|
|
|
... Он пел о том, о чём молчали, пел
Свою большую совесть в мир обрушив.
По лезвию ножа ходил, кричал, хрипел
И резал в кровь свою и наши души ...
О Володе Высоцком я песню придумать решил:
вот еще одному не вернуться домой из похода.
Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил...
Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа.
Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом
отправляться и нам по следам по его по горячим.
Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон,
ну, а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.
О Володе Высоцком я песню придумать хотел,
но дрожала рука, и мотив со стихом не сходился...
Белый аист московский на белое небо взлетел,
черный аист московский на черную землю спустился.
Булат Окуджава
Памяти Владимира Высоцкого
На цифре 37 с меня в момент слетает хмель.
Вот и теперь, как холодом подуло.
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль.
И Маяковский лёг виском на дуло.
Всего пяток прибавил бы к той цифре “37”.
Всего пять лет накинул к жизни плотской.
И в 42 закончил петь и Пресли, и Дассен,
И в 42 закончил петь Высоцкий.
Не нужен нынче револьвер, чтоб замолчал поэт.
Он сердцем пел и сердце разорвалось.
Он знал - ему до смерти петь.
Не знал лишь сколько оставалось.
А оставалось петь такая малость.
Но на дворе 20-й век.
Остался голос жить, записанный на дисках и кассетах.
И плёнок столько по стране, что если разложить,
То можно ими обернуть планету.
И пусть по радио твердят, что умер Джо Дассен,
И пусть молчат, что умер НАШ ВЫСОЦКИЙ.
Что нам Дассен? О чём он пел? Не знаем мы совсем.
Высоцкий пел о нашей жизни скотской.
Он пел о том, о чём молчали, пел
Свою большую совесть в мир обрушив.
По лезвию ножа ходил, кричал, хрипел
И резал в кровь свою и наши души.
И этих ран не залечить, не перевязать.
Вдруг замолчал - и холодом подуло.
Хоть умер от инфаркта, но можем мы сказать
“За всех за нас он лёг виском на дуло”.
В Гафт
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
