Люди из других миров обычно называют нас призраками или привидениями. Мне не нравится ни то, ни другое слово − они не очень-то подходят к нам. Мы − не видения, не духи, что бродят по земле, не желая по каким-то невиданным причинам отправиться туда, куда нам следует. Мы не можем принимать активного участия в жизни людей, как бы нам этого не хотелось…

 

В моем мире нас никак не называют. Потому что наше существование необъяснимо научно, да вообще никак не объяснимо. И вообще парадокс состоит в том, что нас и нет на самом деле. Мы когда-то существовали, но больше нет. И в тоже время мы есть.
Вот так и со мной. Что вообще значит «существовать»? Я никогда не разбиралась в таких вопросах. Я думаю, я наблюдаю. Наблюдаю за тем, из-за кого я здесь. И даже говорю с ним. И я знаю, что он слышит меня, хоть он никогда не отвечает. Но больше я ничего не могу.

Я прихожу к нему, потому что он так хочет. Но он упорно отказывается выходить на контакт. Смотрит сквозь меня. Потому что я − научно не объяснима. И меня на самом деле нет.

Наверное, это было бы смешно, нет, я иногда действительно смеюсь над этой дурацкой ситуацией. Я смеюсь, потому что за десять лет, которые все это продолжается, у меня не находятся другие поводы для веселья. Потому что меня где-то даже трогает эта его логичная нелогичность. Но это ужасно утомляет. Я очень хочу уйти − куда, не знаю, но, наверное, туда, куда уходят все те, кого больше нет. Но не могу, пока он больше не захочет меня видеть. Пока не скажет мне об этом. Не обязательно словами. Но он не разговаривает с теми, кого больше нет, в том числе и невербально.

 
Может ли тот, кого нет, смертельно устать? Или сойти с ума?
Наверное, я буду первой, кто проверит это на себе…

***

От воды исходил странноватый запах − слегка затхлый, как от болота, но в то же время какой-то лекарственный, в нем были сладко-горькие нотки. Налии казалось, что это чем-то похоже на шалфей. Вроде приятно пахнет, когда откроешь пакет с травами и понюхаешь, но все воспринимается совершенно иначе, когда тебя можно сказать, окунают в огромную лохань с заваркой из этого самого шалфея. Да, к такому она определенно не была готова.

Что в первую очередь приходит в голову, когда речь идет о спасательной миссии? Предположим, вы собираетесь вытащить своего друга из лап врагов. Адреналин, бурлящий в крови. Но вас это только тонизирует. Вы, демонстрируя небывалую гибкость ума, мастерски маскируетесь и проникаете в место, где вышеупомянутые враги держат вашего друга. Вы действуете расчетливо, придерживаясь грамотно продуманного плана, но в тоже время, вы всегда готовы к внезапным обстоятельствам. Ваше сердце колотится, но ваша голова холодна, вы не позволяете своим эмоциям выбраться наружу. Лишь на секунду, когда (оставив позади сотни убитых или обманутых врагов, пройдя десятки сложнейших препятствий) вы, наконец, встречаетесь с тем, ради кого вы все это преодолели, можно позволить себя расчувствоваться и упасть друг к другу в объятия. Но потом, − опять железный человек в деле! Вы красочно покидаете логово врагов, одной рукой придерживая шатающегося от пережитого, спасенного и одновременно подталкивая растерявшихся напарников, а другой − умело отстреливаясь от преследователей. Вокруг царит полный хаос: люди, выстрелы, взрывы, пожары, злобно рычащие собаки готовые вас разорвать на части, но вы не теряетесь, и, оставив позади горящее вражье логово, поворачиваетесь к своим…

Нет, на самом деле у нее не было в голове столь радужных сценариев. Налия прекрасно представляла себе, что Центр − это вам не картонный домик набитый такими же картонными болванами-врагами. И она прекрасно понимала, что эпично отстреливаться у нее тоже не выйдет − на общем совете было решено вообще не давать ей заряженного ружья − пусть больше патронов достанется тем, кто действительно умеет стрелять.

 
− Но винтовку все равно возьми, а то будет странно выглядеть − безоружный сотрудник Верхнего Отряда... Если что, используй как биту, − наставляла ее Залн.

− Будет вообще странно выглядеть − что она и сотрудник Верхнего Отряда.

Налия зло посмотрела на как всегда незаметно вошедшего Зи-Эла. Вот умеет же «ободрить», как никто. Но она должна была участвовать, тут она была настроена твердо.

− А вот так уже лучше, − прокомментировал он ее испепеляющий взгляд. − Плечи держи ровнее, и не глазей по сторонам, смотри вот как сейчас. Может, и поверят…

Стоит запомнить. Чтобы выглядеть злобной тварью, надо постоянно думать про Зила.

Возвращаясь к сценариям, она знала, что их затея − очень опасна. Она наоборот, заранее прогоняла в голове самые страшные картины, чтобы они не стали неожиданностью. Взрывы, злобные собаки с налитыми кровью глазами, кровожадно усмехающиеся рожи, что целятся ей в лицо… Она не смела думать, что с Кимми могло что-то случиться, нет, о таком она думать не могла. Но другие ужасы она решила специально заранее прокрутить в голове. Чтобы потом не застыть от страха, а как-то действовать. Правда, в подсознании тут же всплыли разные глупые боевики с погонями, но что уж тут поделать. Она утешала себя, что мысленно готова ко всему. К выстрелам, панике, пожарам, собакам, тьфу, откуда вообще всплыли эти чертовы собаки? К геройствам и погоням.

Но сценарий начал разворачиваться совсем не так, как нужно.

Адреналин в крови и бешено стучащее сердце присутствовало. А вот все другие элементы начисто отсутствовали. Например, холодная голова. Напротив, эта самая голова гудела, а теперь еще и кружилась от дурманящего запаха водорослей. Собранности у героини хватало только на то, чтобы открыто не трястись. Хорошо хоть, что героиня была не одна. Ее напарница наоборот, являла собой образец настоящей воительницы: бодро шагала вперед, ее пепельный хвост на затылке энергично раскачивался в такт походке, серые глаза смотрели решительно, и держалась она так естественно, так спокойно! Когда они проникли на территорию Центра, оставив Зила у машины, Золлан ободряюще толкнула Налию в бок:

− Ты, главное, поменьше говори.

Ох, ей бы вообще не хотелось говорить. Она надеялась, что голос ей сегодня вообще не понадобится. Перед глазами вдруг всплыло лицо Зи-Эла.

− Будет странно выглядеть − сотрудник Верхнего Отряда, который что-то неразборчиво блеет себе под нос…

Даже когда этого парня нет с ними, он умудряется доставать ее. Она распрямилась, сделала глубокий вдох. Надо держаться так же как Золлан.

«Соберись, Нали» − уговаривала она сама себя, − чью вообще мы подругу спасаем?

Если ей страшно − лучше спрятать этот страх под маской уверенности. А ей страшно. Причем нелогично, страшно, если так можно сказать. У нее вызывает безотчетный ужас это место. Вроде бы все правильно, ведь тюрьмы и психбольницы и должны вызывать такие эмоции, эти мрачные места с тяжелой энергетикой. Но дело в том, что Центр как раз не похож ни на тюрьму, ни на психологическую лечебницу. Не выглядел он декорацией к фильму ужасов. Он, скорее похож на громадный отель в футуристическом стиле. Этакий гигантский муравейник, со светящимися овалами окон, окруженный бассейном. Вот убрать из воды водоросли, расставить вокруг шезлонги и зонтики от солнца… Хоть туристический проспект снимай, на фоне этих кремовых стен. Вот только от этого милой курортной зоны ее знобит в теплый летний день.

Что-то было такое утонченно-омерзительное в местной страсти к пастельным тонам. Особенно в таких неподходящих местах. Это как если бы виселицы расписывали узорами из ромашек.

Золлан подносит к уху рацию и слушает. Довольно улыбается.

− Слушай, тот план с отвлечением был просто гениален! Сейчас Центр почти чист! Только сотрудники и местная охрана, а все сьюмменсы в городе!

Но Налию не приободряет даже то, что ее идея сработала и оказалась им полезной. Вот если бы Центр полностью оставили без присмотра. Но они же не совсем идиоты…

 
Какое же тут все… огромное… Они уже, наверное, минут десять шагают от ворот в сторону здания, а оно все не приближается. Из мутной воды торчат несколько голов. И только Налия скрестила пальцы, чтобы с ними никто не заговорил, как из бассейна раздался ленивый, но властный голос:

− Ты вернулась, что ли, Золлан? Кто это с тобой? Подойдите.

 
Налия изо всех сил старается выглядеть невозмутимо, пока их разглядывают. Трое женщин и один мужчина среднего возраста. Они голые. К счастью, вода скрывает почти все. Налия тайком рассматривает лица, пока Золлан здоровается со всеми и рассказывает легенду, что они придумали и несколько раз отрепетировали заранее.

− Она из восточного верхнего отряда. Разумеется, когда там начались эти беспорядки…

Про то что «на востоке беспорядки» Налия слышала уже давно. Это-то и играло на руку «Братству Айч-ара», ведь эти самые беспорядки отвлекали внимание от того, что творилось у Роззен и компании под самым носом.

Золлан незаметно толкнула ее в бок. «Говори».

Как ни странно, голос у нее был совершенно нормальный, уверенный. Она сразу вспомнила, что и как нужно сказать.

− Да, я тут же решила перевестись, в таких условиях совершенно невозможно продолжать работу. Я очень благодарна, что получила место здесь, в Центре!

На лице Золлан появляется плохо скрываемое облечение. Но никто вроде бы не обращает внимания. Налия окидывает все здание взглядом: где же они тут могут держать Ким? Зил сказал ей не вертеть головой по сторонам, но может быть, ее волнение потянет на благоговение перед этим местом? Ведь тут добрая половина ее сверстников просто мечтает получить работу в Центре. Ей так рассказывали. Она должна прямо светиться от восторга.

Лысеющий мужик, кивнув остальным, вылезает из воды. Налия делает вид, что для нее вполне привычно видеть голых немолодых мужиков. Вот и зачем, скажите на милость, нужна вся это свистопляска со здоровым образом жизни, если к определенному времени все у тебя все равно обвиснет и сморщится?

− Я пойду, проверю этих… странников, − говорит мужик, одеваясь.

Налия вздрагивает. И еле-еле удерживается, чтобы не наброситься на него с вопросами.

− Тех самых? − с любопытством спрашивает Золлан, присев на край бассейна. − Я слышала, с ними было крайне затруднительно работать?

«Шалфейные» водоросли одурманивали, лица у всех присутствующих были расслабленные, глаза затуманенные. А тут все вдруг так оживились, заговорили хором:

− Проклятая девка!..

− Они − зараза, и я считаю, от заразы надо избавляться, и нечего тратить время на сложные операции!

 

− А вы видели, на что похож тот парень? Это нормально, что в его мире люди творят такое со своим телом?

− Она неуправляема, просто до глупости! В ней отсутствуют все естественные для разумного организма…

Голоса сливались в неразличимый гул, снова пошли незнакомые Налии термины. Она сидела с каменным, ничего не выражающим лицом. По крайней, мере, она надеялась, что ее лицо выглядело именно так. В мыслях она кричала, а потом снимала с плеча винтовку и превращала эту «купальню» в мясной суп. У нее нет патронов, что с того? Ружье довольно увесистое… Это было бы даже приятнее − размахнуться несколько раз, как следует, и…

А они себя-то видели в зеркале? И интересно, как это их уютное времяпрепровождение в этой травяной настойке, подходит под понятия «здоровый образ жизни и незамутненное сознание»?

 

Ей даже не надо больше думать про Зила, чтобы смотреть мрачно и исподлобья.

− О-о, а я уже так давно не видела странников, − произносит Золлан. − Что с ними будет?

− Ну, если они и дальше будут… доставлять проблемы… − начинает самая молодая из женщин, равнодушно.

− Они ни за что не дадут согласия на реабилитацию. − Перебивает ее мужчина, уже облачившийся в халат. − Может быть, после нескольких дней голодовки они оба станут посговорчивей. В любом случае, до возвращения Роззен их велено не трогать. Хотели развести их по разным камерам, так они поднимают такой ор… И еще больше сопротивляются. Если вы спросите мое мнение, пора было давно устранить их.

Налия внимательно смотрит на его лысину, на отвратительную поросль вокруг нее. Вот бы устранить это недоразумение, выстрелив ему в голову.

Представляя в голове кровавые картинки, и этим стараясь хоть немного успокоить растущий внутри гнев, она вдруг с удивлением слышит собственный голос. Ни дать ни взять, восторженная студентка просит именитого преподавателя позаниматься с ней дополнительно:

− А можно будет посмотреть на нее… на них? Мне просто всегда было так интересно взглянуть… на этот бич здорового общества!

Золлан снова незаметно пихнула ее под локоть, пожала плечами и извиняюще посмотрела на бывших коллег.

− Она их никогда не видела, представляете? Ну да, в вашем регионе они реже попадаются… Но вообще, ты поторопилась перевестись к нам, подруга. У вас сейчас тоже объявился какой-то странник… Говорят из-за него все это и началось.

Работники Центра тут же затягивают очередную оживленную дискуссию по поводу событий на востоке. Налии с трудом удается сохранить равнодушный вид: она всегда слушала об этих событиях вполуха и не стремилась узнать, что там конкретно происходит. А тут, оказывается, тоже странники, ну и дела.

 
− Да на что там смотреть, уроды, они и есть уроды, − говорит одна из женщин-сотрудниц и подбирается поближе к бортику. Взгляд у нее рассеянный и в тоже время какой-то маслянистый, до этого Налия замечала такие взгляды лишь у мужчин. Таких, в возрасте, изрядно набравшихся и заглядывающихся на молоденьких девчонок. Вот и эта тетка сейчас смотрела так… на них с Золлан. Кажется, до Налии начинает потихоньку доходить, почему та так не любит вспоминать свою работу в Центре.

− А я считаю, пусть посмотрят! − горячо возразил мужик, уже полностью одевшийся и теперь заботливо протирающий свою лысину полотенцем. − И вообще, показать их на экране, на всю страну, пусть полюбуются на кого станут похожи, если мы не будем принимать должных мер… Они в блоке «Т», синем, если хотите, пойдем со мной.

Налия хотела было согласиться, но Золлан взглядом остановила ее.
− Для начала надо окунуться… Благодарю, доктор, позже мы обязательно придем взглянуть на них…

И отвернулась, принялась расстегивать куртку, сняла ее, стянула с руки браслет-часы, убрала его во внутренний карман, сбросила майку. Все это она проделывала очень неторопливо.

«Зачем, зачем?» − крутилось у Налии в голове. − «Зачем это нужно?» Ей вовсе не улыбалось раздеваться и плавать тут с этими тетками в жиже из водорослей. Ей хотелось поскорее забрать Кимми и бежать отсюда со всех ног. Но Золлан, конечно, виднее.
Она так же не спеша стянула с себя форменную куртку. Хорошо еще, что, по крайней мере, мужик убрался.

В допустимом сценарии присутствовали погони, перестрелки, заговаривание зубов врагам, но никак не необходимость искупаться с ними нагишом. Этого она никак не предвидела. Заметка на будущее − просчитывать возможные варианты − пустая затея. Никогда не знаешь чего ждать. Теперь Налия будет просто действовать по обстоятельствам и все.

Золлан что-то торопливо сует ей в ладонь. Крошечный шприц со снотворным в защитном колпаке.

Всю прошлую ночь они тайком изготавливали ее в лаборатории. Вернее, близнецы и Зи-Эл готовили, а она сидела без дела, и все сыпала вопросами. «А из чего это сделано?» «А почему такие маленькие порции?» «А это точно быстро подействует?»

− Сейчас проверим, заодно и в тишине посидим, − не выдержал тогда Зил и ухватил ее за руку.

− Нет! Спасите! Злобные верхнеотрядцы проводят в своих застенках зверские эксперименты над бедными странниками! Да убери же от меня это, слышишь?

На его всегда каменном лице проступило какое-то садистское удовольствие. Медленно-медленно тонкая иголка приближалась к ее запястью. Она пыталась вырваться, но куда там. Но в итоге он убрал шприц в футляр и сказал:

− Еще один вопрос и я…

− А я, между, прочим, не с тобой разговаривала, − заявила она и перебралась поближе к сестрам. Так они и досидели до утра, работая и постоянно борясь с подступающими приступами смеха. То что Зи-Эл то и дело бросал на них недовольные взгляды почему-то делало ситуацию еще смешнее.

Революция и дурдом, все в одном флаконе. Как всегда. У нее так по жизни.

Вот и сейчас, с кем еще, как не с ней может произойти подобное? Отправилась спасать подругу и теперь бултыхается в вонючем бассейне, в компании этих чокнутых медработников. Они задают вопросы, к счастью Золлан хорошо подготовилась. А еще ее напрягает то, как эти бабы посматривают на них. Правду ей говорили: эти водоросли обладают неким наркотическим воздействием на людей. Ей и самой в голову лезут странные мысли. Вот, например, поймала себя на том, что уже вторую минуту смотрит на свою напарницу и думает, как же это она раньше не замечала до чего она хороша. Они с сестрой и похожи и разные − у Зэллы взгляд спокойный, более мягкий, а Золлан всегда смотрит, чуть прищурившись и с ехидцей. Она напоминает рысь, что готовится прыгнуть.
Стоп, вот серьезно, что за мысли такие?

− Ты правильно сделала, что перевелась к нам… Я смотрю, в вашем регионе совсем не уделяют должного внимания физическому воспитанию, ты же совсем худая, у тебя совершенно неразвиты мышцы! − санитарка бесцеремонно щупает ее за плечи. Налии с огромным трудом удается не скривиться.

 

− Да, это ужасно… − бормочет она, пытаясь отодвинуться. Но женщина крайне настойчива.

− Это ничего, − грубые руки продолжают трогать ее под водой. − Здесь тебя быстро приведут в норму...

Налия закрывает глаза и пытается думать о хорошем. О том, как они вытащат Кимми. И тогда она засмеется и скажет ей:

− Ну что, мой Рыжий Варвар, теперь ты мне должна по гроб жизни! Я, можно сказать, отдалась во имя твоего спасения!

Главное, не видеть ее лица − крайне непривлекательного, какого-то не молодого и не старого, с маленькими впавшими глазками, тяжелым подбородком. Можно прикрыть глаза, сжать кулаки и представить на ее месте Золлан. Или ее сестру.

На заднем плане раздается всплеск воды.

− Вот так, − слышит она бормотание своей напарницы. Что там происходит у нее не посмотреть. Как далеко эта женщина собирается зайти?

Постойте, у нее же с собой ампула со снотворным! Вот только как…

«Ким, все только ради тебя!» − подумала она, подавшись вперед и впившись в рот этой тетки. Конечно, та не ожидала такого напора. Налия вспоминает всю свою бурную молодость, весь свой опыт, полученный на студенческих вечеринках, в полутемных клубах, пропахших пивом и потом… Главное, покрепче зажмуриться, и представить кого-то другого. Кого, неважно: басиста «Темного безумия», Золлан, Человека в Лодке… Да хоть Зила!

Ногтем поддеть защитный колпачок, осторожно вытащить руку из воды… И резко вогнать иглу ей в спину. Как хорошо, что Налия не успела задуматься − иначе бы рука дрогнула. Санитарка дернулась, но Налия крепко вцепилась в нее.

 
− Ну, наконец-то! − услышала она голос Золлан. Девушка торопливо плыла в ее сторону. − Я уж думала, понравилось тебе, что ли… Давай скорее!

В рве-бассейне есть ниша − где вода достает только до пояса, и где можно сидеть, туда-то они и оттаскивают тела. Золлан рассказывает, что тут часто дремлют, и это не вызовет подозрения.

− Кто-то из Центра может наблюдать, а так бы я с большим удовольствием оставила этих старых кляч в воде! − добавила она. − Ты это… извини, но их надо было вырубить, нельзя чтобы они тут сидели, когда мы выйдем.

 
− Ох уж эти закрытые общества со строгими запретами… − приговаривает Налия, поспешно вылезая и вытираясь. − Вот всегда подозревала, что именно там все сплошь лютые извращенцы, но этот ваш Центр даст всем из них сто очков вперед!

Она чувствует себя очень грязной после этого, гхм, приключения, и прилипшие к телу водоросли только усиливают это ощущение.

− А я представляла, что обжимаюсь с тобой, кстати, − призналась она, желая разрядить обстановку.

Золлан аккуратно снимает лист у нее с плеча.

− Я тоже думала о тебе, − смеется она. − О тебе и твоих милых тонких ручках… Забавный вы народ, странники.

***

Я была странником. А это означало, что я могла видеть вещи, которые другие не могли видеть. А еще, это означало цветные сны и неправильные мысли. Я всегда знала что в нашем мире не место таким как я. Что мне будет плохо, когда в четырнадцать лет меня заберут в Отряд. Там все поймут, что я − странник, и тогда меня заберут в Центр, и там будут лечить, а это очень больно. А когда выпустят, я больше не буду странником. Вроде бы звучит не так плохо, ведь тогда я бы стала нормальной, но все почему-то так боятся этого Центра. И я тоже боялась. И вовсе не хотела, чтобы меня лечили.
.
Вообще-то, родители должны были сразу отвезти меня в Центр как только узнали правду, хотя мне еще не было четырнадцати. Я думала, так они и сделают, и тряслась от страха сидя в кузове отцовского грузовика. Но они не отвезли меня в Центр, вместо этого мы приехали в лес. Мы ехали почти весь день, я ничего не видела из кузова, лишь чувствовала, как машину подкидывает на неровной дороге. Потом мы еще шли пешком. Лес становился все гуще и гуще. Наконец мы выбрались на поляну, где стоял крошечный деревянный домик, покосившийся от времени. Мать сказала, что мы теперь будем жить здесь, и что меня никогда не заберут в Отряд. В домике жил еще один человек, который вышел к нам. Я впервые видела такого как он. Это был очень худой мужчина, бородатый, с длинными спутанными волосами. На голове он носил непонятную зеленую повязку с узорами из листьев, а на шее − зачем-то какую-то веревку с нанизанными на нее кусочками ракушек. Даже саат-хо с болот рядом с ним смотрелись бы не такими грязными и оборванными. Он выглядел как сумасшедший, и, причем такой, основательно потрепанный жизнью сумасшедший, но мне он сразу понравился. Именно тем, что так отличался от всех кого я видела.

Так я узнала, что у мамы был брат. И он тоже был странником.
Тогда же я узнала, что странники могут еще и путешествовать. Что существуют, оказывается, сотни, тысячи других миров. Дядя почти всегда молчал, но на мои вопросы отвечал охотно. Правда, рассказывая. Он всегда смотрел куда-то вдаль, сквозь меня. И мне иногда казалось, что если я постараюсь, если как следует всмотрюсь туда же, я тоже могу увидеть то, что видел он.

Как я мечтала тогда увидеть хоть один другой мир, непохожий на наш! Но дядя сказал, что все порталы в нашем мире теперь закрыты. Ему удалось побывать в паре миров в молодости, и он ужасно жалел, что вернулся назад. Оказывается, не везде считали, что быть странником − плохо. Где-то это, наоборот, считали особым даром.

Отец ужасно злился, и требовал прекратить наши разговоры о мирах и странствиях, поэтому мы беседовали тайком. Это было несложно: оба родителя часто отсутствовали. Я даже не знала, чем они занимались, и не интересовалась − слишком я была погружена в себя, в свою природу, и только рассказы дяди могли тогда заинтересовать меня.

 

 Я узнала, что такое музыка − у нас ведь были только специальные мелодии, под которые нас заставляли делать зарядку в школе. Они вовсе не были красивыми, скорее назойливыми и раздражающими, но на тех кассетах, что дядя принес из своих странствий были голоса − мужские и женские, они произносили слова как-то по особенному, это называлось «петь». И там были совсем другие мелодии − они были способны увести тебя прочь из Сьюма. Я серьезно: когда я слушала некоторые из них, я закрывала глаза и словно исчезала, растворялась и возникала в другой реальности, где были люди, что исполняли эту волшебную музыку.

 

У него так же были книги так непохожие на те, что печатались в Сьюме. С сюжетом, с настоящим сюжетом. Честно говоря, только прочитав их, я и узнала что такое «сюжет».

У нас ведь в Сьюме были лишь справочники и учебники: естественные науки, точные науки… Я обычно только энциклопедии и читала − там хотя бы иногда попадались интересные факты, про животных. Еще у нас были так называемые, «книги для досуга» − для каждой возрастной группы свои, но сюжеты были одни и те же: как прекрасен наш Сьюм, как нам удалось достичь таких небывалых высот в науке и прочем. Очень часто попадались и рассказы о наших сверстников. Герой обязательно хорошо учился, бегал быстрее всех, мог триста раз отжаться от пола. Однажды герой натыкался на десант вооруженных иномирцев-странников что собирались завоевать наш мир, но герой был не так-то прост, он, проявляя чудеса смекалки, выведывал планы врага, а то и вообще, расправлялся с целой армией в одиночку. Заканчивалась книга обычно тем, что герой поступал в Верхний отряд. И честь ему была и хвала.
Мне хотелось, иногда, чтобы вражеский десант прикончил хоть кого-нибудь из этих бесконечных Зелланов и Зейл. Просто… неинтересно же читать, когда уже знаешь, чем все закончится, а такая концовка внесла бы разнообразие…

К слову, родители узнали, что я − странник, когда я сдуру высказала такую идею в школе. Глаза у нашей наставницы были размером со значок Верхнего отряда на обложке очередного шедевра про хорошего-мальчика-из-Сьюма. То есть, большие. Они и так громадные, эти значки, да еще и синие с красным.

Нам не разрешалось использовать «основные цвета» − в одежде, в окраске стен домов. Мы вообще мало где их видели. А тут − большой блестящий значок, и целых два основных цвета. Он вызывал желание обладать. Даже я, та, которая и мечтать не могла о Верхнем Отряде, хотела бы иметь такой. А на обложке этой книги он был еще и увеличен вдвое. Книга была про то, как один мальчик обрел это сокровище даже до того как ему исполнился двадцать один − выследив врагов ночью в лесу.

 
− Нет, конечно, я ничего не хочу сказать, но подобные высказывания… − я сидела за дверью, и услышала только обрывок разговора. Потом наставница ушла, родители явились ко мне в комнату, и все им стало ясно.

 

Я бы никогда не смогла мастерски заболтать врагов и увести их в лесную чащу, где, демонстрируя великолепную физическую подготовку и гибкость ума, при помощи подручных средств, перебила бы всю ораву. У меня не было великолепной физической подготовки, я всегда была самая хилая среди других детей. И гибкости ума у меня особой не наблюдалось. Но самое худшее было то, что все мои мысли были написаны у меня на лице, и любой, даже не сильно наблюдательный человек мог меня раскусить. Враги Сьюма не потащились бы за мной в лесную чащу, я бы засыпалась еще на этом этапе.

Я не знала, почему мои родители не сдали меня в Центр. И почему еще раньше не сдали туда дядю. Я не замечала особого расположения ко мне или к дяде, какой-то особой привязанности я не чувствовала. Они вовсе не сочувствовали странникам вообще, наоборот, оба приходили в бешенство, когда мы касались запретной темы. И как бы я не старалась, я так и не смогла узнать, как нам вообще удалось сбежать и поселиться в лесу. Как до этого удавалось скрываться дяде. Он ничего мне не рассказывал, просто делал вид, что не слышит, когда я задавала ему эти вопросы. И тогда я отстала.

Вообще-то, мы жили неплохо. В лесу водилась дичь, росли ягоды. Пища, приготовленная здесь была намного лучше той пресной гадости, что мы ели в городе. Я даже не знала, что это была гадость, пока мы не переехали. Еды никогда не было много, но мы не голодали. Иногда − я опять-таки не могла понять, откуда, на столе возникали до этого не виданные продукты − желтое масло, какой-то коричневый сладкий порошок. Один раз я заметила обрывок упаковки с надписью на языке саат-хо.
Я, наверное, даже была счастлива. Мне не приходилось трястись, выходя из дому. В городе я постоянно боялась, что кто-то приглядится ко мне и поймет, что я − странник. У меня же это написано на лице, большими яркими буквами на лбу! Основными цветами…

А тут я могла быть странником сколько угодно, и даже открыто говорить о своей природе.

Вот только когда приблизилось мое четырнадцатилетие, меня охватил ужас: а вдруг сьюмменсы все же разыщут меня, даже тут, в лесу? Я просыпалась по ночам от кошмаров, я боялась покидать наш маленький домик. Но когда в день моего рождения за мной никто не пришел, я тут же успокоилась, и на следующий же день приставала к дяде чтобы он поставил мою любимую кассету, болталась по лесу, лазала по деревьям. Я словно с ума сошла от счастья и облегчения. Мне четырнадцать и меня не забрали в отряд!

Глупая, глупая Зелвитт. Почему я была так уверена, что если до меня не добрались в день моего четырнадцатилетия, то теперь я всегда буду в безопасности?
Мне было почти пятнадцать, когда я пришла с прогулки и увидела сьюмменсовские машины у нашего дома.

***

Без Золлан Налия бы уже давно заблудилась. Центр внутри казался еще больше чем снаружи. Совершенно не понятно было, как тут можно ориентироваться − стены везде светло-бежевые, пол − белый и сверкающий, над головой ярко светят многочисленные лампы. На них, кстати, лучше не смотреть, уж больно слепят глаза. Кошмарное освещение, чувствуешь себя на приборном стекле микроскопа. Но Золлан уверенно ведет ее бесконечными коридорами, похожими один на другой, мимо бесчисленной вереницы дверей. Она успевает подать Налии знак, с кем из встреченных сотрудников нужно поздороваться, а иногда, завидев очередной белый халат, они ныряют за поворот и ждут, пока он исчезнет с их пути.

− Блок «Т», синий… − задумчиво приговаривает Золлан. Уже близко, сейчас вот на этом лифте…

Отсек пуст, тишина даже пугает. Лифт едет ужасающе медленно. Или это только так кажется?

− Надо же, помню все, хотя пару лет тут не бывала… Изматывает это место, просто невероятно как. И знаешь, дело даже не в этих бодрых купальщиках, − Золлан заглядывает в карман своей форменной куртки, проверяя, сколько еще снотворных ампул осталось. − Если спуститься на нижние уровни… Я до сих пор не знаю, почему так мутит. Что происходит ниже, в подвалах. Однажды, я была просто уверенна что умру, не добравшись до бассейна.

Налия стоит, прислонившись спиной к стенке лифта. Ее снова колотит, и кровь стучит в висках. Она слушает Золлан, но как-то отстраненно. Думая о своем. Причем нет, как ни странно не об их спасительной миссии!

Центр… Плохое место, это и ежу понятно. Но что-то тут скрывается, что-то тут происходит такое ужасное, что-то, про что никто не знает. Только Роззен, и кто там у них еще за главных… Неважно… Отравления, многочисленные случаи отравления… Сотрудникам становится плохо на нижних уровнях, для этого тут и есть этот бассейн. Тошнота, сильная тошнота…

− Золлан, − неожиданно говорит она. − Мы должны сейчас же спуститься в подвалы. Это важно!

− Но блок «Т», синий, он наверху! И нам надо спешить, Налия!
− Просто поверь! − Налия неожиданно срывается на крик. − НАМ НАДО попасть в эти чертовы подвалы!

У Золлан удивленно расширяются глаза.

− Но слушай, мы туда не попадем, доступ есть лишь у Роззен и… Ох, да что с тобой такое?

− Просто поверни этот сраный лифт вниз, я прошу тебя, так надо, − Налия обнимает себя за плечи и стекает по стенке. − Там… открыто, я знаю… И нам нужно туда, очень нужно поверь мне!

Ох уж этот Центр. Вот человек только вошел сюда, а уже поехал крышей. Вид у Налии совершенно безумный. Но что-то было такое в ее лице, что Золлан остановила лифт и направила его вниз.

***

 

Я больше никогда не видела своих родителей. И я заранее знала, что долго не продержусь. Один день, два, и если местные ребята не прибьют меня, то кто-нибудь из наставников догадается о моей природе.

Когда меня привезли в учебный центр, занятия были в самом разгаре. И меня тут же запихали в одну из групп, даже не дав времени освоиться. В довершении всего, это были занятия по физическому воспитанию − то, с чем у меня было хуже всего.

 

Я тут же продемонстрировала свою полную безнадежность. Надо отдать должное моим будущим соученикам, они смеялись не очень долго, когда я рухнула с каната, не продвинувшись не на метр, а потом… ох, да лучше не оглашать весь список позора.

 

Но они лишь поржали, кое-кто закатил глаза, да и потеряли ко мне всяческий интерес. Я, было, подумала, что не все так и плохо, по крайней мере, бить меня никто не собирался, но тут учитель покинул класс. Моментально, строй, в котором мы стояли по росту, распался. Кое-кто тут же разбился на пары, и они, сцепившись, словно дикие звери стали кататься по матам. Это был какой-то популярный тогда вид борьбы, вся молодежь, кроме меня, разумеется, очень этим увлекалась. Там, в лесу, у нас был небольшой экран и мы изредка, когда совсем уже делать нечего было, смотрели его. Я называла это про себя «придуши своего партнера». Тут не полагалось наносить удары, требовалось повалить противника, и удерживать его в лежачем положении, придавить ему грудь коленом, в общем, как-то затруднить дыхание. Я еще удивлялась как это у нас не случилось массового мора, после таких-то развлечений.

 

 Вот и сейчас, мои одноклассники, обезумев от свободы, тут же кинулись мутузить друг друга. Два парня сражались особенно ожесточенно. Один было занял лидирующую позицию, но второй – ох ну и силища же − сбросил его с себя, и с удвоенной силой несколько раз приложил соперника о пол.

− Сдаешься?! − ревел он, давя коленом на грудь противника. − Ты сдаешься?!

Второй парень весь покраснел от усилий, но не все еще брыкался. И тут я присмотрелась и поняла, что сверху на нем сидит девушка.

 
− Залн, давай! − в азарте кричали ей.

− «Наверное, это с таких, как эта Залн пишут «книги для досуга», − подумала я. И невольно засмотрелась на нее, ничего удивительного, я в первый раз видела такую девушку… Да и все орали, прыгали, это волнение передалось и мне. И поэтому я не заметила угрозы. Сначала на меня кто-то налетел.

− Ты что стоишь на моем пути?! − раздался окрик за моей спиной. Не успела я опомниться, как меня уже сшибли с ног.

− Чего уставилась? Тоже хочешь получить?

Я пыталась было объяснить, что нет, спасибо, в турнирах не заинтересована, но кто-то уже прижал меня и надавил коленом на грудь. Я задыхалась от неожиданности, и не могла произнести ни слова.

На редкость неприятная девчонка. Короткие волосы ежиком, маленькие глазки, лицо напоминающее крысиную морду, даже передние зубы торчат как у грызуна, тощая, но сильная, как и все тут.

− Сдаешься, новенькая? – насмешливо прокричала она. А я даже не могла ответить, так сильно она меня придавила. Я бы, наверное, там и померла, потому что всем было плевать, говорить я не могла, а как еще показать, что я сдаюсь, я не знала, но тут раздался голос, негромкий, но от него все поспешно заткнулись и собрались обратно в строй. Лишь эта отвратительная девчонка продолжала сидеть на мне, но и она сделала такое движение, будто порывалась вскочить, но в последний момент передумала.

− Встать в строй! − повторил голос, на этот раз громче.

− Но она не сказала, что сдается! − запротестовала Крыса.

 

Тут что-то словно сдернуло ее с меня.

− Самоутверждаешься, да, Зелта? − голос напоминал тщательно сдерживаемое волчье рычание. − Я, кажется, говорил, что выбирать соперников не своей весовой категории − недостойно.

Я подумала, что это вернулся учитель, или кто-то из наставников заглянул. Кому еще могло быть дозволено читать нотации, да еще таким тоном? Но когда темнота в глазах прошла, я увидела парня, чуть постарше остальных, а может быть, и того же возраста, просто выглядящего старше. Нет, вот с кого определенно писали всех этих великолепных безупречных героев-примеров для подражания всей молодежи Сьюма! Выше всех присутствующих, идеально сложен, и даже в глазах горит то самое фанатичное желание вот прямо сейчас пойти и стать победителем, героем Сьюма, ну и так далее, по списку. Мы с дядей постоянно смеялись над этим классическим образом, заботливо создаваемым для нас идеологами, но я всегда побаивалась людей похожих на него.

Тут до меня дошло, что я тут так и валяюсь на полу, и разглядываю моего пугающего спасителя. Кое-кто даже засмеялся, но тут же испуганно умолк, когда в его сторону повернулась голова этого парня-с-обложки.

 
− Я сказал всем встать в строй, − он сделал ударение на слове «всем». Тут, кажется, до него дошло, с какой размазней он имеет дело, и в следующий момент меня с силой взметнули на ноги, чуть не оторвав руку. Снова кто-то хихикнул и поспешно умолк.

Дальше все было как в тумане.

Помню, что мой неожиданный спаситель (я услышала, как кто-то назвал его Зи-Элом), еще долго стоял, сверля всю группу глазами, и рассказывал какие мы все незрелые и как это недостойное поведение позорит всю группу. И все стояли и слушали, как истуканы, я боролась с желанием прокашляться − все-таки эта стерва порядочно помяла меня, и страшно хотела, чтобы все это закончилось. Ну недостойные мы, незрелые, хорошо. Хотя − я-то тут причем, я, может быть и зрелая, я бы так и стояла на месте, если бы эта крыса на меня не налетела…

Потом пришел учитель, отчитал всех, кажется, назначил штрафную тренировку, похвалил этого Зи-Эла, и наконец-то нас отпустили. Строй снова рассыпался на отдельные организмы, они столпились у выхода, толкая друг друга. Я растерянно поплелась было за всеми, но меня окликнули.

−Ты, новенькая. Пойдешь со мной.

Я тяжело вздохнула, и покорно последовала за ним. Мы шли долго, я с трудом поспевала за его шагом. В одной из рекреаций он остановился, сообразив, что я безнадежно отстала, и недовольно смерил меня взглядом.

 

− Ты слишком медленная. И вообще, ты мне не кажешься подходящей для Отряда…

− Зачем тогда меня сюда притащили? Я бы с удовольствием уехала домой! − я была так измученна, что даже не сообразила, что и кому говорю.

Он уставился словно на слабоумную, но промолчал.

− Как твое имя? − спросил он, когда мы уже добрались до администрации.

− Зелвитт.

−Оно слишком длинное. Твои родители не могли придумать что-нибудь покороче?

И вот тут меня охватила неведомая раньше злость. Потому что это невыносимо, когда на тебя вываливают одну гадость за другой, да еще и этим спокойным тоном, словно вынося вердикт. Что это вообще такое:

− Ты медленная.

−Ты верно, глухая?

−Ты не годишься для Отряда.

− И имя у тебя не то.

Вот имя особенно добило. Это было совершенно несправедливое замечание! Во-первых, не я сама выбирала, как мне назваться. Во-вторых, мое имя составлено по всем правилам от Ведущих Астрологов для поколения восемьдесят два − девяносто четыре. И, в-третьих, оно мне нравилось! Это было, наверное, единственное, что мне вообще нравилось в себе!

И поэтому, уже открывая дверь и заходя в нее, я впервые осмелилась поднять на Зи-Эла глаза. А потом ни разу не дрогнувшим голосом выдала:

− Может быть, с моим именем и заморочились сверх меры, зато с твоим-то точно долго не парились!

***

− Вот увидишь, мы не пройдем через этот уровень, там должно быть заблокировано… − Начала была Золлан, но тут лифт встал. Двери распахнулись в непроглядную тьму коридора. После яркого освещения Центра, к которому они уже привыкли, разглядеть тут ничего не представлялось возможным. Золлан включила свой фонарь.

− Странно, я думала, что в Центре не гасят свет… Ты чувствуешь? Тут… хуже.

Налия торопливо кивает − ей самой сейчас так плохо, что даже не передать словами. Голова кружится, перед глазами скачут красные пятна. Пульсация в висках усилилась, к этому добавилась и тошнота. Нет, тут уже дело не просто в панике. Но она должна узнать, должна…
Она шагает вперед, придерживаясь за стену. Как же паршиво… И как… знакомо? Где еще она испытывала подобное?

− Золлан, я все поняла! Идем скорее, у тебя же есть что-то вроде камеры или…

− Ты имеешь в виду портативное устройство для фотосъемки?

− Да хоть видео! Что-нибудь?

− Но… Они же очень редкие и конечно не положены даже Верхнему Отряду.

 
− Ох, это плохо! Но слушай, мы… должны… попасть… туда! − ее руки соскальзывают с гладкой стены, но она упорно продолжает двигаться вперед. Каждый шаг дается все хуже и хуже. Золлан старается не выронить фонарь.

Куда они вообще идут? Что если из-за этого отступления от плана все полетит к чертям и их схватят? Что Налия собралась найти в подвалах Центра? И почему тут вдруг выключен свет? Отсек, хоть и подвальный, явно часто используется, пол и стены стерильно чистые, это видно, даже если на них посветить фонарем, да и по пути им попалась тележка, на которой были какие-то инструменты.

Волнение передается и Золлан. Как-никак, они же так хотели узнать, что происходит тут, в закрытых помещениях Центра. Чем ниже находился какой-либо отсек, тем меньше людей имели туда доступ. Сюда же могли входить лишь единицы. Честно говоря, Золлан была уверена, что они наткнутся на герметично замкнутые титановые двери. Или что их лифт попросту не допустят до нижнего уровня. Зазвенит сигнал, лифт встанет, прибежит охрана…

Но она все равно сделала так, как просила Налия. Потому что она не могла не заметить одной любопытной вещи: эта девушка действительно иногда знала, как следует поступить, вот просто знала откуда-то и все. Может быть, это еще одна особенность странников, а может быть это ее личный дар, но, тем не менее, он работал. И пусть она не могла объяснить, почему надо сделать так, и пусть то, что она говорила, казалось безумием, но ей следовало верить.

За следующим поворотом они неожиданно натыкаются на железную решетку. За ней слышится какая-то возня, чавканье, неприятные хлюпающие звуки. И тут же их обоих тошнит − они ничего не ели этим утром, поэтому их просто скручивает пополам. Золлан первой собирается с силами, приподнимается и направляет луч от фонарика в сторону решетки. Что это, карцер для особо опасных узников центра?
Она просто не могла не вскрикнуть.

Налия тоже подняла голову. Она увидела именно то, что и ожидало увидеть, то, до чего она уже давно додумалась своим подсознанием, но еще не головой.
Клацающие по полу когти, пустые мертвые глаза, слизь, стекающая по наростам вокруг раззявленных пастей.

Трихосомусы.