового); знать у них тверда голанская пословица: тюсхен дут эн зеге -- юль того берге леге" {Там же. No 37. "Между смертью и победой лежит много высоких гор".}.
Если случится, Петр прибегает к образному выражению, не заботясь при этом о красоте образа и не обнаруживая особого вкуса в выборе сравнений. "Объявляю вам, -- радостно пишет он Екатерине от 14 июня 1710 г., -- что вчерашнего дня город Выборх здался i сею доброю ведомостию [что уже крепъкая падушка Санкт-Питербурху устроена через помощь Божию] вам поздравъляю" {Переписка с Екатериной. No 20.}. Сравнение Выборга с подушкою для Петербурга едва ли можно найти особенно удачным: оно все же требует пояснения. О битве при Добром 29 авг. 1708 г. Петр известил Екатерину в следующих образных выражениях: "Правда, что я как стал служить такой игърушки не видал; аднакож сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцовали; аднакож более въсех попотел наш полк" {Там же. No 9.}. Разлад между участниками Северного союза, бывший причиной их неэнергичных действий против шведов, царь в одном из писем обозначил сравнением этого союза с экипажем, запряженным несъезженными конями разного возраста: "О здешнем объявляем, что балтаемся туне; iбо что маладые лошади в карете, так наши соединенные, а наипаче каренные: сволучь хотят, да каренные ни думают" {Там же. No 72. 13 июля 1716 г., г. Борнгольм.}. Нередко под перо просится острота; при этом, если Петр пишет в хорошем настроении духа, блёстки его остроумия согреты теплотой добродушного юмора, какого особенно много в переписке его с Екатериной. Уведомляя ее в сентябре 1711 г. о своем приезде в Карлсбад для лечения водами, царь пишет: "Мы сюды доехали, слава Богу, здорова i завътра начнем лечитца. Место здешнее так весело, что мочно чесною тюрмою назвать, понеже междо таких гор сидит, что солнца почитай не видеть; всего пуще, что доброва пива нет" {Письма к Екатерине. No 23. Ср. No 36.}. Об ответном визите семилетнего французского короля Людовика XV, которого Петр при свиданиях с ним поднимал на руки, он сообщил Екатерине в письме от 2 мая 1717 г. из Парижа: "Объявъляю вам, что в прошлой понедельник визитовал меня здешней каралища, которой палца на два более Луки нашева (карлика), дитя зело iзрядная образом i станом; i по возрасту своему доволно разумен, которому седмь лет" {Там же. No 95.}. В письме к царице от 11 окт. 1718 г. Петр поздравляет ее с годовщиною взятия города Шлиссельбурга, острит по этому поводу над шведским происхождением Екатерины (из Лифляндии) и, играя словами (Schlssel -- ключ), остроумно намекает на значение взятия Шлиссельбурга в ходе войны. "Поздравляю вам сим счасливым днем, в котором руская нога в ваших землях Эут взяла... и сим ключем много замков отперто" {Письма к Екатерине. No 119.}. В упомянутом уже письме от 27 июня 1709 г. с сообщением о Полтавской победе Петр остроумно выразился о шведском короле, судьба которого после битвы была еще в русском лагере неизвестна: "А о короле еще не может ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается" {Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 18.}. В письмо к Меншикову от 26 апр. 1703 г. Петр вложил письмо к П. М. Апраксину, которого он шутя называет воеводой. "Письмо вложенное, -- пишет царь Меншикову, -- изволь послать до его милости воеводы; а храбрость его по бегу видна" {П<исьма> и б<умаги... >. Т. II. No 513. Ср. No 514.}.
Если письмо Петра выходит из-под его пера в те моменты, когда он чем-нибудь недоволен и расстроен, его остроумие разражается горечью злой иронии и жестокой шуткой. Нетрудно представить себе, какое недовольство должна была возбудить в государе неисправность и задержка в доставке артиллерии к берегам Невы в начале 1703 г., когда он собирался продолжать там так удачно начатые взятием Шлиссельбурга военные действия. "Siir, -- жалуется царь в письме из Шлиссельбурга в Москву к Ф. Ю. Ромодановскому, -- извествую, что здесь великая недовоска алтиллери есть... самых нужных не довезено 3033 бомбив трехпудовых, трубок 7978, дроби i итилю ни унта, лопаток и кирок железных самое малое число, а паче всего мастера, которой зашрублевает (sic) запалы у пушек, по сей час не прислан, от чего прошлоготские пушъки ни одна в паход негодна будет, от чего нам здесь великая останока делу нашему будет без чего i починать нелзя. О чем я сам многажды говорил Виниусу, которой отиотчивал меня Московъским тотчасом. О чем изволь ево допросить: для чего так делается такое главъное дело с таким небрежением, которое тысячи ево головы дороже". Излив свой гнев по поводу недосылки артиллерии в выражениях, не предвещавших голове медлительного Виниуса ничего доброго, подписав письмо и снабдив его датой, Петр спохватился, чтобы указать еще на одно упущение, о котором он и говорит в приписке: "Iз опътеки ни золотника лекарст не прислана". Далее следует жесткая игра словами: "Того для принуждены будем мы тех лечить, которые то презирают" {Там же. No 500.}. В том же роде острота в письме от 3 авг. 1707 г. к А. В. Кикину из Варшавы: "Щербаку i Астровскому скажи, что они ко мне не пишут о моем дворе, а паче о огороде, за то iм сам привезу по катану стеганаму доброму" {Там же. Т. VI. No 1886.}. Письмо это вообще полно укоризн и упреков за разные неисправности. Раздражительность Петра, так заметная в этом письме, может быть, объясняется не только неприятными известиями и отсутствием известий, но и болезненным состоянием, Жестокой лихорадкой, от которой страдал государь в 1707 г. в Варшаве. "Писал ты к Макарову,-- читаем далее в этом же письме, -- что едосей (Скляев) был за несколко минут до смерти; i сие едваль не зговорясь мы учинили; iбо i я толко уто за пять был до смерти: в сам Iльин день уже i людей не знал, i не знаю, как Бог паки велел жить: такая была жестокая ибра, от которой теперва еще вполы в себя не могу притить!" Слова относительно Щербака и Островского "привезу по катану стеганому доброму", как совершенно правильно замечает издатель писем, "надо понимать иносказательно: будут подвергнуты телесному наказанию". Игра словами -- нередкая форма, в которую выливается остроумие Петра в письмах. "Правда, что зело жесток сей орех был, однакож, слава Богу, счастливо разгрызен", -- так извещал Петр Виниуса о взятии города Нотебурга, старинного новгородского пригорода Орешка. Нотебург был переименован Петром в Шлиссельбург, и это название, как мы видели, подавало также повод к остротам, к сравнению города с ключом, отпирающим многие замки. Оканчивая лечение водами в Пирмонте, Петр пишет Екатерине от 11 июня 1716 г.: "Надеюсь, Богу изволшу, дней в десять вас видеть; ибо по трех днях кур (cur = лечение) или петух наш окончается" {Письма к Екатерине. No 69.}. 14 авг. 1704 г. о взятии Нарвы Петр сообщает А. В. Кикину таким письмом: "Her Hrotvader. Iнова не могу писать, толко что Нарву, которою 4 года нарывала, ныне, слава Богу, прорвало, о чем пространнее скажу сам. Piter" {<пропуск>.}.





Содержание деловой переписки Петра до крайности разнообразно, и обозреть его в небольшой статье по какой-либо системе нет возможности. В письмах оставила следы вся кипучая, неутомимая, разносторонняя деятельность государя. Военные распоряжения, движение войск на театре военных действий, организация военных сил, комплектование и вооружение войска, постройка кораблей, дипломатические сношения, все стороны внутреннего управления, -- словом, все, что занимало мысль Петра в тот или другой момент его жизни, непременно нашло себе отражение в его необъятной переписке. Читая его письма, начинаешь понимать, до какой степени все управление при нем было личным, каким руководящим началом была его мысль, какою громадною и неистощимою движущею силой была его воля, каким возбуждающим средством была его энергия. Его письма, летевшие от него в разных направлениях, как бы от центра по радиусам, были проводниками его мысли и воли. Я беру для примера один день в жизни Петра -- 6 июля 1707 г. -- тот день, на который приходится максимальное количество отправленных им писем из всех дней 1707 г. Исследуем переписку за этот день; это исследование покажет нам разнообразие содержания писем и широту круга лиц, которых они касаются. Собираясь в этот день покинуть Люблин {Журнал, или Поденная записка. Изд. Щербатовым. Т. I. С. 160. Ср.: П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1860. 1861, 1867.}, где он тогда находился, и отправиться в Варшаву, Петр ответил на последнюю полученную в Люблине корреспонденцию, им были получены письма от Курбатова, К. А. Нарышкина, кн. Ф. Ю. Ромодановского и Б. П. Шереметева. А. А. Курбатов, опер-инспектор московской ратуши, ходатайствовал перед государем о распоряжении, чтобы в Ратушу были внесены причитающиеся ей деньги из приказов адмиралтейского, поместного и сибирского, а сверх того просил указаний по поводу перечеканки монеты. Письмо Курбатова вызвало четыре письма от Петра в Москву: к стольнику Гр. А. Племянникову6, одному из членов адмиралтейского приказа, к думному дьяку Автоному Иванову7, заведывавшему поместным приказом, и к кн. М. П. Гагарину, начальнику сибирского приказа, ко всем троим о взносе в ратушу следующих ей денег и о счете с ней и, наконец, к самому Курбатову с уведомлением об этих сделанных по его просьбе распоряжениях и с указанием относительно перечеканки медной монеты и ефимков.
Письмо из Пскова от Кирилла Алексеевича Нарышкина, дерптского коменданта, заключало в себе несколько предметов. Нарышкин доносил о рекогносцировке, предпринятой из Дерпта "для поиску над неприятельскими людьми", и о том, что разведочный русский отряд встретился с разведочным же неприятельским отрядом и разбил его. Далее он сообщал о выезде в Дерпт шведского капитана и драгунского урядника и уведомлял государя об исполнении его повеления о высылке дерптских жителей-шведов в Москву. Этих известий Нарышкина Петр не коснулся в своем ответе. Но затем шли дела, видимо, очень тревожившие дерптского коменданта и вызвавшие ответ государя, комендант жаловался на недостаток контингента в одном из подушенных ему полков -- Мурзенковом; он обращался за рекрутами согласно прежнему повелению государя к Т. Н. Стрешневу, но тот рекрут не прислал. Петр отвечает, что послал Т. Н. Стрешневу новый указ. Нарышкин пишет далее, что кн. М. П. Гагарин, которому велено было прислать безденежно ружья для псковских драгун и для Мурзенкова полка, безденежно ружей не присылает, просит за них денег, а денег взять неоткуда. Петр успокаивает коменданта сообщением, что к кн. Гагарину также посылается новый указ. Следует в письме Нарышкина жалоба на псковского провиантмейстера, не выдающего на 1707 г. окладного хлебного жалованья трем дерптским солдатским полкам. Петр предписывает в ответе с выдачей хлебного жалованья повременить. Следующий пункт письма Нарышкина -- сообщение о состоянии сооружавшейся засечной линии, которая еще не окончена. Нарышкин спрашивает, кому за этим делом наблюдать. Петр отвечает приказанием линию, где попорчена, чинить, щадя, однако, силы местного крестьянского населения, "усматривая, чтоб трудности людям не было, понеже ныне людей не без труда есть, первое, что деловая пора, другое и то но малое дело, что на Луках крепость делают". Особого наблюдателя за этими работами государь, однако, не назначил. Нарышкина затрудняла путаница, происшедшая в назначении командира солдатского Митчелева полка, находившегося в его округе. Кн. А. Д. Меншиков назначил командиром в этот полк Вилима фон Фенихбира; но он не прибыл, а вместо него Б. П. Шереметев прислал в командиры другого иноземца полковника Бокана. "И о сем, Ваше Величество, -- спрашивает Нарышкин, -- что укажешь?" Петр сообщил, что вместо Митчелева полка дерптскому коменданту будет прислан другой полк. Наконец, Нарышкин сообщал об измене сержанта Смольянинова, который пытался отъехать к неприятелю, но пойман и с пыток повинился, что действительно хотел отъехать в Ревель. Петр отвечает: "Сержанту Смольянинову... учинить то, чего он достоин".
Перечисленными предметами исчерпывается содержание письма К. А. Нарышкина, но не исчерпывается содержание ответа Петра. Государь касается еще одного дела, о котором, вероятно, шла речь в предыдущем письме Нарышкина: делает распоряжение об отдаче под суд майора Гревса и артиллерийских поручиков, которые оказались в чем-то виновны, и сообщает, что для управления артиллерией, пока эти офицеры будут под судом, в Дерпт будет прислан поручик из Нарвы. Но и этим письмо Петра еще не кончилось. Он заключает его распоряжением об устройстве подкопов под дерптской крепостью. "При сем еще в запас объявляю, -- пишет он, -- что под болварками всеми в Дерпте, а наипаче под теми, где сии слова А. В. на черте же поставлены, зделать подкопы, дабы в нужное время возможно сию Оортецыю подорвать, а наипаче под вышеписанными двема так крепко зделать, чтоб с вундаменту разорило; а под новой, чаю, не надобно подкопа, понеже деревиной: мочно зжечь, однако в запас зделать; для которого дела посылаетца к вам подкопщик. Однако ж сие дело надлежит тайно делать, а наипаче от жителей тамошних. Также и пороху во оные до указу не класть". По поводу письма К. Л. Нарышкина Петр, кроме обширного ответа ему, отправил еще письма: в Москву Т. Н. Стрешневу с энергичным подтверждением о немедленной отправке рекрут в Мурзенков полк {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1859.}, затем в Петербург к Ф. М. Апраксину о высылке из Нарвы в Дерпт одного поручика для управления дерптской артиллерией и в Минск к кн. Л. И. Репнину о высылке в Дерпт подкопщика. Кроме того, в упомянутом уже ранее письме от того же 6 июля к кн. М. П. Гагарину наряду с распоряжением о взносе денег из сибирского приказа в Ратушу было включено и распоряжение о безденежной высылке ружей к дерптскому коменданту Нарышкину {Там же. No 1855. 1859, 1850, 1857, 1851. -- Письмо К. А. Нарышкина см.: П<исьма> и б<умаги...>. Т. V. С. 511--513.}.
В отправленном в тот же день, 6 июля, ответе на письмо кн. Ф. Ю. Ромодановского от 20 июня Петр подтверждает свое прежнее распоряжение по делу об участниках астраханского бунта, розыском о которых был занят Ромодановский, и предписывает передать другое политическое дело: о соучастниках Анны Ивановны Монс, обвинявшейся в то время в колдовстве и в привораживании к себе Петра, на решение общего совета бояр. Кроме этих двух предписаний Петр приказывал еще князю в том же письме прислать к нему в находившийся при нем в Польше Преображенский полк {Журнал, или Поденная записка. Т. I. С. 161.} полкового писаря, выбрав для того из подъячих доброго и заобычайного человека.
Б. П. Шереметеву, стоявшему тогда в г. Остроге, Петр в рассматриваемый день, 6 июля, отправил два письма. В них он отвечал на вопросы, затронутые в письме Шереметева к нему от 27 июня. Шереметев доносил о сборе контрибуции с вотчин князей Вишневецких. Петр заметил по этому поводу в своем ответе: "Для Бога в контрибуции не омедливай по указу". Фельдмаршал просил далее позволения взять молодых людей "недорослей Преображенской и Семеновской лейб-гвардии" для назначения их на места подпоручиков в подчиненные ему полки. Петр предоставляет ему выбрать требуемых офицеров из урядников и не дорослей Семеновского полка, прибавляя при этом: "А из Преображенскова сам выберу". В письме Шереметева содержалась еще просьба: он ходатайствовал о назначении к нему переводчика для перевода с немецкого языка документов, поступающих на его главную квартиру. Петр предлагает ему обратиться за переводчиком в Москву в военный приказ; при нем, в царской глин ной квартире, такового не имеется. Кроме этих ответов на до несение и просьбы Шереметева государь в одном из писем от 6 июля, предупреждая фельдмаршала о предстоящем походе на Литву, дает ему предписание принять меры к устройству подвоза припасов русским войскам по новому направлению, именно не через Киев, как возили раньше, а через Смоленск, Слуцк или Минск. Почтовые сношения должны производиться еще по прежнему направлению до тех пор, пока сам Шереметев двинется с места {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1860, 1861. Письмо Шереметева см.: Там же. С. 233--234.}.
Последнее письмо, написанное Петром 6 июля 1707 г., пере носит нас в другую область, в землю донских казаков; это письмо к князю Юрию Владимировичу Долгорукому, находившемуся в Троицкой крепости (в Таганроге). Долгорукому Петр писал о высылке с Дона нашедших себе там приют и укрывающихся беглых посадских и крестьян. Этих беглецов царь приказывает переписать и выслать с провожатыми по-прежнему в те города и места, откуда кто бежал; если найдутся между ними преступники, воры и забойцы -- таковых отослать под караулом в Москву или в Азов. Долгорукому поручалось далее произвести расследование о притеснениях, причиненных полковнику и жителям Изюмского полка бахмутским станичным атаманом Буланиным8, разорившим у изюмцев солеваренные заводы, из-за которых у бахмутцев шли с изюмцами споры, а также о сопротивлении, оказанном бахмутцами дьяку Горчакову, посланному из Воронежа досматривать и описывать эти спорные места. Произведя это расследование, Долгорукий должен был позаботиться о размежевании спорных угодий между враждующими донцами и жителями Изюма {Там же. No 1852.}.
Итак, 6 июля 1707 г. Петр в своей переписке как бы окинув взором громадное пространство. Он писал в Москву, в Дерпт, в польскую Украйну, в Донскую область. Он коснулся в отправленных письмах по меньшей мере 20 дел. Приведем еще раз их перечень. В круг этих дел сошли: уплата в московскую ратушу причитающихся ей сумм из приказов адмиралтейского, сибирского и поместного; перечеканка монеты; комплектование рекрутами стоявшего в Дерптс Мурзенкова полка; снабжение этого полка и драгунского псковского оружием; выдача хлебного провианта трем дерптским солдатским полкам; сооружение оборонительной линии в дерптском обер-комендантетве; перевод Митчелева полка в другой округ; предание суду изменника и совершивших проступки офицеров; назначение командира дерптской артиллерии; устройство подкопов под дерптскими укреплениями; политические розыски но делу астраханских мятежников и по делу Мопс; присылка в Преображенский полк полкового писаря; пополнение офицерами полков в армии Шереметева; посылка к Шереметеву переводчика; контрибуция, собираемая Шереметевым с вотчин в местностях расположения его армии; новое направление подвоза припасов к русским в Польше; высылка из Донской области беглых посадских и крестьян; расследование конфликта между донскими казаками-бахмутцами и жителями Изюмского полка и размежевание между ними спорных угодий. Вот перечень, который, несомненно, уже утомил читателя, устало скользящего по нему взором. Но вся перечисленная в нем масса дел едва ли утомила Петра! А между тем, каким упорным трудолюбием надо было обладать, чтобы решить, не откладывая, все эти вопросы, какую огромную намять надо было иметь, чтобы в них отчетливо разобраться, чтобы припомнить каждый из попавших в полосу его внимания предметов со всеми его конкретными и мелочными подробностями, какое присутствие духа, чтобы не только не растеряться в этом кипучем водовороте донесений, жалоб и просьб, но и дать каждому твердое руководящее указание! Как хорошо надо было знать то множество лиц, с которыми приходилось иметь ежедневно сношения, притом знать их не с внешней стороны только, но и изучить внутренние свойства и особенности каждого, чтобы, обращаясь к одному -- подкрепить даваемое ему указание ласковой просьбой, адресуясь к другому -- прибегнуть к угрозе, а к третьему -- написать деловое письмо в шутливом тоне. И такую работу приходилось вести изо дня в день, иногда неоднократно и Настойчиво возвращаясь к одному и тому же делу, чтобы тем вернее и надежнее достигнуть его исполнения. 6 июля 1707 г., перед отъездом из Люблина в Варшаву, Петр, как мы видели, писал Шереметеву о новой организации сообщения находившейся в польских землях русской армии с Москвою. 14-го из Варшавы царь вновь пишет Шереметеву о том же предмете, требуя дать ответ, как исполнено дело. Точно так же он возвращается и к вопросу о сборе контрибуции. В письме от 6 июля он пишет: "Для Бога в контрибуции не омедливай по указу". Письмо от 14 июля он заключает словами: "А паче всего изволь трудитца в выбирании контрибуции" {П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. No 1867.}. Царь хорошо знает, что такое повторение не будет лишним.


Продолжение следует....

Год основания - 1713
Основатель - Петр I
Девиз - "За любовь и отечество"
Статус - дамский орден
Цвета ленты: красный с серебряной каймой
Число степеней - 2

Единственный орден царской России, предназначенный с 1714 года для награждения "особ женского пола".
Имел две степени. Его знаками были крест большой (1-й степени) или малый (2-й степени) на красной ленте с серебряной каймой (до 1797 года - белой) и нагрудная восьмиконечная звезда с надписью по окружности: "за любовь к Отечеству".
На кресте - изображение Екатерины 1, жены Петра 1.
Орден был очень редок, награждали им только аристократок, получавших вместе с орденом титул "кавалерственная дама"


­
император Петр Великий

Петр I учредил орден Святой Великомученицы Екатерины в память о заслугах Царицы Екатерины Алексеевны, сопровождавшей Августейшего Супруга во время Прутского похода против Турции. Три года назад руководимая Петром 40-тысячная армия оказалась окруженной турецкими войсками, превосходившими силы русских почти в пять раз. Петр I вынужден был пойти на переговоры. Труднейшую миссию взялся выполнить опытнейший дипломат Петр Шафиров. Как ему удалось убедить визиря взять солидный откуп и подписать приемлемое для русских перемирие, история умалчивает, но Екатерине пришлось пожертвовать на подкуп турецких военачальников все свои драгоценности.

­
императрица Екатерина Алексеевна

Первоначально награда называлась Орденом Свобождения (Освобождения), а после вручения ее императрице изменила название. При жизни Петра I Екатерина оставалась единственной обладательницей ордена. Вступив на престол после смерти мужа, она стала жаловать награду представительницам высшей знати. Первыми получили орден дочери Петра, Анна и Елизавета, а затем еще семь дам.

­
Цесаревны Анна Петровна и Елизавета Петровна

При Елизавете Петровне награжденных стало уже тринадцать, а Екатерина II вручила знаки ордена 41 даме.

Орден имел две степени. Большим крестом награждались все принцессы царской фамилии и 12 дам из ближайшего окружения императрицы; малый крест могли иметь одновременно 94 кавалерственные дамы. Знак высшей степени ордена носился на белой ленте, надетой через правое плечо, к нему полагалась усыпанная бриллиантами восьмиконечная звезда. Кавалерственные дамы носили награду на белом банте, на котором был вышит девиз "За любовь и Отечество". Впоследствии Павел I изменил цвет орденской ленты, и она стала красной с серебряной каймой.


­
звезда ордена первой степени

­
знак ордена первой степени

­
лента ордена

За все время существования ордена его знаки носили чуть больше 730 представительниц знатнейших родов России, но в 1727 году им был награжден тринадцатилетний гофмаршал князь Александр Меншиков, сын Александра Даниловича. С орденом связана современная традиция перевязывать новорожденных девочек поверх одеяльца красной лентой. Великие княжны получали орден и орденскую ленту при крещении, а высшие сановники, желая дочерям достижения придворных вершин, стали надевать на окрещенных красную ленту, похожую на орденскую. Голубая лента для новорожденных мальчиков, соответствует, по аналогии, ленте ордена Андрея Первозванного.


источник:http://www.03www.su/rusnag/index.html#1

Петр, сын царя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны Нарышкиной, родился 30 мая 1672 г.
Когда ему еще не было четырех лет, в январе 1676 г., умер его отец, и Петра I воспитывала мать, царица Наталья.


­
Царь Алексей Михайлович

­
Царица Наталья Кирилловна

Бойкость, восприимчивость, живость и склонность к забавам, носившим военный характер, проявились в Петре с раннего детства. Любимыми игрушками его были потешные знамена, топоры, пистолеты и барабаны...

Когда ему было десять лет, 27 апреля 1682 г., умер его старший брат царь Федор. За смертью его последовали известные бурные события: провозглашение Петра царем в обход старшего брата Ивана, интриги царевны Софьи, вызвавшие страшный стрелецкий мятеж в мае того же года, избиение бояр, потом установление двоевластия и провозглашение Софьи правительницей государства, наконец шумное раскольничье движение с буйными выходками старообрядцев. После этого царица-вдова Наталья Нарышкина должна была вместе с сыном уехать из Москвы и уединиться в Преображенском, любимом подмосковном селе царя Алексея Михайловича.
С 1683 г., никем не руководимый, Петр начал здесь продолжительную игру, которую сам себе устроил и которая стала для него школой самообразования. Из спальников, дворовых конюхов, а потом сокольников и кречетников Петр образовал две потешные роты, которые вскоре пополнились охотниками из дворян и других чинов и составили два батальона. С этими потешными Петр поднял в Преображенском неугомонную возню, построил потешный двор, потешную съезжую избу для управления командой, потешную конюшню, забрал из Конюшенного приказа упряжь под свою артиллерию. Словом, игра обратилась в целое учреждение с особым штатом, бюджетом, с «потешной казной». По соседству с Преображенским находилась Немецкая слобода, населенная в основном военным людом. Из них Петр стал брать в свою армию офицеров. В начале 1690-х гг., когда потешные батальоны развернулись уже в два регулярных полка, поселенных в селах Преображенском и Семеновском, полковники, майоры, капитаны были почти все иноземцы и только сержанты - русские.

Близкое знакомство с немцами и страсть к иноземным диковинкам привела Петра ко вторичной выучке, незнакомой прежним царевичам. Князь Долгоруков привел к царю голландца Тиммермана. Под его руководством Петр «гораздо с охотою» принялся учиться арифметике, геометрии, артиллерии и фортификации, овладел астролябией, изучил строение крепостей, научился вычислению траектории полета пушечного ядра. С этим же Тиммерманом, осматривая в селе Измайлове амбары деда Никиты Ивановича Романова, Петр нашел завалявшийся английский бот. По его настоянию другой голландец Христиан Брант починил бот, приделал мачту и паруса и в присутствии Петра лавировал на реке Яузе. Петр дивился такому искусству и сам несколько раз вместе с Брантом повторял опыт. Из-за тесноты берегов упражнения перенесли в Просяной пруд в селе Измайлово, но и там плаванье оказалось затруднительно. Тогда Петр узнал, что озеро под Переславлем (с XVI века Переславль) подходит для его целей. Петр отпросился у матери на богомолье к Троице, съездил в Переславль и осмотрел озеро, которое ему очень понравилось.

По возвращении в Москву он упросил мать отпустить его снова на Переславль, чтобы там заводить суда. Царица не могла отказать горячо любимому сыну, хотя сильно была против таких затей из боязни за его жизнь. Петр, вместе-с Брантом, заложил верфь при устье реки Трубеж, впадающей в Переславское озеро, и так положил начало своему кораблестроению.

­
Царевна-правительница Софья Алексеевна

Софья и ее сторонники старались представить эти потехи молодого царя сумасбродными дурачествами. Сама мать Наталья Кирилловна не видела в них ничего, кроме забавы пылкого юноши, и думала остепенить сына женитьбою: она нашла ему невесту, молодую и красивую девушку Евдокию Лопухину.


­
Царица Евдокия Лопухина.

Свадьба состоялась 27 января 1689 г. Петр не имел никакого сердечного влечения к своей супруге и женился лишь из угождения к матери. Вскоре после свадьбы, как только начали вскрываться реки, он ускакал в Переславль и там занялся постройкой судов. Летом, после настоятельных просьб матери, Петр с неудовольствием вернулся в Преображенское, а вскоре развернулись события, которые надолго отвлекли его от любимых затей.
В ночь с 7 на 8 августа Петра разбудили перебежчики из Кремля, которые предупредили его, что царевна Софья собрала войска, чтобы напасть и убить его в Преображенском. Не думая даже проверять достоверность этих сведений, Петр соскочил с постели, бросился в конюшню, неодетым вскочил на лошадь и ускакал в соседний лес. Конюхи догнали его, принесли одежду.
Затем подоспело несколько начальников и солдат. Как только Петр увидел себя окруженным достаточным эскортом, он, не дав знать матери, жене и Друзьям, помчался во весь опор к Троице. Около шести утра, разбитый телом и истомленный душой, он добрался до монастыря. Рассказывают, что, войдя в комнату, царь бросился на постель и, заливаясь слезами, рассказал о своей беде архимандриту и умолял его о защите.
Архимандриту удалось успокоить Петра. В тот же день в Троицу подоспели Борис Голицын, Бутурлин и другие начальники Преображенского лагеря.
Подошли Семеновский, Преображенский и стрелецкий Сухаревский полки.
Между Москвой и Троицей завязались переговоры, продолжавшиеся более месяца. Тем временем стрелецкие слободы в Москве пустели, а прилив солдат и всех видов оружия в Троицу постоянно увеличивался. Даже у самых преданных к царевне обнаружились признаки упадка духа. Не сумев поднять стрельцов в августе, Софья должна была теперь уступать шаг за шагом настояниям своего брата. В конце концов ей пришлось отречься от власти и удалиться в Новодевичий монастырь.
Получив власть, Петр не сразу взял управление в свои руки. Некоторое время продолжались еще его шумные потехи, буйные пиры и строительство кораблей. Наконец в 1695 г. усилия царя обратились действительно к важному предприятию: был объявлен поход на турецкую крепость в устье Дона - город Азов. Русских войск было всего 31 тысяча человек и командовали ими три генерала - Лефорт, Головин и Гордон. Взять Азов было нелегко, хотя в нем тогда кроме жителей было не более 8000 неприятельского гарнизона, но город был обведен крепким валом и рвом, а также двумя каменными стенами. Петр, в звании бомбардира, сам заряжал пушки и стрелял из них бомбами. 5 августа предприняли генеральный штурм крепости, но турки отбили его. В сентябре русские приготовились к новому штурму, а между тем начали вести подкопы, но делали это так неискусно, что, когда последовал взрыв, то побито было много своих. Возобновлены были опять попытки к штурму, которые окончились так же безрезультатно. Наконец, 27 сентября решено было оставить осаду.
Первая неудача не повергла Петра в уныние, а напротив, только усилила в нем желание во что бы то ни стало овладеть Азовом и проложить себе путь к Черному морю. Прежде всего он видел, что необходимо построить на Дону гребной флот, во-первых, для удобного перевоза войска, во-вторых, для действий против турок с моря. Для устройства верфи Петр выбрал Воронеж.
Зимою он отправился туда сам и в течение нескольких месяцев занимался постройкой судов. К весне было окончено 23 галеры, 2 корабля, 4 брандера и 1300 струг. Это несмотря на большие затруднения: работники бегали от работы, жестокая зимняя стужа мешала работам, происходили пожары. Распоряжаясь всей постройкой, царь то и дело сам брался за топор.
С первых чисел апреля 1696 г. начали спускать суда на воду, а тем временем подходили собиравшиеся в Воронеж войска. 3 мая караван судов двинулся с войском по Дону. Всего войска было до 40 тысяч. По совету Гордона, около города был насыпан высокий земляной вал. Азов был осажден со всех сторон, а русская флотилия не давала возможности турецкому флоту помогать осажденным. 17 июля малороссийские и донские казаки пошли на штурм, но не смогли взять города. Однако турки, опасаясь возобновления штурма, на другой же день сдались - с условием выйти из города с ручным оружием и со своими семействами. Таким образом, весь Дон до самого устья перешел под контроль России.

В марте 1697 г. в Европу отправилось посольство для поиска союзников в войне с Турцией. Великими послами были назначены Лефорт, Головин и Возницын. При послах состояло около сотни волонтеров и дворян, отправленных для изучения корабельного искусства. Сам царь был записан в свиту посольства под именем Петра Михайлова. В Кенигсберге он усердно занимался артиллерийским делом у инженерного подполковника Штернфельда и привел его в изумление своей понятливостью. Затем Петр поспешил в Голландию, страну кораблей и военного мастерства. 7 августа он приехал в Саардам, вырядившись в одежду голландского плотника - в красной фризовой куртке, в белых парусиновых штанах и лакированной шляпе. Там нашел он знакомого кузнеца, работавшего полгода в Москве, и стал жить в его доме, упросив хозяина никому не говорить, кто он такой. Вскоре Петр нанялся на верфь и работал с неделю плотником. Вместе с другими работниками он ходил в трактир пить пиво, а в свободное время посещал разные заводы и мельницы, которых было много в окрестностях. Вскоре инкогнито царя оказалось раскрыто, толпы любопытных стали ходить за ним по пятам, и Петр должен был уехать. 15 августа он приехал в Амстердам и прожил здесь около четырех месяцев^ При посредничестве бургомистра Витсена, который был некогда в России, Петр определился простым рабочим на ост-индийскую верфь и с чрезвычайным увлечением занялся постройкой специально для него заложенного фрегата, заставляя и своих русских волонтеров работать вместе с собою. Проработав до конца года, Петр узнал, «что надобно доброму плотнику знать», но, недовольный слабостью голландских мастеров в теории кораблестроения, в январе 1698 г. отправился в Англию для изучения корабельной архитектуры.
Принятый в Лондоне очень радушно королем и осмотрев наскоро столичные достопримечательности, Петр поспешил к своему любимому делу, поселился в городке Дептфорде на королевской верфи и принялся за работу под руководством мастера Эвелина. Он прилежно изучал теорию кораблестроения, занимался математикой, ездил в Вулич осматривать литейный завод и арсенал, обозревал госпитали, монетный двор, посещал парламент, побывал в Оксфордском университете, заглядывал в разные мастерские, но потом возвращался опять к своему любимому кораблестроению. 18 апреля Петр простился с королем и отплыл на подаренной Вильгельмом яхте в Голландию, но, не задерживаясь здесь, поехал прямо в Австрию. 16 июня посольство торжественно въехало в Вену. Австрийцы были традиционными врагами турок, и Петр сильно рассчитывал на союз с ними. Но, увы, - склонить императора Леопольда к войне с Турцией Петру не удалось. Та же неудача постигла посольство еще раньше в Голландии и Англии. Европейские державы были глухи к призывам России, поскольку стремились развязать себе руки для назревавшей войны с Францией за испанское наследство.
Оставался последний потенциальный союзник - Венецианская республика, куда Петр собирался ехать из Вены. Но тут пришло к нему известие о бунте стрельцов в пользу царевны Софьи. 19 июля царь отправился в Россию.
Он был сильно встревожен. По дороге пришло сообщение, что бунт усмирен воеводой Шейном. Петр поехал медленнее, осмотрел величковские соляные копи и в местечке Раве встретил нового польского короля Августа II. Встреча продолжалась три дня, и Петр был полностью очарован Августом. По возвращении в Россию он щеголял в кафтане, подаренном Августом, и с его шпагой и не находил слов для восхваления своего несравненного друга. За пирами и веселыми забавами венценосцы договорились о дружбе и взаимной помощи.
Петр обещал королю помощь против внутренних врагов, а взамен просил помощи против шведов. 25 августа 1698 г. Петр возвратился в Москву. Сразу же разнесся слух, что царь гневается: во дворец он не поехал, с женой не виделся, вечер провел у Лефорта, а ночевать отправился в Преображенское. Утром 26 августа толпа всякого звания людей наполнила Преображенский дворец. Тут, разговаривая с вельможами, царь собственноручно обрезал всем им бороды, начиная с Шеина и Ромодановского. Когда слух об этом пошел по Москве, служилые люди, бояре и дворяне сами стали бриться. Пришедшие с бородами на празднование Нового года 1 сентября попали уже в руки шута. Всем близким ко двору людям ведено было одеться в европейские кафтаны С половины сентября стали привозить в Москву стрельцов, оставшихся в живых после первого шеиновского розыска. С 17 сентября начались пытки отличавшиеся неслыханной жестокостью. Петр не только присутствовал на допросах, но, кажется, и сам пытал несчастных. В разгар следствия 23 сентября царь отправил свою жену Евдокию в суздальский Покровский монастырь и велел ее там постричь. (Ее место заняла через несколько лет Марта Скавронская, будущая Екатерина I.)

­
Императрица Екатерина Алексеевна

30 сентября были казнены первые 200 стрельцов. Пятерым из них Петр собственноручно отрубил головы. Казни продолжались и дальше. 17 октября царь велел своим приближенным собственноручно рубить головы стрельцам, а сам смотрел на это зрелище, сидя на лошади, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными руками. Около 200 стрельцов было повешено вокруг Новодевичьего монастыря и трупы их не убирали в течение пяти месяцев.
Одновременно начались внутренние преобразования в управлении, ломка старого и введение новых порядков на европейский лад: Петр вырос, возмужал и взял в свои руки управление государством. К этому времени вполне определились его характер и привычки, которым он потом следовал до конца жизни.




Петр был великан двух с небольшим метров росту, на целую голову выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять. От природы он был силач. Постоянное обращение с топором и молотком еще более развило его мускульную силу и сноровку Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В детстве он был живым и красивым мальчиком. Впоследствии это впечатление портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого считали детский испуг во время событий 1682 г., а также слишком часто повторяющиеся кутежи, надломившие здоровье еще неокрепшего организма. Очень рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова, а по лицу то и дело проходили безобразные судороги. Непривычка следить за собой и сдерживать себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке Многолетнее безустанное движение развило в Петре подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений. Он был обычным и веселым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно танцевал. Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представившемся к тому случае. Охота к ремеслу развила в нем быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усваивал ее. С летами он приобрел необъятную массу технических познаний. Чуть ли не везде, где он бывал, оставались вещицы его собственного изготовления: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и тому подобное. Но выше всего ставил он мастерство корабельное. Никакое государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи.

­
И он достиг большого искусства в этом деле, современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Морской воздух нужен был ему, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам приписывал целебное действие на свое здоровье. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матросский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол.
Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11-12 часов и по окончании последнего блюда уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в этом сне и, освеженный им, возвращался к собутыльникам, снова готовый есть и пить.
Любитель живого и невзыскательного времяпровождения, Петр был заклятым врагом всякого церемониала. Он всегда конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом. Будничную жизнь свою он старался устроить возможно проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых, часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных его собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил часто менять. Ездил он обыкновенно на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать.
Петр покончил с натянутой пышностью прежней придворной жизни московских царей. Во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха-Вильгельма I мог поспорить в простоте с русским. При Петре не видно во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обычная прислуга царя состояла из 10-12 молодых дворян, называвшихся денщиками. Возвратившись из заграничного путешествия, он перевел в разряд государственных почти все пахотные земли, числившиеся за его отцом, и сохранил за собой только скромное наследие Романовых: восемьсот душ в Новгородской губернии. К доходам своего имения он прибавлял лишь обычное жалование, соответствовавшее чинам, постепенно им проходимым в армии или флоте.

­
В сентябре 1699 г. в Москву приехал польский посол Карловиц и предложил Петру от имени Польши и Дании военный союз против Швеции. В ноябре договор был заключен. Однако в ожидании мира с Турцией Петр не вступал в уже начавшуюся войну. 18 августа 1700 г. получено было известие о заключении 30-летнего перемирия. На другой же день Петр объявил войну Швеции. 22 августа русские войска выступили в поход на Нарву, а уже 23 сентября приступили к ее осаде. Всего войска было до 35 тысяч, сам Петр под именем капитана бомбардирской роты Петра Михайлова шел с Преображенским полком. Командование сначала было поручено фельдмаршалу Головину, а затем герцогу фон-Круи, приехавшему к Петру на службу по рекомендации короля Августа. 20 октября открыли огонь по городу из всех русских батарей. Надеялись, что Нарва долго не продержится. Вскоре, однако, пришло известие, что шведский король Карл XII высадился в Пернау с большим войском. После военного совета русские укрепили лагерь Стрельба по городу продолжалась, пока наконец недостаток в ядрах, бомбах и порохе не заставил прекратить огонь. 17 ноября боярин Борис Петрович Шереметьев, посланный к Веденбергу, отступил к Нарве с известием о приближении неприятеля. В ту же ночь Петр оставил лагерь и вместе с Головиным уехал в Новгород. Здесь к нему пришло известие о полном поражении русской армии под Нарвой. Ожидая скорого вторжения шведов в Россию, Петр велел наскоро делать укрепления вокруг Новгорода, Пскова и Печорского монастыря, высылать на работу не только солдат и жителей мужского пола, но даже женщин, священников и причетников, так что некоторое время в церквах (кроме соборов) не было богослужения. Князю Борису Голицыну поручено было к весне набрать новые полки, а дьяку Виниусу - создать новую артиллерию. У церквей и монастырей ведено было отбирать колокола и переливать их в пушки. К ноябрю следующего года Виниус докладывал уже об изготовлении 300 новых орудий.
Потребность в солдатах привела к самым крайним средствам привлечения народа на военную службу. Ведено было для пополнения убыли в полках сгонять и записывать в солдаты кабальных, брать в армию дворовых людей, клирошан и монашеских детей, ямщиков и даже воров, содержащихся под судом. Эти опустошительные рекрутские наборы продолжались потом чуть ли не ежегодно до конца петровского царствования При наборе рекрут происходили страшные злоупотребления: несчастных отрывали от семей, приводили в города скованными и держали долгое время по тюрьмам и острогам, изнуряя теснотой и скверной пищей, не давали им одежды и обуви и гнали пешком, не обращая внимания ни на дальность пути, ни на плохие дороги. Болезни косили людей, как траву, так что лишь небольшая часть призванных добиралась до своих полков. Понятно, что народ всеми способами убегал от службы, и царь издавал один за другим строгие указы для преследования беглых. За побег угрожали смертною казнью, но дезертиров было так много, что не было возможности всех казнить, и было принято за правило из трех пойманных одного повесить, а двух бить кнутом и ссылать на каторгу.
Карл XII, однако, не пошел в Россию, а повернул свои войска против Польши. Сохранение союза с польским королем было большой удачей для Петра. Карл увяз в Польше на многие годы. Тем временем Россия, благодаря энергичным мерам, быстро восстановила свои силы после нарвского поражения.
В начале марта Петр возвратился в Москву и выслал в Лифляндию 19 полков для соединения с польским войском. В Ливонию двинулся Шереметьев, в Ингрию - Апраксин. Они с успехом стали побивать небольшие шведские отряды и разорять страну. Сам Петр 26 сентября подступил к стоявшему у истоков Невы древнерусскому Орешку, который шведы переименовали в Нотебург. То была маленькая крепость, обнесенная высокими каменными стенами. Шведского гарнизона в ней было не более 450 человек, но зато около полутораста орудий. У осаждавших было 10 тысяч человек 1 октября Петр с 1000 гвардии на судах переправился на остров. Шведы, дав залп, оставили шанец, который без потерь был занят русскими. Прежде бомбардирования осажденной крепости Петр предложил коменданту сдаться на честных условиях. Комендант просил четыре дня срока и дозволения дать знать о том нарвскому обер-коменданту. Вместо ответа загремела русская артиллерия и в город полетели бомбы. В ответ из крепости целый день стреляли по батарее Петра. Наконец, Нотебург, после отчаянного сопротивления приведенный в крайность (в стене сделаны были три пролома и русские были почти уже на стенах), сдался 11 октября. Петр позволил всему гарнизону выйти с воинскими почестями и со всем имуществом. Крепость переименована была в Шлиссельбург (то есть ключ-город ко всей Лифляндии). Петр писал Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен».
В апреле 1703 г. русское войско под командованием Шереметьева выступило из Шлиссельбурга вниз по правому берегу Невы. Войско шло лесами и 25 апреля вышло к небольшому городку Ниеншанцу, сторожившему устье Невы. Против земляной крепости за Охтою находился посад из 400 деревянных домиков. Петр на лодке ездил осматривать невское устье. Вечером 30 апреля началось бомбардире вание, а утром 1 мая Ниеншанц сдался. 16 мая на острове Янни-Саари (переименованном Петром в Люст-Эиланд - Веселый остров) был заложен город Санкт-Петербург. Первою постройкою его была деревянная крепость с шестью бастионами. В крепости поставили деревянную церковь во имя Петра и Павла, а близ нее, на месте, где стояла рыбачья хижина, деревянный домик для Петра о двух покоях с сенями и кухнею, с холстинными выбеленными обоями, с простой мебелью и кроватью. Определено было место для гостиного двора, пристани, государева дворца, сада и домов знатных вельмож.

­
государь на берегах Невы

Война тем временем продолжалась. В марте 1704 г. Петр велел Шереметьеву осадить Дерпт, а Огильви приступить к Нарве. Некоторое время Петр наблюдал за осадными работами под Нарвой, а 2 июля, потеряв терпение изза медлительности Шереметьева, сам приехал под Дерпт и нашел, что осада велась из рук вон плохо. Учинив всем строгий разнос, Петр велел переместить батареи на новое место. 12 июля, в присутствии государя, солдаты прорубили палисад, взяли равелин и пять пушек и, обратя их к городу, разбили ворота.
После десяти часов упорного боя они ворвались в город. 13 июля комендант затрубил к сдаче и был отпущен без знамен и пушек (офицерам Петр велел возвратить шпаги). Царь торжественно въехал в Дерпт и подтвердил его привилегии.
Отпраздновав победу, Петр Чудским озером возвратился под Нарву. К этому времени из Петербурга подвезена уже была осадная артиллерия, и на воинском совете Петр предложил сделать пролом с Ивангородской стороны в бастионе, именуемом Виктория. В тот же час были построены батареи, и 30 июля началась канонада. За девять дней в бастионе был сделан широкий пролом.
Из 70 пушек у шведов осталась всего одна. В этой крайности Петр предложил коменданту Горну сдаться, но тот прислал гордый и обидный отказ. Петр велел прочесть его перед войском. Озлобленные солдаты требовали, чтоб их вели на приступ. Военный совет определил приступу быть. 9 августа начался штурм. Шведы открыли огонь, осыпали русских бревнами, бочками и камнями. Но те, не смущаясь этим, в три четверти часа со всех сторон взошли на стены и погнали шведов до самого Старого города, куда Горн скрылся вместе с остатками гарнизона. Он запер ворота и в знак сдачи повелел ударить в барабаны. Однако солдаты резали на улицах всех, кто им попадался, не слушая начальников. Петр кинулся между ними с обнаженной шпагой и заколол двух ослушников. Потом, сев на коня, обскакал нарвские улицы, грозно повелевая прекратить убийства и грабежи, расставил повсюду караулы и прибыл к ратуше, наполненной трепещущими гражданами. Между ними Петр увидел и Горна, в жару своем он дал ему пощечину и сказал гневно: «Не ты ли всему виной?» Потом, показывая шпагу, обагренную кровью, добавил: «Смотри - эта кровь не шведская, а русская. Я своих заколол, чтобы удержать бешенство, до которого ты довел моих солдат своим упрямством».

В последующие годы война велась не так интенсивно. Карл сумел наконец победить Августа и заставил его отречься от престола. Из Польши военные действия переместились в Белоруссию, а потом на Украину. В июле 1708 г. Карл занял Могилев и засел здесь надолго: он дожидался прихода генерала Левенгаупта из Лифляндии с 16 000 войска, артиллерией и провиантом; дожидался еще вестей об обещанном ему гетманом Мазепой восстании в Малороссии против царя. Вследствие скудости продовольствия шведы очень страдали от голода. Положение мог бы исправить Левенгаупт с его транспортом, но тот продвигался чрезвычайно медленно. В начале августа, так и не дождавшись его, Карл выступил из Могилева и направился на юго-восток. Поход был очень тяжел для голодного войска по опустошенной стране. Солдаты сами должны были снимать с поля колосья и молоть их между камнями. Из-за непрерывных дождей всюду была распутица и грязь.
Петр не преследовал его и обратил все силы на Левенгаупта. 27 сентября он настиг шведов недалеко от Пропойска у деревни Лесной. Упорный бой продолжался пять часов. Наконец русские ударили в штыки, овладели всей артиллерией и почти всем обозом. Ночь и вьюга спасли остатки шведского войска. Бегущие шведы вплавь переправились через Сож, бросив те телеги, которые еще оставались у них. Левенгаупту, впрочем, удалось собрать еще около 6 тысяч человек, с которыми он прибыл в лагерь Карла. Однако шведский король лишился провианта, на который так рассчитывал.

­
Весной 1709 г. Петр ездил в Азов. Здесь к нему пришло известие, что Полтава осаждена, что Карл несколько раз приступал к городу и держит его в сильной блокаде. 27 мая Петр выехал из Азова через степь на Харьков. 4 июня он был уже при армии. С этого момента заговорили о генеральном сражении. 20 июня русская армия переправилась через Ворсклу, расположилась лагерем и стала укреплять его шанцами. Петр оттягивал начало сражения, дожидаясь прибытия 20 тысяч калмыков, но Карл, узнав об этом, приказал двинуть войско в битву. Рано утром 27 июня еще до восхода солнца шведы пошли в атаку с намерением опрокинуть русскую конницу, стоявшую перед лагерем. Для этого им пришлось пройти сквозь редуты под сильным огнем русской артиллерии. Русская конница отошла, и шведы угодили под еще более убийственный огонь из лагеря. Господство русской артиллерии было подавляющим. Левенгаупт должен был прекратить преследование и отступил в лес.
Воспользовавшись затишьем, Шереметьев вывел пехоту из лагеря и построил ее в две линии против шведов. На флангах поставлена была кавалерия.
Петр объехал с генералами всю армию, ободряя солдат и офицеров. «Вы сражаетесь не за Петра, а за государство Петру порученное, - говорил он, - а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия, слава, честь и благосостояние ее!» В 9 часов битва возобновилась. Армии сошлись вплотную, и начался рукопашный бой. Петр распоряжался в самой гуще, не избегая опасности: одна пуля прострелила ему шляпу, другая попала в седло, а третья повредила крест, висевший у него на груди. Через два часа шведы дрогнули по всему фронту. Карла с больной ногой возили между солдатскими рядами, как вдруг пушечное ядро ударило в коляску, и король очутился на земле. Солдаты, находившиеся вблизи, подумали, что Карл убит, и ужас овладел полками.
Карл велел поднять себя и посадить на перекрещенные пики; тут увидел он всеобщее замешательство своих и закричал в отчаянии: «Шведы! Шведы!» Но шведы бежали и не слыхали голоса своего короля. На поле боя осталось до 9000 убитых. Оставшаяся половина шведской армии (до 16 тысяч) отступила сначала в лагерь, а потом поспешно стала отходить к Днепру. Переправляться через него было не на чем. Запорожцы едва успели перевезти на лодках Карла и Мазепу, как 30 июня явился Меншиков. Левенгаупт и с ним 16 тысяч солдат сложили оружие. Победа была полной - одна из лучших армий того времени, девять лет наводившая ужас на всю Восточную Европу, перестала существовать. В погоню за Карлом Петр отправил два драгунских полка, но король успел бежать в турецкие владения.

Победа под Полтавой привела к перелому во всей войне. После этого шведы уже не могли удержаться ни в Прибалтике, ни в Финляндии. 12 июня 1710 г. Апраксин взял Выборг. 4 июля Шереметьев захватил Ригу, а 14 августа капитулировал Пернов. Вслед за тем русские переправились на остров Эзель и овладели Аренсбургом. 8 сентября Брюс вынудил к сдаче Кексгольм (древнерусскую Карелу), и таким образом завоевание Карелии было завершено. Наконец, 29 сентября пал Ревель. Лифляндия и Эстляндия очищены были от шведов и перешли под власть России.
В 1711 г. Петр имел неудачное столкновение с Турцией и принужден был возвратить ей Азов и Запорожье Но зато в 1713 г. русские овладели всей-, Финляндией. В 1714 г. состоялось морское сражение у мыса Гангут, в котором шведы опять потерпели поражение.
Среди этих событий разыгралась трагедия в собственном семействе Петра.
Известно, что царь перенес нелюбовь свою к Евдокии Лопухиной на ее сына царевича Алексея. Царевич, как видно, платил ему тем же. За внешней его покорностью скрывалось упрямое осуждение всех поступков и деяний отца.

­
Петр Великий и его сын Алексей

Петр это чувствовал и гневался еще сильнее. В конце концов взаимная ненависть привела к тягостному концу. В феврале 1717 г. пришло известие о побеге царевича Алексея, и Петр дал указания о его розыске. В начале марта он получил известие, что Алексей находится в Тироле Потребовали его выдачи, но австрийский император тайно переслал Алексея в Неаполь Переговоры продолжались целый год. Наконец 31 января 1718 г. царевич приехал в Москву. 3 февраля Петр велел собраться в Кремлевском дворце духовенству и светским вельможам. Сюда же привезли Алексея без шпаги. Отец обратился к нему с суровыми выговорами; тот бросился перед ним на колени, признал себя во всем виноватым и со слезами просил помилования. Петр обещал ему милость при двух условиях: если откажется от наследства и откроет всех людей, которые присоветовали ему бегство. Царевич на все согласился и тут же написал повинную. Потом царь вышел с сыном в другую комнату, где царевич открыл ему своих сообщников. После этого все отправились в Успенский собор, и царевич перед Евангелием отрекся от престола. На следующий день 4 февраля царевичу были предложены письменные пункты о сообщниках Алексей выдал всех своих друзей. Они были схвачены, привезены в Москву и подверглись в Преображенском приказе жестоким пыткам. Розыск, как и следовало, завершился казнями. Главного советчика Алексея - Александра Кикина колесовали. 18 марта Петр вместе с Алексеем оставил Москву и 24-го прибыл в Петербург. Дело царевича казалось конченным, но 20 апреля прибыла из-за границы его любовница Евфросиния. Ее, беременную, засадили в Петропавловскую крепость и подвергли строгому допросу. Испуганная Евфросиния показала, что царевич часто радовался болезням своего отца и недвусмысленно желал его смерти, став царем, он надеялся все вернуть к старым порядкам. «Буду жить зиму в Москве, а летом в Ярославле, - говорил он - Петербург будет постылым городом; я кораблей держать не стану и войны ни с кем вести не буду; буду довольствоваться старыми владениями».
Когда царевичу предъявили показания Евфросинии, он стал отпираться.
Петр приехал к нему на мызу, велел отвести его в сарай и там стегать кнутом.
После этого царевич дал показания против себя. Но подозрительный Петр искал большего - он подозревал заговор. Царевича вновь подвергли пыткам, он признался, что готов был пристать к бунтовщикам, и оговорил множество государственных людей. 13 июня Петр приказал нарядить суд из духовных и светских лиц и объявил печатно, чтобы судьи вершили это дело «не похлебуя государю». «Не рассуждайте того, - писал Петр, - что тот суд надлежит вам учинить на сына вашего государя, но, не смотря на лицо, сделайте правду и не погубите душ своих и моей души, чтоб совести наши остались чисты в день страшного испытания и отечество наше безбедно». 14 июня царевич посажен был в Петропавловскую крепость, а 17-го потребован к допросу. Допросы, по обыкновению, сопровождались пытками. Алексей, как видно, оговорил себя по всем пунктам. 24-го был над ним суд, и все 120 членов суда подписали смертный приговор. 26 июня, уже после оглашения приговора, Петр приезжал в крепость и присутствовал на новых пытках сына. Неизвестно, каких еще показаний хотели от него добиться Через семь часов после отъезда отца царевич скончался. Царь отнесся к его кончине с подчеркнутым равнодушием. В тот же день Петр спускал 90-пушечный корабль и пировал с матросами. 27 июня были торжества по поводу очередной годовщины полтавской баталии. 29 пышно отмечались именины царя. Петр веселился и танцевал. В это время тело Алексея выставлено было в церкви Святой Троицы. 30 июня Алексея погребли в Петропавловском соборе рядом с гробом его покойной жены.
В том же году Петр приступил к учреждению коллегий. Дело это задумывалось царем давно, но сильно замедлилось из-за недостатка в сведущих образованных людях, которые могли бы поставить дело государственного правления по-новому, на европейский манер. Всех коллегий поначалу считали 9 Каждая из них должна была иметь строго определенный круг обязанностей.
Три считались «главными» или «государственными» (военная, морская, иностранных дел). Три ведали финансами (камер-коллегия ведала дох одами, штатсколлегия занималась расходами, ревизион-коллегия - контролем). Из остальных юстиц-коллегия должна была вести надзор за судами, коммерц-коллегия стала ведомством торговли, а берг- и мануфактур-коллегии должны были ведать горнозаводской и фабричной промышленностью.
Внешние дела, впрочем, не давали Петру полностью сосредоточиться на реформах. В декабре 1718г. пришло известие о смерти Карла XII. Он был убит картечью в траншее при осаде Фридрихсгаля в Норвегии. Мирные переговоры с его наследниками шли очень медленно. Но постепенно, терпя новые неудачи, шведы становились все сговорчивее. Они соглашались отдать Эстляндию и Лифляндию, но крепко стояли за возвращение Выборга Наконец, уступили и его. 3 сентября 1721 г. курьер доставил Петру в Выборг заключенный 30 августа мирный трактат. Согласно ему к России отходили Лифляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии с Выборгом, а Швеции возвращалась Финляндия. Тяжелейшая в истории России война, продолжавшаяся более двадцати лет, завершилась полной победой.

­
Нетрудно представить, каким волнующим был для Петра этот день! Ему стоило большого труда сохранить тайну и не поделиться новостью с окружающими. Но все же царь выдержал искушение: лег спать, так никому ничего и не сказав Утром Петр отправился в Петербург и здесь под гром пушек с борта своей бригантины сообщил радостную весть «Мир заключен'» Торжества начались немедленно и продолжались до конца года 10 октября устроен был большой маскарад, не прекращавшийся затем целую неделю, причем Петр веселился как ребенок плясал на столах и пел песни 20 октября Сенат решил поднести Петру титулы Отца Отечества, императора и Великого Даже сильное наводнение в ноябре не прервало праздников, а в конце декабря император отправился праздновать победу в Москву После заключения мира ничего уже не мешало внутренним преобразованиям Важнейшим из них стало учреждение в 1721 г святейшего Синода 24 января 1722 г была напечатана Табель о рангах Все новоучрежденные должности были изданы по табели в три параллельных ряда военный, штатский и придворный, с разделением каждого на 14 рангов или классов Этот очень важный в русской истории учредительный акт ставил бюрократическую иерархию заслуги и выслуги на место аристократической иерархии породы и родословной В одной из статей, присоединенных к табели, с ударением было пояснено, что знатность рода сама по себе без службы ничего не значит и не создает человеку никакого положения людям знатной породы никакого ранга не дается, пока они государю и отечеству заслуг не покажут «и за оные характера (то есть «чести и чина», по тогдашнему словоистолкованию - К Р) не подучат». Потомки русских и иностранцев, зачисленных по этой табели в первые восемь рангов, причислялись к «лучшему старшему дворянству хотя б они и низкой породы были» Таким образом, служба открывала теперь всем доступ к дворянству. 5 февраля издан был манифест о праве наследования, согласно которому правительствующий государь мог завещать престол по своему желанию кому угодно В следующие годы много внимания уделено было первой в истории России подушной переписи населения и подготовке к персидскому походу, который состоялся в 1723 г Война эта тоже была очень успешной для России и завершилась присоединением южных берегов Каспийского моря. Это было последнее крупное деяние царя-реформатора. В конце октября 1724 г Петр плавал осматривать учрежденный недавно Сестрорецкий литейный завод. Недалеко от устья Невы он увидел судно с солдатами и матросами, плывущее из Кронштадта и носимое во все стороны ветром и непогодой. На глазах Петра это судно село на мель.

­
Он не удержался, велел плыть на помощь потерпевшим, бросился по пояс в воду и помогал вытаскивать корабль с мели, чтобы спасти находившихся на нем людей Несколько человек, находившихся рядом с ним, были унесены водой Сам Петр проработал целую ночь и успел спасти жизнь двадцати людям Утром он почувствовал лихорадку и больной поплыл в Петербург После этого здоровье его уже не поправлялось, но становилось со дня на день все хуже у него открылись признаки каменной болезни.

­
Государственными делами Петр занимался вплоть до 16 января 1725 г. Но с этого дня болезнь его усилилась до такой степени, что император слег в постель и кричал от мучительных болей 22-го он исповедовался и причастился. Петр уже не имел силы кричать и только стонал, испуская мочу 27 января он потребовал перо, бумагу, собираясь назначить наследника, и начертал несколько неясных слов, из которых сумели разобрать только два «отдайте все» Перо выпало из его рук Петр велел позвать к себе цесаревну Анну, чтобы продиктовать ей. Она вошла, но Петр не мог уже ничего говорить Присутствующие начали с ним прощаться Он приветствовал всех тихим взором, а затем отослал от себя, оставшись только со священниками 28 января в 6 часов утра он умер.


источник: книга "100 великих россиян".

"Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; и которые в одном классе"» — Пётр I 24 января 1722 г.

24 января 1722 г. Пётр I утвердил "Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных...", которая стала действенным инструментом осуществления административной реформы в России. Отныне каждый человек, поступавший на государственную службу, должен был пройти все её ступеньки, начиная с выслуги низшего классного чина. Это обезпечивало как замещение всех должностей, так и постепенное получение чиновниками необходимого опыта.

Пётр лично принимал участие в редактировании закона, в основу которого легли заимствования из «росписаний чинов» французского, прусского, шведского и датского королевств. Собственноручно исправив черновой проект, Пётр подписал его 1 февраля 1721 года, но повелел перед опубликованием внести его на рассмотрение Сената. Кроме Сената, табель о рангах рассматривалась в военной и в адмиралтейской коллегии, где был сделан ряд замечаний о размещении чинов по рангам, об окладах жалованья, о введении в табель и древних русских чинов и об устранении пункта о штрафах за занятие в церкви места выше своего ранга. Все эти замечания были оставлены без рассмотрения. В окончательной редакции табели о рангах принимали участие сенаторы Головкин и Брюс и генерал-майоры Матюшкин и Дмитриев-Мамонов.

Все чины «Табели о рангах» подразделялись на три типа: военные, статские (гражданские) и придворные и делились на четырнадцать классов. К каждому классу приписывался чин, однако само понятие «чин» не разъяснялось, в силу чего одни историки его рассматривали буквально и лишь в системе чинопроизводства, другие же — как ту или иную должность.

Петровская «Табель о рангах» насчитывала 262 должности, однако постепенно должности из «Табели» исключались и в конце XVIII века исчезли вовсе. Названия же ряда гражданских должностей превратились в гражданские чины, безотносительно к реальным обязанностям их носителя. Так, названия чинов «коллежский секретарь», «коллежский асессор», «коллежский советник» и «статский советник» первоначально означали должности секретаря коллегии, члена совета коллегии с совещательным и решающим голосом и президента «статской» коллегии. «Надворный советник» означало председателя надворного суда; надворные суды были отменены уже в 1726 году, а название чина сохранялось вплоть до 1917 года.

Петровская «Табель», определяя место в иерархии государственной службы, в некоторой степени давала возможность выдвинуться талантливым людям из низших сословий. «Дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать», — гласила одна из описательных статей закона.

Закон 4 февраля (24 января) 1722 года состоял из расписания новых чинов по 14 классам или рангам и из 19 пояснительных пунктов к этому расписанию. К каждому классу порознь были приписаны вновь введённые воинские чины (в свою очередь подразделявшиеся на сухопутные, гвардейские, артиллерийские и морские), статские и придворные. Содержание пояснительных пунктов сводится к следующему:

Князья императорской крови имеют при всяких случаях председательство над всеми князьями и «высокими служителями российского государства». За этим исключением, общественное положение служащих лиц определяется чином, а не породой.

За требование почестей и мест выше чина при публичных торжествах и официальных собраниях полагается штраф, равный двухмесячному жалованью штрафуемого; штрафных денег поступает в пользу доносителя, остальное — на содержание госпиталей. Такой же штраф полагается и за уступку своего места лицу низшего ранга.

Лица, состоявшие на иноземной службе, могут получить соответствующий чин не иначе как по утверждению за ними «того характера, который они в чужих службах получили». Сыновья титулованных лиц и вообще знатнейших дворян хотя и имеют в отличие от других свободный доступ к придворным ассамблеям, но не получают никакого чина, пока «отечеству никаких услуг не покажут, и за оные характера не получат». Гражданские чины, как и военные, даются по выслуге лет или по особенным «знатным» служебным заслугам.

Каждый должен иметь экипаж и ливрею соответствующие своему чину. Публичное наказание на площади, а равно и пытка влекут за собою утрату чина, который может быть возвращён лишь за особые заслуги, именным указом, публично объявленным. Замужние жены «поступают в рангах по чинам мужей их» и подвергаются тем же штрафам за проступки против своего чина. Девицы считаются на несколько рангов ниже своих отцов. Все, получившие 8 первых рангов по статскому или придворному ведомству, причисляются потомственно к лучшему старшему дворянству, «хотя бы и низкой породы были»; на военной службе потомственное дворянство приобретается получением первого обер-офицерского чина, причём дворянское звание распространяется только на детей, рождённых уже по получении отцом этого чина; если по получении чина детей у него не родится, он может просить о пожаловании дворянства одному из преждерождённых его детей.

Чины делились на обер-офицерские (до IX класса, то есть капитана/титулярного советника включительно), штаб-офицерские и генеральские; чины высшего генералитета (первых двух классов) выделялись особо. Им полагалось соответственное обращение: «ваше благородие» для обер-офицеров, «ваше высокоблагородие» для штаб-офицеров, «ваше превосходительство» для генералов и «ваше высокопревосходительство» для первых двух классов. Чины V класса (бригадира/статского советника) стояли особняком, не причисляясь ни к офицерским, ни к генеральским, и им полагалось обращение «ваше высокородие». Любопытно, что Пётр, во всем подчёркивая предпочтение военным перед статскими, не хотел устанавливать статских чинов первого класса; однако склонившись на уговоры Остермана, из соображений дипломатического престижа приравнял к первому классу чин канцлера, как главы дипломатического ведомства. Лишь впоследствии был установлен чин действительного тайного советника I класса. Это предпочтение выразилось и в том, что, если в армии потомственное дворянство получалось непосредственно с чином XIV класса, то в статской службе — только с чином VIII класса (коллежского асессора), то есть с достижением штаб-офицерского ранга; а с 1856 г. для этого требовалось достигнуть генеральского ранга, получив чин действительного статского советника. В этом же отношении показателен и относительно низкий (даже не генеральский!) ранг, который полагался президенту «статской» коллегии, то есть, по европейским понятиям, министру. Впоследствии министры имели чин не ниже действительного тайного советника.



Источник: http://vkontakte.ru

АКТ V

Сцена 1

Санкт-Петербург. Летний дворец. Май 1719 года. У закрытой двери в царские покои денщики и генерал Брюс.

1-й д е н щ и к
Который день в печали пребывает;
Не ест, не пьет, и видеть никого
Не хочет; да не может, точно силы
Оставили его совсем от горя.
Б р ю с
Я понимаю, государь в печали;
Мы все в печали. Время же, однако,
Не терпит, я приехал, чтоб отбыть
На Аландский конгресс, где целый год
В баталиях словесных безуспешно
Проводим дни; а лучше пушки вновь
Заговорят, чтоб мира нам достичь.
2-й д е н щ и к
Он в думы погружен; в какие, трудно
Сказать, когда в молчаньи он стоит
Иль сидя, словно дремлет, вздохи шумно
Порою поднимая, будто долго
И вовсе не дышал...
3-й д е н щ и к
В печаль и раньше
Его величество впадал, но после
С поспешностью великой брался вновь
Он за дела, уверовав, что Бог
И Правда - с ним, иначе что успел бы
Свершить один за краткий жизни срок.
Б р ю с (2-му денщику)
Василий! Загляни. С делами можно
И подождать, пожалуй, но кручина
Безмерная ведь пагубна для жизни.

2-й денщик открывает дверь и останавливается в удивленьи.

1-й д е н щ и к
Проделав черную работу сам,
Наследника он ищет и не видит:
Сын старший предал; младший взял и умер.
П е т р (носится по комнате)
То горе пережил, печаль во гневе
Мешая; точно зуб больной сам вырвал
Да у себя же самого, поди;
Хоть горе, а все легче, худших бедствий
России, может, минуть удалось.
Но младший сын - безвинный, нежный ангел -
С чем он явился в мир сей? Что унес?
(У двери, но словно никого не видя.)
О, тайны гроба, что храните вы?
Истлевшие останки, кости, череп -
И больше ничего? А что душа -
Всего лишь тень останков сих при свете?
Ребенок, муж иль старец - все едино,
Когда нет жизни, пусть душа бессмертна,
Всего, как тень сей жизни, что была?
И Бог - всего лишь темный облик мира?
Иль светлый, исчезающий при свете?
Б р ю с
О, государь! Какие мысли! Жаль,
Нет времени мне вдуматься и вставить
Мои раздумья на сей счет. Я прибыл
С конгресса в Аландах. Переговоры
Со смертью Карла и его министра...
П е т р
Дела потом. Дай мне придти в себя.
Здоров я, видишь, но состав души,
Прозрачный, чистый, помутнев, распался,
Как в зеркале разбитом, - как собрать?
1-й д е н щ и к (шепотом)
Василий! Позови скорей царицу.

Тот уходит.

П е т р
Не склеить зеркала. А душу можно?
Но должно душу живу сохранить,
Иначе станешь злобствовать, как Кикин
Или Мазепа, - в злобе правды нет,
Как в зеркале кривом или разбитом.
А я бываю гневен - не со зла,
Душой взыскуя правды и добра.

Входит царица.

Е к а т е р и н а
Послушай, государь! Я больше слез
Не лью, смотри же, их ты заморозил
Своей кручиной, как мороз крещенский.
От слез в беспамятстве мне легче было;
Теперь же смерзлись у виска, как иней,
И стынет кровь от страха, уж не сына,
Тебя теряю, значит, все в сей жизни.
П е т р
Во гневе неугоден и в печали?
И горевать мне, сына потеряв,
Нельзя? Мороз крещенский по весне.

Входят князь Меншиков и Савва Лукич Рагузинский.

М е н ш и к о в
Затворник вышел; грозно хмурит брови,
А весел и здоров. Да здесь царица.
Е к а т е р и н а ( смахивая слезы)
Я ухожу; мне слезы - в утешенье,
А царь найдет в делах отдохновенье.
(Уходит.)
П е т р
А, Савва Лукич! Где пропал ты с Венус?
Все лето прошлое прождал я встречи
С богиней, а зима уж минула.
Р а г у з и н с к и й
Пресветлый государь! Да ящик с Венус
Давно уж прибыл на брега Невы.
Рекой и морем плыть, как вы велели,
Мы не решились, опасаясь бури,
Иль бедствий, мало ли каких, опасных
Для статуи, каких и в мире нет.
А сушей через Вену не пустили -
На нашу просьбу без досмотра ящик
С бесценным грузом, названным, как есть,
Ответили отказом с подозреньем...
М е н ш и к о в
Из-за царевича, конечно, это.
Р а г у з и н с к и й
Пришлось нам ехать долгими путями,
Да и зимой, когда дороги лучше.
П е т р
Ну, где же ящик с Венус? Здесь? Сюда
Несите-ка! Трезини позовите.

Все с оживлением выходят, кроме Брюса.

Б р ю с
Да, государь, смерть Карла, с кем войну
Мы долгую вели, лишь осложнила
Переговоры трудные о мире
На Аландском конгрессе...
П е т р
Бедный Карл!
Осколком неприятельским убит?
Б р ю с
Что с ним могло и при Полтаве статься.
И чести больше. Как в плену, у турков
Без армии сидел, все тщась их бросить
На нас, и так все девять долгих лет
Без славы воевал он, истощив
Сильнейшую державу; заговор
Против него уж зрел, пожалуй, коли
Сестра его казнила тотчас Герца,
Министра короля, что тот стремился
Мир заключить.
П е т р
То Англии в угоду.
В Европе не хотят, чтоб воцарился
Меж нами мир; придется образумить
И Ульрику, как Карла, что бесславно
Наследство лишь свое и обескровил,
Сестра иначе продолжает то же.

Входят князь Меншиков и другие сановники, архитектор Доменико Трезини и Рагузинский. Денщики вносят большой длинный ящик. Царь берет в руки топор.

Р а г у з и н с к и й. Сейчас увидите! Вещь предивная! Подобной нет на свете. Даром что пролежала в земле 2000 лет, богиня есть богиня, пускай и рук у нее нет.
1-й д е н щ и к. Богиня, а сломала себе руки?
Т р е з и н и. Не она себе сломала, а те, кто статую сбросил наземь.
Р а г у з и н с к и й. Столь славная статуя, что римские власти как прознали о продаже ее, о нашей покупке, тотчас взяли под арест продавца, а с ним и статую. Мы уж не знали, как ее выручить. Пришлось мне поехать в Рим, обратиться к кардиналу Оттобони, моему хорошему знакомому, попросить его у святейшества папы исходатайствовать позволения Венеру освободить и вывезти в Россию. Взамен папа потребовал передать Ватикану мощей святой Бригитты. Без царского указа и надзора мы бы не преуспели.
П е т р (вскрыв ящик). Трудами вашими, что вы старались о освобождении из-за ареста статуи Венус, мы довольны, о чем паки же и к кардиналу Оттобони писано от министерств наших с благодарением.
Г о л о в к и н. С наивозможной важностью и почтеньем благодарили кардиналов и папу римского, будто речь о презнатной особе, царице плененной и освобожденной, бишь о живой богине.
П е т р. Упакована сия вещь столь добротно, вижу, как уверили: "хотя б хрустальная была, не повредилась бы". Да! (Поднимает статую Венеры с торжеством.)
1-й д е н щ и к. Мать честная! Богиня-то голая.
2-й д е н щ и к. И без рук, прикрыться ей нечем.
П е т р. Трезини, что ты скажешь? Подлинная древняя статуя?
Т р е з и н и (всплескивая руками). Пресветлый государь! Вне всякого сомнения. И это чудо, что статуя цела почти вся. Ведь находят в земле, в развалинах храмов и дворцов лишь части прекрасных скульптур, разбитых вдребезги. Время все рушит, говорят, но рушат-то люди. Бывают, конечно, и землетрясенья.

Статуя Венеры устанавливается у стены. Царь отходит, чтобы разглядеть ее со стороны.

П е т р
Трезини, хороша! Чудесна прямо.
Т р е з и н и
Вы мастер, государь, и мастерство
В любом твореньи человечьих рук
Умеете ценить. Вещь древняя,
Когда искусства процветали в Риме,
Пришедшие из Греции самой.
Затем упадок наступил. Фортуна
Бывает милостива не всегда,
И дикие народы вдруг явились;
Но хуже всех ревнители Христа,
В богах античных идолов узрев,
Уничтожали статуи, картины,
Сокровища великие искусств,
Как Рим был сокрушен Атиллой в гневе.
Упадок полный на века; но Бог,
Всевышний зодчий, сотворивший мир
И человека, пламень свой вложил
В него, с его порывом к совершенству, -
Искусства и науки возродились
В Италии и сопредельных странах,
С явлением из недр, как из могил,
Языческих богов, ревнителей
Природы, и наук, и красоты.
Вот явлена Венера и в России.
П е т р
Прекрасно сказано, Трезини. Гостья
Из времени, когда царили боги,
Могучие, стихии воплощая, -
Нептун, иль Вакх, или Вулкан-кузнец, -
Достойна празднества великого...
1-й д е н щ и к
И учиним.
М е н ш и к о в
И учиним. Но как?
2-й д е н щ и к
Ведь баба голая...
Р а г у з и н с к и й
На загляденье.
М е н ш и к о в
Духовные особы как бы ноги
Ей не отбили; скажут: срам и грех.
П е т р
Поставим часовых. Среди колонн
На постаменте Венус нашей место,
Чудесной гостье из глубин веков.
Б р ю с
Какая женщина! Пречистая!
Т р е з и н и
Ее прозвали белой дьяволицей
И изваяния богини наземь
Повсюду сбрасывали с постаментов,
А храмы рушили, как капища
Народов варварских, и те глумились,
Явившись в Рим, в невежестве своем
Не ведая о красоте нетленной.
Б р ю с
В какое же остервененье впали
Как варвары, так христиане тоже -
На что же?
Т р е з и н и
На произведение искусства,
Столь верное, как сама природа,
Сказать иначе, как творенье Бога,
Во всей красе, в величье совершенства.
П е т р
Какие знатоки! Трезини - ясно,
Он из Италии, где возродились
Искусства и науки вновь из тьмы
Во прах низвергнутых столетий к свету.
А ты, мой Брюс, хотя ты и шотландец,
Родился на Руси, со мною рос
Среди потешных, главный фельдцейхмейстер,
А ведаешь о многом сверх того.
Б р ю с
Пресветлый государь! Я поспешаю
Всю жизнь за вами, исполином века;
Поспеть за вами всюду мудрено, -
Возьму я книги, собирая их
По вашему почину и примеру
От века не отстать, и снова с вами.
П е т р
Я рад, что не ошибся: генерал
От артиллерии со Швецией
Возглавил мирные переговоры, -
Под силою огня кипящий ум, -
Да шведам не уйти от пораженья.

Меншиков ревниво выступает вперед.

Но мы о том еще переговорим.
А князь ведь прав: мы празднество, пожалуй,
В честь статуи богини учиним,
Какого не бывало на Руси.

Сцена 2

Летний сад. Со стороны Невы в галерее из двенадцати парных колонн высится статуя Венеры. Гости съезжаются на лодках и барках. На пристани восседает на бочках с вином Вакх; на широкой дощатой галерее вдоль аллеи, ведущей к Летнему дворцу, установлены столы с холодной закуской, и там царь с царицей приветствуют гостей.
Трубы, барабанный бой и пушечная пальба над Невой возвещают о начале празднества.

В а к х. Дорогие гости! Не проходите мимо. Господа хорошие, дамы благородные, гости заморские, мастеровые, люд городской и пришлый, в честь Венус по первой чарке вина всем без исключения! Кому по второй, по третьей, с тем я, возрадуясь, тоже выпью.
С т а р у х а (одна одетая на старинный московский лад). Ну, разве это не срам? Дожила! Однако налей мне, Вакх, да лучше анисовой.
В а к х. Слушаюсь, государыня-царевна! Есть и анисовая. Угощайтесь в честь богини Венус.
С т а р у х а. Эх! Затейлив царь, точно все молодененек.
А р х и е р е й. Ох, Господи, помилуй и спаси!
В а к х. Эй, батюшка, по второй?
А р х и е р е й. Давай! Гулять так гулять.
М у ж и к. Девкам ноги заголять.
М о л о д а я д е в у ш к а. Вакх! Я совсем не пью, уволь.
В а к х. Приголубь, голубушка, сделай милость. В честь Венус! Да ты из ее свиты, такая же ладная и пригожая.

Подходят два молодых человека.

П е р в ы й. В самом деле, Вакх! Ладная и пригожая, да с целыми руками.
В т о р о й. Прелесть! И лицом похожа на Венеру. А стать! А глаза! Я без вина пьян.

На лодках подъезжают ряженые, изображающие богов, нимф и сатиров, во главе с Нептуном седовласым. У статуи Венеры является герольд с жезлом в сопровождении двух трубачей и трех юных женщин с атрибутами муз.

Г е р о л ь д
Небывалое доселе!
Царь на празднество сзывает
Знать и люд мастеровой,
В обозренье выставляет
Остов женщины нагой.
(Взмахивает жезлом.)
Боже правый, в самом деле?
Стыд и грех, а не кумир.
(Снова взмахивает жезлом.)
В честь Венеры, изваянья
Голой женщины из камня,
Царь затеял пышный пир.

Трубы и пушечная пальба.

Православные в смятеньи.
Что за притча? Наважденье.
Пить вино-то всем велят.
Пушки над Невой палят.

Герольд со свитой удаляется вглубь сада; у статуи Венеры собираются гости, все смущенно веселы, особенно из молодых и юных; среди них Доменико Трезини и Толстой.

Т о л с т о й
Я в Риме иль Неаполе? Где я?
Или в Афинах средь развалин храма,
Что высится над морем голубым,
Красою величавою сияя?
Иль это сон, мои воспоминанья
О странствиях по странам и столетьям?
Опасным, гибельным, но зов царя
Вновь к жизни возвращал меня, в отчизну,
Преображенную, как светом день,
Что в вечных сумерках едва мерцал, -
Блистающий, весенний, точно ныне.
К н я г и н я
Она такая же, как мы, совсем,
Как в молодости женщина нагая.
Не скажешь, что богиня красоты
Или любви, - не знаю, в чем тут диво?
М о л о д о й ч е л о в е к
Вы сами диво красоты, княгиня!
К н я г и н я
В чем слава статуи или богини?
Т р е з и н и
Стоит без всякого смущенья. После
Купанья в море, взгляд бросая в даль,
И в обнаженности ее не стыд
Таится и не таинство желаний,
А явлена божественность сама.
Вот высшее создание искусства.

Между тем темнеет, и на Неве возгораются огни с разнообразной символикой и фейерверк.

Сцена 3

В аллеях Летнего сада. Белая ночь. Гости и ряженые. Герольд и три юные женщины.

1-я ж е н щ и н а
Мы ныне музы, я надеюсь.
2-я ж е н щ и н а
Нас принимают за богинь.
3-я ж е н щ и н а
Нас принимают за служанок,
Блестящих самых и красивых,
И нам царица удивилась.
2-я ж е н щ и н а
За нами послан камергер
Прознать, кто мы, и опоить.
1-я ж е н щ и н а
Чтобы затем слегка ославить -
За красоту.
3-я ж е н щ и н а
Ну, хорошо.
Прознаем, что с ним будет вскоре,
Уж очень он любим царицей.

Юные женщины оборачиваются, и перед ними невольно останавливается камергер Монс.

М о н с
Красавицы! Я знаю вас, конечно.
Уж если вы не из богинь,
То, верно, из княгинь.
1-я ж е н щ и н а
Как жизнь твоя идет беспечно,
В амурах и делах...
2-я ж е н щ и н а
Да сердце гложет страх.
3-я ж е н щ и н а
Но власть влечет и злато тоже,
И мешкать здесь тебе негоже,
Как вору, что всегда-то гол, -
Кинь голову - на кол.

Монс в страхе убегает.

Г е р о л ь д
Какой несете вы здесь вздор!
Вы, что, сивиллы или музы?
1-я ж е н щ и н а
Фортуной вознесенный вор.
2-я ж е н щ и н а
Герольд! Иль ты забыл слова?
Как ночь светла! Без волшебства
Такое таинство в природе
Ведь не бывает; в этом роде
Твои слова здесь прозвучат
И чрез столетья пролетят.

Герольд не без опаски углубляется до конца таинственной в ночи аллеи и вдруг вздрагивает.

Г е р о л ь д
Там, в саду, в конце аллеи
Бог Амур, в ночи смелея,
С пьедестала вдруг взлетел,
С фонарем и пуком стрел.
Видит мать он не без страха.
Целомудренно светла,
Вся она во власти Вакха
И мечтательного сна.
Из Афин увезена,
В Риме сброшена в канаву;
Вновь отрыта, как на славу,
Пробудилась вдруг она.
Не стрела ль ее коснулась?
И, весельем возгоря,
Беззаботно улыбнулась
Над потехами царя.

- Сын мой! - молвила. - Откуда?
Я спала, спала любовь.
Сотворил не ты ли чудо -
Воскрешение богов?
- С рощ далеких Геликона
Снова лира Аполлона...
Приглашен и он на пир,
Что затеял на весь мир
Царь, строитель и кузнец, -
Сын сказал, - как мой отец.
- Здесь и Марс в большом фаворе, -
Рассмеялась мать, как в горе.
- Но любим здесь бог морей,
Царь - строитель кораблей.
И тебя призвал, царица
Сладких таинств и мечты,
Чтоб возвысилась столица
Ликом вечной красоты.

На дощатой галерее у Летнего дворца заиграл оркестр, и ряженые закружились в хороводе; к ним присоединяется и публика, в разгаре веселья и царь с царицей; хороводу тесно, и он растекается по аллеям.

Х о р ж е н ш и н
Как лед уходит по Неве,
Сияя в чистой синеве
И вод, и неба,
Под звон кифары Феба
Несется пестрый хоровод
По саду на просторе,
И выступает дивный грот
В ракушках весь, как в море
Жилище нереид;
И здесь же рядом шар стоит,
Готторпский глобус превеликий,
Весьма к тому же многоликий,
Со звездным небом изнутри,
С круговращением Земли.
Г е р о л ь д
Кто несется в хороводе,
Ростом высясь, со всех ног,
Свой средь знати и в народе,
Средь богов, ну, точно бог?
Да бежит-то он с царицей,
А за ними вереницей
Знать и люд мастеровой,
С кем трудился царь на верфи
И вступал с врагами в бой
За отечество и веру, -
Всех он ныне и созвал
На веселый карнавал.

Царь, проводив запыхавшуюся царицу до входа в грот, подходит к герольду с его свитой. Оркестр замирает, и хоровод, растекаясь по аллеям, распадается.

П е т р
Герольд! Я дал тебе двух трубачей.
А женщины, скажи, взялись откуда?
Г е р о л ь д
Не ваше ли величество прислали
Мне в помощь их, чтоб знал я речь свою?
Или ее величество - из фрейлин?
Они прекрасны и умны, но странны.
П е т р
Герольд! Сей праздник ныне завершен.

Герольд взмахивает жезлом, и трубачи подают соответствующий сигнал. Три женщины исчезают. Царь встречает у грота царицу, публика вереницей, прощаясь, уходит, и сад пустеет.

Г е р о л ь д
(оставшись один)
Ночь взошла зарею ясной.
Сад со статуей прекрасной
Просиял, как Рай земной.
(С изумлением.)
А высоко над Невой,
Будто жили там доселе,
Боги Греции воссели.

В просиявшем утреннем небе проступают скульптурные очертания античных богов и богинь.

Сцена 4

Летний сад. Сентябрь 1721 года. Торжества и маскарад. Герольд с жезлом в сопровождении двух трубачей, шутов и денщиков царя.

Г е р о л ь д (взмахивая жезлом)
Вещайте, трубы, о начале празднеств!
1-й д е н щ и к
Когда они закончились? Идут
Уже неделю непрерывно. Грохот
В ушах не умолкает - от пальбы.
Адмиралтейству, слышь-ка, крепость вторит
И с кораблей на рейде снова гром.
2-й д е н щ и к
В ушах твоих звенит. Пока же тихо.
Послеполуденный в природе сон,
Чему и царь подвержен всеконечно.
Зато с зарей всегда он на ногах.
1-й ш у т
В работе и делах он тоже зверь.
2-й ш у т
Да зверю не угнаться, мне поверь.
1-й ш у т
А в празднествах угнаться и подавно;
Угрюм иль весел...
2-й ш у т
Ныне весел славно!
Каким лишь в юности бывал.
1-й ш у т
И швед его бивал.

Трубы. На лугу у сада, словно сошедшие с неба, являются боги: Нептун с трезубцем, Марс, за ними сам Юпитер с Юноной и Венера, - все исполинского роста среди шествующих вокруг них карликов и карлиц, одетых празднично - в платьях простонародья и знати.

Г е р о л ь д
Глазам своим не верю: боги!
Сейчас сошедшие с небес.
Как люди малы и убоги!
А боги высятся, как лес.
1-й д е н щ и к
Прекрасный, корабельный,
В осенней позолоте,
И тучи величавы
В сияющем полете.
1-й ш у т
А я-то знаю, в чем тут штука.
Один - француз, другой - гайдук.
1-й д е н щ и к
Считать умеешь, ну-ка,
Таких высоких сколько штук
У нашего царя?
Осанка! А величье в взоре?
2-й ш у т (раздвигая плечи)
Смотри! Какое горе,
И я сойду за короля.
2-й д е н щ и к
Да тех, бегущих там людишек,
Не более сосновых шишек,
Однако разодетых хоть куда,
И поселяне там, и господа.
1-й д е н щ и к
Там, кажется, есть свой король.
И королева тоже.
Коль быть шутом тебе негоже,
Возьми-ка силой роль.
И королеву тоже.
Г е р о л ь д
Юпитер и Юнона,
Заняв полнебосклона,
Вступают в царский сад.
(Взмахивает жезлом.)
Нет, стойте на часах. Назад!
Людское племя Марс ведет в сраженье.
Вот будет представленье.
У нас же установлен мир.
Мы всех зовем на пир!
(Взмахивает жезлом.)

Трубы. В аллею со столами вокруг фонтана входят, судя по костюмам, чинам и званиям, самые именитые гости. Показывается царь, один, лишь денщики и шуты присоединяются к нему в качестве свиты.

М е н ш и к о в. Великий Государь! Мы не устаем произносить речи, поздравляя ваше величество с заключением мира, с победоносным завершением войны. Скажите и вы.
П е т р. Будто я мало речей произнес. Извольте. Война продолжалась 21 год. Это была троевременная кровавая и весьма опасная школа. Почему же троевременная? Все ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно, но наша школа троекратное время была. Однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно. Россия никогда раньше такого полезного мира не получала. Правда, долго ждали, да дождались.
М е н ш и к о в. Воистину так!
П е т р. Сия радость превышает всякую радость для меня на земле.
Б р ю с. Прекрасные слова. Лучше и сказать невозможно.
Г о л о в к и н. Всемилостивейший государь! Мы все рады и троекратно вашей великой радостью. Скажу за тайну. Среди сенаторов зреет решение провозгласить ваше царское величество императором всероссийским. Токмо единым вашим неусыпным руковождением и трудами мы, ваши верные подданные, из тьмы неведения на феатр славы всего света и, тако рещи, из небытия в бытие произведены и в общество политичных народов присовокуплены.
П е т р. Российское государство велико и могущественно ныне, как никогда; мы у моря стоим, со своим флотом, и оно за империю всеконечно сойдет. Только не напугать бы Европу; она и так уже боится нас, хотя ей ничем мы не угрожаем, и от нее нам ничего не нужно, кроме мирной торговли и просвещения, достояния всеобщего. Однако, надеясь на мир, не подлежит ослабевать в военном деле, дабы с нами не так сталось, как с монархиею греческой.

Гости усаживаются за столы, а царь уходит к гвардейским полкам, что выстроились на лугу.
В Средней аллее показываются три женщины.

1-я ж е н щ и н а
Пред нами снова царский сад, где были
Недавно мы как оры или музы
И в празднество внесли мы чудеса,
Что эхом песен отзовется в душах
Все новых поколений на Руси.
Зачем явились вновь?
2-я ж е н щ и н а
Боюсь, как мойры.
Нить жизни ткать нельзя же бесконечно,
И всем превратностям судьбы, увы,
Определен конец неотвратимый.
1-я ж е н щ и н а
Оглянемтесь вокруг; что царь затеял?
Здесь ныне - торжества и маскарад.
2-я ж е н щ и н а
Конец превратностям войны жестокой.
3-я ж е н щ и н а
Ужель нельзя и нам принять участье?
Наденем маски, легкие полоски,
Изящные и с прорезью для глаз,
И никого пугать не станем, просто
Повеселимся, - весел больно царь.
1-я ж е н щ и н а
Он чарки офицерам и солдатам
Подносит сам и с ними выпивает,
Столь радостный, как в юности бывал,
Задумавши великие свершенья,
Не в грезах, а в ученьи и делах.
3-я ж е н щ и н а
Итак, мы в масках. Пусть гадают, кто мы?
2-я ж е н щ и н а
Ее величество в наряде пышном
Воссела у фонтана; с нею рядом
Стоят принцессы. Крылышки у старшей
Уж срезаны, высокая брюнетка...
1-я ж е н щ и н а
То Анна, ей всего двенадцать лет.
2-я ж е н щ и н а
У младшей крылышки, она - как ангел
И белокура, - Елизавета.
3-я ж е н щ и н а
Приветливы и очень милы обе.
Таких принцесс на свете не бывало.
Не стану я загадывать их судьбы.
1-я ж е н щ и н а
На головах каменья, жемчуг - мода
Парижская пристала им вполне.
Сей Парадиз для них здесь сотворен,
И райский сад, - садовник же сам царь.
2-я ж е н щ и н а
Здесь сын и дочь шести, восьми годов
Несчастного царевича, премилы,
Из воска словно вылитые оба.
3-я ж е н щ и н а
Ее величество нас подзывает
С улыбкой, что узнать не может.
1-я ж е н щ и н а
Тайна
Для маскарада ведь вполне уместна.
Идет сюда и царь; спасут ли маски
Нас от вопросов тайных о судьбе?
Когда ответ бывает столь ужасен.

К царю подходит князь Куракин, оставив послов, с которыми издали наблюдал за двором царицы.

П е т р
Ну, князь, как ассамблея, на твой вкус?
К у р а к и н
Как с детства, государь, вы держитесь
Со мной на равных, возрастая
Как царь великий и державный мастер,
Я без искательства могу сказать:
Чудесна ассамблея в сем саду,
Таких на свете не бывало.
П е т р
Да?
К у р а к и н
Блестящий двор царицы - загляденье!
Таких в Европе мало, я скажу.
Одеты дамы по парижской моде,
Но лучше как-то, верно, красота
Свежа их, как весной цветы и зелень.
Все так иль иначе красивы - диво!
П е т р
По части женщин князь совсем француз.
К у р а к и н
Ну а сама царица и принцессы!
Тут кисть нужна художника Ватто,
Что признан мастером галантных празднеств.
Вы это сотворили, государь!
П е т р
К сим чудесам, пожалуй, я причастен.
(Подходит к царице и дочерям.)
Е к а т е р и н а
Кто эти милые особы в масках,
Попробуй угадать, а, государь?
Конечно, из знатнейших наших дам.
Но все они пред нами и без масок.

Царь близко подходит к трем женщинам в масках; лицо его искажается тиком, и он отступает.

П е т р
Оставь, мой друг, не любопытствуй; пусть
Сей маскарад продлится бесконечно.
Е к а т е р и н а
О, государь! Что омрачило душу,
Могучую, столь радостную ныне,
Что страх прошел по мне, детей коснувшись?
Кто мог в сем мире напугать царя?
Три женщины, прекрасные, как день?
П е т р
Как день осенний. Как осенний сад.
Не вопрошай. Внезапно мысль о смерти
Пронзила мозг, как не бывало прежде.
То ужас бытия, нет утешенья.
И Бог здесь не поможет, это рок.
Идите, маски, веселитесь, коли
Есть время у меня еще для дел.
1-я ж е н щ и н а
Царь принял нас за мойр.
2-я ж е н щ и н а
Он прав.
Е к а т е р и н а
Мне страх как любопытно, кто вы?
В вас тайна есть и страшная.
3-я ж е н щ и н а
Есть тайна и в твоей судьбе.
Иди за нами и послушай.
Х о р ж е н щ и н
Как золотом сияет этот день,
Еще последняя ступень
К величью ждет тебя, царица,
Чем жизнь твоя и завершится.
Столь возвеличена, сверх меры,
Ты мир ничем не удивишь.
Но ролью ветреной Венеры
Ты сердце друга уязвишь -
В последний год его свершений
И жертвоприношений
На благо общее, - таков сей царь. -
Отечества алтарь.

Три женщины исчезают; царица в смятеньи остается одна в аллее, ведущей к галерее из колонн, среди которых высится статуя Венеры, и к дубовой роще, где установлены столы для священнослужителей, и среди них царь. Является герольд в сопровождении принцесс и фрейлин, и их юных кавалеров; все они идут к дощатой галерее, где начинаются танцы.

1-я ф р е й л и н а
О, государыня, что с вами?
2-я ф р е й л и н а
Маски!
Вы с ними разобрались? Кто ж они?
3-я ф р е й л и н а
А где они? Оставили здесь вас
Совсем одну?
Е к а т е р и н а
Не знаю. Наважденье.
Когда чего боялась я? Но ныне,
На гребне счастья, я в смущенье впала,
И страх девичьи в сердце мне проник,
Как в ночь бывало или днем в лесу,
Священный страх от бытия земного,
В котором ты затерян и один.

На лугу, откуда ушли гвардейские полки, снова боги высятся, вовлекая в некие игры толпы маленьких фигурок. Оркестр заиграл, и в галерее начинаются танцы с участием принцесс, что привлекает всеобщее внимание. Голштинский герцог со свитой подходит к царице, а, завидев их, присоединяется к ним и царь, - все это происходит в телодвижениях и жестах пантомимы, смысл которой ясен.

Г е р о л ь д
Таинственные звуки минуэта,
И цвет листвы, и свет небес,
Очарование принцесс -
Все просит слов поэта,
Иль кисти живописца записного,
А я ж возьмусь-ка снова
За знак мой вещий - жезл сей,
Чтоб вызвать в небе сонм огней.

Герольд взмахивает жезлом; трубы, барабанный бой и над Невой вспыхивает непрерывная феерия фейерверка.


ЭПИЛОГ

Три ж е н щ и н ы в масках.

В тяжелых муках уходил он в мир,
Откуда нет возврата,
И не возьмешь с собой ни злата,
Ни славы, ни венца, будь ты кумир.
Что там нашел, в мирах тех лучших,
В аду, в чистилище иль в райских кущах,
Распят, как Бог, в добре и зле?
Но Парадиз его остался на Земле,
Взывая к новой жизни
Деяньями царя возвышенной отчизне.
А человек он был, на целый свет
Другого ведь такого нет.
Предтеча века Просвещенья,
Державный мастер Возрожденья.

© Петр Киле 1996 -1997 гг.

Источник:

http://www.renclassic.ru/Ru/36/683/684/