Случилась эта история в далёкие, далёкие времена. Родилась на
свет Совесть. Родилась она в ночной тиши, когда всё живое думает.
Думает речка, сверкая в лунном свете, думает небо, усыпанное
звёздами, думает травинка, замерши в ночной мгле. Куколка
думает, с какими бы пестрыми разводами сотворить ей бабочку.
Растения думают о своих прекрасных соцветиях, птицы — о песнях,
а звёзды — о будущем. Потому так и тихо ночью. Днём всё шумит
и живёт, а ночью всё молчит и думает. Вот в такую-то тихую ночь,
когда всё живое думало, и родилась Совесть. Она была прекрасна.
В глубине её больших, красивых глаз отражался огонь далёких
звёзд. Лунный свет окрасил её лик своим сиянием. А ночь укутала
в свои таинственные покровы.
И пошла Совесть к людям. Жилось ей среди них наполовину хорошо,
наполовину плохо. И жила она как ночная птица. Ведь днём никто
с ней не хотел даже разговаривать. К кому не подойдёт — всяк
отмахивается от неё руками и ногами, мол: «Дел невпроворот,
кругом работа кипит, время ли с тобой ещё разговаривать!» Но
зато ночью, она беспрепятственно заходила и в богатые и в
бедные дома. Тихонько дотрагивалась до спящего и тот просыпался.
Увидев её, спрашивал:
— Что тебе надо, Совесть?
источник
А она тихонько говорила.

— А что ты сегодня сделал?
— Я? Да ничего такого я не делал…
— А ты подумай.
— А… Ну разве что…

И пока он вспоминал, Совесть уходила к другому. А проснувшейся
человек уже не мог заснуть до утра и всё размышлял о том, что
он делал днём. И многое, чего он не хотел слышать в шуме дня,
слышалось многократным эхом в ночной тишине. И так приходила
Совесть к каждому до тех пор, пока на всех людей не напала
бессонница.
И решили люди спросить совета у самого премудрого в их
провинции Ли-Хан-Дзу, не знает ли он средства от бессонницы.
Люди звали Ли-Хан-Дзу премудрым, потому что думали раз у него
больше всех денег, больше всех земель, больше всех домов,
значит, у него больше всех ума! Но не знали они, что тот, кого
они звали «премудрым» ещё больше других страдал от той же
болезни бессонницы и не знал, как от неё избавиться. Ведь все
кругом были ему должны. И всю жизнь эти люди только и делали,
что отрабатывали ему долг. Так мудрый Ли-Хан-Дзу устроил свою
жизнь. Как мудрый человек Ли-Хан-Дзу, к примеру, знал, что надо
делать, когда кто-нибудь из должников крал у него и попадался.
Ли-Хан-Дзу по своей мудрости колотил его, да так усердно, чтобы
другим было неповадно. Днём у Ли-Хан-Дзу это выходило очень
мудро, так как другие, видя это наказание, боялись его. Но по
ночам Ли-Хан-Дзу сам боялся, и за жизнь свою, и за своё
богатство. И потому по ночам ему приходили совсем иные мысли,
чем днём: «А почему бедняк ворует? Потому что ему есть нечего
и зарабатывать на еду некогда. Ведь он весь день только и
делает, что мне долг отрабатывает». Ли-Хан-Дзу даже спорил с
Совестью, оправдывая свои поступки: «Выходит, меня обворовали,
я же и не прав?!» Однако хоть и оправдывался, а заснуть всё
равно не мог. И до того его довели эти бессонные ночи, что
однажды Ли-Хан-Дзу не вытерпел и, несмотря на свою мудрость,
объявил:

— Верну я им все их деньги, все их земли, все их дома!

Но тут уже родня мудрого Ли-Хан-Дзу, услышав это, подняла
страшнейший шум и вой, крича людям:

— Это от бессонных ночей на мудрого человека такое безумие
напало! А всё «она» виновата — Совесть!

Испугались богатые:

— Если уж на мудрейшего безумие напало, то что же с нами будет?

Испугались и бедные:

— А у нас-то всего меньше всех, значит, и ума меньше. Если на
мудрейшего от бессонных ночей безумие нападает, что же с нашим
умишкой будет?

Богатые же, видя страх бедных, держали совет меж собой:

— Видите, как Совесть бедных людей пугает. Надо нам хоть за
бедных вступиться и от Совести отделаться!

И стали думать, как бы им это дельце провернуть, но ничего
придумать не могли. И решили они снарядить посольство к самому
мудрейшему во всём Китае А-Пу-О, жившему тогда в Нанкине. Был
он такой мудрый и учёный, что за советом к нему приходили
правители со всего Китая. Снарядили посольство. Принесли ему
щедрые дары, до земли много раз поклонились и изложили свою
просьбу, мол, помоги от бессонницы избавиться, которую нам
Совесть творит. Выслушал А-Пу-О про такое «народное горе»,
улыбнулся и сказал:

— Да, можно сделать так, что Совесть даже не будет иметь права
к вам приходить! Где же тёмному человеку знать, что он должен
делать, чего не должен? Так давайте сочиним законы. Напишем на
свитках, что человек должен делать, а чего нет. Мандарины же
будут учить законы наизусть. А прочие пусть у них спрашивают:
чего можно, чего нельзя. Но вначале, конечно, пусть платят им:
ведь не даром же мандарины будут мозги себе законами набивать!
А когда Совесть придёт и спросит тёмного человека: «Что ты
сегодня делал?», тот ответит: «А то, что полагается делать, что
в свитках написано». И все будут спокойно спать.
Обрадовались этому решенью все. И в первую очередь мандарины.
Ведь всё-таки легче в книжных значках ковыряться, чем землю
обрабатывать. И прочие обрадовались. Ведь им лучше мандарину
заплатить, чтобы днём с ним минутку поговорить, чем по ночам
с Совестью по душам общаться. И принялись писать законы, что
человек должен делать, а чего нет. И написали, а мудрого А-Пу-О
за такой ценный совет сделали верховнейшим из мандаринов, дабы
он своей мудростью помогал умным людям жить спокойно от Совести.
И зажили люди по законам мандаринов и верховнейшего А-Пу-О.
Нужно что сделать, или спор какой зайдёт, идут люди к мандарину
и щедро оплатив ему ответ, спрашивают:
— Разворачивай свитки. Кто из нас по ним выходит прав?

Теперь только самые последние бедняки страдали бессонницей,
так как у них даже мандарину за совет нечем было заплатить. А
прочие, как только ночью к ним приходила Совесть, говорили:

— Что ты ко мне пристала! Я по законам поступал! Как в свитках
написано! Я не сам!

Отворачивался от неё на другой бок и засыпал.

Даже премудрый Ли-Хан-Дзу, который больше всех от бессонницы
страдал, теперь только посмеивался, когда к нему ночью Совесть
приходила:

— Ну, здравствуй, красавица! Что теперь скажешь?

А Совесть говорила, глядя на него своими глазами, в которых
мерцали звёзды:

— Что же ты, хотел имущество бедным вернуть, а не возвращаешь?!
— А имею ли я на это право?! — насмехался над ней Ли-Хан-Дзу. —
Ведь что в свитках написано? «Имущество каждого принадлежит ему
и его потомству». Как же я буду чужое имущество расточать, если
моё потомство на раздачу не согласно? Выходит я вор, так как
у них краду, или сумасшедший, потому что у себя ворую. А в
законе сказано: «Вора и сумасшедшего сажать на цепь». Потому
оставь меня в покое. Да и тебе советую спать, а не шататься!

Повернулся к ней спиной и сладко заснул.

И повсюду, куда не приходила Совесть, она слышала одно и то
же:
— Почём мы знаем?! Как мандарины говорят, так мы и делаем. У
них пойди и спрашивай! Мы — по закону.

Пошла Совесть по мандаринам и спрашивает у них:

— Почему меня никто слушать не хочет?

А они смеются в ответ:

— Разве можно, чтобы люди тебя слушались и поступали так, как
ты советуешь? А законы на что? Ведь тут для всех тушью на
жёлтой бумаге написано! Великая вещь! Недаром А-Пу-О за то,
что это выдумал, верховнейшим из мандаринов числится.

Пошла тогда Совесть к верховнейшему мандарину, самому мудрейшему
во всём Китае А-Пу-О. Дотронулась до него слегка и стала.
Проснулся А-Пу-О, вскочил, увидев Совесть и закричал с перепугу:

— Как ты смеешь ночью без спроса в чужой дом являться? Что в
законе написано? «Кто является ночью тайком в чужой дом, того
считать за вора и сажать его в тюрьму»!
— Да не воровать я пришла у тебя! — отвечала она. — Я Совесть!
— А по закону ты развратная женщина! Там ясно сказано: «Если
женщина является ночью к постороннему мужчине, считать её
развратной женщиной и сажать в тюрьму!» Значит, если ты не
воровка, то развратница!
— Да какая я развратница?! — удивилась она. — Я Совесть!

Но А-Пу-О вскипел ещё больше от гнева.

— Ах, ты, значит, не развратница и не воровка, а просто не
хочешь исполнять законов? В таком случае и на это есть закон:
«Кто не хочет исполнять законов, считать того беззаконником и
сажать в тюрьму». Эй, слуги! Заколотить эту женщину в колодки
и посадить за решетку на веки вечные, как развратницу, подозреваемую
в воровстве и уличенную в явном неповиновении законам.

Схватили Советь слуги А-Пу-О, надели на неё колодки и заперли
в темнице. С тех пор она уже ни к кому больше не является и
никого не беспокоит. Так что даже совсем про неё забыли. Разве
что редко когда какой-нибудь человек, недовольный мандаринами,
крикнет:

— Совести у вас нету!

Так ему сейчас же бумагу покажут, что Совесть под замком сидит,
да ещё ответят:
— Значит, есть, если мы её под замком держим!

И человек смолкает, смотрит на бумажку мандаринов, исписанную
чернилами, и видит, что действительно они правы! И живут с тех
пор люди без Совести по законам мандаринов и верховнейшего
А-Пу-О. А тяжко ли кому от этого или сладко каждый решает сам,
когда наступает ночь и всё живое начинает думать.