Я боль твою в себя, малыш, вбираю,

Вдыхаю вместе с дымом сигарет,

В бокале, как лекарство, растворяю

И - выпивая залпом - вижу свет...

Свет - это ты. Но в платье подвенечном,

С букетом и румянцем на щеках.

Священник говорит тебе о вечном,

И поцелуи тают на губах...

Ты млеешь в предвкушенье тайной ласки...

Замри - тебя я буду рисовать!..

Но кисть дрожит, слезой размыты краски,

И белый цвет мне сложно отыскать...

Их было много. Больше, чем тебя.

И каждый знал: здесь есть, чем поживиться.

Ночь - исцеленье от пощечин дня

Влекла обманом сладостным упиться.

Всяк был хорош, и всяк тебя хотел.

Глотали жизнь, как в ночь перед расстрелом.

В раздрае душ, в экстазе пьяном тел,

Вам удавалось стать единым целым.

Всяк БЕЛОЕ в тебе боготворил,

И, увлеченный сладостным разбоем,

С тобой прощаясь, молча уносил

По лоскуточку белому с собою...

...Остался кисти взмах последний самый...

Прости меня, мой огненный малыш!

Печальная, в фате бесстыдно-алой,

Одна в пустынной церкви ты стоишь.