Еще больший ад, мясо и сумбур чем обычно.
Буду еще все править, но пусть будет тут, чтобы я уже не страдала болезнью переделывания, а двигалась дальше. Еще одна глава, может две, и будет конец первой части. После этого хочу немного передохнуть и заняться редакцией, подгонкой под один стиль и т.д, и лишь потом продолжить дальше.

 

 

13. Там, на глубине, его волосы заколосились пурпурными водорослями

Сорок лет назад.

Он не может спать, все думает о том, что будет завтра.
Ему исполнится четырнадцать. Настанет день, когда его отделят от родителей, и он начнет новую жизнь, среди таких же, как он, детей Сьюма. Последние пять лет своего обучения они ни на минуту не отлучались от школы, вернее от своей учебной группы. Он будет жить в комнате с десятком таких же мальчишек, каждая минута их жизни будет расписана: тренировки, уроки, идейное воспитание. Затем − средний отряд, работа, ответственность, защита государства. Ну а потом, самые способные из них могут попасть и в верхний − в число самых почетных граждан Сьюма. Честь и слава…

Он отшвырнул от себя помятый проспект, слова которого каждый родившийся в Сьюме знал наизусть. В отличие от своих сверстников он не испытывает не малейшей радости от предстоящего «важнейшего этапа в жизни». Напротив − он в отчаянии. Он знает, что в учебном центре он ни на минуту не будет предоставлен сам себе. И что не так много времени пройдет, как его раскроют. Неудивительно, если они еще в первую неделю поймут, кто он такой.

Он достает с верхней полки свою папку с рисунками. Нескольких листов не хватает − их взяла мать, снова таскала их в Центр, в надежде, что там ответят, что не так с этим ребенком, что вырос под крышей их дома, уж, не из этих ли он. Он знал, что она и сейчас втихаря наблюдает за ним, скрывается в полутемном коридоре, наверняка радуется, что недолго осталось терпеть: его заберут, его сделают нормальным, он вступит в средний отряд, а может быть потом даже и в верхний, ведь ей же говорили, что умственные способности у него выше среднего. И он не странник, нет, ведь тест проводили дважды, они не могли ошибиться… − уловил он ее сбивчивые мысли.

Рисунки и, правда, были пугающими, они вовсе не походили на стандартное детское творчество. Во-первых, они были фотографически точными, прорисованными до мельчайших деталей. Откуда мальчик мог научиться делать такие изображения, никто не знал. Детям до присоединения к группам еще разрешалось такое невинное развлечение как рисование, но это вовсе не поощрялось, им постоянно твердили, что в отряде у них уже не будет времени на глупости.

А во-вторых, на его рисунках было нечто совершенно немыслимое. Сомы-патриархи, те самые гиганты из реки Орвин. Еще и с человечьими ногами. Все было тщательно прорисовано до мельчайших подробностей и заштриховано − пустые рыбьи глаза, бесформенные раззявленные пасти со свисающими усами. На ногах были скорее когти, чем ногти, как у хищников.

Никто не знал, что он стал рисовать этих рыб пару лет назад, вдохновился статьей из газеты: в желудке такого сома обнаружили кисть человечьей руки. Газета валялась в приемной Сьюм-центра, его тогда только-только выпустили оттуда. Целый день ему светили в глаза, подсоединяли к голове провода, заставляли глотать тошнотворные растворы. Все были сильно озадачены − по всем признакам, этот парень выходил странником, однако каждый тест давал отрицательный результат. Подобного еще никогда не случалось.

Ему стоило огромных трудов обмануть все эти проверки. Он думал, что умрет прямо там, от истощения − пришлось затратить столько энергии. И тогда, пластом валяясь на больничной кушетке, ожидая пока его заберут, он вдруг увидел этот обрывок газеты. Ему вдруг представилось, как эти самые сомы-патриархи пожирают всех врачей, ученых, всех его мучителей. Как они барахтаются в воде, в агонии, а чудища неумолимо затягивают их на дно. Мысль была очень приятной. И он мог бы устроить это − если бы Орвин был ближе, и если бы эти хмыри в белых халатах решили бы там искупаться.

Он мог каким-то образом управлять природой: это открылось еще в четырехлетнем возрасте, столкнувшись на площадке с одним своим ровесником. Он не помнил, из-за чего конкретно они не поладили, но тот мальчик толкнул его на землю, и он свалился неудачно, пропахав землю носом. Почувствовал, в довершении всего, укус в районе локтя. Эти мелкие красные муравьи, которые водятся повсюду. Большая часть их муравейников скрыта под землей. Иногда присядешь где-нибудь, и сразу не заметишь, что оказался на их территории. Но будь уверен, − они скоро дадут о себе знать. Вроде такие крохи, но каждый укус будет еще долго болеть и чесаться.

Тогда, лежа на земле, он словно увидел перед собой своего обидчика, как сотни муравьев ползали по его рукам, ногам, по лицу. Крошечные блестящие точки покрыли все его тело, и он кричит, кричит, отчаянно пытается стряхнуть их с себя. У него всегда были похожие фантазии в отношении тех, кто мешал ему. Но никогда еще они не были столь явными.
Он не сильно удивился, когда на самом деле услышал крик.

Нет, его врагу досталось не так сильно, как ему хотелось − в своем воображении он видел, как тот, обессилев, падает, муравьев так много, что они покрыли все его тело, они точат его, как большого жука. Он представлял себе это с пугающей ясностью, он хотел этой мучительной гибели для своего обидчика. Для четырехлетнего ребенка такие мысли были ненормальны, но даже тогда он понимал, что он − другой.

Нет, его неприятель всего лишь носился, как ненормальный, орал, и отчаянно пытался стряхнуть с себя насекомых, и в итоге свалился в лужу, избавившись от них. Но он знал, что однажды, он сможет навредить куда сильнее.

Сила росла в нем, с каждым днем он чувствовал, как пульсирующая внутри него энергия наполняет его. Вскоре ему открылось: странник, вот кто он такой. И не просто странник, а странник-эуктор. Обычные странники могли просто перемещаться в параллельные миры, у них были еще какие-то другие незначительные способности. Но не это беспокоило Сьюм, а скорее то, что все они отличались определенным складом ума, образом мышления, да всей своей сущностью. Они были неправильными. Их нужно было исправить или уничтожить.

Но эуктор − это слово произносилось со страхом. Они встречались довольно редко, но каждый случай запоминался надолго. Никто не мог предположить, на что они были способны. Взять ту историю двухлетней давности − девчонка, одиннадцати лет, когда за ней пришли, убила двоих сьюмменсов и покалечила третьего. Просто рассмеявшись и коснувшись их руками. Два трупа, и на груди у каждого − огромная выжженная рана, почти насквозь. Им еще повезло, что она было ее совсем маленькая, не умела грамотно распределять свою силу и очень быстро выдохлась. А вот когда им попался уже взрослый эуктор − из другого мира, так он положил целый отряд.

Он стал собирать информацию о себе подобных. Ее было катастрофически мало, но он усвоил одно: такие силы как у него − уникальны. Никто больше не мог подчинять себе природу, стихии. Тот случай с муравьями был лишь первой пробой. Он мог сделать так, что вода в кране, где кто-либо мыл руки, превратилась бы в обжигающий кипяток. Чтобы пламя от спички вдруг разрослось, лизнуло своим желтым языком чью-нибудь одежду или волосы. Раньше, он постоянно так развлекался, но теперь поумнел. Нельзя тратить энергию на пустяки. Ее надо копить, беречь каждую крупицу силы, для чего-то действительно стоящего.

Например, чтобы сомы-патриархи выплыли бы из своих нор, где они спят днем, чтобы они набросились бы на людей. Он уже понимал, что враги его − не только сотрудники Центра, нет, все, каждый человек в Сьюме против него. Он − неправильный. Даже его собственные родители ждут, не дождутся, когда его заберут и исправят. А когда откроется, что он еще и эуктор, абсолютно все захотят его смерти. Нужно напасть первому.

Второе название эукторов − создатели миров. До чего узкая и неполная трактовка!
− Мне не нужно создавать мир, − подумал он тогда. − Я изменю этот, так, как мне захочется, и уничтожу всех, кто помешает мне.

А еще, он видит сны про океан. Про то, как он бросается со скалы прямо в волны, или просто лежит на поверхности воды, раскинув руки и ноги, а затем медленно и плавно опускается на дно. Эти сны вовсе не казались ему пугающими. Наоборот, каждый раз было ощущение какой-то абсолютной правильности происходящего. Однажды, он снова погружался в воду, и в этот раз он испытал небывалое единение со стихией. Он не просто погружался в нее, он словно становился ей. В голове его вдруг зазвучал голос, нараспев произносящий какие-то слова. Язык был ему незнаком, но он догадался слушать не ушами, но сознанием, и ему тут же открылось:

Его тело обратилось в волны,
Там, на глубине, его волосы заколосились
Пурпурными водорослями,

Сначала это был один голос, но затем к нему присоединились другие, они повторяли эти слова, словно какое-то древнее заклинание:

Но его сердце билось
Океан дарует жизнь,
А он стал его душой
Там, на глубине, его волосы заколосились
Пурпурными водорослями

Он все опускался на дно, убаюканный этой песней, но внезапно проснулся, и испытал страшнейшую досаду.
Почему?
Странники видят вещие сны. Иногда они видят события что происходили или происходят где-то. В одном из множества миров. Что хотели сказать ему эти голоса своей песней? Почему он чувствовал такое умиротворение, погружаясь в океан? Он никогда не тяготел к самоубийству, даже мыслей подобных у него не было. Он просто хотел, чтобы его бы оставили в покое. Он был готов уничтожить целый мир ради этого. Он бы читал, сколько ему вздумается, он бы взращивал свои силы. Может быть, однажды он бы вновь вернул этот мир к жизни, но сделал бы все по-своему.

А океан регулярно приходил к нему во сне. Голоса звали его спуститься к воде.
Мы все вышли из вод океана
Нам пора вернуться
Океан дарует жизнь

***

Наши дни


Кэй долго думал, подбирал слова, и в итоге, без всяких предисловий заявил:
− Короче, раз в несколько столетий рождается эуктор с огромной силой… Вот прям с такой, чтобы горы сворачивать и молниями швыряться…
У Братишки, сидевшего напротив него, и тоскливо подпирающего щеку кулаком − вчерашняя попойка сказывалась, расширились глаза.
− Это…я?
− Он способен управлять стихиями, в том числе и…
− Океаном, да? Это я, правда? − с мальчика даже слетела вся сонливость.
− Он, можно сказать, равен богам − если бы они существовали, − продолжает Кэй. − Он невероятно умен, с самых юных лет… Нет, Братишка, это не ты, ты вчера носился по лесу, поджигая деревья, а потом притащил сюда эту ящерицу! Уж не знаю зачем, но уж точно не от большого ума!
Братишка сник.
− Большой ум − нестандартные решения… − робко возразил он.
Кэй закатил глаза.
− Это не ты. И поверь мне, это к лучшему. Потому что нам нужно уничтожить этого эуктора.

***
Сорок лет назад

В ту ночь перед своим четырнадцатилетием, когда ему, наконец удалось ненадолго задремать, к нему снова пришел океан. Все было как обычно: голоса, шепчущие свою песнь, − их язык был так похож на плеск волн о скалы, но он проснулся раньше обычного, будто выдернутый чьей-то рукой из успокаивающей синевы морских вод.
И тут же, как только он вернулся в реальность, на него обрушилось понимание − нельзя больше ждать, нельзя позволить себя забрать к другим детям Сьюма. Надо действовать уже сейчас! Но ведь у него еще недостаточно сил… Ну почему он не избрал метод попроще?

Но тут же пришло и решение: силы можно взять у океана.
Как и любой эуктор, осознавший свою природу он знал, что ему делать, неизвестно откуда, но знал.
Откинулся обратно на кровать, лег, раскинув руки. Закрыл глаза.

Он лежал на песчаном берегу, и подступающие волны гладили его.
Прилив сил был схож с электрическим разрядом: руки и ноги покалывало, а затем, его тело дернулось несколько раз − такое бывает, когда вырастаешь во сне.
Примерно через пару часов рассветает, надо спешить. Хватит ли у него сил теперь? Мальчик впервые в своей жизни улыбается, ликующе. Океан дарует жизнь, океан дарует силу.
Теперь он сможет сотворить и не такое.

Где-то за много миль отсюда, один старый саат-хо заходит воду, чтобы проверить свою сеть. Нет, он вовсе не собирался убивать этого мужика, просто так уж получилось.
И всю его семью тоже. Они могли еще спастись, убежать, но вид сомов, ступающих по земле парализовал их, прибил к месту.
Черные рыбьи пасти распахнулись, готовые проглотить.
Мальчик видел все происходящее с такой ясностью, будто находился там же, за границей, на болотах Саат-хо, а вовсе не в своей кровати.
Он видел, как несколько десятков рыб вышли из вод Орвина.
Его создания. Порождения его разума. Но… Почему на их головах короны?
Вспомнил. Первое впечатление. Услышал он, будучи совсем крохой «сом-патриарх» и черт знает почему, привиделась ему рыба в короне. Патриарх, король, ассоциативный ряд не всегда может быть логичен.
Яд. Все знают, что сома-патриарха нельзя есть. Они попросту сочатся ядом, даже если дохлую рыбу вынесло на берег, не стоит подходить к ней − выблюешь все внутренности, а без помощи совсем обессилишь и умрешь.

В том поселении саат-хо никто не спасся.
А он так увлекся, как натуралист наблюдает за редким животным и его повадками, так и он, словно зачарованный смотрел, как его создания поедают ослабевших от их яда людей.
И тут часы в комнате родителей пробили шесть.
ШЕСТЬ.
За ним скоро придут, сьюмменсы любят являться сразу после рассвета.
Кажется, он даже слышит, как рядом с домом его останавливается машина.
А он даже не успел добраться до персонала Центра!
Он в панике снова возвращается к океану, жадно, впитывает его силу, всасывает ее в себя.

Да, он тогда перепугался не на шутку, и все сделал грубо. Заторопился. Не знал, что новый источник энергии настолько увеличит его мощь. Ты хочешь чуть подвинуть стол, а вместо этого отправляешь его прямиком на луну. Вот примерно, то же самое было и с ним. Он всего лишь хотел, чтобы его сомы оказались у Центра. Для начала. И может быть, на его улице − совсем немного, только для того чтобы избавиться от тех что придут за ним.

Голова его взорвалась тысячами образов. Его создания теперь были повсюду, по всему городу, а он все не мог остановиться.
Шаги, уже в квартире! В коридоре!
Отец, кажется, зовет его.

И тут дверь распахнулась.
− Что за… − он настолько забылся, что даже не успел спрятаться. Его ладони горят зеленым, и вокруг еще бесчисленные светящиеся точки − сгустки энергии, − конечно же, им моментом стало все ясно.
− Эуктор! − сьюмменс тут оттолкнул отца назад в коридор и выхватил пистолет.
Можно даже не пытаться договориться по-хорошему. Он непременно выстрелит. При встрече с такими как он нужно сразу же бить на поражение − это чуть ли ни первое правило в уставе сьюмменсов. Игры кончились, убивай, или умрешь сам.

Сгусток энергии пробил в груди мужчины сквозную дыру. В комнате тут же запахло паленым мясом. Мальчик отскочил в сторону, на его ладони уже светился следующий смертоносный шар.

Сьюмменсов было двое, и второй осторожничал, не решался пройти в комнату. Плохо, что окно в комнате такое маленькое − он бы просто сбежал через него. Тебе же хуже, воин Сьюма…
Он начинает палить без разбора, череда выстрелов оставляет дырки в стенах, в мебели. Ничего не видно. Видимо парень думает загнать его в угол. Ну что же, надо ему подыграть. «Ты меня ранил, почти убил» − он вскрикнул, будто от боли.

Парень повелся. Зашел в комнату, перешагнув через труп коллеги. Ищет на полу еще одно тело. Но оружие не опустил, осторожный.
Взгляд его обежал все помещение, и слишком поздно дошло, что смотреть-то надо было вверх.

Заметка на будущее.
Сегодня он узнал:
• особо сильные эукторы могут при надобности зависнуть под потолком.
• если не рассчитать энергетический удар − им можно снести голову
• ему нравится не рассчитывать силу удара

Оставались только родители. И он бы, честное слово, он просто бы вышел из этого дома, оставил бы их стоять у стены и трястись от страха. Это они отдали его в центр на обследования, и он ненавидел их за это. Но он не собирался их убивать. Вовсе нет.
К тому же, ему надо было экономить силы.

Отец, бледный как снег, попросту осел на пол, но мать… Ее тоже трясло, и она так же потерянно таращилась на него… Но он заметил что она смотрела на его ладони. Отметила, что они руки не светились, следовательно, у нее было несколько секунд.
Ей бы рухнуть на пол рядом с отцом, но нет, она, увидев, что он временно безоружен, метнулась в комнату, к пистолету, выпавшему из мертвой руки первого сьюмменса.
Она не знала, что следующий сгусток он мог изготовить моментально.
И что в минуты опасности сила эуктора усиливается вдвое.
Она была сама виновата. А он просто совершил глупость: кинулся на него с голыми руками. Зря они так.

В квартире еще сильней запахло обгорелым мясом.
− Я − первый четырнадцатилетний, который не присоединится в день именин к детям Сьюма, − подумал он. − Куда же мне тогда отправиться?

***

Наши дни

− И он отправился к океану? Ведь тогда он еще не исчез, да? − догадался Братишка.
− Пять с плюсом за догадливость! − Кэй залпом допил кружку.
− Скажи, а вот… Если бы я оказался тем мальчиком, ты бы смог убить меня? − неожиданно спросил его ученик.
Кэйанг тяжело вздохнул.
− И вот это тебя больше всего сейчас волнует? А что было бы? Почему люди так любят задавать этот вопрос? «А если бы от этого зависела судьба человечества, ты бы смог принести в жертву свою обожаемую ящерку? А друга? А близкого родственника?» Почему бы не принять ситуацию такой, какая она есть, и не пытаться предполагать, а что было бы? Ты бы хотел обладать такой силой? Тебе мало того, чем ты и так владеешь?
Повисла долгая пауза, во время которой гнев Кэя так же быстро успокоился, как и появился.
− Арти.. Братишка. Слушай сюда. Даже если бы ты оказался тем эуктором, ты бы не стал стирать с лица земли целые города и страны, даже если тебе кто-то сильно досадил. Ты бы скорее заселил все подряд бешеными рептилиями, ты бы сделал так, чтобы вместо дождя на землю проливалось пиво, ты натворил бы кучу всяких глупостей, и нам, в Канцелярии пришлось бы вмешаться, но я бы не позволил причинить тебе вред. Тебе и вам всем. Вы − ненормальные, двинутые на всю голову, но по-хорошему, вы всего лишь безобидные раздолбаи. Я − такой же. Я… хотел бы быть таким, но мне просто не дают этого делать, не дают жить. Ты − не сбрендивший психопат, как тот парень.
− Но, − возразил Братишка. − Он защищался. Они же хотели его убить. Да и тот мир, если там все такие, то может быть, его и надо было уничтожить?
− Он спасся. Он мог бы запросто перейти в любой другой мир первого или второго уровня, выбрать один из тех, где странников много, где его бы поняли. Но он выбрал другой путь.
− Но океан? Разве он не призывал его?
− Конечно! Стихии манят к себе. Если долго смотреть на огонь, невольно захочется протянуть к нему руку. Если наблюдать за тем, как волны бьются о скалы, то тоже начинает казаться, что они шепчут твое имя… Странники особенно восприимчивы к этой романтической ерунде. Вот в твоем мире были такие экзальтированные поэты-суицидники? Могу поклясться, они все были странниками, скорей даже эукторами, только слабенькими. Такие чаще всего чувствуют себя неудобно, неправильно в своем теле, в обществе, и больше всего склонны отключить голову и нырнуть со скалы в море, лишь бы не выносить тяжести бытия…
Братишка надолго задумался. Заглянул в свою пустую уже кружку.
− Стихия − она не злая, и не добрая, − продолжил Кэйанг. − Она просто подчиняется своим законам. Океан штормит и, поглотив парочку кораблей, успокаивается. Волны нашептывают всем свою песню, но один просто погрустит и помечтает, глядя на них, а другой действительно побежит кормить акул.
− Один раз, мне тоже снился такой сон, − вспомнил вдруг Братишка. − Я никогда не видел, ни моря, ни океана, но во сне вода окутывала меня, и мне хотелось… Не знаю, как сказать, раствориться в ней..
Кэй кивнул:
− Это естественно. Вся жизнь зародилась в океане, и именно поэтому он так манит. Это как вернуться домой. Но можно просто посидеть на берегу, или поплавать, не обязательно становиться украшением морского дна. Тот парень был невероятно сильным эуктором. Рождение такого − ошибка, сбой в системе, если угодно. Это происходит крайне редко, но происходит, и нужно проконтролировать, чтобы это не превратилось в катастрофу. По крайней мере, проследить, чтобы обладатель такой силы не превратился в оголтелого маньяка с синдромом бога, как это случилось в нашей истории. Он был очень силен как эуктор, но слаб психически, для него зов океана стал настоящим наваждением. Загнанный в угол, он сбросился со скалы в воду. Он растворился в ней, как ты только что говорил, в прямом смысле. Он стал океаном, он обрел в нем источник силы.
− Но почему океан исчез? Да еще и во всех остальных мирах? Хотя, у нас они все на месте…
− Как и повсюду на первом уровне. Там, такие как наш приятель не властны. Второй уровень куда проще. А исчез он потому, потому что ему свойственны приливы и отливы. И если все это время было время отлива…
− То потом будет вот такой прилив!
− Такой, что уничтожит все! Маленький засранец очень мстителен. В свою первую попытку, сорок лет назад, он навел неслабого шороху в своем ужасном мире, однако стереть в пыль все живое у него не вышло. И вот, он ждал все эти годы, копил силы. И в этот раз, боюсь, пострадает не только тот мир, к слову, отвратное место, сам бы такой разнес к хренам…. Но, − Кэй вновь стал серьезным. − Никто не вправе решать судьбу целого мира. А уж тем более, нескольких миров сразу…

Повисла долгая тишина. Братишке все казалось, что вот в этом длинном разговоре, где, казалось бы, все, наконец, встало на свои места что-то не так. Вроде тут один только вопрос напрашивается: а мы-то тут причем, и что нам делать с этой историей? Но что-то еще…
− КЭЙ, − он даже вскочил на ноги, как громом пораженный догадкой. − А почему ты нам сразу обо всем не рассказал? Почему не рассказал мне раньше? Почему только сейчас?!
Проводник отстраненно посмотрел на него, затем на свои руки.
− Я… − Братишка никогда еще не слышал, в его голосе столько неуверенности. − Я сам это все узнал только сейчас…
− Ты все врешь! − продолжал вопить его ученик.
Посетители трактира уже все наблюдали за ними. Кэйанг поймал взгляд Салварре, тот покачал головой.
− Да что мне терять, уже и так хуже некуда, − мелькнуло у него в голове. − Но действительно, почему я это узнал только сейчас? Я бы сказал ему… Сказал бы им всем…
Стоп.
Лишь в одном случае приходят подобные прозрения.
− Мальчик, − хозяин трактира подобрался к ним поближе. − Поверь, он не лжет тебе… Не надо кричать, ты пугаешь людей. С Мартой переобщался? Кстати, где эта девчонка бродит? У Кэйанга происходит так называемое….
− Что, какое-нибудь океанское озарение? Почему, вашу мать, все тут вертится вокруг этого долбанного океана? − Братишка наверное первый раз в жизни так злился. И уж точно, первый раз в жизни от души орал на кого-либо. Очевидно, общение с Кэйем сказывалось. − Вот что. Если у тебя это озарение, скажи мне уже, наконец, где моя сестра и Налия! И где Эсси, ну и этот, Трэй, тоже… И мы все отправимся домой, а вы тут… Бороздите и дальше свои моря! Спасайте вселенные! Не заплывайте за край света!

Кэйанг рассмеялся, хлопнул в ладоши, аплодируя этой обвинительной речи.
− Браво! Поздравляю, друг мой, ты стал говорить как мужик! Как мужик-истеричка, правда, но не суть. Но дело в том, что у нас, проводников, похожие озарения, как ты говоришь, происходят не просто так. И в данном случае… − Он не успел договорить, как хлопнула дверь трактира, кто-то влетел в помещение так, будто за ним гнались.
Это была страшно запыхавшаяся Марта, которую сегодня все обыскались − девчонка отсутствовала с утра. Вид у нее был безумный, ее всегда аккуратные черные косички, тонкие, как змеи − растрепались, глаза были как большие блюдца.

− ВОДА!,.. Огромный вал!... Вся Тьярегорская пустошь! ОКЕАН! − кто-то дал ей стакан воды, который она залпом опустошила, и наконец, смогла произнести целое предложение:
− Океан вернулся! Об этом все говорят!
Братишка который так и стоял с открытым ртом, медленно опустился обратно на стул. Пододвинул к себе кувшин с элем, машинально налил себе, Кэйю и Салварре. Другие посетители тоже потянулись за выпивкой − подобную новость нельзя было адекватно оценить, будучи трезвым.
Марта все еще ловила воздух ртом − она как будто бы пробежала не один километр.
− А еще… Это… Дайте…Воды! − ей опять сунули стакан, и с нетерпением стали ждать что она скажет.
− Ну же, милая, что еще? − нетерпеливо вопросил Салварре
− Это….
− Что, что? Сомы? Они полезли из воды? Прилив движется дальше, прямо сюда?! Мы все умрем? − терялись в догадках посетители.
− Не…, − Марта махнула рукой. − Там такооое! Короче, Чешуйка отвязалась и примчалась прямо к мельнику, сожрала всех его куриц, загнала Деффа-мельника прямо на лопасти, ой не могу, он там висит, крутится и визжит как поросенок, Чешуйка рядом скачет и пытается его цапнуть… Она еще порвала ему штаны, а его жена орет уже второй час! Говорит что всем этим странникам надо…

− Так, я им сейчас!... − Вышеупомянутая жена мельника влетела в трактир, − Сейчас же заберите свою ящерицу! А не то возьму у мужа топор и… А ты перестань ржать, уж я-то знаю, что ты тоже из этих! Гнать вас всех в шею, и не пускать к приличным людям!

Все не сразу заметили, что за ней следом вошел всем известный наемник Трэйнан. Вид у него был несколько помятый, одна рука у него была обмотана бинтами от ладони до плеча, он как-то похудел и побледнел, но держался он как всегда бодро.
− Кэй! − воскликнул он, − Я смотрю, вы тут тоже не скучали, а то принцесса все переживала, что мол, мы вас кинули, а сами развлекались как рок-звезды на выезде! Где, кстати это чудовище, я, между прочим, в ярости − умчаться геройствовать в ночи, бросить меня больного и несчастного! И чем вы тут вообще занимаетесь? Я только выхожу из портала − бегут люди и орут «океан!», а навстречу им другие с воплем «помогите, дракон!» И эта на меня тут набросилась…

«Мы − непобедимы», − почему-то подумалось Кэйангу.
− Не обращай внимания, это у нас океан вернулся. А еще наш маленький друг узнал, что он эуктор, такая большая ответственность оказалась для него не по силам, он сошел с ума и воспылал нездоровой любовью к большим ящерицам…. А с тобой-то что опять? То голова, то рука, что, без травм вообще никак? Или такой облом здоровый приметный, что все враги только на тебя и лезут?
Братишка вылетел за дверь, едва услышав про Чешуйку, он даже не заметил Трэйнана. В таверне снова повисла тишина.
И только тут до Кэйанга дошло (очевидно, слишком много времени проводил с… Да со всеми!):
− Стоп. Принцесса Эсси не с тобой?
− Он не вернулся сюда? − моментом помрачнел Трэй.


***
Сорок лет назад


Осторожно выбраться из дома через черный ход. Долго бежать, бежать, не обращая внимания колющую боль в боку. Шарахаться каждой сьюмменовской сигналки − они то и дело рассекали улицы.
Он двигался выбирая безлюдные улицы, подолгу высматривал, нет ли на горизонте опасности. Пару раз слышал о себе по радио − ох как его все боятся! «Если заметите указанное лицо на улице, немедленно сообщите….»
Но надо быть осторожным: если против него будет целый вооруженный отряд, он не устоит. Сейчас, в своей грязной одежде, взлохмаченный, да еще бредущий в одиночку по улице, он вызывает подозрение, надо как-то привести себя в порядок.

До океана можно добраться на восьмом автобусе, всего за час. Но если он придет в таком виде, водитель немедленно свяжется со сьюммерией.
Что же делать?

Спасение пришло неожиданно, в виде светло-бежевой фигуры, торопливо шагающей по пустынной еще улицы. Парень из среднего отряда, выглядит моложе своих лет, ростом чуть повыше его. То что надо.
− Эй! − окликнул он его. − Подожди!
Хоть бы он не слышал радио, хоть бы не поднял крик.
− Сегодня мой первый день в отряде, я немного проспал, − произнес мальчик, натянув на лицо улыбку. − У него были проблемы с мимикрией под «нормального» если честно. Среднеотрядовец сразу занервничал.
− Не лучшее начало, − произнес он важно.
А сам-то тоже, судя по испуганной роже, опаздывает.
− И что-то ты мелковат для отряда, − хмыкнул он.
Сам он был всего лишь на пару сантиметров выше. Но возвышаясь над кем-либо, всегда хочется подчеркнуть эту разницу. Как бы незначительна она не была.
У эуктора начали покалывать ладони, − так хотелось запустить сгусток прямо в эту самодовольную рожу. А вообще, парень напросился сам.
− Стой, а ты не тот, про кого….

Он не успел и пикнуть. Проклятье, потратил на него больше сил, чем хотел. Ударил в голову − форма среднего отряда ему пригодится. Быстро-быстро поволок тело во внутренний дворик. На груди у парня был значок юного биолога. Это очень кстати. И в кармане нашлась мелочь, как раз хватит на автобус.

− Я догоняю свою группу! − Водитель подозрительно покосился на него, и он ткнул в значок с изображением листка мяты − или крапивы, не понятно, вся эта символика у отрядов такая убогая, он бы сделал бы куда лучше. − Когда отправляемся?

В салоне кроме него и какой-то дремлющей старухи − из рабочих, не ученых, никого не было. Пусть везение побудет с ним еще всего лишь час, какой-то жалкий час.
Надо сидеть тихо. Не поддаваться порыву спрятаться под сидение, завидев в окно машину сьюмменсов. Они ищут грязного беглеца-эуктора. А он не имеет к нему никакого отношения. Он просто сотрудник среднего отряда, который очень торопиться на учебу.

И все вроде бы шло нормально, но по приезду водитель зачем-то решил проводить его до. Мальчик пытался спорить, уверял его, что прекрасно знает, где собираются юннаты, но тот был настроен решительно.
Мужик что-то подозревал. Но ничего, от него можно будет избавиться − к лагерю биологов идти по лесной тропе, он это знает. Там довольно безлюдно. Но зачем он держит руку в кармане пиджака: неужели там оружие?
Ох, не нравится ему все это. Но вслух он сказал только:
− Может быть, не стоит? Я думал пробежать до лагеря.
− Спешить некуда, − нахмурился водитель, взяв его за плечо.

Всю дорогу до лагеря он болтал какую-то ерунду. Как выяснилось, он лично знал руководительницу той учебной группы. Вроде бы, мужик был настроен благодушно, но руку из кармана так и не вынул, а по лицу и не поймешь…
Зато мысли, мысли! Ну, конечно же!
− Совсем еще мальчишка, неужели и правда один из этих?.. Хорошо, что я вызвал сьюмменсов… Лучше перестраховаться, как говорят… Я никогда не видел его среди остальных детей … Они ездят сюда каждый день, я их всех помню...− уловил он.
Ну почему сегодня всем так хочется умереть? Мальчик вдруг остановился, качнулся, будто от слабости.
− Эй, с тобой все в поря…

Столько энергии потрачено впустую. Лишь только потому, что этот водитель был слишком сознателен. Значит, тут его дожидаются сьюмменсы, а силы у него на исходе. Кажется, где-то тут есть другой выход к воде. Бежать, бежать так быстро как он может. Через лес, через колючие кустарники. Показалось ему или нет, что сзади кто-то есть? Точно есть! Его окликают. Нет, не оборачиваться, бежать, бежать. Пока они не начали стрелять. Как хорошо, что тут столько деревьев… Можно петлять, можно укрываться за их стволами. Океан был уже совсем близко, он чувствовал его присутствие, его зов усилился.

Можно было, конечно открыть тропу, сбежать в другой мир, но, а вдруг там тоже что-то вроде Сьюма или похуже? И не хочется отступать, когда его цель так близко, буквально в нескольких шагах. Если он успеет соединиться со стихией, ему больше никогда не придется убегать и скрываться. Это им придется бежать в страхе. Но бежать будет некуда.

В него все-таки начали стрелять. Одна пуля угодила прямо в ногу, и он вскрикнул, развернулся, наугад швырнул сгусток. Может быть попал…
Но уже не важно. Океан был уже здесь. Один шаг и…
Сзади торжественные крики − они решили, наверное, что он предпочел покончить с собой, чем умереть от их рук. Наивные.
Тело его с громким всплеском вошло в воду.
Это было вовсе не так, как во сне. Не так легко.
Была агония, была боль от разрывающихся легких.
Но потом все закончилось.

Его тело обратилось в волны,
Там, на глубине, его волосы заколосились
Пурпурными водорослями,

Следующей ночью, страшнейшее цунами обрушилось на побережье. Подобного бедствия еще никогда не случалось в Сьюме. Никто не спасся, вода все прибывала и прибывала, нереально огромные волны перекатывались по городу, сметая все на своем пути. Побережье превратилось в мертвую зону. А потом, вода вдруг отступила, и исчез сам океан. Полностью. Без следа, оставив после себя лишь гиблую землю, на которой не могло расти ничего живого.
Во всем мире наступил страшнейший голод: море было одним из основных источников пищи.

В Сьюм-Центре ученые радовались хотя бы тому, что сюда не добралась вода. Но радовались они не долго.
Одной душной летней ночью весь персонал ощутил вдруг страшную тошноту и слабость. Многие выбрались на улицу, в надежде, что свежий воздух принесет им облегчение.
Сомов-патриархов они поначалу приняли за толпу беженцев с побережья. Поначалу.
А тех немногих, что остались в Центре или смогли убежать, буквально размазало огромной волной. Исчезнувший океан снова дал о себе знать. А затем он снова пропал, и больше не появлялся.

Может быть, он был слишком молод. Может быть, гнев мешал ему грамотно распределить силу. А может быть, ему стоило лучше понять стихию, как управлять ей. У нее есть и свои законы, подчинить которые было не в его власти.
После большого прилива океан отступает. То, что он сделал, нарушило некий баланс. Ему пришлось отступить надолго, чтобы все восстановить.
Но что такое время для стихии, даже почти полвека?
Он вернется, и на этот раз, никто не спасется.

***

Несколько лет спустя

Морской народ не знал, что делать, если океан ведет себя так странно.
Тинеты знали лишь, что должны отступить вместе с океаном.
И вернуться с ним же.

«…Мы, тинеты – и есть те морские обитатели, когда настанет время Большого отлива, мы должны уйти в море. Большой отлив приходит, чтобы дать жизнь, дать пространство другим, развернуть паутину неведомых дорог. Большой отлив откроет странникам двери во все возможные миры, когда океанские воды схлынут. Тогда они почувствуют свою силу, откроют для себя новые миры и новые дороги. Во время отлива настанет их время. Но не наше. Мы принадлежим океану».

Так говорилось в преданиях морского народа. Их еще называли «Бросившие морю вызов», но это было не так. Они не бросали ему вызов. Стихия была их другом, их защитником, их богом. Они принадлежали ему.

Фазы должны были сменяться раз в несколько лет. Приливы и отливы. Между ними могло быть четыре, пять, шесть лет, но не больше. Они прекрасно чувствовали приближение каждой перемены, и всегда успевали подготовиться. Отступить вместе с водами океана, или наоборот, вернуться в мир. Перед тем как наступал Большой прилив, они совершали поход на своих лодках. Не все, конечно, лишь самые молодые и сильные. Украсившие волосы ракушками и жемчужинами, они перемещались от одного берега к другому. Они звали других странников разделить с ними их праздник, а так же, предупреждали о том, что грядет большой прилив.

Когда океан наступает, все должны оказаться там, где их место. Люди со второго уровня − на втором, люди с первого, на первом. На том уровне, которому они принадлежат. Если они не хотят исчезнуть, навсегда затеряться в пространстве между мирами. Это куда хуже смерти.

Когда приходит Большой прилив, наступает время морского народа.
Так и должно было быть в этот раз, они ждали, что вот-вот молодые люди и девушки отправятся в свой традиционный поход.

Луна, что получила свое имя в честь Холодной Богини, тоже должна была поехать, хотя ее живот к тому времени сильно вырос, − все говорили, что сын ее будет большим и сильным. Но Луна была Великой Медузой. А ее Черный Кит был Хозяином Шторма.
В ночь бури, во время похода перед Большим Приливом, Хозяин Шторма и Великая Медуза должны были выйти в лодке в открытое море и провести вместе ночь. Так было положено.

Что-то было не так. Время шло, но старейшины так и не объявляли о начале похода. Морской народ чувствовал неладное. Большой Прилив должен был вот-вот нагрянуть, но никто не чувствовал его приближения. Тинеты понимали, что случилось нечто непоправимое. Солнце не должно всходить на Западе, луна не должна приходить поутру, снег не должен выпадать летом, прилив не должен был так задерживаться.

Они все-таки снарядили лодки, направили их к берегам соседнего мира. Но это было неправильно, и все понимали это. Морской народ беспокоился, это был первый поход, который не сопровождался традиционными песнями, смехом, вином.

Предчувствия оказались верными. Они тогда только высадились на берег − то был мир второго уровня, что все называли Межграничьем. Настоящий оплот для странников: сюда приходили и выходцы с отсталых миров, звеня оружием, и представители развитых цивилизаций в своей непонятной одежде. Межграничье посещали даже отшельники − эукторы преклонного возраста предпочитающие жить вдали от всех, в мирах, которые создали сами. Все собирались тут, здесь можно было обменяться опытом, достать все что угодно. Тут были уютные трактиры, приятные мощеные улочки, мягкий климат и вечное лето.
Конечно, все знали о приходе морского народа. Местные девчонки восторженно шептались о рослых красивых парнях-тинетов, с ракушками в смоляных волосах. Морскому народу, как и всем остальным, были рады в Межграничье.

И они уже направились в город, вместе с их встречающими, когда океан начал стремительно отступать. Обычные люди пока ничего не заметили: ведь речь сейчас шла не об обычном океане, который как раз вел себя как обычно. Стоял штиль, закатное солнце отражалось в воде. Но их океан стал отступать.
Соплеменники запаниковали, бросились назад к своим лодкам. Жители Межграничья, не понимающие в чем дело, путались у них под ногами. Началась самая настоящая паника.
Луна тогда подвернула ногу и упала. Слишком поздно остальные увидели, что она отстала от них. Черный Кит уже стоял в лодке, он звал ее, протягивал к ней руки.
Но она не успела.
Она лишь увидела, как Кит в отчаянии пытается удержать лодку на месте, услышала, как кричит ее имя.
А затем, океан отступил, унося с собой всех, кого она знала, кого любила.

Хозяин одного из трактиров был к ней очень добр, и весь его персонал тоже. Но Луна знала, что умрет после родов, несмотря на всю их заботу. Она принадлежала океану. Морской народ не был приспособлен к жизни на суше. Ее сын выживет, но он должен понять, кто он такой, он должен однажды воссоединиться со своим племенем. Когда настанет время прилива, Она спешила − каждый день с утра до вечера записывала она все что знала сама − все предания тинетов. Рука с трудом удерживала перо, но она все равно продолжала писать.

Океан – начало всего живого, колыбель жизни. Вся жизнь зародилась в океане, мы сами, люди и те, вышли из его вод, и нечего нам страшиться его. Мы, тинеты, принадлежим океану.

Стопка листов на столики возле ее кровати росла. Она не успела записать все, что знала, но позаботилась о том, чтобы ее сын узнал о самом главном. Она даже успела слабо улыбнуться ему, заметить, что он так похож на Черного Кита. Больше она не могла ничего сделать для него.

Что-то неправильное случилось, и нарушился естественный порядок вещей. Но все когда-нибудь вернется на свои места. Настанет еще время для морского народа.

Покидая, наконец, этот мир, она напевала:

Ее тело обратилось в волны,
Там, на глубине, ее волосы заколосились
Пурпурными водорослями

Этой песней Морской народ всегда провожал своих мертвых.