https://persons-info.com/persons/TSERETELLI_Nikolai_Mikhailovich

Хмельницкий Ю. О. Из записок актера таировского театра / Предисл. С. Н. Коробкова. М.: ГИТИС, 2004. 211 с. 

http://hghltd.yandex.net/yandbtm?fmode=inject&...ff8de5b88466486ebd&keyno=0

.28.12.1904 - 11.10.1997

Артист и режиссер оперетты.
Заслуженный артист РСФСР (1945).
Заслуженный деятель искусств РСФСР (1955).
Народный артист РСФСР (3.03.1960).

В 1925 году окончил Центральный техникум театрального искусства в Москве (ЦЕТЕТИС) и начал сценическую деятельность в театре «Синяя блуза», затем до 1947 г. был актером московского Камерного театра, играл роли в драматических и музыкальных спектаклях. Звезда Юлия Хмельницкого зажглась на сцене этого театра – он стал первым исполнителем роли Мэкки в первой постановке "Трехгрошовой оперы" — "Оперы нищих" Брехта – Вейля, Мараскина в «Жирофле-Жирофля» Лекока.

С 1947 года - актер Московского театра оперетты, с 1952 - главный режиссер Волгоградского театра музыкальной комедии, в 1956-1964 гг. – Ленинградского театра музыкальной комедии, в котором создал легендарную труппу актёров.... Краснодарский музыкальный театр 1972 - 1975
В 1957 году снял свой первый и единственный фильм "Мистер Икс" с Георгом Отсом в главной роли. Фильм возник на основе его собственной театральной постановки 1956 года.
.  http://www.kino-teatr.ru/kino/director/sov/6742/bio/

.

http://otkritkiartistov.ru/other/0/4367/

" Камерный театр в начале июня 1941 года выехал на гастроли в Ленинград, там нас застала война. Таким неожиданно стремительным было продвижение немцев к Ленинграду, что нам уже с большими  трудностями удалось 30 июня выехать домой, в Москву. Накануне отъезда я встретился с Церетелли. Гуляли мы с ним по Ленинграду всю ночь, правда, весьма условно можно так назвать чудесную ленинградскую белую ночь, когда светло, как днем, на небе ни облачка, воздух прозрачен, чист и свеж. При пустынных улицах ленинградские здания приобретают особенную величественность и четкость очертаний.

Бродили мы с ним по улицам, площадям, не замечая времени, любовались чудесным Ленинградом и говорили, говорили, без конца говорили. Настроение у него, как я почувствовал, было пасмурным, я понял, что он никак еще не мог забыть, выбросить из головы и сердца Камерный театр.

Как-то вскользь, не акцентируя, он высказал свою обиду в адрес  Таирова  и Коонен и сразу перешел на другую тему.

Много говорили о состоянии театрального искусства. Все разговоры в конце концов сводились к тому, что больше всего всех волновало, тревожило и не давало покоя в те дни — к фашистскому нашествию.

Так, разговаривая, мы незаметно подошли к моему любимому месту — на набережную Невы, к памятнику Петру.

Церетелли, обожавший Пушкина, вдруг повернулся к Медному всаднику и произнес, как бы разговаривая с ним:

Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?

Этот вопрос он задавал себе.

Уже под утро Церетелли проводил меня до гостиницы. Мне нужно было торопиться, чтобы успеть собрать вещи.

 Поезд с Московского вокзала уходил в ранний час. Мы обнялись с Николаем Михайловичем и попрощались, не подозревая, что это наша последняя встреча.

Мне потом рассказывали о его ужасной жизни в блокадном городе. В последней стадии дистрофии его срочно, самолетом вывезли из Ленинграда. В Кирове сняли с самолета и поместили в госпиталь, так как дальше уже нельзя было везти. Я узнал о последних минутах его жизни. У него был любимый маленький бюстик Пушкина, с которым он никогда не расставался. Когда его увозили из Ленинграда, никаких вещей с собой он не взял, может быть, для этого у него уже не было сил, а вот Пушкина он захватил, и в госпитале на тумбочке у кровати, на которой лежал Церетелли, стоял этот бюст. Женщина-врач, обходя больных, прочитав у изголовья кровати табличку с фамилией больного, спросила лежащего без движения человека с провалившимися глазами, с огромной, черной с проседью бородой: «Скажите, пожалуйста, в Москве когда-то был очень известный и популярный артист Церетелли, вы случайно не его родственник?» Едва слышно он ответил: «Только никому не говорите — это я!»

Закрыл глаза, глубоко вздохнул и перестал дышать.

Так трагически закончилась жизнь артиста, дарившего людям свое жизнерадостное, оптимистическое, яркое и талантливое искусство".

У афиши театра. Ленинград, 26 октября 1941 года

RIA Novosti archive, image #637383 / Anatoliy Garanin / CC-BY-SA 3.0

http://golos.ruspole.info/node/1337

(30 августа) 12 сентября 1905 - 30 августа 2000

Заслуженный артист РСФСР (1954).
Народный артист РСФСР (1969).

Родился в Москве в дворянской семье.
В 1928 году окончил Театральный техникум им. Луначарского (ЦЕТЕТИС).
Работал с 1928 года - Театр Чтеца, Молодой театр /передвижной/, театр "Затейник", Историко-революционный театр /одновременно работал в механической лаборатории завода "Серп и Молот"/.
Был актером Камерного театра (1931-1938), театра Комедии в Ленинграде (1938-1945). Затем несколько десятилетий служил в Московском драматическом театре им. Гоголя.

http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/sov/29110/bio/

                                     " Грохнула война!

Все начало свертываться. Камерный театр, в это время гастролировавший в Ленинграде, молниеносно вернулся в Москву.  Марочка с Лешенькой тоже в это время гостили у меня.  С большим трудом мне удалось их тоже отправить в Москву, а запланировано у нас было в этот день путешествие на пароходе.

В Ленинграде началось что-то страшное. Раздался призыв записываться в ополчение. Мужики нашего театра все записывались во главе с Акимовым.

Но вскоре власти одумались и почти всех вернули к исполнению своих прямых обязанностей.  К великому огорчению остался там наш молодой актер Слава Чижов, его мать работала у нас в канцелярии - Елена Александровна Чижова. Хорошая была женщина. Она тоже пошла в ополчение в качестве санитарной сестры.  И в первом же бою Слава помогал матери вынести раненого командира, был смертельно ранен и умер на руках матери.

С каждым днем поступали все более тревожные вести. Город начал эвакуироваться. Ленфильм уехал в Алма-Ату. Театры, один за другим покидали свои места. Наш театр пока оставался и работал. Акимов взял в работу пьесу Гладкова «Давным-давно». Пьеса о первой Отечественной войне 1812 года. Начали срочно репетировать. Некоторая сложность в этой пьесе была в том, что она написана в стихах. А время требовала сыграть спектакли необыкновенно искренне и правдиво, чтобы патриотическая основа прозвучала в полную силу.

Заглавную роль Шурочки репетировала Елена Юнгер. С первых же репетиций было ясно, что будет 100 - процентное попадание. Все присущее этой актрисе великолепные данные сделали свое дело. Несмотря на прекрасные работы актрисы в «12 ночи» в роли Виолы и в «Валенсианской вдове» в роли вдовы, в роли Шурочки она продемонстрировала удивительную гармонию жизни своей героини.

С моей точки зрения, эта работа находится на вершине в списке ее ролей.  Шурочка была предельно искренна, обаятельна и хороша собой. Благодаря своему сложению, военный костюм актриса носила на редкость пластично. А мелодия любви и нежности в голове, направленные сокровенно своему герою покоряли зрителя и полностью завоевывали его симпатию.  Это успех!

Достойными партнерами у Юнгер были Борис Тенин в роли поручика Ржевского. Это тоже точное попадание.  Всем известно по многим его ролям в театре и кино, насколько сильно и убедительно работало его подлинно мужское обаяние, его стихийный темперамент и сверх приятная улыбка. Успех его в этой роли был подлинным.

Заразительно хороша была и Ирина Зарубина в роли французской певицы. Ее прекрасные вокальные данные способствовали большой удаче актрисы в этой роли. На мою долю в этом спектакле досталась трудная работа. Я должен был воспроизвести образ фельдмаршала Кутузова.

Внешнюю видимость этого персонажа для полного сходства с исторической фигурой, хотя и трудно было сделать, но при помощи грима, толщинки и костюма все же нам удалось. А дальше передо мной стала задача сыграть гениального человека.

Как это сделать?  Как к этому подойти?

Опять наступили муки творчества, но на сей раз одухотворенные страстным желанием найти средства выражения. В результате, я пришел к заключению, что в данном случае надо дать полную свободу фантазии зрителя. Не навязывать ему какую-нибудь характерность, а увлечь его чистой, без всякой примеси, мыслью. Чтобы зритель точно понял, о чем и как думает Кутузов. Для этого понадобилось лишить речь интонационных красок. Через рампу должна перейти мысль в чистом виде. И тут я старался применить свою систему биотоков. Не знаю, насколько это получилось, но Николай Павлович эту работу одобрил. А сам он, как всегда, удивительно поэтично и вдохновенно оформил этот спектакль.

...........................................

Спектакль шел с успехом, но уже в помещении Большого Драматического театра, куда переехал наш театр. Помещение это было удобнее еще тем, что в нем было бомбоубежище в подвале здания, и во время воздушных тревог зрителя препровождали в это убежище. Жизнь в Ленинграде усложнялась с каждым днем. Эвакуация учреждений и детей продолжалась. Город маскировался. Стекла окон оклеивались полосами бумаги, это предохраняло их от взрывной волны. Витрины магазинов забаррикадировались ящиками с песком. Памятники частью были вывезены, а другие тоже забаррикадированы. Радио не выключалось круглосуточно и передавало отсчет метронома. Немцы стремительно наступали. Наше безоружное ополчение могла только своим телом преграждать им путь. Не было даже винтовок. Вражеское кольцо вокруг Ленинграда все сжималось и сжималось. «» августа 1941 года из Ленинграда ушел последний поезд. Кольцо замкнулось.

                                                           А дальше - блокада!

О блокаде Ленинграда много написано, много снято кинофильмов и в хронике и в художественных произведениях.  Я постараюсь вспомнить мое личное пребывание в ней. Хотя оно относительно было не долгое, но очень тяжелое.

8 сентября немцы предприняли ожесточенный налет авиации и разбомбили Бабаевские склады. Весь запас был уничтожен и начался страшный голод. Все было по карточкам.  Но для жизни этого было мало. Хлеба я получал 125 грамм в день и это был не хлеб, ибо приготовлен он был из жмыха и еще с чем-то. Выглядел он темным сырым кусочком и вкуса был не понятного. На продовольственных карточках были так называемые мясные талоны, рыбные, сахарные и отдельные талоны на опять же так называемый обед, который состоял из тарелки чего-то жидкого.

Я начинал голодать очень быстро, ибо никаких запасов домашних, как у других ленинградцев, у меня не было. Единственное, что я успел запасти, это было мыло и табак. В таком же положении, как и я, находился актер Николай Михайлович Церетелли, который незадолго до войны был приглашен Акимовым в наш театр. Это, в прошлом, знаменитый и очень популярный актер Камерного театра. Играл всех героев, великолепно двигался и вообще был первоклассным мастером.

И вот, незадолго до войны, он вернулся на большую землю из не столь отдаленных мест, где пребывал очень долго. Николай Павлович проявил к нему свою сердечность и приютил в нашем театре. Церетелли успел сыграть только одну роль в «Валенсианской вдове» за Севастьянова. И вот два актера, бывшие камерники, партнеры по спектаклю, живущие в Ленинграде вне дома, в одиночестве, как-то само собой подружились. Завязались очень теплые отношения. Николай Михайлович был значительно старше меня. А ссылка сильно потрепала его здоровье, нервную систему и волевые качества.

Находясь в одинаковом положении, мы оба, раньше других оказались во власти голода. Это ужасные ощущения. Все время хочешь есть, только есть. Думаешь только о еде. Боже мой! Ничего не нужно, только вдоволь черного хлеба. Не дай Бог кому-нибудь пережить такое, но не переживши это понять невозможно. Есть! Есть! Что угодно. Все, что можно разжевать и проглотить. Только бы есть.

В Ленинграде были съедены все собаки, кошки и птицы. С наслаждением ели жмых и хлебали растворенный столярный клей. Я уже кому-то рассказывал мой блокадный эпизод, как мы с Церетелли услышав, как по улице Фонтанке, где я жил, прошла воинская конная часть. Выбежали на улицу и начали в конском помете собирать не переваренные овсяные зерна. А потом мы их по зернышку очистили от шелухи, смололи мелко на перечнице и состряпали себе, правда очень жидкую, но овсянку.

К сожалению второй такой радости мы не пережили. Интересная история получилась с моей язвенной болезнью, она достаточно мучила меня в мирное время, а в блокаду вдруг исчезла и никаких болей. Естественно, без пищи в желудке, ей нечего было делать. Зато впоследствии, через два года она дала о себе знать в полную силу.

Не смотря на тяжелую жизнь, театр продолжал работать. Спектакли давались ежедневно. А немец ежедневно бомбил город. Днем, по расписанию, бомбил из орудий по определенным квадратам города, на следующий день выбирал другой квадрат. А вечером он совершал налеты и бомбил с воздуха. Сначала кидал зажигательные бомбы, после чего начинал фугасить. Я состоял в «бригаде революционного порядка». На моей обязанности были вовремя таких налетов вылезти на крышу дома и скидывать вниз на землю зажигательные бомбы, чтобы они не успели подпалить дом. Для этого у нас были специальные рукавицы. Это надо было сделать быстро, до того, как начнет кидать фугасные бомбы.

Самое трудное для меня было это момент вылезания с чердака на крышу по трудной стремянке. С каждым днем это становилось все тяжелее, ибо физически силы уходили из организма. Полагалось, после процедуры с зажигалками спускаться в бомбоубежище. Но я не делал этого на первых порах, по причине моего абсолютного убеждения, что меня не убьет и только становился у внутренней капитальной стены, ибо по нашим наблюдениям это наименее опасное место.

.........................................

А уже в дальнейшем, когда борьба с голодом  становилось невыносимой, я спокойно сидел у себя в комнате, раскладывая пасьянс, и где-то в душе хотел прямого попадания. И вместе с тем желание выжить где-то теплилось. Поэтому я очень благоразумно распределял имеющийся у меня пищевой рацион на трехразовое питание. Это безумно трудно было сделать, на это надо было мобилизовать всю имеющуюся волю и благоразумное упрямство. Полагаю, что это сохранило мне жизнь и временно зарубцевало мою язву.

Как я всеми силами убеждал моего друга последовать моему примеру. Иногда мне это удавалось, но порой это было сделать невозможно, ему было очень трудно найти в себе волевые возможности.  Помню, как Леночка Юнгер, пожертвовала мне, отрывая от себя, ложечку яичного порошка и картофельной муки, из чего я приготовил еду и, конечно, поделился с моим другом.

Иногда я должен был дежурить в бомбоубежище театра и это были единственные моменты, когда я там находился. А многие наши актеры переселились туда из своих домов и жили там постоянно. Это было грустное зрелище. Грустно я смотрел и на себя. Дистрофия. Болезнь, которая сжирает нервные клетки. А они не восстанавливаются. Силы истекают.

Вдруг! Где-то в первых числах декабря, ночной телефонный звонок. Что такое?... Голос Акимова: «Игорь Алексеевич, держитесь! Получен приказ правительства эвакуировать театр воздушным путем!»

Правда? - только спросил я.

«Ну конечно!  Держитесь!»

И тут я вспомнил..... Боже мой! Тот же голос, та же торжествующая интонация, которая прозвучала в 1938 году после репетиции «12 ночи»: «Великолепно, Игорь Алексеевич!» Тогда это был сигнал к жизни в театре, теперь это сигнал к жизни физической.

Надежда! Какое всеобъемлющее слово! Потому ли, что оно женского рода, в нем таятся: радость, красота, любовь и нежность, множество неограниченных мечтаний, всевозможных возможностей!  И самое главное - жизнь с ритмическим пульсом живого сердца, а не ударом метронома в репродукторе. Началась мобилизация всех сил. Задача выдержать и все подготовить для вылета. Нас поставили в известность, что мы можем взять в самолет не более 20 кг. Необходимо было ликвидировать все более или менее лишнее. Но ликвидировать разумно. Многие вещи я отдал моей соседке по квартире, за что получил от нее кое-что из продуктов. Эта добавка к нашему скудному рациону прибавляла нам с Церетелли силенок и укрепило веру в возможность воскрешению к жизни.

Наконец наступил день 17 декабря.  Больных, слабых, еле живых нас погрузили в автобусы и доставили в аэропорт.

Много часов мы просидели там в ожидании посадки, но момент этот все же наступил и пять грузовых самолетов приняли на борт Ленинградский Театр Комедии, в числе работников которого, были кое-кто из родных и родственников. Поднялись в воздух и взяли курс на восток через вражеское кольцо. Сопровождали наши самолеты, как тут их ласково называли, «ястребки». Холодно, не уютно, но летим.

Вдруг канонада зениток. В голове заворошились мысли.....  Собьют?... не собьют. Теперь уже стало не все равно!  Теперь уже хотелось выжить! И, конечно, поесть!

И опять вдруг!  Что такое? Падаем?... Резкий грохот моторов и ... что произошло?

Оказалось, наши летчики на страшной скорости бреющим полетом у самой земли, проскочили через блокадное кольцо, и вновь взвились высоко в воздух.

Какое-то время напряжение среди нас не покидало. И кто-то радостно сообщил: «Проскочили!» И опять жизнь забила ключом. Жить! Кажется, будем жить! Вроде мы приземлились. Высадились. Мороз был свирепый, но надо было стоять на воздухе и ждать автобусов. Вот когда минуты казались часами!

Наконец автобусы нас привезли в деревню и разместили по избам. А потом проводили в столовую, где нам выдали по 600 грамм хлеба, настоящего хлеба, и тарелку горохового супа с мясными консервами.

Мы ели и плакали от счастья. Но еще в Ленинграде нас предупредили, когда придет такой момент и будет возможность поесть, то обязательно надо съедать пищу очень медленно во избежание заворота кишок. Хлеб тоже есть экономно в течение суток.

Меня хватило, чтобы соблюсти это наставление. А вот Церетелли, который был настолько слаб, что не смог пойти в столовую, когда я ему принес хлеб и суп в бидоне, накинулся и намеревался сразу все съесть. Я старался помочь ему в этом и не давал ему торопиться. Но он повел себя агрессивно и даже ударил меня, когда я задержал его еду. В результате, он съел суп и хлеб. Заворота, к счастью, не было, но его слабый организм не выдержал, у него поднялась температура, и вспыхнуло воспаление легких.

Ночь мы провели в деревне, после чего нас погрузили в теплушки с нарами и покатились мы по направлению в Магнитогорск.

.......................................................

Ехали медленно, часто останавливались и почти все захворали желудком. Спасла нас мать Сухововой, нашей актрисы, она была врач и поила нас раствором марганцовки. На некоторых станциях нас очень тепло встречали. Мы как блокадники были окружены особым вниманием. Всюду нам подкидывали какую-нибудь еду. В городе Вологде мы несколько задержались, и эта остановка у меня очень в памяти, там я попал в небольшую деревянную баню, и великолепно помылся, а на рынке этого города приобрел репчатый лук, которым мы с удовольствием угощались.

Конечно, это путешествие в теплушках было очень тяжелое и просто сложное для повседневной бытовой жизни. Но в сравнении с блокадой, это было хорошо. Голод ушел, но его воздействие на наш организм еще давал о себе знать. Николай Михайлович Церетели был очень серьезно болен, поэтому, проезжая Вятку, нам пришлось его оставить там в больнице. Впоследствии нам сообщили, что он скончался.  Вот и ушел из жизни артист. Мой друг, мой партнер, и открыл счет уходящих людей, друзей, родных, партнеров. Счет, который будет продолжен, пока продолжается моя жизнь".

Блокадная осень. Театр Комедии играет спектакли на сцене БДТ.

"Превратности судьбы. Воспоминания об эпохе из дневников писателя" - Евгений Шварц.  

http://itexts.net/avtor-evgeniy-lvovich-shvarc/757...-pisatelya-evgeniy-shvarc.html

http://900igr.net/prezentacija/istorija/moja-knizhnaja-polka-70514/evgenij-shvarts-13.html

По свидетельству Игоря Смысловского, Николай Церетелли в труппе Театра Комедии сыграл только одну роль - КАМИЛЛО в комедии  Лопе де Вега "Валенсианская вдова".  "Церетелли успел сыграть только одну роль в «Валенсианской вдове» за Севастьянова", - пишет Смысловский. Значит Николай Михайлович вошёл в уже в готовый спектакль, где главную роль Камилло играл другой актёр Алексей Владимирович Севастьянов?  Наверное, поэтому я не нашла на сайте театра фотографий Церетелли в этом спектакле. Хотя снимки без подписи.. Но я узнала только Елену Юнгер! Поэтому решила ограничиться эскизами самого Николая Павловича Акимова к этому спектаклю и фотографией сцены из спектакля.

http://akimovkomedia.ru/play/138/

http://akimovkomedia.ru/play/138/

http://akimovkomedia.ru/play/138/