Его звали Абиссинец. Ему было двадцать один. И вот уже двое суток он был мертв.
Когда-то все было иначе: семья, любимая сестра… и мальчишка по имени Ран умел смеяться. Он не считал себя кем-то особенным. Да, на него часто оборачивались – внешностью Бог не обделил. Да, чуть лучше рефлексы, и талант к боевым искусствам…
Но все это перестало иметь значение, когда… Вылетевшая из-за поворота машина, испуганные глаза, пронзительный девичий крик - и безжизненное хрупкое тело на мостовой…
И тогда юноша по имени Ран исчез. Его место занял Айя. Медноволосый ангел мести, он не в силах был думать ни о чем ином. И блеск смертоносной катаны, и выдох сквозь зубы - “Shine!” Он стал Абиссинцем. Предводителем таких же, как он, официально мертвых, таких же юных, таких же безупречных убийц. Йоджи – пустота в зеленых глазах и стон в глубине израненной души – “Аска…”. Кен – переживший предательство. Ни дома, ни семьи, ни друзей. Оми – детское личико и вселенская боль во взгляде.
Ни у одного из них не было пути назад. Они вручили свои таланты, свои тела и души железному монстру под названием Вайсс.
Но душа самого Айи не умерла. Она заледенела, окаменела. И остался один смысл в жизни – держать в ладонях тонкую, безжизненную кисть, звать по имени ту, которая уже так долго не открывала глаз… И мстить за нее.
А потом… все изменилось.
Был прерван нечестивый обряд, и уничтожены Эстет, а Айя открыла глаза. И ледяная маска на лице Рана растаяла, словно сестра принесла с собой из мира мертвых его улыбку. И впервые за много месяцев аметистовые глаза засияли счастьем, и таящаяся под спудом нежность хлынула искрящимся потоком звезд, своим теплом согревая не только ту, что была смыслом его жизни: Оми, Кен и Йоджи узнали, каким может быть их бесстрастный лидер. Как он может беззаботно смеяться, внося на руках Айю в их дом, “Словно свою невесту”, - сказал тогда Абиссинец. Как загораются его глаза, когда нежный голосок зовет: “Ран…”
Она осталась с Вайсс. По всеобщему согласию никто не обмолвился Айе-тян, чем занимаются на самом деле мальчишки-цветочники, никому не хотелось нарушать безмятежного счастья Айи-Рана и его сестры. Пустовавшая ранее комната была превращена в спальню, которую Абиссинец обустроил лично: ему хотелось, чтобы у любимой сестры было все, чего она ни пожелает. Девушка была еще очень слаба, но Ран настоял, чтобы она лечилась дома, а в больницу приезжала раз в неделю на осмотр.
И все было прекрасно. Абиссинец, как примерный старший брат, а иногда даже как заботливый родитель, следил за каждым шагом Айи-тян. Готовил для нее сам (Оми застывал в тихом шоке, когда видел Айю в фартуке возле плиты). Придерживая под руку (врачи рекомендовали девушке посильные физические нагрузки, чтобы скорее восстановились все функции ослабленного после комы организма), осторожно усаживал в кресло в гостиной. И тихо злился, когда замечал нежные взгляды, бросаемые на его сестру Кеном. И не менее нежные взгляды в ответ.
Беда пришла нежданно.
Это был один из редких выходных в магазине. Национальный праздник Японии, День Хризантем. Сияющий Оми умчался с утра пораньше, не сказав никому, куда так спешит. Кен, собрав толпу окрестных ребятишек, отправился с ними на футбольное поле, Йоджи отсыпался после похода в ночной клуб, а Ран неторопливо наводил порядок в магазине – назавтра ожидался большой заказ - прислушиваясь, вдруг что-нибудь понадобится сестре? Внезапно тишину дома прорезал тонкий вскрик, а затем – глухой звук падающего тела. Ран замер на мгновение, и словно острой иглой кольнуло в сердце. Он молнией метнулся в гостиную… и застыл на пороге.
Она лежала на полу возле лестницы в страшной, изломанной позе. «Ни одно живое существо не сможет изогнуться так противоестественно», - мелькнула мысль, но, все еще не веря, он осторожно подошел, сдерживая отчаянный порыв броситься к ней, обнять, прижать к себе, крикнуть, “Айя, что с тобой?!”, попытаться разбудить, уговаривая себя, что все, может быть, обойдется, что все они получали и не такие страшные раны… Но, еще не приблизившись вплотную, знал, что она мертва. Русые волосы, коротко остриженные после болезни, приобретали медно-красный оттенок, становясь такого же цвета, как у него, намокая в кровавой луже, что расплывалась там, где затылок соприкасался с краем ступеньки; пустые, уже остекленевшие глаза смотрели в потолок невидящим взглядом. Он опустился на колени возле сестры, бережно положил ее голову себе на колени и застыл в неподвижности.
Наверху хлопнула дверь. Йоджи, почувствовав неладное, выскочил на лестничную площадку.
- В чем дело? – обеспокоено крикнул Балинез, - я слышал, как… О, боже! – вырвалось у него, когда он увидел Рана с сестрой на руках.
Абиссинец поднял на Йоджи пустой взгляд.
- Она упала с лестницы, - мертвым голосом сообщил он. – Наверное, поскользнулась на новом коврике. Я же просил ее не выходить из комнаты без меня… - Айя посмотрел в лицо сестры и осторожно отвел со лба прядь волос. – Йоджи, пожалуйста, - тихо сказал он. – Позвони в скорую, я не могу оставить Айю-тян…
- Да, - побелевшими губами выговорил Балинез. – Конечно.
На похоронах были только они четверо. Зарядил дождь, словно небо скорбело об утрате вместе с ними. Айя, не проронивший не слезинки, стоял на пронизывающем ветру, под хлещущими струями ливня, с белой розой в руке. И остальных вайсс пробирала дрожь, когда они видели эту ледяную маску, вновь вернувшуюся на лицо их предводителя. Он надел ее с такой легкостью, как надевают удобную, привычную одежду, словно никогда не расставался с ней. И после того, как они узнали, каким может быть их Абиссинец, когда его не сковывают эти доспехи бесстрастия и сдержанности, видеть это беспросветное отчаяние было особенно тяжело.
Позади всхлипывал Оми, уткнувшись в плечо Кена, который держал нам ними обоими зонт. Йоджи, как и Айя, стоял с непокрытой головой.
На крышку гроба Абиссинец кинул цветок и длинную серьгу. Он больше никогда не назовет себя Айей. Он умер вместе с ней.
Могилу засыпали, а он все еще стоял, не в силах сделать и шага, уйти с места последнего упокоения сестры.
- Ран, - на плечо легла ладонь. – Пойдем.
Красноволосый поднял ничего не выражающий взгляд на Йоджи.
- Да, - коротко отозвался он. И на мгновение Балинезу показалось, что в темных глазах мелькнуло… облегчение? Словно лидер вайсс что-то уже решил для себя, и обреченность сменилась твердой уверенностью.
Они сели в такси, и через две минуты машина исчезла за пеленой дождя.
- Ну что? – Йоджи шагнул в гостиную, небрежно швырнул в угол зонт и стряхнул с плаща капли воды. У него закончились сигареты, а курить хотелось страшно. Пришлось идти под дождем к ближайшему магазину.
Оми, греющий пальцы о кружку с горячим кофе, неопределенно пожал плечами.
- Кен пошел узнать, как он, - тихо сказал юноша. – Когда мы пришли, Айя… Ран не слова не сказал… Йоджи, - огромные голубые глаза, полные ужаса, - ведь теперь нельзя называть его так, правда? Теперь, когда она… - он запнулся и поднес к губам чашку.
Йоджи тяжело вздохнул. Оми, поперхнувшись, и едва не выронив чашку, беззвучно заплакал, вздрагивая всем телом.
Тихо в комнату вошел Кен. Балинез отметил его измученное посеревшее лицо и мысленно одернул себя: “Сам не лучше выглядишь”
- Ну… что?
- Ничего, - отмахнулся тот. – Сидит у себя в комнате, даже не переоделся. Я его звал… а он велел мне убираться… - сказал Сибиряк дрогнувшим голосом и отвернулся.
- Кен… - Йоджи протянул руку, дотронулся до плеча и тот, закрыв глаза, прильнул щекой к его ладони. То, что было между ними, было “давно и неправда”, но осталась эта привычка – рука на плече, и прикосновение к щеке. И еще - понимание. Они так хорошо изучили друг друга, что едва не читали мысли.
- Я боюсь за него, - вдруг сказал Кен. – Он словно… я не могу подобрать слова, но что-то не так… Он не проронил ни слезинки, не то чтобы он раньше часто показывал свои чувства, но сейчас как-то не так… - Хидака беспомощно посмотрел на Йоджи, и тот кивнул.
- Думаешь, он готов на это?
- Я думаю, он готов на что угодно, - прошептал Кен.
- О чем это вы? – Оми поднял испуганный взгляд. – Что… Ран сделает? Он же не…
- Все хорошо, котенок, - ласково сказал Йоджи и погладил его по голове. – Попробую я, - тихо сказал он, обращаясь к Кену. Тот кивнул.
- Удачи.
- Ран? – нерешительно постучал он в дверь спальни. Не дождался ответа, постучал снова. – Слушай, как ты? Все мы… беспокоимся.
За дверью не было слышно ни звука. Наконец прозвучавший глухой, но четкий голос заставил Йоджи невольно вздрогнуть.
- Уходи.
Он потоптался на месте, курить захотелось еще больше.
- Слушай, я понимаю, что лезу не в свое дело, но может, тебе лучше побыть с нами?
- Кудо, убирайся, - холодно отозвался Абиссинец.
- Я… - “лезу не в свое дело!” - услужливо напомнил внутренний голос, но что-то не давало уйти от этой двери прочь, оставить Фудзимию одного со своей болью, - может, откроешь? Я хочу с тобой поговорить…
- Не хочу я с тобой говорить, - в голосе не было никаких эмоций.
- Ран, открой, прошу!
Гробовая тишина. Нешуточная тревога охватила Йоджи. Он вдруг представил, как разворачивается сейчас и уходит, а утром они обнаруживают тело Абиссинца с перерезанным горлом или покачивающимся под потолком на веревке…
- Ран?
Молчание.
- Ран?!
Тишина.
- Ран, открой, или я выломаю дверь!
Никакой реакции.
Йоджи отступил на шаг и с размаху треснул по косяку ногой. Хлипкий замок, звякнув, отвалился, дверь распахнулась… и в его грудь уперлось холодное лезвие. Он нервно выдохнул.
Ран пустым взглядом смотрел куда-то поверх его плеча, а острие катаны было направлено прямо в сердце Балинеза.
- Ч-черт…
- Я просил оставить меня в покое, - мертвым голосом сказал Фудзимия. И такими же мертвыми были его глаза, аметистовые озера. – Неужели так сложно это сделать?
- Я… Мы тут подумали, что ты захочешь немного посидеть с нами, - стараясь не обращать внимания на направленное на него оружие, выговорил Йоджи.
- Кудо, я только что потерял сестру, - без тени эмоций ответил Ран. – Во второй раз. И я попросил немного уединения. Если ты сейчас же не уйдешь, клянусь, я тебя убью.
Йоджи смотрел в бесстрастное лицо лидера, и вдруг словно озарение снизошло на него, он ощутил свою правоту и силу.
- Убьешь? – он усмехнулся, взялся за горловину майки и дернул. Тонкая ткань разошлась с тихим шелестом. – Давай! – прохладное лезвие коснулось кожи. – Убьешь меня – убей и Оми. И Кена. За то, что мы хотели тебе помочь…
Он поймал взгляд Рана и чуть подался вперед. Остро заточенное лезвие легко вошло в грудь, по коже потекла тонкая струйка крови.
- Давай, - чуть улыбаясь, прошептал Йоджи.
Катана дрогнула в руке Абиссинца, в вишневых глазах появилось страдание, а ледяная маска осыпалась осколками, обнажая душу. Пальцы разжались, и оружие со звоном упало на пол. Ран, двигаясь, как зомби, отвернулся от Йоджи, закрыл лицо руками… и завыл. От этого звука по спине Балинеза побежали мурашки. Ничего страшнее в жизни он не слышал. Абиссинец не рыдал, не плакал, не всхлипывал. Он выл, как смертельно раненое животное.
Быстро захлопнув за собой дверь, блондин шагнул в комнату. Ран, не удержавшись на ногах, упал на колени, а сквозь прижатые к лицу пальцы струились слезы.
Никогда еще Йоджи не видел, чтобы их бесстрастный лидер плакал, и сейчас это зрелище оказалось для него невыносимым. К горлу подступил ком, и стало трудно дышать.
- Ран… - дрожь широких плеч.
- Боже, - Йоджи упал на колени рядом, привлек Абиссинца к себе. - Плачь… Поплачь, станет легче… - и неожиданно вокруг него обвились две горячие руки, стиснув так, что перехватило дыхание.
И тот, кто называл себе раньше Айей, безудержно зарыдал, вжимая лицо в плечо товарища, горько, отчаянно. Со слезами из израненного сердца выходила боль…
- Ну, вот так… - бессмысленно шептал Йоджи, поглаживая медную гриву.– Поплачь, хороший мой… Все будет хорошо, я тебе обещаю… Вот утихнет все немного, и мы уедем… Уедем все вместе, пусть только попробуют не отпустить нас! Устроим себе отпуск, а еще лучше – уволимся. Уедем все вчетвером, в Диснейленд поедем, ну или к морю…Только не надо так… Ты сейчас думаешь, что жизнь кончена и ты никому не нужен, но это не так! Ты нужен Оми, нужен Кену…Мне… Ну же, Ран… А хочешь, мы уедем вдвоем, хочешь? – сбивчиво говорил он, не замечая, что по лицу текут слезы,
Только ты и я… Будем ходить на все эти вечеринки, скупать всякую ерунду в прибрежных магазинчиках, я научу тебя танцевать… Ты же никогда не развлекался по-настоящему… Теперь все будет по-другому…
Йоджи крепко прижимал Рана к себе и шептал какую-то бессмыслицу, пока не почувствовал, что отчаянные рыдания стихли. Абиссинец поднял лицо, пряча покрасневшие глаза.
- Я…
- Тшш… - Йоджи приложил палец к его губам. – Тебе надо лечь.
Он помог Рану добраться до кровати и укрыл его.
- Йоджи, - тихий шепот.
- Да?
- Спасибо, - и тень улыбки, скользнувшая по бледным губам.
Он сидел на стуле рядом с кроватью, пока дыхание Рана не стало ровным, и только тогда поднялся. Посмотрел на спокойное лицо спящего и быстрым шагом вышел из комнаты.
На следующее утро Йоджи проснулся ближе к двенадцати. В доме было непривычно тихо. «А чье дежурство?» – подумал он спросонья. Ах, ну да… вспомнил. Конечно. На дверях магазина висит табличка “Закрыто”, и все будут ходить на цыпочках и разговаривать шепотом, чтобы не потревожить Фудзимию… Не правильней ли было бы сделать вид, что ничего не произошло, и просто попытаться жить дальше? Нет… “Что за бред лезет в голову?” – недовольно подумал он.
Когда он спустился в гостиную, Кен и Оми были там. Бомбей сидел в кресле, поджав ноги и поминутно поглядывая на часы, и выглядел страшно довольным жизнью, хоть и старался сделать расстроенное личико. Хидака с безразличным видом переключал телеканалы.
“Вот и все, - подумал Йоджи. – Как же быстро мы привыкаем к смерти”.
- Ран… уже встал? – он подошел к столу, взял бутылку с минеральной водой и поднес к губам.
- Стакан возьми, - машинально отозвался Кен. – Фудзимия ушел чуть свет.
- Что?! – Йоджи чуть не поперхнулся.
- Ага, - кивнул Оми. – Около семи. Я как раз в ванную направлялся, а он прошел мимо и даже не ответил, когда я его позвал…
- Да вы с ума сошли! – Йоджи брякнул о стол бутылкой, и она едва не перевернулась. – Куда он пошел? Вы хоть представляете, что он может натворить в таком состоянии?!
- Не ори, - флегматично ответил Кен. – Мы что, должны были его по рукам и ногам связать? Кстати, что ты вчера ему сказал?
Балинез отвернулся.
- Ничего. Просто дал ему выплакаться.
Оми широко раскрыл глаза. Наверное, попытался представить плачущего лидера, но безуспешно
И тут в коридоре послышались шаги. В комнату вошел Абиссинец. Все трое уставились на него, как на выходца с того света. Ран был в старых джинсах и застиранной синей майке с растянутым воротом, но в остальном выглядел вполне нормально, несмотря на пугающую бледность.
- Привет, - он сел в кресло напротив Кена.
- Привет, - нестройно отозвались остальные вайсс.
Ран тряхнул головой, отбросив со лба спутанную челку. Красные волосы в сочетании с почти белым лицом придавали ему несколько потусторонний вид. “Ему бы позагорать”, - вдруг подумал Йоджи. И тут Абиссинец посмотрел прямо на него.
- Ну что, ты готов?
- К чему? – на мгновение растерялся Балинез.
Ран полез в карман джинсов, вытащил и бросил на стол какие-то разноцветные листки. Оми оказался ближе всех и, вытянув шею, с любопытством сунул нос в глянцевые бумажки.
- Вау… - протянул он. – Золотое побережье Австралии…
- Что?! – Йоджи похолодел.
Холодные глаза впились в него цепким взглядом.
- Или ты уже передумал?
- Передумал? – тупо переспросил плейбой, а в голове завертелись воспоминания о вчерашнем вечере: он обнимает Рана, шепчет какую-то бессмыслицу: “уедем вдвоем… только ты и я… поедем к морю…”. Chi, да он вообще не думал, что Абиссинец слышал его! А теперь получается… О, господи.
Кен шагнул к столу и подхватил листки. Быстро просмотрел. А когда взглянул на Йоджи, тот его просто не узнал. Всегда такое открытое лицо стало замкнутым и холодным.
- Прекрасно, - ровно сказал он. – Значит, едете на две недели? В Австралию? Развлекаться? А мы?
- Я говорил с Мэнкс, - негромко сказал Ран, не отводя взгляда от Балинеза, - нам всем предоставляется отпуск. Когда мы с Кудо вернемся, поговорим о вас…
Йоджи сцепил пальцы. Ну Абиссинец, ну удружил! Похоже, от него не требовалось даже согласия! Он ни сном ни духом, а Кен уже считает его интриганом… На личике Оми появилось обиженное выражение.
- И я хочу… - надул губы он.
- Чего ты хочешь? – автоматически спросил Йоджи.
- Байк хочу, - буркнул малыш, – как у Кена.
Сибиряк негромко рассмеялся.
- Это вряд ли, котенок. Самое лучшее – для босса. Так, Ран?
Тот равнодушно посмотрел на него и не ответил ничего. Кен швырнул на стол разлетевшиеся разноцветными листками билеты на самолет и рекламные проспекты Золотого побережья.
- Ну что ж, - заложив руки в карманы и покачиваясь с носков на пятки, заявил он. – Удачи. Вам обоим.
И, резко развернувшись, он стремительно вышел.
Оми сполз с кресла.
- Мне тоже пора, - глаз он не поднимал. – Пока, Йоджи… А… Ран. Счастливо.
Они остались одни. Блондин взглянул на Абиссинца. Тот с бесстрастным лицом изучал противоположную стену.
“Да что с тобой, - вдруг подумал Йоджи. – Раньше ты бы никогда не забыл про Оми и Кена. Взаимопомощь, одна команда… Не твои ли слова? Ты болен Ран, серьезно болен. И будь я проклят, если не вытащу тебя”…
- Кудо, мы вылетаем через три часа, - безликий голос лидера вырвал его из раздумий. – Потрудись собрать вещи. Бери только самое необходимое, Вайсс дает кредит.
Неожиданно на Йоджи нахлынуло негодование. В конце концов, горе у него или нет, но он не имеет права так с ним обращаться!
- Слушай, да что себе думаешь? – возмущенно начал он. Ран поднял на него глаза… страдающие, живые. И вся злость моментально схлынула.
- Что? – переспросил Абиссинец.
- Ничего, - отвернулся Йоджи. – Я пойду, вещи соберу.
Ран кивнул.
- Жду тебя внизу через полчаса.
Восьмичасовой перелет был довольно-таки терпимым. Первый класс, услужливые девушки-стюардессы, что пчелками вились вокруг двух красивых парней, наперебой предлагая напитки, закуски, и, как заметил про себя плейбой, совсем были не прочь предложить кое-что еще. Но Ран… с застывшим лицом каменного идола восседавший в кресле, с первой минуты полета отвернулся к иллюминатору и, несмотря на все старания Балинеза и девушек, отреагировал на обращение к себе только раз – когда брал из рук улыбающейся стюардессы стакан воды. Йоджи уже успел десять раз пожалеть о своем решении стать ему нянькой, к тому же Ран вел себя так, будто делал величайшее одолжение, соизволив поехать с ним.
“Ну ладно, молчи себе сколько влезет, я тоже помолчу! - разозлившись вконец и отворачиваясь от Абиссинца, подумал блондин. – Но я тебя еще расшевелю, вот увидишь!” Йоджи широко улыбнулся подбежавшей стюардессе.
- Милочка, - полушепотом произнес он, - скажите, у вас можно курить?
Девушка, миловидная круглолицая брюнетка, покачала головой и извиняюще улыбнулась.
- Прошу прощения, курить здесь нельзя.
Балинез придвинулся ближе.
- Я вас очень прошу… - почти прошептал он и словно невзначай коснулся ее руки. Ран приглушенно фыркнул, не глядя в их сторону. Стюардесса покраснела.
- Извините… нельзя, - пролепетала она. Балинез вздохнул.
- Как жаль… Скажите, Мира, - прочитал он имя девушки на бейдже, - Тогда может, вы проводите меня… немного освежиться? - он отбросил волосы назад и соблазнительно улыбнулся.
- Да, конечно, - девушка улыбнулась в ответ. Ее напарница, проходившая по салону с подносом, окинула призывным взглядом блондина и, поправив форменную блузку, уничтожающе посмотрела на подругу. Плейбой подмигнул ей и последовал за Мирой.
- Прошу вас, пожалуйста, сюда, - она шла по салону, чуть покачивая бедрами, показывая дорогу.
Когда Балинез вернулся спустя полчаса, от него пахло женскими духами, а на шее виднелся след бледно-розовой помады.
С довольной улыбкой он плюхнулся в кресло. Ран покосился в его сторону, и сразу отвернулся.
- Вытрись, - коротко бросил он.
Йоджи возмущенно посмотрел на него и только открыл было рот, чтобы высказать этому черствому эгоисту, все, что он о нем думает, как вспомнил, что не разговаривает с ним. Негромко фыркнув, поглубже уселся в удобном кресле, и, прикрыв глаза, задремал. Общение со стюардессой было несколько… м-мм… утомительным.
Он не видел, как Абиссинец, оторвавшись от созерцания заката через иллюминатор, пристально посмотрел на него. Изучающий взгляд прошелся по приоткрытым губам, длинной шее со следом помады, стройным ногам… Приподняв бровь и едва заметно усмехнувшись, Ран снова уставился на проплывающие под ними облака.
Они шли по аэропорту Брисбена со спортивными сумками на плечах, и Йоджи болтал без умолку. Распрощавшись со стюардессой, (девушка просто растаяла, когда узнала, что красивый зеленоглазый парень и его неприветливый друг летят обратно этим же самолетом), он предвкушал прелести двухнедельного отдыха на Золотом побережье - элитных пляжах Австралии. И то, что Ран игнорировал его присутствие, не могло испортить ему настроение.
- Знаешь, я всю жизнь мечтал побывать здесь! – крутя головой, как сова, болтал Йоджи. Такси, в которое они сели, лавировало по городским улицам, и плейбой не мог удержаться от разглядывания молодых австралиек и туристок в ярких платьях. – Ран, ты только подумай! Бары, рестораны, ночные клубы, казино… Да мы оторвемся по полной! Обещаю!
Тот криво усмехнулся. Йоджи еще минут пятнадцать распинался, в красках расписывая прелести отпуска, но потом заметил, что друг его не слушает. Такси уже выехало из города и неслось по автостраде.
- Слушай! – он положил руку Рану на плечо, и тот нехотя обернулся. – Вот что. Так дело не пойдет. Мы приехали сюда отдыхать, верно?
- Верно, - согласился тот.
- А это значит, что ты не будешь ходить с постной физиономией, как сегодня в самолете, понял?
Фудзимия скривился.
- У меня нормальная физиономия.
- Нет, - покачал головой Балинез. – Не нормальная. Ты распугаешь всех девчонок, если будешь так кукситься. Считай себя тяжело больным, а меня – твоим доктором!
- Доктором? – скептически приподнял бровь Фудзимия.
- Да! – воодушевлено продолжил Йоджи, не замечая, что таксист, усатый темнокожий мужчина лет тридцати, косится на них в зеркальце и посмеивается. – Будешь меня слушаться, и через две недели сам себя не узнаешь!
Ран критически покосился на блондина, и, вздохнув, обхватил его за плечи и наклонился. Йоджи ошеломленно замер, но тот всего лишь стер с его шеи след помады.
- Ладно, доктор Кудо, - сказал красноволосый. – Посмотрим, что из этого выйдет.