Знакомство с графом Разумовским

В Вене бетховенского времени все увлекаются музыкой; существует какая-то композиторская горячка; многие отдают на отделку профессионалам смешные и недописанные образцы своих творений; другие учатся на разных инструментах, словно хотят из дилетантов сделаться настоящими исполнителями. Иные же довольствуются ролью заказчиков и меценатов.

В такой благоприятной обстановке, когда в моде покровительство артистам, молодой Бетховен знакомится с одним из влиятельных в Вене аристократов – русским послом Андреем Кирилловичем Разумовским. От долгого пребывания в чужих краях граф утратил свой национальный облик. Он плохо владеет русской речью и ворчит, когда его просят в служебных донесениях перейти на родной язык.

Женившись на австрийской графине, он обосновался здесь прочно и надолго. Скупая целые кварталы города для постройки своего дворца, граф воздвигает его усилиями знаменитых зодчих и собирает коллекцию художественных шедевров мирового искусства. Мраморы Кановы чередуются здесь с холстами старинных итальянских мастеров; библиотека полна редких гравюр и изданий. Он не расчетлив, не знает удержу в исполнении своих барских прихотей, и это, пожалуй, единственная российская черта, пробивающаяся в нем сквозь безукоризненный лоск европейской культуры. Отъезд с отцом за границу в двенадцатилетнем возрасте, учеба в Страсбургском университете, частая жизнь в Париже – все это сыграло свою роль. Он впитал в себя западную культуру и, тоскуя по Европе, упорно отказывался вернуться на родину.

В год приезда Бетховена в Вену Разумовскому уже 40 лет. Он давно пользуется большим авторитетом не только в дипломатических, но и в артистических сферах. В его доме устраиваются вечера, отличающиеся пышностью и праздничностью. Как пишут современники, «здесь танцуют вальс с такой страстью, что временами кажется, танцующие вот-вот упадут от изнеможения».

У своей тещи, покровительствующей Гайдну графини Тун (кстати, пристроившей композитора капельмейстером к князю Эстергази), Разумовский познакомился с автором оратории «Сотворение мира». Дружба связала его и с Моцартом, ранняя смерть которого глубоко потрясла русского вельможу. В 1795 году в одном из писем к графу Зубову он с сожалением упоминает о кончине Моцарта и отъезде Гайдна в Англию: «Утрата знаменитого Моцарта и отсутствие Гайдна оставляют нас в нищете». Заметьте, Бетховен еще не назван среди композиторов Вены, потому что сближение их произойдет несколько позднее.

Первая встреча Людвига с графом могла состояться у князя Лихновского, во дворце которого композитор поселился в 1794 году. Здесь к нему относились с пониманием и уважением, с улыбкой прощая все его чудачества и пренебрежение светским этикетом. Своенравный, надменный музыкант был непримирим со всеми, кто выше его на общественной лестнице. Несмотря на заботу и радушие хозяев, Бетховен тяготился той обстановкой, в которой ему приходилось жить. Он искал независимости и уединения и вскоре променял пышные княжеские палаты на одинокую келью холостяка.

«Я заметил уже в Лихновском, – пишет позднее Бетховен, – что эти так называемые высокопоставленные господа недовольны, если артист – человек состоятельный, хотя и без того равен им».

Бетховен – плебей. Да он и не скрывает этого, наоборот, гордится и даже бравирует этим. Он знает: все, чего он достиг, сделано его руками, его волей и талантом. Недаром сиятельному князю Лихновскому он скажет: «Князь, тем, чем вы являетесь, вы обязаны случайности рождения, тем, чем являюсь я, я обязан самому себе. Князей было и будет много. Бетховен – один». Так мог сказать лишь человек из низов, осознавший свое достоинство.

Встречаемый восторгами венской знати, музыкант слишком часто чувствовал, что на него смотрели свысока. По этой причине дом русского посла не сразу стал для него гостеприимным и близким.

Разумовский представлял для Людвига большой интерес как близкий свидетель моцартовской эпохи. Своими рассказами и воспоминаниями о встречах с Моцартом и Гайдном граф оказал немалое влияние на музыкальное развитие композитора. К этому времени миновал душевный кризис Бетховена, оставивший в истории его жизни трагический документ – «Гейлигенштадтское завещание». Потерявший слух, но не сломленный судьбой, музыкант теперь переживал новый подъем в творчестве, ознаменовавшемся усилением героических мотивов. В качестве эпиграфа ко всем его новым сочинениям мог бы служить авторский подзаголовок к Третьей симфонии – «Героическая».

В этот же период он пишет Три квартета, ор. 59 и посвящает их своему меценату, сиятельному графу Разумовскому. Посвящение заключалось не только в заглавии сочинений, но и в самом музыкальном тексте. К примеру, в фа-мажорном квартете сквозь затейливую гармоническую ткань ясно слышны мелодии русских песен. Безусловно, они были сообщены Бетховену самим Разумовским.

Удивительно, как этот «венский граф» вспомнил песни родной земли, от которой навсегда отрекся и куда так боялся вернуться? По-видимому, где-то в тайниках души он оставил глухой уголок для родственных воспоминаний. По иронии судьбы в 1806 году, когда в квартетах под пером Бетховена зазвучала русская песня, Разумовский, давно неугодный правительству за свою самовольную и упрямую политику, был смещен с должности посла.

Категорично отказавшись от предложенных ему других постов, граф не покинул Вены, и дружеские отношения с композитором не прекратились. Не без участия и рекомендации Разумовского посвященные ему квартеты попадают в Россию – в начале 1812 года их играют в доме графа Салтыкова. А в 1813 году со специальным курьером он посылает партитуру бетховенской «Победы Веллингтона» английскому королю.

Дружба с Голицыным

Осенью 1822 года началась переписка Бетховена с князем Николаем Борисовичем Голицыным, заказавшим венскому музыканту новые квартеты. Это последний из русских друзей, не знакомый ему лично, но хорошо известный по переписке
О своей игре на виолончели князь не умолчал уже в первом письме к Бетховену, переписка с которым началась сразу по возвращении Голицына из заграничного путешествия. Будучи в Берлине, он загорелся мыслью получить копию оперной партитуры Вебера «Вольный стрелок». Но пианист Цейнер, один из исполнителей петербургского квартета, высказал свое мнение о том, что нужную сумму лучше бы употребить на три новых квартета Бетховена (имеется в виду «разумовских») и надо приложить старания, чтобы получить его согласие. Предложение Цейнера было встречено с восторгом, и 9 ноября 1822 года Голицын написал композитору краткое письмо.

Переписка их продолжалась пять лет, до самой кончины Бетховена. …Уже в 1823 году Бетховен получил письмо от своего русского друга, сообщающего о том, с какой царственной роскошью в Петербурге готовится исполнение его Мессы. И этим руководил тот самый Голицын, который не раз выражал свою признательность композиторскому таланту Бетховена. После премьеры «Торжес­твенной мессы» князь пишет автору, «чей гений опередил век»: «Потомки будут благоговеть перед вами и благословлять вашу память более, чем это доступно вашим современникам». В эпистолярном наследии Бетховена – Голицына это самый высший момент их дружбы и взаимного понимания.

Они оставили на память бесценные страницы, от прикосновения к которым мы «слышим усталый шелест старых писем, дальних слов». И быстрых букв узорный очерк возвращает нам едва уловимый аромат минувших столетий…
http://ufa.bezformata.ru/listnews/b...rossiya/360588/