Тогда еще дом был жив, он пел на разные голоса и пах не затхлостью и сыростью, а вполне живым струганным деревом, он пах пирогами, пшенной кашей, свежими грибами, малосольными огурцами, яичницей-глазуньей из печки и компотом из только собранных ягод. Тикали часы, а диктор на радио объявляла погоду, не было никакого интернета и мобильного телефона, а были письма по почте и выкрики из окна. Из окна слышались утренние позывные петуха, а самым ранним утром пастух пел свою песню на рожке, на нее сбегались коровы, быки, телята, овцы и козы. Пила Дружба пела рабочую мелодию, а из колодца накачивалась вода, и слышался скрип накручивающейся цепочки, когда из огромной ямы поднимали ведро, полное чистой вкусной студеной водички.
Каким чудесно светлым был этот дом, и каким родным был запах сена, свеженатопленной бани и каким веселым и жизнеутверждающим было каждое утро!
Половики были старыми, но чистыми, их еще плела прабабушка, давным давно. Маленькая Лиза сидела на полу и делала домик для кота, настоящий домик для настоящего кота из настоящих табуреток, которые позже назвали бы хэнд-мэйдом и туда отнесли бы и те самые прабабушкины половики. Но тогда такого слова никто не знал, просто их дедушка сам смастерил, он был столяр и плотник и работал на фабрике. Коту Лиза построила уже трехэтажный домик из трех табуреток и прилаживала четвертый. На крыше «дома» лежало огромное старое одеяло, прикрывающее домик во всю высоту вместе с котом, которые теоретически должен там жить. Кот, впрочем, сидел с обреченным видом и ждал своей участи. Это был Первый кот – Рыжик, первый кот на Лизиной памяти. Хвост этого кота был наполовину обрезан, дедушка сказал, что когда он был маленьким котенком, хвост ему прищемили дверью те хозяева, у кого он родился. Кончик отвалился, и хвост был до смешного маленьким. Лиза любила кошек, правда какой-то странной любовью, укладывала спать в корыто, заворачивала в одеяло как младенца, вот и домик теперь строила. Но пока он спокойно спал на дедушкиной кровати, на подстилке, называемой плюшкой, а Лиза наслаждалась процессом. Ей было пять, мама работала в большом Городе, а девочка жила с бабушкой и дедом, папы у нее не было, а еще были тетя с дядей и два двоюродных брата Димас и Леха.
Бабушка чем-то гремела на кухне и причитала: «Да, и отца все нет!»
Погода портилась, апрель был очень нестабильным и вечно меняющимся месяцем, а дедушка ушел в лес за сухими ветками для растопки, называемыми хворостом. Дедушка любил лес, он любил ходить туда и за грибами и за вениками. Ягоды только не любил, говорил, что они слишком мелкие и собирать их долго, а грибы очень любил, это было действительно его дело, которое он хорошо знал. На улице пошел дождь, противный и холодный, а бабушка, приделав все дела, смотрела в окно. Потом она выходила на улицу и спрашивала у прохожих «не видел ли кто Степана Васильевича?» Никто не видел. Бабушка накормила скотину, кроликов, накормила Лизу, которая после нескольких неудачных попыток отчаялась посадить кота в домик, в конце концов, кот расцарапал девочке руку, бабушка поругалась и выгнала кота на улицу. Лиза была удрученной и удрученно ела свою любимую яичницу, которую всегда просила приготовить, но только не сегодня, а бабушка удрученно смотрела в окна и удрученно кричала соседям, ожидая вестей о Степане Петровиче. Ведь он давно должен был вернуться, его не было и не было. Бабушка побежала к тете Шуре, и ее сын Витька вызвался сходить поискать дедушку Лизы. Конечно, на Витьку мало было надежды, он нигде не работал и был в ЛТП, но это ЛТП мало ему помогло. Что такое ЛТП Лиза не знала, но на Витьку надеялась, а вдруг поможет, найдет дедушку? Пришел сосед дядя Миша и тоже решил найти дедушку. Дождь вроде прошел, на улице стояли серые лужи, непролазная грязь и мокрые еще голые деревья. Все было удрученно.
Бабушка без энтузиазма слушала погоду, впрочем, и то, что она услышала, энтузиазма ей не прибавило, погода ожидалась сырой и холодной.
«Морозы еще не все прошли», - сказала бабушка и начала подсчитывать, сколько же морозов за эту весну должно еще пройти, эту информацию она, конечно, записывала плохим почерком в амбарную книгу, туда же, где содержались записи о вязанках сена и родившихся ягнятах и кроликах. Ожидание томило, занимался вечер и вдруг дом огласил громкий тяжелый протяжный стук в дверь. В ту пору звонков тоже не имелось. Прибежал дядя Коля- сосед с другой стороны. Никто не понимал, что он говорил, но было ясно – случилось беда. Витька побежал в совхоз за лошадью, которые еще были в совхозе, который в ту пору еще существовал.
Коля рассказал, что на дедушку упала сосна, когда он собирал сухие ветки, он не мог ее сдвинуть, она лежала у него на голове, и похоже, повредило глаз, возможно, он останется без глаза. Бабушка в ту пору еще не умела молиться, а только причитала. Деревня засуетилась, кто искал лошадь, кто вызывал врача, а Лиза стояла у раскрытой двери на ветру, никто не обращал на нее внимания, она рыдала, ей было жалко дедушку, и она хотела поехать с дядей Колей в лес за дедушкой. Неужели глаз не спасут, неужели у дедушки не будет глазика. Рядом сидел зябко свернувшийся в клубочек вечно мучимый кот, который простил Лизе в минуту отчаяния все ее издевательства, даже хождение на задних лапах, как люди, простил.
Пришла лошадь из совхоза, Витька, дядя Коля и еще пара каких-то мужиков уселись и поехали в лес, кто-то был на месте с дедушкой, вроде бы сосед дядя Мишка и друг дедушки дядя Шура.
Неизвестно сколько прошло времени, но уже начало смеркаться, дедушку привезли, кровь текла из глаза, на лице были отеки, он стонал, было больно. Бабушка поехала с приехавшей скорой, а Лиза сидела с тетей Нюрой. Лиза плакала и представляла страшные картины, а вдруг дедушки не будет, а вдруг глазик не будет видеть. Тетя Нюра предложила поесть у нее дома, они поужинали, у них были свои внучки, но Лизе играть ни с кем сейчас не хотелось.
Бабушка вернулась усталая озабоченная, но видно, что на сердце у нее отлегло. Все нормально, вылечат, глаз должен зажить. Отек снимут, а завтра она поедет в больницу и уже планировала, что повезет дедушки из дому, ведь в больницах плохо кормят. Бабушка была сильная женщина.
Лиза уснула под звуки телевизионных новостей, а бабушка еще долго вязала носки «отцу на зиму».