Три года назад православный мир потрясла страшная новость: был убит протоиерей Павел Адельгейм. Убит вечером в канун дня памяти святых русских князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. Случайное совпадение? Не думаю. У Господа случайностей нет. Все промыслительно.

Да, жизнь человеческая отнюдь не изобилует радостями. Мы пришли в этот бренный мир, в котором любой из нас — лишь временный гость, и неизбежно должны уйти из него. Сам по себе этот факт отнюдь не трагичен. Жизнь продолжается. После нас остаются наши дети, последователи, дела. Но почему-то невыносимо грустно. Основанием для глубочайшей скорби является даже не то, что отца Павла так зверски убили. – ибо он ушел в Вечность, к Отцу Небесному, Которого так жаждала, к Которому так стремилась его Боголюбивая душа.

Вы не плачьте, родные, над сырою могилой,
В ней до срока осталась только бренная плоть,
А душа воспарила к обители милой,
Где ее, как Невесту, привечает Господь.
Нам Господь уготовил безсмертия участь
Там, где мы неподвластны мирскому суду,
Там, где ложь и коварство никого не измучит,
Там, где в райских обителях любят и ждут.
Родные отца Павла в самих трагических обстоятельствах его кончины усматривают некий высокий мистический смысл, и это дает им мужество жить дальше. Они верят, что Всеблагой Господь увенчал многотрудную жизнь подвижника мученической кончиной, которую он буквально вымолил, как в свое время Оптинский иеромонах Василий (Росляков), ушедший в Небесные обители в светлые дни Пасхи. Выше этого жребия нет ничего на земле. Об этом сказал его сын, Иван Адельгейм: «То, что батюшка мученически погиб, это было его желание. Он неоднократно об этом говорил: «Я хочу погибнуть мучеником». 

1 августа 2013-го отцу Павлу исполнилось 75 лет. Настало время собирать камни.
Просматриваю странички блога покойного отца Павла и еще раз убеждаюсь: православие потеряло выдающегося богослова, яркого проповедника. Он был человеком, чье острое и меткое слово обличало и вразумляло, наставляло на путь истинный и повергало в прах, побуждало коренным образом изменять свое порочное естество, — ненавидеть грех, или же, наоборот, – ненавидеть того, кто этот грех обнажает и предает гласности. Его убийство стало резонансным событием не только по своей жестокости и нелепости, — батюшка погиб от руки обратившегося к нему за помощью, страждущего человека, — но, прежде всего, потому, что всю свою жизнь отец Павел, известный своими диссидентскими взглядами, ярко и безкомпромиссно высказывал свои суждения по вопросам Домостроительства Божия, радея о чистоте Его Церкви. На слуху у всех был и его конфликт с правящим архиереем. 
Отпевали отца Павла всего несколько священников, среди которых только двое были из Псковской епархии. Официозно прозвучали на удивление сухие строки архиерейского послания. Сам же Митрополит Псковский и Великолукский Евсевий, затянувшийся конфликт с которым отравил последние годы жизни протоиерея Павла Адельгейма, даже не пришел на похороны, сославшись на неотложные дела. 

Блогосфера симметрично отреагировала на разыгравшуюся трагедию. Хлестко, категорично, очень точно написал в «Правмире»об этом противостоянии священник Дмитрий Свердлов:
«Меня всегда удивлял контраст о. Павла и его оппонентов, контраст масштаба личностей: огромная человеческая глыба Адельгейма и мелкие люди, которые ему противостояли». 
Обратил на себя внимание безпрецедентный факт. Отец Павел с ранней юности был послушником Киево-Печерской лавры, сомолитвенником наших замечательных старцев: схиархимандритов Феодосия (Орлова) и Исаии (Коровая), иеромонаха Мардария, в схиме — Алексия (Данилова), монаха Руфа (Резвых), прот. Мефодия Финкевича, ныне здравствующих арахимандрита Аврамия (Куявы)и прот. Михаила Макеева. Эти люди – воплощенная история. На протяжении ряда лет Павел Адельгейм обучался в Киевской Духовной семинарии, откуда был изгнан по сфабрикованному делу под совершенно надуманным предлогом, был репрессирован, потерял ногу, но так и не утратил духа ревности о Господе. 
Те из священнослужителей, которые обитали в те благословенные времена в Лавре, хранят о нем светлую память. Прот. Мефодий Финкевич вспоминал, что был он красивым, светлым и очень искренним человеком. Теперь очевидно: это были промыслительные скорби, посланные для того, чтобы жизнь этого Божия избранника не ограничилась стенами обители, а стала доступна и известна как можно большему количеству людей. Его исповеднический подвиг несомненен.
Однако ни один из пишущих клириков УПЦ, известных своими яркими или не очень публицистическими произведениями, не помянул его… Впрочем, вряд ли это кого бы то ни было удивляет. Мы уже привыкли к теплохладности. Да и своя рубашка ближе к телу.
Священники и миряне, побывавшие на погребении, свидетельствовали, что смерть не исказила облика этого мужественного исповедника последних времен: Такой же теплой, как при жизни, осталась рука отца Павла, которой не коснулось посмертное окоченение. Несмотря на то, что в этот августовский день было более тридцати градусов жары, не

Кто ваш Небесный покровитель? 

Узнать

Правжизнь - сервисы для православных

было ни малейшего запаха тления. 
Говорят, он был неуживчив и слишком прямолинеен, а в своей безкомпромиссности резок и неудобен. Наверное, отчасти так и было. Однако все ли из тех, кто впоследствии удостоился святости, приняв мученическую смерть за Христа, были идеальными при жизни?

Многие из раннехристианских мучеников вели не самый праведный образ жизни, большинство из них даже не были крещены, однако у нас не возникает сомнения в их святости, ибо мученическая кровь очищает человека от всякого греха. И вот в этой страдальческой кончине мы видим венец священнического служения отца Павла. Да и не мог бы, не должен был он тихо умирать, превратившись в пожилого священника, отягощенного немощами, предательством, тяжелыми разочарованиями и мучительным одиночеством в Церкви, которой он служил всю жизнь. 
Интернет буквально взорвало известие о его кончине. На странице отца Павла — множество исполненных неподдельной скорби комментариев. Это и короткие посты, исполненные горечи и сожаления, и попытки осмыслить его жизнь с позиций новой реальности, и размышления о действии Промысла Божия в жизни человеческой…
Приведу некоторые из них.
«Если отец Павел Адельгейм в Церкви, — то и Церковь тут, и я буду тут...»
«Бороться за Церковь, обличать зло, всегда идти за Христом, не боясь ничего и никого, любить Бога и людей… Это его завещание нам. И этим мы лучше всего почтим его память». 
«Отец Павел был одним из лучших священников и одним и з немногих, кого я действительно уважал. Я взрослый мужик… Сижу и плачу… Почему так несправедливо?» 
«Я очень хотел лично познакомиться и поговорить, если доведётся… Теперь уж точно не на этом свете! Царствие тебе Небесного, батюшка! Ты был настоящим служителем Господа, каких сейчас очень мало осталось»… 
«Настоящий человек! Кто-то, по моему мнению, подослал убийцу, к этому одному из самых достойных людей России. Отец Павел исповедал и благословил меня перед сложнейшей операцией, и операция прошла успешно. Я буду Вас вечно помнить отец Павел. Вечная память!»
«Прекрасный пастырь, добрый и умный человек, настоящий христианин. Сегодня после литии об отце Павле стали петь стихиры Пасхи — и это было так естественно и правильно. Мы потеряли интеллектуала, поэта и мученика, и равного ему человека нет в РПЦ, человека, который всегда говорил, что думает. Осознание космизма катастрофы еще предстоит».

«Слово Евангельское на утрени прямо в точку: "… будут налагать на вас руки свои и гнать, предавая в синагоги и тюрьмы, отводя к царям и правителям за имя Моё… и некоторых из вас умертвят. И будете ненавидимы всеми за имя Моё. Приведет это вас к свидетельству". 
«Ушел кто правду миру говорил, о том что сам любил и нам дарил. Вечная память свидетелю Христову отцу Павлу». 
«Плачу. Со святыми упокой. Мне все время было страшновато читать посты батюшки. Страшно и просто, как правду». 
«Бороться за Церковь, обличать зло, всегда идти за Христом, не боясь ничего и никого, любить Бога и людей… Это его завещание нам. И этим мы лучше всего почтим его память».
«Скорбно и трудно и невозможно жизнь представить без встречи с ним! Даровал нам Господь такого пастыря, исповедника веры, гонимого за правду, проповедника Христовой любви и милосердия».
«Труден, невыносим был жизненный путь отца Павла, но он мужественно, до последнего своего издыхания, нес свой священнический крест. Он выступал против безправности духовенства, выступал за соборность Церкви, выступал за то, чтобы каждый член общины был бесконечно дорог для Церкви и мог влиять на ее жизнь».
«Мученической смертью отец Павел продолжил подвиг оптинских монахов, которых зверски зарезали почти так же в Оптиной пустыни в день Святой Пасхи, и подвиг московского священника Даниила Сысоева — все они безстрашно умерли за Христа и были верны Ему до последней капли своей крови».

Тяжким, мучительным был Крестный путь Господа нашего, Иисуса Христа, на Голгофу. Горько, безутешно плакали жены-мироносицы, видя Его поругание, Его вольную страсть. Он же, превозмогая боль, в последние часы Своей жизни, приносимой Им в жертву ради спасения погрязшего в грехах мира, продолжал скорбеть об их безотрадной участи: «Дщери Иерусалимские, плачьте не обо Мне, а о себе и о детях ваших».
Неожиданно новым, совершенно конкретным смыслом наполнились пронзительные стихи иеромонаха Романа (Матюшина), на которых воцерковилось не одно поколение постсоветской эпохи:
О, Боже мой, распятый как злодей,
Тебе, Тебе с Отцем и Духом Слава!
Своим Крестом Ты разделил людей
На тех, кто слева, и на тех, кто справа.
Лицом к лицу лица не увидать. Всем нам еще предстоит осознать подлинные масштабы нынешней потери, внимательно вчитавшись в труды протоиерея Павла, всмотревшись в книгу его жизни. К кому теперь смогут обратиться эти тысячи людей, которые пришли проститься с ним у дорогого для них гроба? С кем останутся вновь осиротевшие дети из любовно выпестованного им приюта?
Вот такую историю рассказала об отце Павле близко знавшая его р. Б. Наталия:
«Он пускал к себе домой любого, — это все знают, а я вам вот какую историю расскажу. Мы с ним однажды ехали в машине и смотрим — на перекрестке девочка стоит лет десяти. Ну, стоит себе, чего тут такого. А отец Павел почуял неладное: остановил машину, начал девочку расспрашивать, и выяснилось, что она с родителями поссорилась — чего-то не купили они ей, села на электричку, и уехала из своего райцентра в Псков. Так мы ее посадили к себе, отвезли в этот райцентр километров за пятьдесят. И там отец Павел ее родителям на руки сдал. Вот такой он был». 

Многолетнее противостояние отца Павла священноначалию многим казалась очень частным: не вникая в ее глубинную сущность, его можно было считать борьбой священника с архиереем из-за прихода. На самом деле это было системное противостояние, в котором отец Павел всегда был трагически одиноким. Время от времени его жизнь пересекалась с теми, кто сопереживал, сочувствовал его брани, но рано или поздно все, кто говорил о церковных проблемах, отходили, одолеваемые заботой о хлебе насущном, и только он настойчиво и упорно продолжал взывать к нашей совести, думая лишь о едином на потребу. Лишенный возможности проповедовать в храме, он практически ежедневно размещал острые, хлесткие публикации на своей страничке в Живом Журнале – последней трибуне, которую у него так и не смогли отнять. Как жаль, что мы так мало прислушивались к его словам! Может быть, сейчас, после его трагической гибели, станем внимательнее и строже перечитывать это безценное наследие?

Горько, но в то же время жизнеутверждающе прозвучали в блогосфере сказанные после его кончины слова: 
«Все, что начинал отец Павел, впоследствии забиралось от него. С человеческой точки зрения, это несправедливость, но с духовной мы можем увидеть другой сокровенный смысл — Господь через неправду человеческую освобождал его от земных забот, от излишних хозяйственных административных попечений для того, чтобы он смог совершать свое любимое дело— душепопечение. И вот так Господь направлял Его для того дела, совершая которое, он остался безконечно близок сердцу каждого из нас. В храме служить может любой священнослужитель. Управлять школой может даже не священник. Но вот души людские врачевать может только тот, у кого есть особый дар и талант, данный ему Богом. Отец Павел был выдающимся, прекрасным священником, интеллигентным, очень внимательным, безкорыстным, нестяжателем, который за всю свою священническую жизнь — более сорока лет служения — ничего не скопил и ничего не приобрел для себя».
Одно из Евангелий, которое читается во время погребения священников, содержит слова: «Еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5:18). 
На проповеди после отпевания о. Роман Гуцу сказал: «Он совершил тот подвиг мученичества, к которому был призван в шестидесятые годы, попав в советскую тюрьму. Господь словно еще на 40 лет продлил временную его жизнь, чтобы запечатлелась она мученическим подвигом».
Немногие из людей состоялись в этой сложной, противоречивой, многотрудной и невыразимо прекрасной жизни. Они осуществили свою жизнь по замыслу Божию. Эти люди не искали ни благополучия, ни бурь. Они искали воли Божией, чтобы по ней жить. Содержание, смысл духовной жизни в постижении воли Божией. Кто состоялся, как человек, изначально хранит в себе замысел Божий. Это святые. Вечная память…
Жизнь и смерть протоиерея Павла Адельгейма удивительным образом пересеклись. Это отметил свящ. Дмитрий Свердлов: 
«Он ушел как герой, дважды святой: исповедничество в ИТЛ (за одну потерянную ногу хотя бы могли его пожалеть и распорядиться — Адельгейма не трогать!) и мученичество по примеру древних. Это победа. Чистая. Не всухую, если учитывать издевательства последних лет, но с совершенно разгромным счетом.
Теперь все оппоненты о. Павла будет вынуждены с ним считаться. И ни на какие трудности вспыльчивого характера, ни на какую «гордыню» зарвавшегося попа теперь ничего не спишешь. Его будут издавать и переиздавать, цитировать и изучать, брать песочек с могилки и что там у нас еще делают со святыми… Снимут несколько фильмов, и он, и его дело станут окончательно известны всем».
Господи, упокой душу раба Твоего Павла. 
Увы,- мы награждаем своих героев только посмертно, не умея или не желая наградить их безценным даром своей любви при жизни. А затем так безутешно скорбим о них, безвозвратно ушедших… Может быть, так легче для нас? Ведь сама их жизнь вызывала у нас укоры совести…
Впрочем, не стоит светлую память убиенного священника омрачать злобой.