смотрите, кто забыл, и кто не знал: после фаренгейта цельсий взял точку замерзания и точку кипения воды, разлинеил шкалу на сто отрезков, и теперь мы пользуемся этой системой измерения повседневно. после цельсия томсон (он же лорд келвин в последствии) взял теоретический абсолютный ноль (–273,15 по цельсию), не парился с максимумом, просто приравнял один градус своего измерения одному градусу цельсия.

что же, блядь, взял за ноль фаренгейт, зададитесь вопросом вы? это очень оригинально: данила почесал за ухом, миксанул на глаз в банке нашатырь с водой, добавил колотого льда, и, очевидно, вынеся банку на мороз, очень логично взял за ноль точку замерзания вот этой хрен знает в какой пропорции намешаной баланды, нормально? а угадайте, что при таком раскладе он решил считать соней градусов? температуру человеческого тела, почему нет!

очень креативный парень, чо.

Мне нравится записывать монологи таксистов. Я их даже некоторым образом коллекционирую. Либо запоминаю, либо пишу на диктофон. Довожу водителей до точки кипения, откидываюсь на заднее сидение, закуриваю и слушаю. Это просто такой маленький вход в правду жизни для нас, зарвавшихся маркетологов, сисадминщиков, пиарщиков, менеджеров по продажам. Вот сегодняшняя история.

"У меня вообще дача есть и пара гектар земли. Я выращиваю картошку под Ставрополем, сейчас цена такая, что, продавая, жить можно. Только руки надо иметь и терпение. А осенью и зимой работаю таксистом в Москве. Тут Собянин сказал, что собирается таксистов легализовать, я бы конечно руки ему поотрывал бы.

Я вообще считаю, что таксист должен платить налоги. Вот человек в офисе — он же платит налоги? И дворник — платит. На что еще старушек содержать? Я поэтому в июле решил получить лицензию и пошел в налоговую. С месяц заняло собирание бумажек и выяснилось, что лицензии как таковой нет. То есть какую–то бумажку дали, сказали, что есть юридическая сила у нее, но ни печати нет, да и подпись факсимильная. Ведь по закону лицензия только для грузового транспорта. Сказали, мол, ты официально оформлен: приходи каждый месяц, плати налог.

Я месяц отъездил, хороший был месяц, гости из Конго, из США, денег, в общем, нормально заработал, пришел, заплатил, а потом сентябрь настал. Сначала детей в школу собрать надо было, а потом я слег с гриппом на две недели. Доездил несколько дней, пришел в налоговую, а женщина мне говорит: почему так мало платите? Я отвечаю: ну вот, дети в школу пошли, потом болел сильно. Бывает же. Все же под Богом ходим. А она говорит — давай, говорит, справку от врача, что болел и справку из школы, что дети там учаться. А иначе уголовное дело заведем за неуплату налогов. Из школы достал, но какой врач? У меня жена закончила медицинский, на кой черт мне врач?

Дальше. Спросил я, когда регистрировался, как же оформляется путевка, что я таксовать еду? Возьми, говорят, школьную тетрадь, когда выезжаешь пиши в ней: откуда, где подобрал человека, сколько ехали, километраж, стоимость, где высадил. Потом, при оплате налога, покажешь тетрадь и мы посчитаем, сколько ты должен. Я говорю — так это же я весь день писать буду, как же мне работать? Какую, говорю, юридическую силу имеет школьная тетрадь?

В общем, подали на меня в суд, едва не посадили. Пришлось от ментов откупаться. На это все сбережения и ушли. Я в налоговую потом зашел и говорю ей: "Зачем же мне, сука, мне твою жизнь оплачивать. Деньги эти идут не на старушек, а на этот самый твой стул, этот стол, на компьютер с пасьянсом и на твою зарплату"

Я теперь в налоговую ни ногой. Видишь, и тебя за триста рублей взял, а так — подумал бы, сколько в налоговой стоять, и накинул бы еще рублей сто".

Вот вы тут шутите про то что мол анашой своей обколются и блюют по подъездам, а у меня от этой хуйни брат чуть друг не умер. Артур, было ему лет 20 тогда, намутил он шишек, и от большого сыетлого ума и врождённой любознательности решил ширнуться: сварил в фурике шишку, выбрал, вмазался и чуть не сдох, его здорово тряхонуло, скорая приезжала, откачали. Ныне здравствует.
А его дружбан, Футур (я лично его не знал и не узнаю — недавно умер, доэкспириментировался), так тот грибами ширялся и в одном известном форуме в прямом эфире отписывал, ему там пишут что мол одумайся, сдохнешь, отговаривали, а он не послушал, потом валялся сутки или больше даже в жуткой бредовой интоксикации.

Вот, а вы говорите что трава не наркотик, безопасная и всё такое.
Так что ненадо пропагандировать, а то есть люди не признающие законов физики и рамки здравого смысла, есть подростки, есть слабоумные и легковнушаемые.
Трава наркотик, алкоголь наркотик и никотин наркотик.
Уголовку по 228 ч.1 вполне можно заменить на административку, можно в медицине использовать, но вот легализацию — нахуй, у меня дети растут, не хочу чтобы им всякие немытые полуёбки–бездельники впаривали про расту, джа, писбро, пазитифф и продавали втридорога прокапаную китайским JWH беспонтовку.
Всё это движение за легалайз напоминает гей–движение. Ну кури себе на здоровье, выписывай семена, выращивай … Нет! Надо непременно всем рассказать, что ты долбишь и доказать, что долбить полезно и необходимо.

Было это относительно давно, ещё во время учёбы в вузе. Я и две пьяных девушки плелись домой после удачно сданного экзамена. Пьянствовал весь курс, но кто–то остался, кто–то уехал раньше, а самые трезвые провожали самых убитых, как это часто бывает. Мне достались Даша и Наташа.

Дорога шла вдоль Марсова Поля, рядом с Лебяжьей канавкой, которую за спокойность давно облюбовали утки. На дворе стояла зима, но утки в неё не верили, и гордо вышагивали по льду, как победители соревнований по фигурному катанию.

Даша внезапно остановилась.

— Смотрите, она примерзла! — с утрированно–пьяным надрывом в голосе сообщила нам однокурсница. Неуверенной рукой она показывала на утку, которая в неестественной позе сидела на месте, и время от времени хлопала крыльями, как будто пыталась взлететь.
— Ой, бедненькая! — подхватила Наташа, состроив личико кота из «Шрека».
— Да, очень жалко птичку, — соврал я, — Пойдёмте.
— Надо её спасти! — категорично заявила Даша и посмотрела на меня.
— Свекланова, ты больная, что ли? Забей, пошли.
— Она же умрёт! Андрюш, ну ты же трезвый, помоги ей, ты сможешь. У тебя сердца нет, что ли?
— У меня мозги есть. Лёд тонкий. Успокойся.
— Тогда я сама её спасу, — Даша перекинула ногу через ограждение.

Честно говоря, не знаю, зачем я тогда согласился, но точно не ради ссаного геройства. Скорее, не хотелось брать на себя ответственность за идиотку, которая обязательно бы окунулась в ледяную воду с головой. Не имея ни малейшего представления, как я буду отскребать птицу ото льда, если вообще до неё доберусь, я тихо произнёс:

— Стой, дуро. Вытащу я твою утку, не лазь.

Радостная Даша полезла назад. Я прямо видел, как они с Наташей мысленно достали по ведёрку с попкорном и уселись в мягкие плюшевые кресла.

Спустившись к воде, я легонько постучал по льду ногой, он выглядел достаточно крепким. Я снял куртку и лёг на лёд плашмя, стараясь равномерно распределить вес. Лебяжья канавка сама по себе не очень широкая, метров 10, а утка вмёрзла где–то на середине, так что ползти мне было не очень далеко. По моим прикидкам, лёд ближе к краям должен быть тоньше, чем в середине. От края я уже благополучно отполз и надеялся, что самая опасная часть позади.

Конечно, ничего неожиданного не произошло. Я провалился. Провалился в районе коленей, за которыми ушли оставшиеся ноги и подтянули жопу. Хорошо, что в канавке глубина оказалась по пояс, я встал на дно, а локти остались на льду. Девочки что–то там высокодуховное верещали, а я матерился, вылезая.

Но обидно даже не то, что я потом по морозу бегал в вуз сушиться. Обидно то, что утка, сидевшая смирно, пока я к ней полз, после моего окунания горделиво встала с насиженного места и спокойненько так пошла в противоположную сторону, помахивая на прощание своей сраной гузкой.

Писатель Леонид Каминский закончил бы эту историю словами «И все засмеялись». Я же тогда просто пожелал утке–симулянтке, чтоб её, тварь лапчатую, изловили туркмены, прикидывающиеся китайцами в ресторане «Красный терем», и подали бы по–пекински.

Иногда я работаю как ведущий праздников, и время от времени помогаю своим друзьям–волонтёрам проводить мероприятия в детдомах.

Этот детдом находился под Лугой, в четырёх часах езды на электричке от Питера. Решено было ехать вечером за день до праздника, чтобы спокойно выспаться на месте. Поселили нас в каком–то советском санатории с двухъярусными кроватями, недалеко от детдома. Туалет во дворе и разбитое окно нас особо не волновали, так как дело было тёплым летом.

Вечером мы сверились по завтрашней программе, всё было в порядке. Потом кто–то достал коньяк, ещё какой–то алкоголь, закуску. Нас было семеро: двое организаторов, ди–джей, пара аниматоров, спец по тимбилдингу и ваш покорный слуга, как ведущий. Пили все, кроме меня, я потягивал сок. Понимая, что завтра нас ждут дети, никто в срань не напился, но выпили всё. И легли спать.

Проснулся я от жуткого дискомфорта. Всё тело зудело, над ушами назойливо пищал гнус. Особенно пострадали голова и шея. Почёсываясь и поругиваясь, я завесил покрывалом разбитое окно, проклиная себя за то, что не догадался сделать это с вечера. Как ни странно, никто не просыпался, вся команда мирно сопела и похрапывала. Оставшуюся ночь я спал как на иголках, постоянно просыпаясь и отгоняя от себя очередную стаю летающих кровососов. Это особо не спасало, я был искусан с ног до головы, и до сих пор не понимаю, как они умудрялись залетать под одеяло и жрать меня равномерно.

Моя надежда на то, что утром со мной разделят горе все остальные, улетучилась так же быстро, как карьера Кая Метова. Все проснулись в волдырях, смеясь и показывая друг на друга пальцами, но никто ничего не чувствовал — алкоголь сыграл роль анестетика. Я же чесался весь день как чумной. Ощущение, что меня постоянно жрут комары, не проходили даже во время программы. Представьте себе ведущего, который весь из себя такой бодрячком, проводит конкурсы, награждает по номинациям, но при этом постоянно почёсывается. Дети, по–моему, не обращали на это внимания, им было весело, но мне было стыдно.

Ну и, конечно же, во время танцевальной части праздника наш ди–джей — человек с говорящей фамилией Текилян — объявил:

— Друзья, а сейчас объявляется танец «Весёлые почесушки». Ведущий покажет правильные движения, повторяем за ним!

И пришлось ведь проводить, под дружный ржач нескольких человек.

Как–то раз мы устраивали дома с друзьями небольшой праздник по случаю переезда. На столе, разумеется, был алкоголь, который был заботливо уничтожен гостями. Однако, когда я на следующий день принёс из гипермаркета продукты, то обнаружил на одной из полок холодильника оставшиеся полбутылки мартини. Рассудив, что напиток до следующих посиделок выдохнется, а места в холодильнике и так не хватает, я вылил мартини в раковину, а бутылку выбросил в ведро и забыл.

Но вечером пришлось вспомнить. После рассеянных шатаний по квартире жена рассеянно спросила:

— Андрюш, я вчера нечаянно уронила пластиковый флакон с жидкостью для линз, он треснул, и я бутылку из–под мартини ополоснула и раствор туда перелила. Не видел её?

Ну ничего, ничего. Зато канализационным крокодилам теперь не щиплет глазки.

Когда у меня родился сын, жену положили в послеродовое отделение. Мне нужно было забрать её вещи, потому что в палате всё это держать было нельзя. В двух больших пакетах был ноутбук, верхняя одежда, кое–какие книжки, и всякое барахло по мелочи. Ехал я со всем этим добром через метро, а выходить мне надо было на площади Восстания — станции, которая славится тем, что там находится Московский вокзал, и на ней постоянно дежурят менты.

Разумеется, меня, человека с двумя баулами и счастливой мордой ранним утром, остановили. Разумеется, документы я два часа назад забыл на столе у врача, когда подписывал какую–то бумажку. А ноутбук продолжал приветливо оттопыриваться из пакета, привлекая внимание стражей порядка.

— Документов, значит, нет?
— Я же говорю: забыл! Честное слово!
— А откуда вы идёте?
— Из роддома! Жена сегодня сына родила!

Менты переглянулись.

— Сын родился, а ты трезвый? Давай–ка к нам пройдём.

Я сначала даже подумал, что они мне хотят выпить предложить, и начал отказываться, святая простота. Пидарасы, три часа сидел в их прокуренной каморке.

Распрекрасной зимней ночью, когда все нормальные люди отходят от новогодних праздников, я проснулся от трезвонящего мобильника. Взглянул на часы: «Какого хуя?» — третий час ночи. Незнакомый номер принадлежал девушке с бархатным голосом и чёткой дикцией:

— Алло, доброй ночи, это Андрей?
— Да. Кто это?
— Извините, что так поздно. Андрей, вы не могли бы забрать своего друга? Он у нас тут… как бы это сказать… валяется.
— Что? — мало того, что я был раздражён внезапным пробуждением и слабо соображал спросонья, так ещё и получил порцию непонятной информации.
— Ваш друг. Он лежит у нас в коридоре, пьяный. Заберите его, пожалуйста, иначе мы вызовем милицию.

Слово «милиция» всегда действовало отрезвляюще. Я немного пришёл в себя.

— Подождите. Какой друг? Где — у вас? И почему вы звоните именно мне?
— Зовут его Лёша, дал ваш номер, сказал, чтобы мы вас набрали. После этого вырубился окончательно. Так вы можете приехать?
— Как он выглядит? — я стал перебирать в памяти всех Лёш, которых знаю.
— Высокий, модно одет. Шутил много, — на том конце трубки послышался сдавленный смешок.

По скудным приметам выходило, что это Лёха Фростов, мой одноклассник, с которым мы время от времени пересекались.

— А кто вы, и как он к вам попал?
— Ну… Он, вообще, в гости на ночь приехал, но ему уже пора.

Это было похоже на Лёшу, который ещё со школы имел репутацию бабника. Единственное, что мне было не совсем понятно — какого хрена ему понадобился именно я, у меня даже автомобиля нет. Решил, что возьму попутку, но надобность в ней отпала, как только я записал адрес — дом был в десяти минутах ходьбы от меня.

Добрался я быстро, созвонившись с девушкой ещё раз, как она меня и попросила. Неприметную дверь на последнем этаже мне открыла улыбающаяся дама лет 50–ти, строго одетая. Я был слегка в шоке, потому что не замечал за Лёшей тяги к женщинам, годящимся ему в матери. В какой–то момент в голову постучалась идея, что меня разыграли. Вслух я на всякий случай уточнил, что, мол, извините, мне звонили, назвали ваш адрес, и я приехал за телом. Дама приветливо распахнула дверь, и я сразу увидел лежащие в прихожей ноги.

Блядь! Это оказался нихуя не Фростов. Это был Миша Щетинин, мой сосед по студенческой общаге, которого я не видел уже чёрте–сколько. Он был в совершеннейшее говно.

Надо было забирать это туловище и уходить. Но я сделал глупость. Дело в том, что, когда я поднимался по лестнице, я вляпался рукой на перилах в какой–то вонючий мазут. Не желая пачкать трендовые мишины шмотки, я попросил разрешения дойти до умывальника. Дама немного поколебалась, попросила подождать минуточку и убежала вглубь коридора, а я тем временем огляделся и обнаружил себя в ебанутьсясколькикомнатной квартире с некислым ремонтом. Где–то в недрах раздалось женское хихиканье, после чего меня попросили пройти в ванную, от интерьера и размеров которой я тоже охуел, но времени разглядывать не было, я вымыл руки, забрал друга и утащил его домой.

На следующий день я допрашивал похмельного Мишу, отпаивая его чаем с лимоном.

— Ну и что это за место?
— Cалон.
— Какой салон?
— Обычный салон, с проститутками. Регулярно езжу, вчера вот только переборщил с выпивкой.
— Бля, пиздец. Ты же женат!
— Ну, я не такой правильный, как ты.

И тут меня пронзает ужасная мысль. Смотрю на свою правую руку — конечно, кольца на нём нет. Я всегда его снимаю, когда мою руки. Оно осталось вчера там, в борделе. Сразу скажу, что за кольцом я потом съездил и не вернул — «Мы не знаем, ничего не видели». О том, как я объяснял супруге, куда делось кольцо, даже рассказывать не хочу. Но вернёмся к утреннему диалогу с Мишей.

— Зачем ты сказал, что тебя зовут Алексеем?
— Мало ли, позвонят пригласить, а жена трубку поднимет.
— А нахуя ты дал им именно мой номер? Что у тебя, людей нет с транспортом?
— Не, ну почему. Я звонил чувакам с машинами, но двое были вне зоны, и единственный, кому дозвонился — был пьян, как и я. А знакомым девушкам, как ты понимаешь, звонить в таких случаях неприлично. Потом вспомнил, что у тебя рядом хата. К тому же ты не пьёшь, на тебя можно рассчитывать. Да не бойся, феи на твой номер звонить не будут.
— Феи?
— В смысле, бляди.
— Ты же сказал, что звонят!
— Ну, бля… Редко.
— Миш?
— Чо?
— Ты упырь.

Эта история произошла в одной затерянной высоко в горах психиатрической больнице. Там всегда был жуткий кризис с врачебными кадрами по ряду причин — до ближайшего райцентра было 50 километров, телевизор можно было смотреть только через спутниковую антенну, по радио можно было поймать только каких–то румын, да и мобильная связь туда, естественно, тоже не добралась. Так что в больнице на 300 коек на момент этих событий работало только четыре врача (считая и главного) и один интерн. К тому же, как раз один из врачей ушёл в отпуск, и всё бремя лечебного процесса легло на двух врачей и одного интерна. С интерном и приключилась эта история.
Была суббота. Врач–интерн дежурил. Дежурства по выходным проходили не так, как всюду — дома врачей были расположены сразу возле больницы, в случае чего за докторами прямо домой шли медсёстры или санитарки. В больницу надо было наведываться или для приёма больных, или для пробы продуктов на кухне, или на обход. Обычно последние два мероприятия совмещались дежурными ради экономии времени.

Этот врач, о котором рассказ, был "совой", с утра любил поспать. Привычка вставать утром у него ещё не выработалась — в горной больнице он находися всего неделю, а два месяца интернатуры перед этим он проходил в областном центре, где была не работа, а настоящая шара — пять–десять больных, начало работы в 10 утра и никаких неотложных состояний. Так что пересменку доктор, естественно, проспал. Докторша, которую он должен был менять, пришла к нему домой и разбудила его, барабаня в дверь. Интерн вышел к ней, досматривая на ходу окончание интересного сна.

— Доброе утро, доктор. В больнице всё нормально, происшествий не было, делипиев и острых психозов пока нет. Соматически все здоровы, только вот больной Карпаш из четвёртого корпуса что–то странно выглядит. Там в лёкгих какие–то хрипы очень сильные, похоже, отёк начинается.
— Ага, — сонно ответил врач
— Ну хорошо, я побежала, еду в райцентр!
— Хорошо отдохнуть.
Интерн пошёл спать дальше. Но когда он прилёг, по непонятной причине его сонливое состояние начало понемногу рассеиваться. Что–то не давало ему покоя. До утренней пробы на кухне оставалось полтора часа, поэтому врач разозлился, что сон прошёл. В довершение всего из щёлки в полу показалась любопытная морда мышки, которая поначалу очень любила хозяйничать у доктора в сумке с продуктами, а потом, после соломонового решения оставлять возле её норки каждый день кусочек хлеба или сыра, стала вести себя приличнее. Как раз в то утро возле норки ничего не лежало, и врач уныло поднялся с постели, чтобы дать что–то питомцу, иначе опять пострадала бы сумка с продуктами. И в момент отрезания кусочка хлеба у доктора в голове вдруг чётко зазвучала фраза "отёк лёгких". Остатки сна как рукой сняло. Проклинающий свою сонливость и невнимательность интерн через минуту уже спешил в четвёртый корпус. Как выглядит отёк лёгких, он толком не знал, так как подобных больных не видел ни разу в жизни. Он только помнил, что отёк лёгких — это очень скверная штука, возникающая из–за слабости работы левых отделов сердца и застоя в малом круге кровообращения. По пути в больницу гуляющий по венам адреналин в нарастающей концентрации начал стимулировать память и прояснять соображалку — интерн вспомнил о классических симптомах отёка лёгких, специфических хрипах и падении давления.
В корпусе уже находился главврач больницы Лука Лукич. Он был зол как оса — ещё бы, доктор соизволил придти к тяжёлому больному только спустя добрых минут сорок после пересменки.
— Где вы были, молодой человек?
— Ну… это… дома завтракал…
— А вам ваша коллега ничего не рассказала о больных?
— Ну… говорила, что всё нормально, только вот тут в четвёртом корпусе у кого–то отёк лёгких начинается…
— Да неужели! Отёк лёгких? А вы знаете, что это ургентная ситуация? Так где вас черти носили, милейший?
— Лука Лукич, ну я виноват… Можно идти к больному?
— Не идти, а бегом! Я жду здесь ваше заключение — отёк там или нет.
Интерн, весь красный, пошёл к больному. Тот выглядел плохо, хоть и не было слышно классического клокотания, описываемого в учебниках. Давление 90 на 60. Интерн, хоть и мало что смыслил на тот момент в аускультации, вооружился фонендоскопом и начал слушать лёгкие. Несмотря на отсутствие опыта, сразу стало ясно, что там творится кромешный ад. Через ушки фонендоскопа было слышно что–то похожее на шум джакузи в миниатюре. Врач сломя голову понёсся к Луке Лукичу.
— Лука Лукич! Там это… отёк!
— Ну и что вы ко мне пришли?
— Я не знаю, что ему давать! Мы это учили только один день на шестом курсе, я только приблизительно всё помню!
— Доктор, ну вы доктор или нет?
— Доктор.
— У вас голова есть на плечах?
— Есть.
— Отёк вы диагностировали?
— Вроде да.
— Ну так лечите! Какого чёрта вы тут на меня пялитесь?
— Нет, но откуда…
— У вас, насколько я знаю, есть много очень хороших книжек. Вооружайтесь ими и вперёд…
— А сейчас…
— Что сейчас?
— Ну… может фуросемида ему дать с аспаркамом? Чтобы хоть начать жидкость выводить, пока я за книгами сбегаю…
— Уж извините, мы тут занялись самоуправством и назначили фуросемид, дексаметазон и кардиотоники, пока ваше сиятельство трапезу принимало. Больше ничего не назначали, дабы не смазать вам клиническую картину… Марш за книгами!
Интерн побежал домой. Взял книгу Сумина "Неотложные состояния" и конспект занятий по кардиологии за шестой курс. На ходу читая, побежал обратно. К приходу он уже хоть приблизительно знал, что делать.
— Нитроглицерин, Лука Лукич, надо нитроглицерин! Надо уменьшить приток крови к сердцу! И дофамин надо дать!
— Чего вы ко мне пристали? У вас есть больной? Есть. Листок назначения есть? Есть. Вам одолжить ручку?
— Но я же…
— Вы будете лечить больного или нет?
Интерн понял, что помощи от главврача он не дождётся. Дал указание медсёстрам кормить больного нитроглицерином каждые пять минут, а также добавить фуросемида, преднизолона и рибоксина. Сам же начал думать, как назначить больному дофамин. Загвоздка была в том, что в книге Сумина было написано, сколько должно вводиться дофамина в микрограммах на килограмм веса в минуту. А надо было рассчитать, какой приготовить раствор, и с какой скоростью в каплях в минуту его вводить. После нескольких минут сумбурного сражения с калькулятором интерн получил неожиданно простое решение — надо было разбавить 20 милилитров (четыре ампулы) стандартного раствора дофамина в 200 мл физраствора, вводить сначала со скоростью 10 капель в минуту, потом при условии отсутствия побочных явлений постепенно нарастить до 40–50 капель в минуту. Когда молодой врач закончил рассчёты, то он увидел первую улыбку за весь день на строгом лице Луки Лукича.
А дальше понеслись напряжённые минуты борьбы с патологией. Много бед тогда свалилось на интерна — то больного мучительные десять минут била аритмия, то от нитроглицерина адски голова разболелась, и пришлось воспользоваться дедовским методом — перетянуть жгутами конечности для снижения нагрузки для сердца, то медсёстры не сразу нашли кислородную подушку, то ещё что–то. Но тем не менее, через три часа состояние больного наконец–то стабилизировалось, давление выровнялось, и бульканье в лёгких сошло на нет.
Больной, прекрасно понимавший тяжесть своего состояния, готов был целовать ноги интерну. Радостная улыбка не сходила с его лица, а глаза светились огнём жизни. Интерн же переживал смесь эмоций — от радости и гордости за свой успех до жгучего стыда за нерасторопность. Он пошёл к Луке Лукичу, который, как только у больного наметилась положительная динамика, ушёл домой отдыхать.
— Лука Лукич! Всё нормально!
— Я знаю, молодой человек, я только что звонил в корпус. Ну что же, с боевым крещением вас! Но в другой раз будьте более внимательны к больным, пожалуйста, и поднимайте свою задницу в таких случаях пораньше. Всё, идите и отдыхайте — заслужили. Если что, медсёстры вас вызвут.
Врачу не особо отдыхалось. Он до глубокой ночи бегал проверять, как там больной. Когда тот уснул глубоким сном младенца, а медсестра в свою очередь заверила, что будет всю ночь проверять пациента, то тогда уже и интерн отправился отдыхать. Как назначать дофамин и лечить отёк лёгких, он после этого дня выучил на всю жизнь. Сердце молодого врача переполняло чувство благодарности к незнакомому профессору Сумину, написавшему очень толковую и доходчивую книгу по неотложке, и к профессору Ришко, преподававшему кардиологию у них на шестом курсе и весьма доступно объяснившему патогенез и приоритеты лечебного процесса при отёке лёгких.
Прошло две недели. Интерн теперь был намного ответственнее, не позволяя себе больше подобных проколов. Однажды он пришёл на работу и застал в родном четвёртом корпусе жуткую кутерьму. Медсёстры носились туда–сюда — явно кому–то из больных было плохо. Врач побежал туда, где всё происходило. По спине пробежал холодок — это была палата того самого злосчастного Карпаша. Интерн услышал резкий голос Луки Лукича, приказывавшего медсёстрам выйти из палаты, и прорвался туда.
Больной лежал с остекленевшими глазами, а его нос, непривычно заострившийся, был пепельного цвета. На кровати возле больного сидел Лука Лукич, грустно упёршись подбородком о ручку палки, при помощи которой он ходил. Главврач поднял глаза на вошедшего.
— А, это ты… Можешь присесть — он умирает. Ничего тут не сделаешь…
— Как это? Когда?
— Да вон, теперь только. Я десять минут перед тобой как пришёл, мне было надо истории забрать отсюда в свой кабинет. Медсёстры сказали, что он где–то в без пятнадцати восемь жаловался на боль в сердце, пришёл за нитроглицерином, они ему дали. Через пять минут я пришёл, они мне сказали, я к нему, а тут такое…
— Как же так…
— Вот так бывает, молодой человек. Острый инфаркт миокарда, мгновенная смерть. Не судьба была ему жить, видать…

У моей работы есть один минус — я никак не могу объяснить моим родственникам, чем я занимаюсь. Все не получается выбрать подходящую минуту, чтобы сказать им: "Если вы когда–нибудь выберетесь в интернет и увидите там зазывающую фразу "ШОК! Маша Распутина не надела трусы! Фото!" — вполне возможно, что ее придумала я".

А еще — Орбакайте рассказала про страшный позор в своей семье, Галкин унизил Пугачеву на глазах у всех, Мерзкое открытие ученых: черви живут в человеческом мозгу… и многое другое. Когда я была маленьким пользователем интернета, я была уверена, что эти баннеры придумывают больные на голову бородатые мужики в свитерах с оленями и с кусками яичницы в бороде. Теперь я выросла и придумываю их сама. Вот уже пять лет. Оказывается, это может стать профессией.

Оказывается, придумывать эту невообразимую хрень не так уж просто. Оказывается, можно придумать в день сто штук таких заголовков, подобрать к каждому безумное фото и не свихнуться. Хотя иногда кажется, что мозги скоро уедут. Нужно не просто придумывать заголовки — нужно искать материалы, на которые клюнут люди. А люди, проверено, любят что померзее. Невинные забавы вроде новорожденного сына Траволты или полезного свойства петрушки никому нахрен не нужны. Кликают на человека, которому съели лицо, на девочку, у которой вырезали брата–близнеца из живота, на старушку, которая погибла, изнасилованная собственным сыном. У каждого заголовка есть показатель, позволяющий определить его популярность. Добрые–хорошие–светлые новости идут лесом. Поэтому я пять дней в неделю окунаюсь в пучину разврата и смертей. Ужасы с обнаженкой и расчлененкой случаются не ежедневно, поэтому иногда я надеваю волшебную шляпу и колдую над невинными материалами, превращая их в заманиловку для жаждущего кровищщи народа.

Иногда это бывает очень весело, мы с коллегами обмениваемся самыми удачными заголовками и до сих пор смеемся над, казалось бы, приевшимися штуками типа "Куда пропал застарелый целлюлит Елены Прокловой!" Но иногда это бывает реально жутко. К каждому охуительному заголовку нужно не менее охуительное фото. И если требуется подобрать фотографию к тем же червям в мозгу, ты спрашиваешь у гугл–картинок — черви? А тебе в ответ такое, что обед просится обратно. А порой ты сидишь, жуешь сосиски с картошкой, и перелистываешь на первом попавшемся порносайте фотографии гей–изнасилований, потому что срочно нужно лицо мужика, причем с таким выражением, чтобы было ясно: его в данный момент имеют в попу. Потому что "ЖЕСТЬ! Скины изнасиловали подростка, не захотевшего убивать таджиков!"

В папке "рабочие фото" собираются все фотографии, которые могут пригодиться: трупы, дети с обезображенными ужасом лицами, уродства, мутанты, кричащие девушки. История запросов в тех же гугл–картинках за день выглядит примерно так: страшный ожог, тело, труп, умер страшной смертью, рак прямой кишки фото, порно геи, развратная учительница, страшная мумия, жирная, жирный, большие сиски, скрытая камера в душе, страшная муклятина, канделаки голая, вскрытие, девочка 11 лет. Однажды были клиенты, которые хотели, чтобы люди кликали на их сайт про диеты. Так что я провела две недели на сайте любителей порно–моделей с весом больше 150 кг. Это были незабываемые дни.

Россиянин — это человек, который может спокойно поехать и в Палестину, и в Израиль. И в Северную Корею, и в Южную. И на Кубу, и в Штаты. Наверняка есть ещё примеры и других дружелюбных миру наций. Но мы же на карте 9 часовых поясов занимаем, блеать!

Теракт в ДМД мне выносит мозги. Против кого я воюю? А мои друзья? А знакомые? Нет ответа. Россия, вперёд! Куда вперёд–то, блеать?

И это же, сука, чьи–то заказы. Это же очевидно. Что, много ума надо взрывчатку пронести? На моей памяти на соседней улице в Первоуральске гранату в бак автобуса запихнули. Что, металлоискатели на бензобаки вешать? Это настолько просто устроить, что до ежа дойдёт — если такое происходит так редко и в такой форме, то значит это контролируется какими–то пидарасами наверху.

Я устал читать новости — каждый день одна волынка. Евсюковы, Дерипаски, Михнины, Онищенки, Газпром, ВТБ, сосули, Михалковы, "дума без дискуссий", взрывы и пиздинг. Я нормально зарабатываю, но бля буду, у меня уже вкус к еде пропал. Меня не радуют ни Олимпиада, ни ЧМ'18, потому что это нихуя не решение проблем. А закапывать эти проблемы уже некуда. Мы дошли до трупов. Куда ни стань — кладбище. Идей, людей.

У меня один вывод. Надо этих карликов менять. И есть одно решение.
Без демонстраций, кровополитий и морального онанизма. Это выборы в 12–м году.

Заруби себе на носу, %username%, голосуй или, сука, проиграешь. Да, пусть в итоге победит очередной наместник, но твоя совесть будет чиста, а новоявленный преемник в ночь подсчёта голосов от переживаний сможет ссать только сидя. Пусть у него кость в горле будет вставать каждый раз когда он будет вещать про "всероссийскую поддержку". Есть же exit polls, в конце–концов, они проводятся разными организациями в разных городах. Расхождение будет греметь как минимум в сети и за бугром. Только, сука, не выбирай этих гондонов в три цвета лишь потому, что больше некого.

У нас прекрасный народ. Пять лет я работал консультантом. На самом задрипаном заводе самого задрипаного литейного цеха работяга Вася через три месяца разговоров, когда мы наконец–то друг друга начинали понимать, рассуждал вполне здраво. Вася просто наконец–то видел, что мне на него не насрать. Не нужны им никакие цари, и уж тем более царьки.

И всё уже давно обсосано. Уже давно всем похуй. Пол страны — армия Капитанов. Но ты, блеать, пойми. Ты себя сам закапываешь. Потому что уже предпочитаешь забывать. А память — наше всё. Так сделай одно доброе дело — дотерпи до выборов, удержи всё в голове на этот раз.

 В преддверии 2012 года, составил табличку про религии, чтобы, например, что–то выбрать с целью упрочивания возможности отправления в бессрочный отпуск с теплыми женщинами, попивая маргариту, и с презрением взирая на остальных скучных глупых человеков. Я, вообще, атеист, но по итогам таблички вышло, что самая прибыльная религия — буддизм. 

 Ох блеадть.
Тут один юноша давеча написал волнительно волнующий пост про то, как ему волнительно хочется поехать на волнительный Грушинский фестиваль, чтобы, значитца, с, извините, камрадами на, понимаете ли, выхах водовку поглушить. Хотел там ему написать, что он, мол, дескать, чего ж делает–то, супостат, да и забыть, и даже написал, да не отпускает чёта ета ваще, я подробнее тут постараюсь.
Между прочим, молодой человек (да–да, я к вам обращаюсь), вы своей возмутительной выхордкой (хорошее слово получилось, оставлю, пожалуй, как есть – мало ли, пригодится) почти что побудили меня на хитрый демарш — одеться глупым, взять гитару и отправиться на это самое мероприятие, побираясь, скажем, по электричкам, чтобы тыкскыть ближе к народу к нашему, к народушку–то. А то что это такое – этот ваш мерзопакостный электрогитарностный панк через электричество, как нерусь какая–то, тьфу. Не по–русски это, неправильно. Ирокез–то в байдарку не вклеишь, боженька – он всё видит. 
Воооот. Я ж даже на сайте на ихнем поглядел, какие именно манипуляции надо проделывать, чтобы, что называется, по полной засветиться, по самую седую бардовскую маковку, по самый помпончик на тёплой красной пидорке. Сначала, как водится, надо приехать и спеть что–нибудь такое охуенное их так называемому конкурсному жюри, чтоб пустили в микрофон людям попеть.
Не, ну а чё, пока до Самары доедешь, можно чего угодно насочинять. «Оду свитеру», скажем. Или «Про добрый коньячок». А то и, например, о несостоявшейся любви: «Отчего же я спальник забыл».
И вот, представляете, я туда такой вдруг — оппа — приезжаю, зашёл чисто как будто всю жизнь мечтал, спел им там их троёбанному конкурсному жюрю, волнуясь, что–нибудь такое, они сразу такие — ухтынихуясебе! самородок! брилеянт! спойте, спойте нам на подзвученной сцене в настоящий микрофон теперь тогда уж чего ж там, дорогой вы наш человек! А я бы и там задушевненько так тоже сделал, посмущавшись для виду, мол, «ой какая штука у вас на стойке приделана, совсем как в караоке», хуль мне кабану, в самом деле–то.
И вот, значится, уже третий тур (я на сайт позырить специально залез, ага, там такое есть), все такие мне рукоплещут, я находка десятилетия, двести тыщ бардов роняют всякие скупые мужские штуки под мою охуенно задушевную духовно близкую хрень (у меня даже куртка брезентовая есть, пусть попробуют не ронять, когда я такой распиздатый), выходит толстожопое седое жюри награждать уникума, мне дают микрофон, я его беру смущаясь, и тут вдруг бах – кепочку снял, ирокез распушил, и бабах туда такой им всем по голым нервиям: ГАВНО! ГАВНО! ГАВНОООО ВАШИ БАРДЫ! ЗАСУНЬТЕ СЕБЕ В ЖОПУ ВАШИ СВИТЕРА! ПАНКИ ХООООЙ! — и немедленно геройски умираю, растерзанный тысячами и тысячами разгневанных в лучших чувствах маститых бардов.
А на следующий год на том же самом месте собирается несметная тыща панков и устраивает свой фестиваль — памяти Козлуева. Козлуевка быстро стирает Грушинку с лица земли, впоследствии козлуевкой называют сорт яблок, а Козлуевыми называют новооткрытую звезду и штамм смертельного вируса, от которого через пятьдесят лет вымрут все, скажем, пидарасы или даже китайцы. Или и те, и другие, неважно. Потому что, в конце концов, какая разница, в честь кого называть и что там делать. Вот вы — лично вы знаете, кто такой Грушин? Вы песни его слышали? Я даже не уверен, что они вообще бывают, честно говоря.
…
Идея великолепна. И я даже бы успел доехать. Я уже оргазмительнейшим образом себе представлял, как уже на первом отборочном туре публика с рёвом и воем срывает с землёй трибуны, но увы — роясь на их сайте, я вдруг совершенно случайно увидел фотографии этого самого первого тура (не буду их тут показывать, они некрасивые) и понял, представив это всё себе воочию, что я, пожалуй, пока что не готов стоять один, как хуй, безо всякой публики, а вовсе даже бренча перед столиком с минералочкой, за которым сидят под сраными зонтиками какие–то престарелые эээ люди с текстом в трёх экземплярах и оценивают, блять, понимаете ли, оценивают идейное блять содержание и художественное нихуясебе своеобразие и что они ещё там оценивают.
Фу.
И вот так всегда — самые благие начинания гинут, гинут втуне из–за неприятия первого шага. Ни одна цепь не может быть сильнее своего слабейшего звена. Я кончил спасибо пожалуйста.

Сегодня несколько раз услышал словосочетание "полотно эскалатора" и долго думал, что бы оно могло означать. В итоге, кажется, вышла вполне правдоподобная версия!

Наверное, еще со школы все помнят самое главное следствие из теории вероятности и квантовой механики. В наиболее общей формулировке оно звучит так: «С любым объектом вселенной в произвольный момент времени может случиться любая хуйня». Применительно к практике, это может означать, например, что через 10 секунд ваш монитор взорвется и вынесет вам мозги, которые в свою очередь в красивом полёте замкнут выключатель за вашей спиной и послужат причиной крупного пожара. Правда, вероятность этого события настолько мала, что всерьез его опасаться – действительно глупо.

Тем не менее, объектов во вселенной невероятно много, а потому хуйня всё–таки случается. Само по себе это мало что означает и уж тем более не понятно, какие из этого можно сделать выводы. Однако более любопытно, что подобные всплески аномального поведения частиц не пропадают в пространстве–времени бесследно. Рассмотрим элементарный пример: Тунгусский метеорит. Фактически, само существование метеорита не доказано, так как толком в районе взрыва ничего не нашли. Очевидно одно – в этом месте произошла какая–то полнейшая хуйня. После того как хуйня случилась, в районе реки Тунгуска еще лет 50 происходили маловероятные события: вода в реке могла произвольно замёрзнуть, даже летом. Люди то пропадали то появлялись, совершенно не помня кто они такие и откуда взялись. Животные благоразумно съебнули подальше, и возвращаться стали только в начале 1970–х.

Пример с Тунгуской является элементарной цепочкой последовательности маловероятных событий. В общем случае это выглядит так: инициация –> хуйня (N раз) –> угасание. Самое интересное, что объектом инициации может быть не только гипотетический метеорит, но и отдельно взятый человек. Когда само появление такого индивида на свет почти невероятно – вся его жизнь сопровождается бурными всплесками аномалий. Рядом с ним происходит резкая эскалация любых нестандартных ситуация, доведение их до полного абсурда. Такие люди так и называются – «Эскалаторы». Чаще всего они погибают еще в младенчестве, т.к. на них запросто может упасть метеорит или, скажем, в глотку зазевавшемуся ребёнку залететь лягушка (помните фильм «Магнолия»?). Изредка, впрочем, эскалаторы доживают до более солидного возраста, и непроизвольно вытворяют с этой реальностью совершенно поразительные вещи.
Один из самых интересных эскалаторов – Каору Уэда, живший в 14 веке в Японии.

Само появление Каору на свет было оскорбительным плевком в сторону реальности. Мать его, Хидэко Уэда, была одной из самых отмороженных женщин своего времени. Еще с детства она развела отца научить её обращаться с оружием, и в тайных тренировках провела массу времени, что в итоге сделало Хидэко кем–то вроде героини Умы Турман в «Убить Билла». В отличие от Умы, детей Хидэко ненавидела, предпочитая время от времени одалживать у отца самурайские доспехи и херачить врагов родного посёлка. Кстати, одним из этих врагов (и по совместительству отцом Каору) был средней руки самурай из соседнего посёлка Гэнсай Мидзуно.

Очевидно, два соседних японских посёлка мирно существовать не могут. Поэтому весной 1322 года у них состоялась внеочередное побоище на предмет нескольких сотен метров рисового поля. Непосредственно перед битвой Гэнсаю решилось вздрочнуть в своей походной палатке, и он в финале этого мероприятия несколько неаккуратно заляпал сшитые мамой доспехи. Обтираться было некогда: снаружи зазвучал сигнал сбора, и доблестный самурай сломя голову побежал в строй. Наверное, все уже догадались, что через полчаса он азартно рубился с переодетой в мужика Хидэко. Так уж получилось, что женщина потихоньку побеждала – поэтому слуге Гэнсая, наблюдавшему за схваткой с безопасного расстояния, пришла в голову замечательная идея пристрелить её из лука. Что он, собственно, и попытался сделать. Стрела пропела в воздухе симпсоновское «уиии», немного чиркнула о доспехи Гэнсая и вошла Хидэко пониже живота. Перед тем как потерять сознание, женщина успела–таки раскроить сопернику голову. Друг Гэнсая уныло поплелся делать сепукку в связи с гибелью хозяина. Хидэко унесли в походный госпиталь и как смогли залатали. Примерно через 9 месяцев она родила одного из сильнейших эскалаторов — Каору…

В летописях того времени мало что сохранилось о детстве и юношестве Каору Уэда. Достоверно известно только то, что в августе 1344 года Каору пришёл в форт Эдо (место, где впоследствии был основан город Токио) и нанялся юнгой на торговый корабль. Через месяц корабль вернулся без киля (оторванного гигантским кальмаром) и только с одной мачтой (остальные пришлось отдать сумасшедшим тибетским монахам, пытавшимся вплавь добраться до Гавайских островов). На корабле осталось только два человека – капитан и сам Каору. Остальные либо погибли в схватках с кальмаром и монахами, либо погибли по разным нелепым причинам, вроде передозировки риса. Каору Уэда, к тому времени начавший немного принимать свою судьбу, уволился и открыл ткацкую лавку.

Два месяца в эту лавку никто не заглядывал, а потом пьяный адмирал заказал у Каору полотно для двух десятков кораблей, снаряжаемых в поход на китайцев. Через месяц новоиспеченный ткач выполнил заказ и отдал его адмиралу. Адмирал долго нахваливал Каору и поил его чаем. При этом эскалатору невероятно сильно хотелось отлить, но прерывать монологи адмирала он не смел. По окончанию чаепития Каору споткнулся на лестнице, упал на живот и умер от разрыва мочевого пузыря. Знакомых в форте Эдо у него не было, а вся его деревня погибла после сотни точных, последовательных ударов молнии. Так что никто особо не скорбил и событие спустили на тормозах. Через неделю из бухты вышли два десятка боевых кораблей, команды которых и понятия не имели, в какое дерьмо вляпались.

Разумеется, до Китая никто не доплыл. Часть кораблей была потоплена злобными тихоокеанскими дельфинами, часть тупо врезалась друг в друга и так же затонула. На одном корабле даже разразилась эпидемия свиного гриппа, и адмирал решил его сжечь вместе с командой. В процессе огонь перекинулся на соседние корабли, так что в итоге осталось лишь одно судно, гордо приплывшее прямо на остров Гуам (порядком в стороне от Китая, но удивляться этому не приходится).

Народ Чаморро радостно принял узкоглазых гостей и устроил отличную вечеринку по поводу их прибытия. На следующий день обглоданные кости японцев были выкинуты в океан, а корабль разобрали на запчасти. Хотя, полотно от парусов шаман трогать запретил – видимо, учуял что–то неладное. В 16 веке это полотно было продано испанским мореплавателям, корабль которых взорвался без видимой причины, сразу как только вышел в открытый океан. Произошло это точно над Марианской впадиной, поэтому большая часть груза опустилась на глубину 11 километров.

Казалось бы, полотно эскалатора уже никому не могло повредить. Однако, 31 мая 2009 года на дно впадины погрузился автоматический подводный аппарат Nereus, который разумеется зацепил крышку сундука, после чего часть ткани начала медленно всплывать. Почти год понадобился одному из кусков, чтобы добраться до Мексиканского залива и спровоцировать аварию на нефтяной платформе компании BP. Второй сохранившийся кусок сейчас медленно дрейфует по Балтийскому морю, и скоро пришвартуется либо к Таллину, либо к Хельсинки, либо к Санкт–Петербургу. Это будет весьма интересно.

Лимонный ликёр