«Вот иногда так бывает, что всё-всё нехорошее, что каждый день происходит, к чему даже привыкли, вдруг ни с того , ни с сего начинает бить по самому больному. Будто сняли защитный чехол, который бережёт душу от грязи и пыли. И вот в тебя начинают лететь камни со всех сторон. А ты один. Ты в пустыне. Нет ничего. Только люди, много людей с камнями тебя окружили и забивают…»
В замёрзшую бледную руку вставляется чашка горячего чая. Сделав маленький глоток, чтобы не обжечь губы, она продолжает:
«Но тебе только кажется, что ты один. На самом деле ты чей-то. Тебя обязательно закроют от летящих камней. Вот подумай, никто же не даст в обиду свою собаку. Никто не позволит писать нехороших слов на своей машине. Пока ты чей-то, всё будет хорошо. А вот если общественный или, другими словами, «ничейный», тогда… О-о-ой…»
Тут форточку открывает сильным порывом ветра. Она прижимает к озябшим плечикам ещё не до конца согревшиеся ладони. Съёживается так, будто старается спрятать себя от ветра в себе же. Но тут на плечи ложится шерстяная шаль. Девушка выпрямляется с застывшей на секунды улыбкой, а потом снова начинает говорить:
«Я сейчас такую чепуху несу, да? Ну забудь! Сама не понимаю, чего это я начала. Так хорошо…Так тепло и спокойно. Счастливая…И чего все так гоняются за счастьем? Оно же тут, совсем рядом. Даже рукой коснуться можно. Оно же земное, не музейное даже…Опять глупо улыбаюсь…»
Она встаёт, ставит пустую чашку на стол. Глубокий вдох… На еле слышном выдохе сильнее стягивает на плечах шаль. Включает свет(до этого в комнате горела одна настольная лампа) и шёпотом:
«Надо заканчивать говорить сама с собой…»
